На роль камикадзе желающих не нашлось, и тогда решили, что смертниками станут два комара с самыми длинными хоботками.
Но тут слово взяла бабуля.
- А давайте позовём в гости родственников из леса и скажем этим деревенщинам, мол, в двух дырочках в стене вызревают кровяные тельца, насыщенные витаминами С, - предложила старушенция, и все её дружно поддержали.
В лес был срочно отправлен гонец, и вечером, когда Люська меняла пластину в "Рапторе", двое дремучих, туповатых лесных братьев устроили в квартире Сидоровых короткое замыкание. Люська опять стала комариным донором, опять не могла добудиться мужа, а наутро придумала новую гадость - использовать против комаров аэрозоль.
- Применение отравляющих веществ запрещено женевской конвенцией, - простонал папа‑комар, первым попавший под действие аэрозоля и только чудом оставшийся в живых.
- Надо уходить по вентиляционным трубам на запасной аэродром к соседям Петровым, - предложила многоопытная бабуля.
- У Петровых гемоглобин пониженный и эритроцитов всего ничего, лучше перелететь этажом ниже к Темновым, у них кровь редкой 4‑й группы и очень питательная притом, - внесла контрпредложение мама‑комариха.
- Полетели хоть куда‑нибудь, пока нас всех не потравили, - заверещали комариные отпрыски.
- У Темновых расквартированы две эскадрильи комаров‑долгоножек, - напомнил папа‑комар.
- Ну и что, внезапно их атакуем и вытесним к худосочным Петровым, - решил молодняк и первым бросился в атаку.
Воздушный бой с применением таранов, прицельного ядометания и вынужденных посадок на водную гладь аквариума с прожорливыми, охочими до комаров рыбками, продолжался до полного взаимоуничтожения.
Той ночью Люську Сидорову впервые за всё лето никто не укусил, а у Палыча случился приступ белой горячки. Уж слишком много алкоголя скопилось в крови у старого алкаша, а поделиться им было не с кем.
Забава Королёва, г. Москва
Про папины брови
На мой день рождения мне надрали уши. С самого утра. Что за варварский способ выражать свою любовь? Так уж у нас принято: подарки получил - будь любезен, подставляй уши. Но злиться некогда, всё внимание к подаркам. В тот год мне повезло особенно. На двенадцать лет родители подарили полароид. Жутко модный в середине девяностых. Щёлкаешь, и моментально фотки выпрыгивают.
Поснимали с подружкой родных, друзей, кошек, собак, своих и соседских. Мало. Нужен был размах. Сели думать. Не стану красть лавры - идея создать собственную газету пришла почти одновременно. Моментально с Маринкой нарезали листов, сложили, скрепили и пошли темы искать. Старшая сестра, участвовавшая в дефиле школьной формы, ясное дело - модель, на обложку. Анекдоты - из старых газет. Хотелось свежего, своего. Чем проще всего заполнить газетную полосу? Конечно, объявлениями! Сфотографировали папину машину, вклеили со следующим текстом: "Покатаю по городу", и описание возможных маршрутов. За подробностями обращаться к Марине или Наде. (Стоит ли говорить, как высоко взлетели папины брови, когда он углубился в свежий номер). Кроссворды, гороскопы - это всё сами. Но свободного места ещё навалом. Между собой окрестили газету жиртрестом, которому вечно нужен корм. Почти как Петьке Рыбакову из параллельного. Только, судя по Петьке, ему корм нужен был ещё чаще. Мы понимали, что в номере должна быть изюминка. Что‑то очень героическое или очень патриотичное. Но где ж его взять? Не в школе же!
Видимо, мне фартило с юных лет.
В нашем доме жили одни лётчики и работники аэропорта. Все друг друга знали, а учитывая 90‑е годы, ещё и дружили квартирами. И случился у нас некий знаменательный повод. Все собрались в одной из квартир и устроили, прямо скажем, масштабную пьянку. Мы - за полароид и в гущу событий. По мере исчезновения бутылок с алкоголем взрослые смелели. Разговоры о работе сменились танцами, песнями, анекдотами, падениями, воспоминаниями об опасных приключениях во время полёта (вот уж настоящая удача!) и прочими неизменными атрибутами хмельного веселья.
