- А кепочка! - вдруг всполошился Славик. - Кепочку покупать надо?
- Какую кепочку? - сразу не понял Шурик.
- На башку, - объяснил Славик, - для синагоги. Ну эту, как ее, кипку!
- Кипу? - догадался Шурик. - Нет, не надо. Там при входе дадут, если что. Конечно, правоверные евреи имеют свои кипы для торжественных мероприятий, но вы же не из этих.
- Увы, - сказал Макс, - мы не только не правоверные, но даже и не евреи.
- Ничего страшного, - любезно сказал Шурик. - В этом мире нет совершенства. Ладно, мужики, я побежал. Если что - звоните мне на мобилу.
С этими словами Шурик пожал Лелику руку и выбежал из номера.
- Это ж надо, как заграница меняет человека, - сказал Лелик, задумчиво глядя в сторону двери. - Был такой тихий Шурик. А сейчас…
- Мне он понравился, - сказал Макс. - Люблю боевых евреев. Есть в них что-то древнее, идущее из глубины веков.
- Независимо от, - вступил в разговор Славик, - нам надо довольно быстро доставать смокинги. Лелик прав - на Макса его будут долго прилаживать. Ему даже самый маленький размер надо раз в пять ушивать.
- Эти толстые уроды думают, что кто-нибудь восхищается их запасами жира, - совсем обозлился Макс. - Между прочим, изящество и худоба - основа здорового образа жизни.
- Изящество, но не дистрофия, - сказал Лелик, подмигивая Славику.
- Вы все гады, и я вас всех ненавижу, - быстро сказал Макс. - И если мне сейчас быстро не дадут что-нибудь поесть, ни за какими фраками я не пойду. Мне обещали обед. Где обед, я вас спрашиваю?
- Кстати, он прав, - согласился Славик. - Жрать хочется.
- Спустимся вниз, - решил Лелик, - и покушаем в лобби-баре. Затем пойдем за смокингами.
- Вот это разговор, - обрадовался Макс. - За это я готов лоббировать любой бар!…
Перекусон в лобби-баре прошел в деловой, но дружественной обстановке. Макс вполне удовлетворился четырьмя клаб-сэндвичами и даже благосклонно пообщался с официантом, сообщив, что он "же не манж па сис жур, мон пети". Официант от этой фразы слегка офонарел, но профессионализм взял свое, и он только молча поклонился. Впрочем, чуть позже дружественность обстановки была нарушена, и Лелику пришлось все-таки затушить небольшой скандал, когда Максу принесли кофе. Дело в том, что к чашке шел всего один пакетик с сахаром, а Макс же хотел пить кофе с четырьмя пакетиками, чтобы, как он заявил, поддержать силы до ужина, который должен был состояться черт знает во сколько. Но официант, когда Макс показал ему пакетик с сахаром и оттопырил четыре пальца - мол, неси shugar, буратино, - не разобрался в проблеме и принес еще четыре кофе. Вот тут-то скандал и возник, потому что Лелику не сильно хотелось за все это платить. Но делать было нечего - не возвращать же кофе обратно, - поэтому Лелик, разозлившись, заставил Макса выпить все четыре чашки…
Смокинги для Лелика и Славика были подобраны очень быстро. С Максом, как и ожидалось, возникла большая проблема: он был очень худой, но высокий и с длинными ногами и руками. Поэтому маленькие размеры ему не подходили по длине. А большие размеры - по ширине. Так что портному пришлось взять большой смокинг и аккуратно его ушивать по Максовой фигуре. При этом Макса минут пятнадцать измеряли сантиметром вдоль и поперек, а Макс во время экзекуции извивался, как исполнительница стриптиза, и непрерывно жаловался Лелику, что от этой щекотки пять чашек кофе внутри него никак не могут успокоиться.
Еще в момент измерения Макса, глядя на то, как приятель извивается, Лелик предполагал, что ничего хорошего из такой примерки не выйдет. Так и оказалось - смокинг, на скорую руку ушитый портным, на Максе сидел так, что он был похож или на узника Бухенвальда, приодетого по случаю визита высокой комиссии, или на человека с рекламного плаката "Наркотики и алкоголь серьезно вредят здоровью".
