Тех, у кого плохо с чувством юмора, а также ханжей и моралистов просим не беспокоиться. Тем же, кто ценит хорошую шутку и парадоксальные сюжеты, с удовольствием представляем впервые переведенный на русский язык роман Кристофера Мура "Дурак". Отказываясь от догм и низвергая все мыслимые авторитеты, Мур рассказывает знакомую каждому мало-мальски образованному человеку историю короля Лира. Только в отличие от Шекспира делает это весело, с шутками, переходящими за грань фола. Еще бы: ведь главный герой его романа - Лиров шут Карман, охальник, интриган, хитрец и гениальный стратег.
Содержание:
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ 1
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА 1
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ 1
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ 1
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ 19
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ 36
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ 43
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ 54
ВОТ НАГЛЫЙ ШИБЗДИК - Послесловие автора 54
КУДА Ж БЕЗ ОКАЯННОГО ПЕРЕВОДЧИКА - Примечания переводчика 56
Примечания 56
Кристофер Мур
Дурак
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Это охальная история. В ней вы отыщете неуместные перепихоны, убийства, трепки, увечья, измены и доселе неизведанные высоты вульгарности и сквернословия, а также нетрадиционную грамматику, неснятую полисемию и несистематическую дрочку. Если все это вам, нежный читатель, претит - проходите мимо, ибо мы намерены развлекать, отнюдь не оскорблять. На сем закончим; если же вы считаете, что вам такое будет по нраву - исполать, у вас в руках идеальная книга!
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Лир - король Британии.
Гонерилья - старшая дочь Лира, герцогиня Олбанийская, супруга герцога Олбани.
Регана - средняя дочь Лира, герцогиня Корнуоллская, супруга герцога Корнуолла.
Корделия - младшая дочь Лира, принцесса Британии.
Корнуолл - герцог Корнуоллский, супруг Реганы.
Олбани - герцог Олбанийский, супруг Гонерильи.
Глостер - граф Глостерский, друг короля Лира.
Эдгар - старший сын Глостера, наследник графского титула.
Эдмунд - побочный сын Глостера.
Затворница - святая женщина.
Кент - граф Кентский, близкий друг короля Лира.
Карман - шут.
Бургунд - герцог Бургундский, ухажер Корделии.
Француз - принц Франции, ухажер Корделии.
Освальд - дворецкий Гонерильи.
Куран - капитан гвардии Лира.
Харчок - подмастерье шута.
Призрак - куда ж без окаянного призрака.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Представляет собой более-менее мифическую Британию XIII века; аж с доримских времен здесь валандаются остатки бриттской культуры. Британия охватывает то, что ныне является современной Великобританией, включая Англию, Уэльс, Ирландию и Шотландию, и всего этого Лир король. Условия тут по большей части - если не поясняется иначе - можно считать промозглыми.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
О том мы плачем, что пришли на сцену
Всемирного театра дураков…"Король Лир", акт IV, сцена 6, пер. О. Сороки
Явление первое
Куда ж без окаянного призрака
- Дрочила! - каркнул ворон.
Куда ж без окаянного ворона.
- Дурак ты, что учишь его говорить, если хочешь знать мое мнение, - молвил караульный.
- Я по долгу дурак, йомен, - рек я. Это, знаете ли, так и есть. Я дурак. Придворный шут Лира Британского. - А ты и взаправду дрочила , - сказал я.
- Проваливай! - каркнул ворон.
Йомен замахнулся на птицу копьем, и огромная черная дура спорхнула со стены и полетела граять себе над Темзой. Перевозчик в лодке поднял голову, увидел нас на башне и помахал. Я вспрыгнул на парапет и поклонился - к вашим, язви вас в рыло, услугам, благодарю покорно. Йомен рыкнул и плюнул ворону вослед.
На Белой башне всегда жили вороны. И тысячу лет назад, еще до того как Георг II, слабоумный король Мерики, пустил весь мир псу под хвост, вороны там жили. Легенда гласит, что сколько в этом замке будут обитать вороны, столько Англии и стоять. Но все равно - учить птицу разговаривать, наверное, не стоило.
- Едет граф Глостер! - крикнул караульный на западной стене. - С сыном своим Эдгаром и ублюдком Эдмундом!
Йомен подле меня ухмыльнулся:
- Глостер, э? Ты уж не забудь, разыграй ту пьеску, где ты коза, а Харчок - граф, который ее с женой своею перепутал.
- Это не по-доброму будет, - ответил я. - Граф недавно овдовевши.