Я тогда ещё ничего не слышала о жёлтой прессе, зато читала много книжек про детективов. И знала, что если люди уходят куда‑то вдвоём - есть у них некая от всех присутствующих тайна. И вот мы тихонько подкрались к комнате, в которую ушли муж тёти Лены и жена дяди Виталика. Выждали чуть‑чуть. Ничего не слышно. Посовещались и решили идти ва‑банк. Распахнули дверь, пару кадров - и бегом‑бегом оттуда, под возмущённые крики.
Вряд ли современные дети мне поверят, но в свои двенадцать я была уверена, что они ушли подальше от шума, чтобы выспаться перед завтрашним вылетом (летали в одном экипаже). Завтра днём по плану был у них Сургут. Но уходить из гостеприимного дома в самый разгар событий, ясное дело, неудобно. Вот и решили передохнуть прям тут.
В ту же ночь мы всё вклеили, подписали и сделали два экземпляра. Мы же журналисты - сгустили краски, добавили "героического". На следующее утро отнесли на первый этаж и попросили передавать наверх после прочтения. Стоит заметить, что вышеописанные персонажи жили на последнем и предпоследнем этажах…
Скандал был страшный. На весь дом. Хотя и подпись‑то была совсем невинная. Что‑то вроде: "А пока все веселятся, они, между прочим, готовятся к полёту". После этого словосочетание "готовиться к полёту" стала крылатой и не совсем приличной.
Уже потом‑потом, став постарше, я проанализировала и поняла, что тогда нам удалось многое: нас растащили на цитаты, мы открыли людям глаза на правду, никого при это не обманув, а также убедились в том, насколько велика сила прессы.
Чуть не забыла! А дяде Андрею совсем нельзя было пить. Он тоже уединился. И тоже не один. С бутылкой. Но тут уж мы всё понимали. На наших кухнях его жена, часто в слезах, провела немало времени. Мы и его сфотографировали. Он пьяно улыбался и совал нам деньги. Навсегда запомнила - они почему‑то были какие‑то изжёванные, замусоленные - брать было неприятно, хотя богато никто из нас не жил. И его "героическое" изображение мы поместили намеренно. В воспитательных целях, чтобы приняли меры. И тут самый главный рефлекс выработался - не продаётся настоящий журналист. А то руки испачкает.
А папины брови на место ещё не скоро вернулись. Зато мы с Маринкой просидели на одном и том же месте. Неделю. Потому что из дома нас не выпускали. Эх, нелегко нашему брату, сами видите…
Людмила Кошлатая, г. Новочеркасск, Ростовская обл
О волшебной фее
Крайний порядок домов, направленный фасадами в степь, носил административное название Студенческой улицы. Но жителями села он непререкаемо именовался Армянской, отдавая дань возводящим его строителям. Да и оставленное на плоском шифере чердачного помещения первого дома граффити с изображение горы Арарат тоже органически связывало его с этим именем. В одном из этих двухквартирных домов довелось проживать героине моего рассказа.
Вьюга трудилась третий день подряд. Дома утонули в сугробах. Снеговая лопата крепко приросла к рукам хозяев, но успевала только прочистить тропинки и подходы. Сегодня к вечеру ветер поменял направление и заметал входные двери жилых строений.
Одинокая женщина, вернувшись с работы, торопливо управилась со скотиной и затопила печь. Остывший дом прогревался медленно, поэтому она уложила детей спать, не раздевая. Сама же продолжала метаться между плитой с кастрюлями, печью и входной дверью, к которой снова и снова настойчиво возвращался сугроб. Клонило в сон, но заложив последнее ведро угля в топку, хозяйка задумалась. На бессонную ночь сил не хватит: завтра снова рабочий день с ранним пробуждением и всеми повседневными делами сельской жительницы. Но и лечь спать чревато неприятными последствиями. Дверь наутро открыть будет просто невозможно, а родных и близких в целом селе ни одной души. Кто и когда хватится и придёт откапывать? И дом будет непротопленным, коровы недоеные и голодные, да и на работе могут быть неприятности. И она решилась на отчаянный поступок: открыла на ночь входную дверь настежь, благо вход был в большую неотапливаемую веранду, а потом и забылась чутким материнским сном.
