Воскресенье, 30 сентября
Я, Георгина, Грейси и родители отправились обедать в "Медведя".
В пабе сидела миссис Голайтли со своим мужем, угодливым льстецом.
- Миссис Льюис-Мастерс страшно понравилось принимать вас в гостях, - крикнула она мне.
Георгина приподняла брови:
- В гостях?
Я рассказал ей о старой миссис Льюис-Мастерс.
- Ади, - вздохнула моя жена, - не связывайся с очередной пенсионеркой. Надо о себе подумать.
Как обычно, еда была ужасной. Йоркширский пудинг разваливался на тарелке, брюссельская капуста размякла от долгой варки. Когда я пожаловался миссис Уркхарт на ее стряпню, она резонно ответила:
- Никто не просит вас приходить сюда.
И действительно, никто не просит.
- Я полагал, вам будет интересно выслушать комментарии по поводу ваших блюд.
- Сами бы попробовали готовить воскресный обед на шестьдесят с лишним человек, - проворчала миссис Уркхарт, - да еще в маленькой кухне, где нет вентиляции.
Мать тронула меня за локоть:
- Адриан, тебе нельзя волноваться. Твоей прострации это вредно.
И так теперь будет всегда? Простата станет центром моей жизни?
Днем я вышел прогуляться в одиночку. Осенние деревья были красивы, как на картине. В небольшой рощице за "Свинарней" я уселся на поваленную белую березу и позвонил Пандоре. Судя по шуму на заднем плане, Пандора находилась в ресторане, полном народу.
Я спросил, где она.
- В "Вагамаме". Как раз доедаю лапшу.
- У меня плохие новости.
- Что-нибудь с моей матерью? - встревожилась Пандора.
- Нет.
- Ты разводишься? - повеселела она.
- Нет. У меня опухоль.
- Какая опухоль? - Голос у нее дрогнул.
- Предстательной железы.
- Да помолчите вы, мать вашу! - крикнула она начальственным тоном. Публика в ресторане притихла. - Кто тебя лечит? - спросила Пандора.
Я сказал, что был у Томлисон-Берка, а во вторник иду к доктору Рафферти.
- Нельзя доверять свою жизнь провинциальным докторам, - решительно заявила Пандора. - У меня есть связи на Харли-стрит. Я наведу справки и завтра тебе перезвоню.
Мы поговорили еще немного о чем-то несущественном, и под конец она сказала:
- Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда?
- Да, а ты знаешь, что я по-прежнему люблю тебя, правда?
- Да. - И она отключилась.
Где-то в глубине души я радовался тому, что Пандора возвращается в мою жизнь и что в кои-то веки она перезвонит мне, а не наоборот.
Дорогой дневник, я ни за что не умру, пока не увижу все семь современных чудес света. А именно Великую китайскую стену, иорданскую Петру, статую Христа-Искупителя в Бразилии, Мачу-Пикчу в Перу, какие-то развалины в Мексике, о которых я сроду не слыхивал, римский Колизей и индийский Тадж-Махал. Мне почти сорок лет, а я еще ничего из этого не видел. Пот прошибает от мысли, что могу умереть в любой день, так и не узрев ни единого чуда! Клянусь, дневник, отныне целью моей жизни станет отсмотреть все семь.
Октябрь
Понедельник, 1 октября
Найджел отреагировал на мою проблему с простатой крайне болезненно:
- Как они только смеют утверждать, что этот хренов Бог есть! Ладно, если он есть, то он - законченный подонок, он и меня ослепил, и плевать ему, что в Африке дети мрут как мухи.
У Найджела сидела Барбара Бойер, наша бывшая одноклассница из общеобразовательной школы имени Нила Армстронга, она отмечала свой день рождения. Барбара как была красавицей, такой и осталась, и этот факт не поддается объяснению, учитывая, что она пять раз побывала замужем и родила семерых детей. Она рассказала, что ее третий муж, Барри, уже одиннадцать лет как излечился от рака прострации и ведет весьма активную жизнь, ныряет с аквалангом на Мальдивах и летает на воздушном шаре.
- А ему шестьдесят один, - добавила Барбара. - Недаром эту болезнь называют стариковской.
- Значит, я смогу дожить до пятидесяти одного, - подсчитал я, и мы все почему-то рассмеялись.
В комнату вплыл Ланс с огромным тортом, на котором горело сорок свечей. Чудо, что они еще не спалили свой дом. Оба курят и постоянно забывают, куда поставили пепельницы.
Позднее заявился Парвез, подарил Барбаре открытку и коробку мятного шоколада. За ним пожаловал Уэйн Вонг с орхидеей в горшке, и, когда ему рассказали про меня, он задумчиво произнес:
- У моего дяди был рак простаты.
