Георгина отправилась за покупками, и спустя буквально несколько секунд на тротуаре перед магазином возникла доктор Пирс, она пристально вглядывалась в витрину. Зайдя внутрь, доктор спросила книгу "Классный мюзикл". Ее младшая дочь пала жертвой пагубного очарования этой музыкальной истории. В лестерском зале "Де Монфор", сообщила доктор Пирс, показывают постановку "Классный мюзикл", и доктор приобрела четыре билета на утренний спектакль в субботу. Предполагалось, что ее муж Робин пойдет с ними, но он решил задержаться в Норвегии еще на недельку, а поскольку билеты такие дорогие…
- Уверена, - заключила доктор Пирс, - ваша дочка… Грейси, кажется?.. с удовольствием пошла бы.
Ответил я, не раздумывая:
- В следующую субботу я, к сожалению, работаю.
Тут вмешался мистер Карлтон-Хейес, отиравшийся поблизости:
- Нет, вы можете пойти, дорогой мой. Я вас заменю.
Доктор Пирс принялась рыться в своей бездонной сумке, из которой выпал использованный подгузник. Она подобрала его, запихнула обратно в сумку, а затем вручила мне два билета.
И я, дневник, как идиот, эти билеты взял.
Среда, 10 октября
Звонила Пандора, но я был в душе. Трубку взяла Георгина и сообщила Пандоре, что мы ждем результатов МРТ в конце недели. Пандора сказала, что ее избиратели требуют встречи с ней в общественной приемной в следующую субботу, и поинтересовалась, не "накормим ли мы ее ужином" вечером того же дня.
Пока я одевался, жена рассуждала вслух:
- Ну чем я могу угостить крестную мать младшего ребенка Гордона Рамзи?
- Пастушья запеканка тебе всегда удается, - подсказал я.
Признаться, дневник, я разделяю ее беспокойство. Георгина вполне способна состряпать что-нибудь съедобное, но совершенно теряется, когда нужно красиво разложить еду по тарелкам и подать на стол. Я видел, как она плакала над элементарным омлетом с грибами.
Собирался позвонить доктору Пирс и отказаться от похода на "Классный мюзикл", но закружился в вихре событий. Явилась мать и сказала, что, рыская в Интернете, она нашла человека из Америки, который лечит рак простаты. От меня требуется лишь послать пять сотен долларов по техасскому адресу, а взамен я получу индивидуальный магический кристалл, чтобы носить его в мешочке рядом с мошонкой. Мать утверждала, что этот кристалл нейтрализует антитела, атакующие мою прострацию.
Я ответил, что у меня нет лишних пятисот долларов и что лично я верю в медицинскую науку и государственное здравоохранение.
- Ади, мы должны испробовать все пути, - не сдавалась мать. - Не отвергай альтернативные практики. Я держу твоего отца на экстракте морских водорослей, и посмотри, каким он живчиком стал. - Когда я провожал ее до двери, она шепнула: - Звонила продюсер из "Шоу Джереми Кайла". Они ждут нас через пару недель - меня, Рози и Лукаса.
Я убеждал ее пересмотреть свое решение и спросил, почему бы ей, если уж она так рвется на телевидение, не поучаствовать в передаче "Слабое звено". Она сообщила, что Рози и ее жуткий бойфренд Тревор "Бешеный Пес" Джексон приедут в гости на выходные. Я посоветовал матери запереть под ключ все ценные вещи и надежно припрятать кошелек и кредитные карты. Напомнил ей, как в прошлый раз, когда у них гостил Бешеный Пес, он украл ее золотой медальон с прядью моих младенческих волос, подменив его пакетиком с кокаином.
- Бедный Бешеный Пес, ему было так плохо, что он воровал даже у меня, - вздохнула мать. - Поставь себя на его место, Ади, вообрази, что ты наркоман и у тебя совсем нет денег. Что бы ты стал делать?