- М-да, сурово, - сказал Лелик, задумчиво глядя на Макса, когда они втроем вышли из ателье и стали еще раз разглядывать свои отражения, пользуясь для этого зеркальной витриной. - Пожалуй, в синагогу тебя не пустят. А если и пустят, то раввин разрыдается и сорвет свадьбу к чертовой матери.
- На себя посмотри, - огрызнулся Макс, тщетно пытаясь укоротить один рукав и удлинить другой.
- Нечего было извиваться во время примерки, - назидательно сказал Славик, любуясь своим отражением в витрине. - Хорошо еще, что ты похож всего-навсего на узника царизма, выведенного на расстрел. А мог бы стать похожим на эпилептика, которому сшили удобный костюм для припадков.
- Главное в человеке - ум, - с чувством глубокой внутренней правды заявил Макс, поправляя бабочку и смахивая несуществующую пылинку с плеча.
- Совершенно верно, - сказал Лелик. - Поэтому в твоем случае лучше, чтобы хотя бы удачный костюм компенсировал его отсутствие. Но мы и этого не наблюдаем.
- Остроумие из тебя так и прет, - сказал Макс, который был в сытом состоянии, поэтому на подколки не реагировал. - Побереги его лучше для сегодняшнего вечера. Там будут девушки из приличных семей. Постарайся не облажаться.
- Уж как-нибудь постараюсь, - надменно сказал Лелик. - Ты за собой последи. С тобой даже неприличная девушка не рискнет заговорить.
- Дело мастера видней при подсчете трудодней, - безразличным голосом сказал Макс, улыбнувшись своему отражению.
Тут Лелик вдруг вспомнил, что Макс со всей своей неказистой внешностью нередко отбивал у него девушек на вечеринках, поэтому ощутил легкий приступ раздражения.
- Спорим, - сказал Лелик, - что я сегодня на ужине познакомлюсь с симпатичной девушкой? Только на деньги будем спорить.
- Познакомиться - не проблема, - веско сказал Макс. - Знакомиться ты можешь хоть до умопомрачения. Нужны какие-то доказательства того, что ты ей понравился. Представишь утром ее трусики - другое дело.
- Ну, Макс, это ты загнул, - возмутился Лелик. - Что за утилитарный подход? Мы же будем не на дискотеке, а на свадебном ужине. Там девушки из богатых еврейских семей. Они не будут с первым встречным в постель ложиться, уж извини. Это тебе не твои любимые синюхи из ПТУ.
- У тебя какие-то устаревшие понятия о еврейских девушках, - сказал Макс, которому явно доставляло удовольствие дразнить Лелика.
- Что ты понимаешь! - разгорячился Лелик. - Здесь Европа! Европа, парень, понял? Повторяю по буквам - Петр, Ольга, Шурик, Елена, Леонид, Василий, Жора, Ольга, Павел, Ульяна.
- Хорошо, - согласился Макс. - Я готов считать, что девушка тобою заинтересовалась, если она станцует с тобой не менее пяти танцев.
Лелик задумался.
- Трех танцев будет вполне достаточно, - заявил он через минуту.
Макс в свою очередь задумался.
- Согласимся на четырех, - предложил он.
Лелик кивнул.
- Значит, так, - сказал Макс. - Если какая-нибудь еврейская девушка из богатой семьи сегодня на свадебном ужине с тобой станцует не менее четырех танцев…
- Можно не подряд, - поспешил уточнить Лелик.
- Хорошо, - сказал Макс, - можно не подряд, а в течение вечера, то… А что будет, если не станцует?
- Я тебе даю пятьдесят баксов, - предложил Лелик.
- Это жлобство, но я согласен, - ответил Макс. - А если станцует?
- Ты мне должен будешь выполнение одного желания, - сказал Лелик. - Денег с тебя требовать бессмысленно.
- Согласен, - ответил Макс, - но желание не должно иметь сексуальный или пищевой характер.