И как он сейчас, его дядя, поинтересовался я.
Уэйн замялся на секунду, а потом, потупившись, ответил:
- Умер пять лет назад.
Я уже собирался ехать домой, но тут позвонила Пандора и продиктовала имена двух врачей с Харли-стрит. Когда ребята поняли, что я разговариваю с Пандорой, все начали требовать, чтобы я дал им трубку. Барбара спросила Пэн, встречается ли она с кем-нибудь. Вроде бы Пандора ответила, что у нее теневая связь с министром теневого кабинета. Закончив общаться с Пандорой, мы стали прикидывать, что это за теневой министр. И не сумели вспомнить по имени ни одного деятеля из партии консерваторов, кроме Дэвида Кэмерона. На какое-то время я забыл об опухоли, поселившейся во мне, смеялся, пил вино и ел праздничный торт с моими друзьями.
Лишь по дороге домой я сообразил, что меня не приглашали на день рождения Барбары и, если бы я не нагрянул к Найджелу, я бы не узнал об этой вечеринке.
Почему меня не пригласили, дневник? Не потому ли, что Георгина однажды заявила Барбаре: все, кто вступает в брак более двух раз, просто двинутые на сексе и в итоге получают то, что заслуживают?
Почему многие путают простату с прострацией? Мне уже до смерти надоело их поправлять.
Вторник, 2 октября
Мистер Рафферти тоже не походил на врача. Говорил он с белфастским акцентом и сильно напоминал преподобного Иэна Пейсли. Одет он был в летние брюки, сапоги "Тимберленд" и свитер от Ральфа Лорена. Доктор пустился в подробное перечисление методов лечения моей опухоли: лучевая терапия, дистанционная лучевая терапия, близкофокусная лучевая терапия, терапия с введением источника излучения внутрь пораженного органа, хирургическое вмешательство, высокочастотный сфокусированный ультразвук и фотохимиотерапия.
Я заметил, что источник излучения внутри - когда в пенис всаживают радиоактивные пульки - мне как-то не очень нравится.
- Да уж, - ухмыльнулся мистер Рафферти, - слезы из глаз брызнут, верно? Однако это чрезвычайно эффективный способ прищучить опухоль.
Далее он сказал, что пошлет меня на ректальное ультразвуковое обследование, а когда ему принесут результаты, он снова пригласит меня в кабинет, чтобы мы вместе посмотрели отснятое видео.
- И затем, - подытожил он, - во всеоружии всех данных, мы сможем составить эффективный план лечения.
Мне было неловко снимать трусы при молодой медсестре и ультразвуковом специалисте, но они держались очень непринужденно и деловито и не преминули сообщить, что каждый день производят десятки подобных обследований. Когда мне ввели зонд, молодая медсестра сжала мою ладонь:
- Самое худшее позади.
А когда зонд извлекли, я оделся и отправился обратно к кабинету доктора Рафферти. Я успел прочесть пятьдесят страниц "Конца романа" Грэма Грина, прежде чем врач позвал меня смотреть видео. Во время просмотра доктор ткнул ручкой в экран:
- Видите, вот здесь изменения в капсуле простаты, и там может быть всякое. Я запишу вас на МРТ на ближайшее число, и тогда пес уж точно учует след кролика, да, мистер Моул?
Среда, 3 октября
Я устал думать и говорить о моей предстательной железе. Позвонила Пандора узнать, связался ли я с врачами с Харли-стрит.
Я ответил, что был слишком занят, да и в любом случае у меня нет денег на платную медицину.
- Возьми кредит, - посоветовала Пандора.
Пришлось напомнить ей, что я до сих пор выплачиваю налоги на зарплату, начисленную мне в 1997 году, и жду ответа от Гордона Брауна.
- Наверное, он чересчур занят, распивает чаи с Маргарет Тэтчер. - Как я ни сдерживался, но горечь все же окрасила мою интонацию.
- Я с радостью одолжу тебе денег, Моули. Не хочу, чтобы ты умер.
Иногда мне хочется, чтобы Пандора все же выбирала выражения. Она гордится тем, что всегда называет вещи своими именами, но в этом вопросе я заодно с Гвендолен из "Как важно быть серьезным" Оскара Уайльда. Когда каноник Чезюбл хвастается: "Если я вижу лопату, я и говорю, что это лопата", Гвендолен отвечает: "Рада сообщить, что я никогда в жизни не видела лопаты".
Спросил, известно ли Пандоре, когда мистер Браун объявит досрочные выборы.