- Ты не поверишь, мама, но ничего, потому что я абсолютно не способен представить себя на пакостном месте Бешеного Пса. Этот человек засоряет собой пространство.
- Наверное, надо рассказать Джереми Кайлу о Бешеном Псе, - задумалась мать. - Ведь он может устроить его в реабилитационную клинику, найти ему работу, отправить на психотренинг по управлению гневом, решить его проблемы с алкоголем или как-то усмирить его клептоманию.
- Тогда почему бы не попросить Джереми, - язвительно осведомился я, - покончить с нищетой во всем мире и остановить глобальное потепление, если уж он настолько всемогущ?
Четверг, 11 октября
Результатов МРТ нет как нет. Проснулся ночью от того, что мне было трудно дышать. Где я окажусь в это же время через год? Буду лежать на глубине двух метров под землей на кладбище Мангольд-Парвы? Которое, к несчастью, находится прямо под окнами начальной школы, где учится Грейси.
Пятница, 12 октября
Рано утром позвонила миссис Лич из приемной нашего врача, сказала, что результаты МРТ пришли и доктор Вулфович хочет меня видеть. По ее тону я не смог понять, хорошие у них новости для меня или плохие.
Отвел Грейси в школу. По дороге она с наслаждением пинала опавшие листья, прибившиеся к обочинам. На подходе к деревне я швырнул толстый сук в конский каштан, и с дерева посыпались плоды. Вскрыв один колючий шарик, я показал дочке блестящий коричневый каштанчик внутри. Грейси радостно захлопала в ладоши:
- Это волшебство, да, папа?
Я объяснил, что конские каштаны в Англии вымирают от какого-то древесного заболевания. Когда она вырастет, возможно, уже не останется ни одного каштана и не во что будет бросать сучья.
- Ничего, папа, останутся другие деревья, - безмятежно ответила дочь.
У ворот ее школы я старался не смотреть в сторону кладбища, но невольно заметил свежий холмик земли, покрытый увядшими цветами.
Приемная доктора Вулфовица была битком. Почти со всеми дожидавшимися своей очереди я был более или менее знаком, однако желания заводить разговоры не испытывал. Когда меня вызвали в кабинет, я с трудом поднялся на ноги. Ограничилась ли моя опухоль только предстательной железой или она распространилась и на другие, более жизненно важные части моего тела?
- Прошу, садитесь, мистер Моул. Вот результаты вашего МРТ. - Огромной ручищей доктор Вулфовиц разгладил листок бумаги. - Должен сказать, новости не слишком хорошие. Боюсь, ваша опухоль больших размеров, чем мы надеялись. Необходимо начать лечение немедленно, мой друг. Хотите о чем-нибудь спросить?
Я протянул ему листок, на котором за завтраком нацарапал ряд вопросов.
1. Сколько мне осталось жить?
2. Обязан ли я заявить об опухоли, когда 1 ноября буду обновлять страховку на случай болезней и имущественного ущерба?
3. Если у меня выпадут волосы в связи с химиотерапией, предоставят ли мне бесплатный парик?
4. Случались ли в практике доктора Вулфовица пациенты, полностью излечившиеся от рака простаты?
5. Тяжелая ли это смерть?
6. Продолжится ли снижение моей сексуальной функции?
7. Смогу ли я работать во время лечения?
8. Если нет, смогу ли я претендовать на выплаты по болезни?
9. Когда боль станет невыносимой, стоит ли, по мнению доктора Вулфовица, уехать в Швейцарию и окончить свою жизнь в особого рода клинике под музыку Малера?
Врач испустил глубокий вздох:
- У меня где-то имеется буклет, в котором вы найдете ответы на все ваши вопросы, за исключением номера девять, да. Боюсь, я не могу поощрять эвтаназию. И, да, я знаю много молодых и не очень людей, у которых ремиссия после рака простаты длится уже долгие годы. Что касается вопроса номер один, никто из нас не знает, когда он умрет. Смерть живет в нас с момента нашего рождения.
