Ноябрь
Четверг, 1 ноября
Вчера вечером звонил Хайтиш. Говорит, ему сложновато одному в магазине. Он не понимает, как "работает система" мистера Карлтон-Хейеса. И ему не хватает квалификации, чтобы оценивать подержанные и антикварные книги.
После терапии зашел навестить мистера Карлтон-Хейеса, он лежит в палате № 17. Я буквально на пару минут разминулся с Лесли. Не хотелось тревожить мистера К.-Х. разговорами о работе, но пришлось: я предложил позвонить Бернарду Хопкинсу, который иногда, в чрезвычайных ситуациях, помогает нам в магазине, и узнать, не сможет ли он постоять за прилавком, пока мы с мистером К.-Х. не вернемся на полный рабочий день. Странно было видеть моего босса в ночном белье. Я понятия не имел, что до сих пор выпускают пижамы в сине-белую полоску с поясом-шнуром. У мистера К.-Х. мучительные боли. По телевизору, подвешенному к потолку, показывали "Шоу Джереми Кайла".
- Теперь я понимаю, - вполголоса обратился ко мне мистер Карлтон-Хейес, - почему вас так расстраивает намерение вашей матушки появиться на передаче мистера Кайла. Рассказывая о своей незадавшейся жизни, бедные гости демонстрируют пугающую несдержанность. Я нахожу это настолько огорчительным, что не могу сосредоточиться на Сократе, хотя, должен признать, кое-какие параллели между Древней Грецией и этим шоу определенно прослеживаются.
Я предложил выключить телевизор, если без него ему будет лучше.
- Нет, нет, - ответил мистер Карлтон-Хейес, - кажется, у меня уже развилась телевизионная зависимость. Надеюсь, в легкой форме.
Пятница, 2 ноября
Бернард Хопкинс на данный момент живет в общежитии для бездомных в Нортхэмптоне. Я позвонил ему в десять утра; к моему изумлению, у него язык заплетался, и он не сразу вспомнил, кто я такой. На этом надо было закончить разговор, но я зачем-то перешел к делу и поинтересовался, не выручит ли он нас, поработав в магазине месяц-полтора.
- Да я с радостью слиняю из этого проклятого места. Я приехал сюда, чтобы свести счеты с жизнью. Припарковался на колее, где фермеры ездят, подсоединил шланг к выхлопной трубе, жахнул бутылочку пивка, выкурил пяток сигарет и думал, что помру, слушая дневной спектакль на Радио-4, потом решил судоку в "Индепендент", и тут в моей вонючей машине кончился бензин и я в жопе. За руль сесть не могу, чтобы добраться до общаги, холод собачий. Поцапался с землепашцем, он не мог проехать, я ему, вишь ли, дорогу перегородил. Так он сбросил мою тачку в канаву. Было уже темно, когда за мной приехал эвакуатор. Денек выдался - хреновее не бывает.
Я спросил, готов ли он поработать за главного с Хайтишем в качестве помощника на полставки.
- А то! Жильем меня обеспечите, юный сэр?
Он может ночевать в подсобке, сказал я.
- О, спать в объятиях Морфея среди книг - о чем еще можно мечтать на этом свете! Приеду, как только заберу свой драндулет из мастерской.
Я предупредил его, что во всем Лестере невозможно найти места для парковки.
- Тогда я сяду на автобус, а потом дотопаю до вас на своих двоих.
Положив трубку, я тут же раскаялся в содеянном. Зря я его пригласил, а виной всему моя импульсивная натура. Бернард Хопкинс - дьявол от книготорговли. Когда он пытается устроиться на работу в "Уотерстоунз", его имя проносится как сигнал тревоги по их компьютерной сети. Одно время в "Бордерз" в помещении для персонала висела фотография Хопкинса с подписью: "Этого человека на работу не брать". Но в том, что касается антиквариата, ему нет равных. К старинным книгам он испытывает почтение и не продаст их безответственному клиенту - в этом смысле он похож на женщин из организации "Защитим кошек", которые требуют, чтобы у тебя была докторская степень по уходу за кошачьими, а иначе ты не достоин приютить бездомного котенка.
Суббота, 3 ноября
Проснулся в 3 часа ночи весь в поту. Лежал, не смыкая глаз, полупарализованный страхом, и думал о смерти. Что получается? Мы действительно знаем, что умрем? Хочу я быть похороненным или кремированным? Кто-нибудь вспомнит обо мне, когда минует несколько лет траура? Должен ли я написать завещание? Как Георгина и Грейси обойдутся без меня? И напечатают ли что-нибудь из моих романов посмертно?
Уже в 9 утра я был на почте. Тони и Венди Уэллбеки пили за стойкой чай с тостами, что, на мой взгляд, непрофессионально с их стороны.