Зимняя заря занимается поздно, а трудовые будни начинаются так же, как и летом. Но молодую женщину разбудили ещё раньше положенного часа. Соседи стучали по трубам парового отопления, и эти звуки были слышны через стену. Но женщина не знала азбуки Морзе и адресата этих посланий тоже. "Что им там неймётся, - подумала она спросонок: - Но раз разбудили, надо идти управляться. Ещё и веранду от снега чистить!" Управившись со снегом и хозяйством, наша героиня принялась будить детей, привлекая их внимание включенным мультиком. Надев на полусонную детвору тёплую одежду и шубы и посадив в одни санки, она уже собиралась запереть дверь, чтобы везти их в садик. Но тут сквозь позёмку вьюги её внимание привлек танец‑пантомима, исполняемый соседом за замороженными стеклами веранды. Он широко размахивал руками, что‑то пытаясь объяснить. Занятая своими мыслями женщина сначала ничего не могла понять и поэтому, пробравшись через сугробы, подошла ближе. Входная дверь незадачливых соседей была завалена под завязку. "Вот голубки, беззаботно нежатся", - пронеслось у неё в голове вместе с живописной картиной жизни молодой бездетной пары. Но ноги уже несли к сараю за лопатой. Невольный пленник работал старшим прорабом и опаздывал на планёрку к директору. Поэтому, почувствовав свободу, сразу рванул на работу, даже не утруждая себя словами благодарности. Он шагал прямо через сугробы, высоко, по‑пеликаньи переставляя свои худые длинные ноги, вязнущие в снегу. Намахавшись лопатой, женщина направилась к дому. Небольшой морозец бодрил тело и освежал память. Тут‑то и всплыли утренние стуки соседей. "Тоже небось, бедолаги, в засаду попали. Раньше никогда не стучали, - встревожилась женщина, - пойду, проверю". Предчувствие не обмануло её. Семейная пара с тремя детьми тоже не отличилась смекалкой и заботливостью. Поэтому работа спасительницы сопровождалась беспокойным мычанием неожиданно забытой скотины, доносившимся из соседского хлева. Разгорячённая работой "скорая помощь" наконец‑то выпустила очередных затворников, которые сразу бросились управляться с живностью.
Женщина поспешила вернуться домой и, подхватив санки, с норовом молодой лошадки потянула их по уже запорошенным снегом дорожкам. Огромная душа в этом миниатюрном, хрупком тельце придавала ей столько сил, сколько необходимо для добрых дел. И чем она не волшебная фея, скажите на милость?
Илья Криштул, г. Москва
Переписка(жизнь в sms‑ках)
17 лет
"рст тыгде"
"абвгдома"
"опр спиш"
"руск22ий кклм делаюзафтра()(дектан"
"выхади двор",ээю!"
"немогу родит(((? домане пустют закалибали"
20 лет
"тыгде"
"в универе"
"пошли вечерклуб идут ирка машка потом надачу кним!!!"
"лавэ нет занятьнадо"
"нетупи занимай и смсся"
30 лет
"ты где"
"в третьяковской галерее"
"извините ошибся номером"
40 лет
"Ты где"
"Дома смотрю футбол"
"Бери выпить иди ко мне смотреть моя свалила 2 дня тёще Ирка Машкой уже едут!!!"
"Напиши смску чтоб я своей показал"
"Сергей у меня умерла тёща в Тамбове помоги похоронить поехали на два дня в Тамбов"
"Еду"
50 лет
"Ты где?"
"В парке внуком играю прятки"
"приходи срочно эти старухи припёрлись Ирка Машкой боюсь начнут приставать"
"Бегу пока предложи поиграть прятки и запрись в туалете"
60 лет
"Ты где?"