Я поинтересовался, черпает ли он утешение в своем римском католицизме.
- Нет, - ответил он. - Но человеческое мужество определенно внушает мне надежду.
Выйдя от врача, я обнаружил, что на улице меня ждет Георгина, - это было приятно, но я не знал, какое выражение придать своему лицу. Пока мы шагали по деревне, начался дождь, листья под ногами намокли и запахло гнилью. Взяв жену за руку, я пересказал ей слово в слово то, что услышал от доктора Вулфовица. В этот момент мы как раз проходили мимо кладбища. Георгина порывисто обняла меня, и крупные увесистые слезы потекли по ее щекам, забрызгивая и мое лицо.
Вновь обретя дар речи, Георгина сказала:
- Я не перенесу этого, Ади. Ведь это я во всем виновата. Так мерзко к тебе относилась. Но я не представляю жизни без тебя.
Из окон школы донеслось пение, детские голоса нестройно выводили: "Мы вспашем поля и бросим в землю семена добра".
Родители торчали у окна гостиной. Они завидели нас издалека, и стоило нам подойти к свинарникам, как мать распахнула дверь, вышла сама и по пандусу спустила кресло с отцом. Моя мать никогда не умела терпеливо ждать, даже плохих новостей, поэтому мы стояли под дождичком, пока я отчитывался перед родителями: у меня серьезная опухоль предстательной железы, которую требуется немедленно лечить.
Мать разразилась пространными и весьма эмоциональными воспоминаниями о том, как я родился и как она была счастлива. Отец пожал мне руку, что с его стороны было ярким проявлением отцовской любви.
Когда дождичек превратился в ливень, мы зашли в дом и мать принялась судорожно искать кофеварку и молотый кофе "Честная сделка", купленный ею после того, как она посмотрела передачу о нищете в Кении. Мы говорили о том, как эти печальные новости относительно моего здоровья отразятся на нашей жизни. Георгина решила, что ей нужно устроиться на работу, мать вызвалась водить Грейси в школу, отец высказал идею обналичить свою пенсионную страховку, чтобы помочь нам с деньгами.
После обеда сел на велосипед и поехал на работу, но едва я добрался до шоссе, как дождь и слабость в ногах заставили меня повернуть обратно.
На работу меня отвез Дуги Хорсфилд в своем такси "форд мондео".
- В деревне только и разговоров, что о вашей пьесе "Чума!", - разглагольствовал Дуги, сидя за рулем. - Никто не хочет надевать грязные лохмотья и малевать язвы по всему телу. Чего бы вам ни написать такую пьесу, чтобы женщины были зашибись, мужчины - о-го-го и всем было весело.
- Дуги, - ответил я с заднего сиденья, - в Средние века жизнь была суровой. Люди не знали антибиотиков, туалетной бумаги и "нурофена". Большинство умирало, не дожив до тридцати пяти лет. И они очень не часто собирались на Зеленой пустоши, чтобы повеселиться.
- Ладно, как скажете, - проворчал Дуги, - но только кое-кто из нас лучше бы разыграл "Иосифа и его чудесный разноцветный плащ снов".
В таком случае, возразил я, им пришлось бы заплатить гонорар авторам "Иосифа", композитору Эндрю Ллойд Веберу и либреттисту Тиму Райсу, в то время как мои услуги драматурга, продюсера и режиссера им ничего не стоят.
За поездку Дуги запросил с меня 12 с половиной фунтов и не выказал благодарности, когда я дал ему 13, не потребовав сдачи.
2 часа ночи
Только сейчас сообразил, что не позвонил доктору Пирс, чтобы отказаться от "Классного мюзикла". Что со мной происходит? Ведь я не нахожу эту женщину даже мало-мальски привлекательной!