Когда я попросил бланк завещания для самостоятельного заполнения, Венди произнесла нараспев:
- Да, слыхала я, что у вас там в подвальчике не все в порядке.
- Ваша мама заходила вчера, - поспешил загладить бестактность жены Тони Уэллбек. - Она была так расстроена. Венди пришлось выйти из-за стойки, чтобы утешить ее.
- Не знал, что мои медицинские проблемы являются предметом деревенских сплетен, - сказал я.
- Вы уж не сердитесь на нее, мистер Моул, - склонила голову набок Венди. - Мы, матери, страдаем не меньше детей, когда у тех несчастье.
- Выходит, спектакля в нашем театре не будет? - спросил Тони.
- Скорее всего, постановку перенесут на более поздний срок, - ответил я.
- Ладно, да только ребята из труппы "Молодые фермеры" по старинке рвутся сыграть "Золушку".
- Они попросили разрешения покрыть лаком гигантскую тыкву, что вырастил Тони, - горделиво добавила Венди.
Принимая плату за бланк завещания, Тони сообщил:
- У полудюжины наших знакомых была та же беда, что у вас, правда, Венди?
- Ага, - улыбнулась Венди, - и двое из них живы и здоровы по сей день, правда, Тони?
Добравшись до работы, я обнаружил Бернарда Хопкинса на ступеньках перед магазином. Одет он был в морской бушлат поверх зеленой спортивной куртки и рубашки с галстуком. Вельветовые брюки были заляпаны чем-то вроде смородинного варенья. Ботинки очень походили на те, в которых изображают бродяг карикатуристы. Обтрепанный воротничок рубашки лоснился от грязи.
Завидев меня, Хопкинс отбросил сигарету в сторону и, пошатываясь, поднялся на ноги:
- Привет, юный сэр. В добром ли вы здравии?
Не хотелось обсуждать мои проблемы со здоровьем, стоя на пороге магазина, поэтому я ответил:
- Мне лучше, спасибо.
Стоило Хопкинсу оказаться в магазине, как он принялся кружить вокруг книжных полок, хмыкая и урча, когда на глаза попадались знакомые названия. Сняв с полки "Жизнь Джонсона" Босуэлла, он раскрыл ее наугад. Обращался он с этим томом так, как другие люди обращаются с крупным алмазом. Прочел страницу, хрюкая от удовольствия, и поставил книгу на место:
- Вы позвонили мне очень вовремя. Еще бы часок-другой - и я бы обрубил концы.
- Пожалуйста, хватит этой ерунды о самоубийстве. Ваша жизнь бесценна.
К моему испугу, глаза Хопкинса наполнились слезами.
- Раньше мне никто такого не говорил, - прохрипел он. - Мне всегда казалось, что я для всех скорее обуза. Мать с отцом постоянно намекали, что я истощаю их финансы. Жены начинали воротить от меня нос, стоило им надеть проклятое кольцо на палец. Откуда тут взяться самоуважению?
Мы перешли к практическим вопросам. Я показал ему, как работает касса; предупредил, что электрический чайник иногда брызжет кипятком, если при включении не до конца опустить рычажок; сказал, что страховая компания не потерпит распития алкоголя в помещении магазина (я солгал, но он никогда об этом не узнает); выразил надежду, что ему не придет в голову называть Хайтиша "водоносом"; напомнил, что курение в общественном месте запрещено законом, и попросил приложить максимум усилий, чтобы распродать новую книгу Энтони Уорралла Томпсона (я по ошибке заказал целую пачку).
В час дня я внезапно ощутил зверский аппетит и отправился на поиски обыкновенного бутерброда с сыром. Прочесал все окрестные заведения - без толку. Похоже, все бутерброды в Лестере загажены этой отравой, майонезом. Купил в "Маркс и Спенсер" свежего хлеба, пачку масла, кусок красного "Лестерского" сыра, вернулся в магазин и соорудил себе бутерброд.
Когда я пришел с покупками, Бернард спал на диване прямо напротив окна, с улицы его было отлично видно. Книжка Энтони Уорралла Томпсона лежала у него на коленях обложкой вверх. Хайтиш сказал, что он спит уже более получаса. И я опять пожалел, что в своем безумном порыве позвал Бернарда на помощь.
- Было всего два посетителя, - доложил Хайтиш. - Один спросил книгу для подарка кошатнику, а другой, совсем чокнутый, купил "Высокие окна" Филипа Ларкина.