- Как все сложно, - заметил Славик, который продолжал смотреться в витрину, но внимательно слушал разговор.
- Договорились, - согласился Лелик. - Тем более что еды за плохое поведение я тебя могу лишить без всякого спора.
- Теперь другая часть нашего соглашения, - сказал Макс, и глаза его задорно сверкнули. - Если я обращу на себя внимание какой-либо девушки на сегодняшнем вечере, причем не только обращу ее внимание, но и доставлю в наш номер ночью или утром ее трусики, то что я за это получу?
Лелик онемел. Наглость и безрассудство Макса просто поражали.
- Ну, - задумался он, - а что ты хочешь? Могу предложить сто баксов. И что, кстати, будет, если не доставишь трусики? Причем, конечно, ты понимаешь, что я с легкостью выясню: ты эти трусики купил в ближайшем бельевом магазине или завоевал в честном бою…
- Вот оскорблять не нужно, - поджал губы Макс. - Все будет честно. А если я не смогу за вечер соблазнить какую-нибудь из местных девушек, тогда… Тогда у тебя будет еще одно желание, которое может носить уже любой характер. Договорились? Да, конечно, ста баксов мне будет мало. Сто баксов и желание у меня.
Лелик задумался. Условия были непростые. Но он даже на один процент из ста не верил, что в нынешних условиях Максу хоть что-то светит.
- Хорошо, - согласился он. - Сто баксов и желание. Если проигрываешь - у меня неограниченное желание.
- Последнее уточнение, - сказал Макс. - Желания с обеих сторон действуют только на время поездки.
- Годится, - кивнул Лелик. - Забито. Славик будет свидетелем.
- Скрипач свидетель, - подтвердил Макс.
- Ладно, спорщики, - сказал Славик, отходя от витрины. - Уже бежать пора. Половина второго. Нас ждут в синагоге.
- Вперед, к евреям! - патетично воскликнул Макс, и друзья быстрым шагом отправились в сторону "Хилтона", рядом с которым располагалась синагога.
Синагога
К синагоге троица путешественников приближалась быстрым шагом, однако, заметив перед входом группу нарядно одетых людей, Лелик замедлил шаг. Стоящие у синагоги тоже перестали разговаривать и с интересом посмотрели на вновь прибывших. Лелик вдруг подумал, что их троица сейчас до странности напоминает Вицина, Моргунова и Никулина из фильма "Кавказская пленница": Славик с Леликом шли по бокам, крепко держа за руки Макса, стараясь по ходу движения исправить некоторые шероховатости в его смокинге, образуя весьма живописную троицу. Макс, почувствовав внимание публики, задергался всем телом, однако все его движения жестко контролировались эскортом по бокам.
Подойдя к народу, собравшемуся на свадьбу к Хохлову - у Лелика не было сомнений, что люди пришли сюда именно для этого, - Лелик остановился, не зная что сказать. Вслед за ним остановились и Макс со Славиком.
Солидный мужчина, стоящий в центре компании, что-то произнес по-французски. Похоже, это было просто приветствие, потому что во фразе явственно прозвучало слово "бонжур".
- Хей, куниги! - радостно сказал Макс.
- Что ты материшься? - прошипел ему Лелик. - Здесь приличные люди собрались.
- Какой мат? - возмутился Макс. - Я же сказал "хей", а не то, что тебе послышалось. Это приветствие по-старонорвежски.
- Ты здесь где-нибудь видишь старых норвежцев? - осведомился Лелик.
- Нет, - честно признался Макс. - Одни евреи. Евреи, евреи, кругом одни евреи. Можно с легкостью два-три симфонических оркестра составить.
- Слышь, Макс, - снова прошипел Лелик, - ты заканчивай этот свой бытовой антисемитизм разводить. Не та обстановка. Можно и по шее схлопотать. Кроме того, если ты испортишь Хохлову свадьбу, ни о какой дальнейшей поездке и не мечтай.
- А что я такого сказал? - разобиделся Макс. - Назвал евреев евреями. Это что, оскорбление?