- Он и в срок-то редко чего успевает решить. Вечно мучается, что бы ему выпить в обед - чаю или треклятого кофе. Но я с удовольствием увижусь с тобой живьем, Ади, когда буду вести предвыборную агитацию. Должна признать, давненько мой электорат не видел меня в Эшби-де-ла-Зух.
Дневник, неужто я не достоин персонального визита, никак не связанного с предвыборной борьбой?
Четверг, 4 октября
Только что прочел: правительство приняло закон, на основании которого 652 государственные службы будут отслеживать, кому я звонил и кто звонил мне. Это конец неприкосновенности частной жизни. Правительство прикрывается священными коровами по кличке "терроризм" и "криминальная деятельность" и утверждает, что принятые меры жизненно необходимы для нашей безопасности. Но насколько безопасно я буду себя чувствовать, когда в телефонном разговоре с Парвезом мы начнем обсуждать мои финансовые дела? А вдруг какая-нибудь правительственная ищейка подслушает нас и решит, что я отмываю деньги в его прачечной или вожу контрабандой "калашниковы" в Лестер?
Парвез теперь одевается как настоящий мусульманин и по пятницам ходит в радикальную мечеть в Лестере. На прошлой неделе я услыхал от него:
- Моули, больше не зови меня выпить и не приглашай в свой бывший свинарник. Мне неуютно у тебя в доме, ведь я знаю, что раньше там жили свиньи. Я теперь строго халяльный.
- Ты и жену заставишь носить паранджу? - слегка встревожился я.
- Как же. Моя жена вступила в Гильдию горожанок и теперь делает смеси из сушеных растений для Рождественской ярмарки.
Пятница, 5 октября
Опять написал Гордону Брауну.
Уважаемый мистер Браун,
Хотелось бы выяснить, нашлось ли у Вас время взглянуть на мое письмо от 3 июня 2007 г.?
Понимаю, в настоящее время Вы напряженно думаете, надо ли послать страну к избирательным урнам, однако пять минут Вашего времени вернули бы мне покой и сон.
А также полагаете ли Вы справедливым, что люди вроде меня, живущие в переоборудованных свинарниках, обязаны полностью выплачивать городские налоги?
В конце концов, мы помогаем сохранять наследие английской деревни и несомненно заслуживаем компенсации за нашу преданность древним традициям.
Искренне Ваш,
Адриан Моул.
P. S. Кстати, я часто звоню моему другу и бухгалтеру Парвезу. Он, как ревностный мусульманин, посещает мечеть, возглавляемую имамом, любящим произносить речи. Тем не менее Парвез не представляет ни малейшей угрозы государству. Надеюсь, Вы ознакомите органы безопасности с этими фактами?
А. А. М.
Суббота, 6 октября
На работу позвонила Георгина, сказала, что вскрыла письмо из больницы, адресованное мне. Во вторник в 11.15 меня ждут для обследования на МРТ.
- И на этот раз, Ади, я поеду с тобой, - заявила жена, - и тебе меня не остановить.
Выложил в витрине новую книгу Кэти Прайс (она же Кэти Иордания) "Целый новый мир", автобиографию, написанную литературным негром. Мистер Карлтон-Хейес заказал двадцать пять экземпляров в твердой обложке, ошибочно полагая, что книга Прайс имеет отношение к роли Иордании на Ближнем Востоке.
Все двадцать пять экземпляров были проданы еще до обеда. Босс облегченно вздохнул:
- Наверное, я перепоручу составление заказов вам, дорогой мой.
Он меня все больше беспокоит. Вчера он не мог вспомнить, кто написал "Сенсацию", один из его любимых романов.
- Не подсказывайте, Адриан, - повторял он. - Я точно знаю, автор - женщина.
Я все же решил дать ему наводку:
- Нет, книга написана мужчиной с женским именем.
Ближе к вечеру мистер Карлтон-Хейес воскликнул:
- Ивлин Во!
Чем рассеяннее и забывчивее он становится, тем больше работы достается мне в магазине. Я трижды предупредил босса, что во вторник утром еду в больницу, но, запирая магазин, он опять спросил, когда мне назначено.
Знаю, он переживает из-за меня. Иногда мне кажется, что мистер Карлтон-Хейес относится ко мне как к сыну, которого у него никогда не было.
Воскресенье, 7 октября
Почти весь день занимался "Чумой!". Написал сцену для миссис Голайтли, экономки миссис Льюис-Мастерс.
Жертву чумы сваливают на деревенском пустыре. Входит Разбитная Толстуха. Она приближается к жертве чумы.
РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Чтой-то неважно выглядишь, мил человек.