Бернард проснулся в 2 часа, попросил "вспомоществование" в размере 10 фунтов, получил их из кассы, после чего отправился искать кафе, где подают "настоящую английскую жратву". Я же погрузился в Интернет, где обнаружил сайт победивших рак предстательной железы. Встревожился, прочитав, что "Карл из Дамфриза" после курса лучевой терапии утратил либидо, а "Артур из Хай-Викема" по окончании лечения не способен восстановить супружеские отношения. Я быстренько разместил на сайте анонимный блог, назвавшись Стивом Хардвиком, и задал вопрос, точно ли неизбежна импотенция после дистанционной лучевой терапии.
Позанимавшись с полчаса с клиентами в торговом зале, я вернулся к компьютеру. Парень по имени Клайв отписал:
Добро пожаловать на наш сайт, Стив. Нет, импотенции можно избежать. Благодаря поддержке и энтузиазму моей жены Кэт мы разработали способы, как получать удовольствие от секса. Так что не отчаивайся, держи хвост пистолетом!
Я ответил:
Огромное спасибо, Клайв. Тебе определенно повезло с женой, такой понимающей и любящей. Моя же нетерпелива и вспыльчива (она наполовину мексиканка).
Клайв откликнулся почти мгновенно:
Стив, да она у тебя, похоже, просто сказка. Мы с Кэт могли бы присоединиться к вам для маленького групповичка. Что скажешь? Конечно, мы подождем, пока ты не закончишь курс терапии. У тебя найдутся фотки твоей очаровательной женушки? Я не стану возражать, если на этих фотках она полу- или даже вовсе голая. Мы с Кэт - пенсионеры, напрочь лишенные предрассудков. Пиши, не пропадай. Мы живем в Лестершире, в городке Фрисби-на-Рике, но с нашими бесплатными проездными на автобус расстояние не проблема.
Твой
Клайв.
Услыхав голос Бернарда в зале, я выключил компьютер. Пивом от нашего нового помощника разило за три метра. Я вынул из кармана пакетик с мятными леденцами "Поло" и протянул ему:
- Освежите дыхание, Бернард.
Он отшатнулся:
- Пустяки, молодой господин. Леденцы-то колечками, и у меня однажды язык застрял в этой чертовой дырке. Повторить не хочу.
После обеда торговли почти никакой не было. Бернард опять заснул, а Хайтиш принялся делать себе маникюр, вполне профессиональный, разложив на стойке пилку, лопаточку для чистки ногтей и средство для удаления кутикул. Все это он извлек из своей так называемой "мужской сумочки". Он предложил разобраться и с моими ногтями, но я не отважился принять его предложение.
В половине пятого я поехал навестить мистера Карлтон-Хейеса. Он возбужденно сообщил, что на телевидении имеется передача "Свободные женщины".
- Пятеро дам весьма категорично высказываются на разные темы, - пояснил он. - Они необычайно откровенны и очаровательно непредвзяты.
Я сказал, что совершил большую ошибку, пригласив Бернарда в магазин.
- Не вините себя, дорогой мой, - успокоил меня босс. - Нет худа без добра - представьте, как радуется Бернард, что он оказался кому-то нужен.
В понедельник мистеру Карлтон-Хейесу делают операцию на позвоночнике. То ли ему вынут два диска, то ли вставят, точно не помню.
Когда я упомянул о моей лучевой терапии, босс воскликнул:
- Дорогой мой, если бы я мог подвергнуться этому проклятому лечению вместо вас, я бы так и поступил. Боги наделили вас стариковским недугом - на мой взгляд, это страшная несправедливость!
Мы посмотрели "Салли Джесси Рафаэль" на его висячем телевизоре. Толстый чернокожий гигант хвастался семнадцатью детьми, прижитыми от семнадцати женщин.
Салли Джесси, пожилая рыжеволосая дама в очках в роговой оправе, журила его:
- Следовало бы пользоваться презервативом.
- Какой смысл сосать конфетку в обертке? - отвечал толстяк.
- Обожаю эту передачу, - улыбнулся мистер Карлтон-Хейес. - Она восхитительно ужасная.
Я напомнил ему, что Канал-4 радио Би-би-си издавна славится качественными культурными передачами, которые начинаются с семи утра.
- Ваш упрек правомерен, Адриан. Но меня пленил прямой эфир. Я должен освободиться от этих пут, прежде чем выпишусь из больницы.
Я сказал ему, что моя мать тоже пребывает в плену у таких передач.
По дороге домой крутил педали и думал, как бы, манипулируя моей болезнью, заставить мать отказаться от участия в "Шоу Джереми Кайла". На светофоре на Нарборо-роуд кто-то сзади нажал на клаксон, я обернулся, но не разглядел в темноте, кто это был, пока доктор Пирс не открыла окно. Она сделала мне знак свернуть налево и остановиться. Когда она поравнялась со мной, я увидел, что заднее сиденье ее машины завалено пакетами с продуктами из "Сейнсбериз". С некоторым трудом переместившись на заднее сиденье, доктор Пирс распахнула дверцу. Я наклонился к ней, и вдруг она обхватила руками мою голову и поцеловала меня в губы. Я кое-как вырвался, тогда она сказала:
- Прошу, засуньте велик в багажник, мне нужно с вами поговорить.