- В последний же раз при нем показывал, а супружница еще и в могиле не остыла.
- Ну… да. То ж услуга ему была, чтоб бедняга поскорее от горя очухался, нет?
- Да и недурно представил. Блеял так, что я уж совсем было решил - старина Харчок будь здоров тебе затычку раскупоривает.
Я сделал мысленную зарубку: столкнуть караульного со стены, как только выпадет случай.
- Слыхал, он тебя хотел прикончить, да королю челобитную не сумел составить по всей форме.
- Глостер особа благородная, ему на убийство никакие челобитные не нужны - было б желание да клинок.
- Это уж дудки, - сказал йомен. - Все знают - король тебя под особым крылышком держит.
И это правда. Дарованы мне особые вольности.
- Ты Харчка не видал? Раз Глостер тут, представления по королевскому указу не миновать.
Харчок - это мой подручный, тупоумный парняга размерами с тягловую лошадь.
- Пока моя стража не началась, он был на кухне, - ответил йомен.
А на кухне дым стоял коромыслом - стряпухи готовили пиршество.
- Харчка не видал? - спросил я Едока, сидевшего за столом. Он печально глядел на житный подносец с холодной бужениной - королевский обед. Едок был парнишка худой и болезненный - на должность, вне всякого сомнения, его выдвинули по хлипкости телосложения и склонности чуть что падать замертво. Я любил поверять ему свои горести - уж точно далеко не разлетится.
- Как по-твоему, отравлено?
- Это же свинина, парень. Любо-дорого. Лопай давай. Половина мужей английских за такой харч отдала бы ятро, а день еще не кончен. Меня самого подмывает. - Я мотнул ему головой и ухмыльнулся. Бубенцы зазвенели: гляди, мол, бодрей. Я сделал вид, что краду шмат его буженины. - После тебя, само собой.
В стол возле моей руки воткнулся нож.
- Охолони, дурак, - рявкнула Кутырь, главная стряпуха. - Это королевский обед, покусишься - яйца отрежу.
- Мои яйца - ваши, миледи, только попросите, - молвил я. - А вы их на поднос выложите - или мне самому подать в сметане, как персики?
Кутырь фыркнула, выдернула из столешницы нож и отошла к мясницкой колоде потрошить дальше форель. Ее обширный зад перекатывался на ходу под юбками грозовыми тучами.
- Гнусный ты человечишко, Карман, - сказала Пискля, и волны веснушек побежали от ее робкой улыбки. Она помогала кухарке - крепкая рыжая деваха, смеялась пронзительно, а впотьмах бывала щедра. Мы с Едоком частенько проводили приятственные деньки за столом, любуясь, как она сворачивает курам шеи.
Карманом, кстати, кличут меня. Мать-настоятельница так прозвала, нашедши на крыльце обители совсем еще крошкой. Так и есть, статью я не вышел. Могут даже сказать, что я совсем карапуз, но проворства у меня, что у кошки, да и природа наделила меня иными дарами. Но гнусью? Увольте.
- По-моему, Харчок к принцессе в покои шел, - сказала Пискля.
- А то, - мрачно подтвердил Едок. - Госпожа послала за средством от хандры.
- И паршивец вызвался? Один туда пошел? Не готов же еще сопляк. А ежели промашка выйдет, споткнется, на принцессу завалится, как жернов на бабочку? Вы уверены?
Кутырь швырнула потрошеную форель в спуд осклизлого сорыбца .
- И распевал еще при этом: "Долг зовет на подвиг". Мы предупреждали, ты его искать станешь, когда сами услыхали, что едут принцесса Гонерилья со своим герцогом Олбанским.
- Олбани тоже к нам?
- Так поклялся же твои кишки по шандалам развесить, нет? - осведомился Едок.
- Не, - поправила его Пискля. - То герцог Корнуолл поклялся. Олбан, сдается мне, собирался его голову на пику насадить и выставить прилюдно. На пику же, правда, Кутырь?
- На пику, вестимо. Вот потеха-то и думать об этом - тогда ты вылитый кукленыш станешь, что у тебя на палочке, только побольше.
- Кукан. - Едок показал на мой шутовской жезл по имени Кукан - последний и впрямь уменьшенная копия моей привлекательной физии, насаженная на крепкую рукоять из полированного ореха. Кукан разговаривает за меня, если даже моему языку потребно превзойти дозволенье вольно говорить с рыцарями да знатью: его башка уже на пике, коли на нее обрушится гнев глупцов и зануд. Тончайшее мое искусство часто канет в оке его предмета.