- Вы из России? - вдруг спросил по-русски тот же солидный мужчина, который их приветствовал.
- Да, из России, - ответил Славик, пока Лелик собирался с мыслями. - Проездом в Голландию.
- Давно уехали? - продолжал интересоваться мужчина.
- Только вчера, - лучезарно улыбнувшись, ответил Славик.
Мужчина опешил. Он, вероятно, считал, что все здесь присутствующие уехали как минимум несколько лет назад.
- Евреи? - на всякий случай уточнил он.
- Не совсем, - так же улыбаясь, ответил Славик.
- Из сочувствующих мы, - встрял Макс и ойкнул, когда Лелик дернул его за штанину.
Но в этот момент открылись двери синагоги, и на пороге появился какой-то мужчина, который пригласил всех зайти.
- Кепочка! - заволновался Славик, глядя на то, как народ постепенно и без излишней суеты заходит в двери. - Где кепочку взять? Не пустят без кепочки, я чувствую.
- Да не волнуйся ты, - прикрикнул на него Лелик, который вдруг тоже заволновался по поводу кепочки: а вдруг не дадут?
Однако Хохлов их не обманул: при входе в синагогу стояла здоровенная железная чаша, в которой лежали ермолки всевозможных размеров. Правда, на гостях в основном были белые ермолки - вероятно, праздничные, - а в чаше лежали одни черные и серые, но Лелик решил, что такими мелочами голову лучше не забивать…
Что интересно, ермолки значительно преобразили их внешность, и если Славик со своими волосами соломенного цвета стал похож на неудачно маскирующегося шпиона во враждебном еврейском окружении, то Лелика с его темными волосами и неопределенными чертами лица спокойно можно было принять за еврея, а Макс с маленькой кипой на голове - так просто стал похож на еврея-менялу со старинных голландских гравюр.
- Макс, - ахнул Лелик, взглянув на приятеля. - Так вот где они, крови-то, выползли! Как тебе идет, как идет! Забери кепочку с собой в Москву. Когда мне понадобится взять кредит в банке, ты ее нацепишь и пойдешь вместе со мной - тут же все дадут, без разговоров.
- Что, правда классно? - обрадовался Макс, вертясь то туда, то сюда, безуспешно пытаясь посмотреть на себя со стороны в новом обличье. Максу явно льстило, что теперь благодаря его внешности Лелику могут дать кредит. - Жалко, что тут зеркала нет. Как бы полюбоваться?
- На, посмотри, - сказал Славик, доставая из кармана маленькое зеркальце и протягивая его Максу. Тот схватил пластмассовый кругляшок и стал в нем по частям рассматривать свою голову в ермолке.
- По-моему, классно, - заявил Макс, явно оставшись довольным увиденным. - Сразу стал похож на солидного человека.
- А ты зачем с собой зеркальце носишь, как баба? - поинтересовался Лелик у Славика.
- Не как баба, а как женщина! - пылко возмутился Славик.
- Ой, - сказал Макс. - Это какие-то новые вводные. Среди нас не только невеста и потенциальный еврей, как я, но еще и лицо женского пола?
- Я не в этом смысле, - покраснев, попытался объяснить Славик. - Просто не люблю, когда женщин бабами называют.
- А ты женщина? - невинно спросил Лелик.
- Конечно, нет, мать твою! - разозлился Славик.
- Тогда почему возмущаешься? - поинтересовался Лелик. - Я же тебя бабой назвал.
Славик только хотел было ответить, но в этот момент вся толпа стала заходить в открывшиеся огромные двери, ведущие в основное помещение синагоги.
- Все, - сказал Лелик, - хватит болтать. Начинается мероприятие. Ведите себя прилично, а то мне перед Хохловым неудобно.
- За собой последи, - сказал Макс, деловито направляясь к дверям. - Славика бабой назвал. Это грубо. Назвал бы его женщиной, девушкой - это еще куда ни шло…
Основной зал синагоги был просто огромным и производил весьма солидное впечатление. Справа и слева шли скамейки для молящихся, а в конце зала находился алтарь (или как он там называется в синагоге), на котором стояло нечто вроде небольшой беседки. Лелик понял, что это сделано специально для свадьбы и что в этой беседке и будет происходить основной обряд.