Я провозился целую вечность под дождем, складывая велосипед. Это было нелегко и неудобно, к тому же мимо с ревом проносились тяжелые грузовики. Однако в конце концов мне удалось благополучно втиснуть велосипед в багажник. Я нехотя сел в машину, и мы поехали на лодочную станцию в Барроу-на-Соре.
Сидели на парковке, глядя на темную реку, а доктор рассказывала о своем муже: как он, вернувшись из Норвегии, удивил ее необычной холодностью. Через несколько дней почти полного молчания он признался, что в Трондхейме жил в одном гостиничном номере с географом по имени Селия.
- Я была потрясена, ведь он не проявлял большого интереса к сексу с тех пор, как родилась Имоджин. Какая же я дура, - покачала головой доктор Пирс.
Потом я рассказал ей о моей терапии. Я очень хорошо понимал, что нахожусь в тридцати милях от дома и уже на час опаздываю к ужину, но моя спутница была так расстроена, что я отключил мобильник и мы пошли в паб, где заказали бургеры с мясом, салат и картофельные палочки.
Доктор Пирс взяла бутылку "Риохи".
- Летом здесь чудесно, - заметила она. - Мы должны приехать сюда, когда будет тепло, Адриан, сядем у реки и устроим пикник.
Ее планы меня обеспокоили. Неужто она полагает, что наши отношения продлятся до 2008 года?
Она высадила меня в начале нашей подъездной дорожки и помчалась домой кормить детей. К моему ужасу, Георгина и Грейси, возвращавшиеся из деревни, наткнулись на меня как раз в тот момент, когда я раскладывал велосипед.
- У тебя велик сломался, папа? - спросила Грейси.
- Он внезапно развалился. - Даже на мой слух, это объяснение прозвучало крайне неубедительно.
- Ты пил, - поморщилась Георгина.
Я опять солгал, сказав, что в городе заглянул в паб, где выпил бокал вина.
- Никто не заглядывает в паб ради бокала вина, Адриан, - бросила Георгина, - в паб идут, чтобы по-быстрому опрокинуть пинту пива.
Я так и не сумел собрать велосипед в кромешной тьме деревенской ночи, поэтому взял раму и одно колесо, Георгина - другое колесо, а Грейси несла педали. Так мы и доковыляли до свинарников. Не знаю, на кого я больше зол - на доктора Пирс за то, что она заманила меня на тайное свидание, или на себя за то, что малодушно пошел у нее на поводу.
Воскресенье, 4 ноября
Все утро составлял завещание, сидя за кухонным столом, - впал в депрессию. Прискорбно сознавать, что за тридцать девять лет у меня не накопилось ничего ценного. Кроме книг и рукописей, кое-какой одежды и обуви и кухонных кожей "Сабатье", мне особо нечем гордиться. На моем счете в банке минус сколько-то, и даже велосипед разваливается на куски. И, если верить риелтору, которого мать недавно уломала зайти к нам и оценить нашу собственность, свинарники практически ничего не стоят. У меня была страховка, но Бретт уговорил выкупить ее и положить 23 тысячи фунтов в исландский банк под очень высокие проценты, однако к этому счету я не смогу притронуться по крайней мере еще семь лет.
- Это надежно, как недвижимость, Адриан, - объяснял Бретт. - Наши власти и муниципалитеты давно вовсю пользуются их смехотворно высокой процентной ставкой.
Хорошо все-таки иметь полубрата, который в придачу еще и финансовый эксперт.
Вспомнив о похоронном сертификате, который родители оплачивают с момента моего рождения, я решил его найти. Такого сорта бумаги я держу в коробке с надписью "Важные документы", спрятанной за чемоданами на самом верху гардероба в моей спальне. Отправился в сарай, где, прежде чем добраться до стремянки, пришлось сперва разгрести мусор, накопившийся за долгие месяцы. Затем пришлось смахивать огромного паука - он наверняка собирался перезимовать на стремянке. А пока я волок стремянку по саду, на нее налипли грязь и листья, так что пришлось разворачивать шланг. Но вода из него так и не потекла.
Спросил у жены, где у нас перекрывается вода.
- Издеваешься? Мне-то откуда знать, - крикнула она.
Постучался к матери. Как большая любительница драмы, даже самой пустяковой, мать выскочила во двор и давай трясти шланг, приговаривая:
- В прошлый раз, когда я им пользовалась, все было в порядке.
И тем самым довела меня до бешенства.