- Да, это будет сущая умора, Кутырь. Образ прямо-таки иронический - голубушка Пискля насадит тебя, к примеру, на вертел и давай над огнем вращать, а с обоих концов у тебя по яблоку, для цвету. Хотя, должен сказать, сала тут натечет столько, что, глядишь, весь замок спалим. А пока не сгорит, будем хохотать.
Я увернулся от метко запущенной рыбины и одарил Кутырь улыбкой - спасибо, что не нож кинула. Чудесная она женщина, хоть велика объемами и скора на расправу.
- Засим откланяюсь - мне еще слюнявого межеумка искать, коль нам готовиться к вечернему представленью.
Покои Корделии располагались в Северной башне, а скорее всего дойти туда можно лишь по внешней стене. Проходя над заставой главных ворот, я услышал окрик прыщавого йомена:
- Здрав будь, граф Глостер!
Под нами на подъемный мост вступили седобрадый Глостер и его свита.
- Привет и тебе, Эдмунд, выблядок окаянный! - крикнул я через парапет.
Йомен похлопал меня по плечу:
- Прошу прощения, любезный, но мне говорили, что Эдмунд - он насчет своего внебрачия очень чувствительный.
- А то, йомен, - рек я. - Нужды нет тыкать и насмехаться, и без того ясно, где у этого мудня почесуха, - на роже все написано. - Я подскочил к парапету и помахал Куканом байстрюку; он же попытался вырвать лук и колчан у рыцаря, ехавшего рядом. - Прохвост ты и блядин сын! - сообщил ему я. - Свежая говеха, с вонью выпавшая из рябого дупла шмары с заячьей губой!
Граф Глостер поднял голову и нахмурился мне, проезжая под герсой.
- В самую душу его сим поразил, - молвил йомен.
- Стало быть, жестковато, по-твоему?
- Есть немного.
- Прости. А шапка хороша, байстрюк! - крикнул я, чтоб хоть как-то загладить. Эдгар и два рыцаря внизу старались удержать побочного Эдмунда. Я спрыгнул с парапета. - Харчка не видал?
- Утром в большой зале, - ответил йомен. - А потом нет.
Из-за гребня стены раздался клич - один йомен передавал другому, пока не донеслось до нас:
- Герцог Корнуолл и принцесса Регана подъезжают с юга.
- Ебать мои чулки! - Корнуолл - лощеная алчность и чистопороднейшее злодейство; дерканет монахиню за фартинг, да еще и сдачу недодаст - просто смеху ради.
- Не переживай, недомерок, король убережет твою шкуру.
- Все так, йомен, уберечь-то убережет, да только если ты еще раз прилюдно назовешь меня недомерком, король тебя на всю зиму отправит мерзлый ров сторожить.
- Прошу прощенья, господин шут, - отвечал йомен. И сгорбился при этом, чтобы не казаться досадливо высоким. - Слыхал я, принцесса Регана - самый смак и огонь-бабца с заднего крыльца, э? - Он подался ближе и ткнул меня под ребра, раз мы теперь такие кореша.
- Новичок небось?
- Два месяца всего службу правлю.
- Тогда совет, юный йомен. Упоминая о средней дочери короля, лучше утверждать, что она прекрасна, и рассуждать о ее благочестии, а если не желаешь стоять на страже у ларца, в котором выставлена твоя голова, лучше подавлять в себе позыв несведуще высказываться о ее срамных местах.
- Я не понимаю, что это, господин.
- Помалкивай о ее пихабельности, сынок. Корнуолл выкалывал глаза мужам, стоило тем глянуть на принцессу хоть с проблеском похоти.
- От изверг же ж! Я не знал, господин. Я ничего не стану говорить.
- И я не стану, мой добрый йомен. И я не стану.
Вот так и заключаются союзы, так скрепляются верности. Карман завел себе друга.
Насчет Реганы мальчишка прав, конечно. И почему только мне самому не пришло в голову назвать ее "огонь-бабца с заднего крыльца"? Кому-кому, а мне-то уж это известно… В общем, должен признать, как художнику мне стало завидно.
Личная светелка Корделии располагалась на вершине винтовой лестницы, освещенной лишь крестами бойниц. Пока я взбирался, слышал какие-то смешочки.
- Стало быть, я недостойна, коли не под руку с каким-нибудь паяцем в гульфике и не в постели у него? - донесся до меня голос Корделии.
- Вы звали, - молвил я, вступая в светлицу, а гульфик держа в руке.