- Ты глянь, какие телки, - сказал Макс Лелику, показывая на компанию молоденьких девушек, сидящих справа. - Пойдем к ним сядем.
- Пойдем, - согласился Лелик, потому что среди девушек были прехорошенькие. - Но только во время свадьбы чур не болтать и не кадриться.
Путешественники быстрым шагом подошли к первым рядам скамеек справа, где сидели девушки, и Макс только собрался обратиться к ним с игривым вопросом из серии: "Как насчет того, чтобы нам здесь приземлиться?" - как Лелик вдруг заметил, что с правой от прохода стороны нет ни одного мужчины. Там сидели только женщины. Все мужчины сидели с левой стороны от прохода, причем среди них не было ни одной женщины.
- Макс, шухер, - прошипел Лелик. - Нам налево.
- Именно что налево, - прошептал Макс, выделывая бровями совершенно невообразимые кунштюки, адресованные одной из миловидных брюнеток. - Я сегодня весь вечер буду ходить налево. Все левее и левее.
- Я не в том смысле, - объяснил Лелик. - Здесь мужики сидят отдельно от баб.
- От женщин, - поправил его Славик, который сегодня явно решил бороться за права прекрасной половины человечества.
- Отдельно от баб и от женщин, - поправился Лелик. - Пошли к мужикам.
- А нам-то что? - возмутился Макс, который уже присмотрел себе местечко в самом цветнике. - Хотят они отдельно от таких цыпочек - пускай сидят. А мы хотим вместе. Смотри, она мне улыбается…
- Макс, - сказал Лелик стальным голосом. - Быстро за нами. Вечером будешь кадриться. У тебя весь ужин впереди.
Макс понял, что шутки закончились, и позволил увлечь себя на мужскую половину. Однако даже сев на место, он продолжал посылать в сторону девушек всевозможные знаки внимания, которые их явно веселили. Вся молодежная девичья компания наблюдала за Максом с живейшим удовольствием, и Лелик даже ощутил какие-то уколы ревности.
Впрочем, буквально через несколько минут откуда-то сверху невидимый еврей запел красивую печальную песню, и действие началось…
На "сцене" (так Лелик назвал про себя сооружение в торце зала) появился высокий мужчина в красивом, хотя и несколько однотонном облачении (белого и черного цветов), который пригласил подняться наверх нескольких мужчин и женщин, сидевших в самых первых рядах. Их рассадили слева и справа от "беседки", причем женщины и мужчины, как и в зале, сидели отдельно.
- Сейчас будут всякие конкурсы проводить, раз народ на сцену пригласили, - авторитетно сказал Макс. - Слушай, а весело у них все это дело проходит. Я как-то у Таньки из нашей школы на венчании был свидетелем, так уморился с короной на вытянутых руках полчаса за этой дурой ходить под заунывное пение.
- Креста на тебе нет! - возмутился Славик.
- Угадал, - согласился Макс. - На мне только мой знак зодиака.
- Баран? - предположил Славик.
- Не угадал, - любезно улыбнулся Макс. - Водолей.
- Хватит болтать, - шикнул на них Лелик. - Самое интересное пропустите.
- Кстати, - заинтересовался Макс, - а кого поп на сцену пригласил, а? Может, и нам можно?
- Во-первых, - объяснил Лелик, - это называется не поп, а раввин. Во-вторых, это, наверное, близкие родственники.
В этот момент музыка заиграла громче, двери с противоположного конца зала открылись, и в проеме показались Хохлов с Кирой, которые медленно двинулись к "сцене".
В зале все встали. Кроме Макса, который вдруг достал из кармана зеркальце Славика и снова начал любоваться своим отражением.
- Вставай, дубина, - прошипел Лелик, ткнув приятеля в спину. - Молодые идут.
- Что, уже провожаем в последний путь? - встрепенулся Макс и вскочил.
- Вот никакого у человека уважения к браку, - вздохнул Славик.