Суббота, 13 октября
Мистер Карлтон-Хейес воспринял известие о моей болезни очень тяжело. Взяв меня за обе руки, он долго пытался подыскать нужные слова. Затем босс вынул из витрины "Замок Блэндингс" П. Г. Вудхауса и подарил мне эту книгу со словами:
- Вы должны как можно больше отдыхать. А в магазине вас подменит Лесли, если возникнет такая необходимость.
Как было договорено, в полдень Георгина привела Грейси в магазин. Грейси, одетая в костюм капитана болельщиков из "Классного мюзикла", спела "Вырваться на свободу" и исполнила всякие па, положенные неугомонной заводиле. Мистер Карлтон-Хейес завороженно взирал на нее. Это было поистине столкновение двух культур.
Наказав мне больше не покупать дочке "всякой ерунды", то бишь сопутствующих товаров на представлении этого мюзикла, Георгина отправилась на Хорсфэр-стрит регистрироваться в агентстве по найму "Начальство будущего".
Мы с Грейси побрели по Лондон-роуд, у меня было такое чувство, будто к залу "Де Монфор" меня ведет злой рок. Дневник, почему я не обладаю силой воли? Меня легко согнуть, как былинку на ветру. Я не сомневался, что жена не поймет меня и не оценит любезности доктора Пирс, предложившей нам билеты.
Доктор Пирс вместе со своей дочкой ждала нас снаружи. Она оделась в джинсы, кроссовки и оранжевую ветровку, губная помада была под цвет куртке. Ее дочка, в костюме одной из героинь мюзикла, Шарпей, протянула мне руку:
- Привет, меня зовут Офелия. Кто у вас самый любимый персонаж в "Классном мюзикле"? - Она нетерпеливо пыхтела, дожидаясь моего ответа.
Девочка произвела на меня обескураживающее впечатление. В фильме Шарпей - блондинка со стервозными наклонностями, у Офелии, однако, черные, коротко стриженные волосы и очки в массивной черной оправе, что делает ее неприятно похожей на Луиса Теру.
Когда мы вошли в зал, у меня заболели уши. Публика была по преимуществу женской и в большинстве своем не старше одиннадцати лет, и все пребывали на грани истерики. Мужчин и мальчиков можно было по пальцам пересчитать. Мы с доктором Пирс сели рядом, и примерно на середине бодрого, но невразумительного сценического действа доктор, придвинувшись поближе, украдкой взяла меня за руку. Я хотел отодвинуться, но не знал, как это сделать, не обидев мою соседку. В итоге мы так и просидели, держась за руки, пока представление не окончилось и в зале не зажегся свет.
На выходе из театра я купил для Грейси кружку с названием мюзикла и пенал с изображением Шарпей, после чего поспешил распрощаться с доктором Пирс и ее дочкой. Меня ждал Дуги Хорсфилд на своем такси, мы договорились, что он заберет меня у театра и подбросит до дома, поскольку по субботам последний автобус из Лестера в Мангольд-Парву уходит в 5.15. К моему ужасу, я увидел, что на заднем сиденье такси уже сидит Георгина. Неужели она видела, как я прощался с доктором Пирс и Офелией?
Грейси, забравшись в машину, тут же сообщила:
- Папа держал тетю за руку.
Дуги Хорсфилд сдавленно заржал.
- Какую "тетю"? - спросила Георгина.
- Совершенно незнакомую, - ответил я. - Женщине стало плохо от жары и шума, и я просто пощупал ей пульс.
- Зачем? - пожала плечами Георгина. - Ты ведь не из Бригады скорой помощи имени Святого Иоанна.
По дороге домой она была неестественно молчалива. Слава богу, Грейси едва успевала переводить дыхание, пересказывая Дуги и матери причудливый сюжет "Классного мюзикла".