Фрейлины захихикали. Юная леди Джейн, коей всего лишь тринадцать, в присутствии моем взвизгнула - обеспокоенная, вне сомнений, моими выдающими мужскими достоинствами, а быть может, и нежным тычком в зад, полученным от Кукана.
- Карман! - Корделия сидела в середке круга из дев - по сути, своей свиты: простоволосая, светлые локоны распущены до пояса, в простом одеянье из лавандового полотна, зашнурованном привольно. Она встала и приблизилась ко мне. - Ты нас почтил, шут. Прослышал ли о мелких зверюшках, коих можно здесь помучить, или надеялся опять случайно застать меня в купели?
Я коснулся пальцами колпака - там покаянно звякнуло.
- Я потерялся, миледи.
- С десяток раз?
- Отыскивать верный путь - не самая сильная моя сторона. Коли вам нужен мореплаватель, я за ним пошлю, но не вините уж меня тогда, если хандра вас одолеет и вы в ручей топиться побежите, а ваши добрые дамы станут слезы лить вкруг вашего бледного и прекрасного трупа. Пусть говорят тогда: "Она не по карте блудила, ибо водитель ее был надежен, - но заблудилась душою без дурака".
Дамы ахнули, словно я тем подал им реплику. Я б их благословил, если б мы с Богом до сих пор разговаривали.
- Прочь, прочь, прочь, дамы, - сказала Корделия. - Оставьте нас с моим шутом, дабы могла я измыслить для него наказание.
Дамы гурьбою поспешили из покоев.
- Наказание? - спросил я. - За что?
- Еще не знаю, - ответила она, - но когда я его измыслю, найдется и преступленье.
- Краснею от вашей уверенности.
- А я - от твоего смиренья, - молвила принцесса. И ухмыльнулась - да таким кривым серпом, что деве ее лет не по возрасту. Корделия и на десять годов меня не младше (насчет своего возраста я в точности не уверен), но семнадцать лет и зим она уже встретила, и с ней, младшей королевской дочерью, всегда носились, как со стеклянной пряжей. Но милая-то она милая, а как гавкнет - любой полоумный барсук бросится наутек.
- Не разоблачиться ли мне для наказания? - предложил я. - Флагелляция? Фелляция? Что бы ни было. Я ваш покорный кающийся грешник, госпожа.
- Довольно, Карман. Мне нужен твой совет - ну или хотя бы сочувствие. В замок съезжаются мои сестры.
- К несчастью, уже съехались.
- О, верно же - Олбани и Корнуолл желают тебя убить. Тут тебе не повезло. В общем, они едут в замок, равно как и Глостер с сыновьями. Боже праведный, и они хотят с тобой разделаться.
- Суровые критики, - рек я.
- Не обессудь. А кроме того, здесь множество знати, и среди них граф Кентский. Этот же не хочет тебя убить, верно?
- Насколько мне известно. Но у нас еще время обеда не настало.
- Точно. А известно ли тебе, зачем они все съехались?
- Загнать меня в угол, как крысу в бочонок?
- У бочонков не бывает углов, Карман.
- Многовато стараний на то, чтобы покончить с одним мелким, хоть и невообразимо пригожим шутом.
- Дело не в тебе, обалдуй! А во мне.
- На вас еще меньше усилий требуется. Сколько народу нужно, чтобы свернуть вам тощую шейку? Меня беспокоит, что однажды Харчок вас случайно заденет. Кстати, вы его часом не видели?
- От него смердит. Утром я его услала. - Она яростно взмахнула рукой, возвращая меня к теме. - Отец выдает меня замуж!
- Вздор. Кому вы нужны?
Госпожа чуть потемнела ликом, заледенели голубые глаза. Барсуки по всей Блятьке содрогнулись.
- Меня всегда желал Эдгар Глостерский, а принц Франции и герцог Бургундский уже здесь, дабы принести мне обет верности.
- Не рано?
- Обет!
- Не рано, говорю, обедать?
- Обет, обет, дурак ты, не обед. Принцы здесь, чтобы на мне жениться.
- Оба два? И Эдгар? Быть не может.
Я был потрясен. Корделия? Замуж? И кто-то из них ее отсюда увезет? Это несправедливо! Нечестно! Неправильно! Да она же меня еще голым не видела.
- Зачем вам их верность? Ну если на ночь, то вам кто угодно будет верен хоть с закрытыми глазами. А если насовсем, то вряд ли.
- Я принцесса, чтоб тебя, Карман.