ЖЕРТВА ЧУМЫ. И то правда, все мое тело густо изобилует язвами.
РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Никак чипилис схлопотал?
ЖЕРТВА ЧУМЫ. Нет, ибо никогда я не возлежал ни с женщиной, ни с мужчиной и ни с одной из Божьих тварей, что пасутся в полях. Я блюл чистоту телесную, дабы впустили меня во врата Небесные.
РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Ох, страх берет, потому как лежит мне прямая дорога в ад, где будут истязать меня огнем и вилами дьявольскими во веки веков, ибо грешила я со многими в этой деревне, девами и мужьями.
ЖЕРТВА ЧУМЫ. Чую, смерть стоит у меня за спиной. Вот кладет она ладони на мое сердце.
Из правой кулисы на сцену влетает черная ворона и кружит над его головой.
РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Поспешу-ка я в аббатство за братом Эндрю. У него наверняка найдутся зелья и травы, что излечат тебя от этой страшной кары.
Черная ворона садится у ног жертвы чумы и клюет его сапоги. Разбитная Толстуха уходит в левую кулису.
Я доволен этой сценой. По-моему, мне очень хорошо удалось передать атмосферу и речевые характеристики. Я определенно идентифицирую себя с жертвой чумы. На следующей неделе надо начинать распределять роли - страшно представить! "Актеры" Мангольд-Парвы известны своей склочностью, когда их обносят выигрышными ролями.
Понедельник, 8 октября
Отец рассказал, как ему делали МРТ: через пять минут он потребовал остановить обследование и выпустить его из капсулы. Доктора крайне раздраженно втолковывали ему, что он не понимает своего счастья - сотни людей стоят в очереди на это обследование.
- Но я же не виноват, - оправдывался отец, - что страдаю клаустрофобией. В 1953 году меня заперли в кладовке под лестницей. Мать с сестрой ушли в кино на "Унесенных ветром" и забыли обо мне.
Я спросил, почему его заперли в кладовке под лестницей.
- А, дурацкая история, - махнул он рукой. - Из-за сестры. Я скормил кошке двух ее золотых рыбок.
Жестокое обращение с животными, указал я, является первым признаком психопатического поведения.
- Рыбки не страдали. Кошка откусила им головы в один момент, - обиделся отец.
Вторник, 9 октября
Прошлым вечером Георгина развела чрезмерную суету, решая, что ей надеть для посещения больницы. Она перебирала свой гардероб, мерила любимые платья, а потом бросала их на пол, отчего в углу нашей спальни образовалась гора одежды.
- Ни во что не влезаю, - стонала Георгина.
Я попытался ее успокоить:
- Черное тебе всегда очень к лицу.
Но она заявила, что ни в коем случае не наденет черное, это будет слишком "похоронно", а она хочет излучать оптимизм касательно результатов МРТ.
Дневник, подбирая одежду с пола и развешивая ее на плечики, я не мог не думать, что все было бы куда проще, если бы я поехал в больницу один.
Тем не менее я гордился своей женой, когда, наряженная в пунцовое платье в восточном стиле (и напрасно этот фасон некоторые называют "размахайкой"), Георгина вошла вместе со мной в помещение, где жужжал томограф. Врач предложил ей подождать за дверью.
- Я бы хотела остаться с моим мужем, - твердо произнесла Георгина.
Ей объяснили, что она не сможет держать меня за руку и даже не сможет меня видеть, поскольку я буду лежать в камере-цилиндре.
По совету отца я крепко зажмурился и не открывал глаз в течение всей процедуры. Томограф тренькал, урчал, а врач время от времени просил меня вдохнуть, задержать дыхание или выдохнуть. Почему-то мне было трудно следовать этим простым инструкциям, и я выдыхал, когда следовало вдохнуть. А когда твердая поверхность, на которой я лежал, вытолкнула меня наружу, я испытал огромное облегчение. На ноги я встал не без посторонней помощи - меня слегка пошатывало. Георгина помогла мне одеться. Она даже завязала шнурки на моих ботинках. Неужто это и есть мое будущее? Целиком зависеть от жены в вопросах личной гигиены?
Прежде чем покинуть больницу, мы посидели в кафе Королевской женской волонтерской службы, выпили чаю с сухариками. Глядя на посетителей, я думал: "Интересно, многие ли из них поражены невидимой болезнью, так же, как и я?"
Вместе с Георгиной мы дошагали до книжного магазина. Мистер Карлтон-Хейес сообщил, что за все утро не было ни единого покупателя. Я не стал ему говорить, что он забыл повесить на дверь табличку "Открыто".