Пока мы готовили пастушью запеканку, Георгина не сказала ничего, кроме "передай фарш", "не режь морковь слишком толсто" и прочего в том же духе. А я радовался моему чудесному спасению. Надо дать ясно понять доктору Пирс, что я хочу вернуться к нашим прежним взаимоотношениям, то есть по схеме "книготорговец - клиент".
Воскресенье, 14 октября
Пандора, по ее собственному выражению, "шикарно опоздала". Запеканку пришлось держать в духовке на маленьком огне, чтобы не остывала, и, конечно, ее вкусовые качества снизились к тому времени (а точнее, к 9.07 вечера), когда Пандора наконец явилась.
Но прежде мы успели пройти через очередной одежный кризис.
- В пунцовом "восточном" платье ты выглядишь изумительно, - убеждал я жену.
И она надела это платье, хотя и без энтузиазма. Но, дорогой дневник, должен признать, когда в нашу гостиную вплыла Пандора, задрапированная в светло-серый кашемир, на ее фоне Георгина смотрелась слегка вульгарно. Атмосфера за столом была той же температуры, что и бутылка "Кюве де Винерон Божоле" 2005 года, которую я вынул из холодильника.
Пандора потребовала, чтобы я рассказал ей "историю" моей простаты. Примерно на середине она перебила меня:
- Без чертовой сигареты я это слушать не могу, а я оставила свои в чертовой машине.
Георгина придвинула к ней пачку "Силк Кат" - это был первый дружеский жест, которым женщины обменялись за весь вечер.
Когда я завершил свой рассказ философским изречением доктора Вулфовица о том, что мы все умираем с момента рождения, Пандора уронила голову на стол, едва не опрокинув при этом бокал с вином, и заплакала. Я ждал, что Георгина ее утешит, но та даже не пошевелилась. Тогда я поднялся, подошел к Пандоре и встал рядом с ней. Пандора обхватила меня руками за талию, и моя рубашка намокла от ее слез. Если честно, дневник, я и сам был близок к тому, чтобы разрыдаться, но, взглянув на Георгину, вдруг поежился, словно от сквозняка: глаза жены были абсолютно сухими, а на лице застыло выражение, которое посторонний наблюдатель назвал бы "холодной безучастностью".
Пандора засиделась до двух часов утра, Георгина отправилась спать много раньше. Мы с моей школьной подругой вспоминали прежние времена, когда нам обоим было по 13 лет и 9 месяцев и мы влюбились друг в друга.
- Я совершенно помешалась на тебе, - говорила Пандора. - Ни о чем другом и думать не могла. Не знала, как дожить до того момента, когда я вновь увижу твою дурацкую физиономию. И ты был первым, кому я показала свои соски.
- Нет, - уточнил я, - ты показала мне только один сосок, левый.
Я попытался свернуть беседу на вестминстерские сплетни. Особенно меня интересовало психическое состояние Гордона Брауна. Действительно ли его неуравновешенность представляет угрозу для общества, как пишут в некоторых газетах?
- В политике нужно быть немного сумасшедшим, - ответила Пандора, - это ведь чудовищная работа. И потом, я, по-твоему, тоже сумасшедшая, если мечтаю стать когда-нибудь первой женщиной премьер-министром от Лейбористской партии?
- Я думал, тебе надоела политика… Ты же почти не бываешь в своем избирательном округе.
- Вестминстер - такая зараза, - сверкнула глазами Пандора. - Ехать оттуда в убогую провинцию всегда страшно не хочется.
Ее высказывание меня задело:
- Именно убогими провинциями страна и богатеет. Доктор Джонсон родился в Личфилде, Шекспир - в Стратфорде-на-Эйвоне. А ученый, который изобрел ДНК-генотипоскопию, Алекс Джеффрис, родом из Лестера!
Дневник, я был рад, когда она ушла. Этот длинный день утомил меня, а когда я лег, воспоминание о том, во что превратился сыр на пастушьей запеканке, довольно долго не давало мне заснуть.