"ПИШИИИ КРУПММНЕЕ Я ПМНОХО ВЗИЖУ"
"ТЫ ГДЕ?"
"В БОЛЬ НИЦЕ АВТРА ОПЕРРРАЦИЯ НА ВВГЛАЗА ПОТОМММ ПОДЖЕЛУАБВГДОЧНАЯ И ПЕ ЧЕНЬ"
"Я ТОЖЕ БОЛЬНИЦЕ ТОЛЬКО ПЕЧЕНЬ И ПОДЖЕЛУДОЧНАЯ ГЛАЗА ЕЩЁ ВИДЯТ"
80 лет
"ТЫ ГДЕ?"
"ИДУ ИЗ КУХНИ В КОМНАТУ А ТЫ?"
"ПОЛУЧИЛ ПЕНСИЮ ЖДУ ТЕБЯ У ПОДЪЕЗДА ТУСАНЁМСЯ"
"ВЫБЕГАЮ БУДУ К ВЕЧЕРУ ЕСЛИ ЛИФТ РАБОТАЕТ. ЗВОНИ ИРКЕ С МАШКОЙ"
"ЗВОНИЛ ОНИ ВЧЕРА В СОБЕСЕ КОЛБАСИЛИСЬ СЕЙЧАС ОТСЫПАЮТСЯ"
"ПОЙДЁМ ТОЖЕ В СОБЕС МОЖЕТ С КЕМ‑НИБУДЬ ПОЗНАКОМИМСЯ"
"НЕ ЗАБУДЬ СЛУХОВОЙ АППАРАТ КАЛЬСОНЫ И КАК ТЕБЯ ЗОВУТ А ТО ОПЯТЬ ОПОЗОРИМСЯ"
"А КАК МЕНЯ ЗОВУТ?"
"ТЫ ГДЕ?"
Михаил Кульков, г. Санкт‑Петербург
Дремучая собака бара Вилли
Заметки безумной корреспондентки многотиражки в малолитражке о собаке Босссквервилли
/из коммерческой газеты "Древопереборбатывающая про мышленность"/
Не растекаясь мыслью по древу, сразу скажу что Корней Стволокронов был вторым, на кого я обратила внимание, и первым, о ком я решила упомянуть в заметке. Корней чем‑то напоминал дерево, так как занудно и неразборчиво шелестел что‑то мелодичное себе под нос, не забывая при этом активно потреблять жидкость, которую он любовно называл пойлом. Рядом с ним восседал некто Пиноккио Пендалини, которого сумасшедшая жизнь пинала по‑всякому, не желая, видимо, играть в куклы и предпочитая для верности тренироваться на деревяшках, благо синяков не оставалось и никто не мог её уличить в неблагосклонности, игнорировании ручного труда или в нежелании прикладывать руки к работе. Пиноккио с Корнеем часто засиживаются здесь, в баре "У Буратино" вместе с такими же завсегдатаями, Гаврошем и Мяугли, не говорящими членораздельно, но живо интересующимися добычей нефти на морском шельфе. Между столиками носилась собака хозяина бара, которого все в глаза называли боссом, а за глаза просто забывали о его существовании. Собаку тоже звали - кто к себе, кто к соседу но все по‑разному. Босс называл её псом, но отзывалась она почему‑то на кличку "Барбос", и то, если громко крикнуть. В парке, куда Барбоса водят ежедневно, и в лесу, где Вилли часто по седьмым пятницам, покинув бурбонизированное пространство, отдыхает от дел своего дела и называет это охотой, пса знают как жуткую собаку, настоящего мафиози и зовут не иначе как одинаково - Борбосом.
О её закулисной, деревенской, лесной и не менее древесной жизни в городе и будут мои заметки в рубрике "О животных", если мне вновь хотя бы ещё раз отведут эту колонку, в связи с тем, что мой босс после проигрыша в тотализаторе конкурса лесорубов опять решил принять от своего приятеля оплату рекламы его бара "деревянными", а не в твёрдой валюте. Так что ждите, не забыв постучать по дереву, и берегите лес.
Ольга Кунавина, п.г.т. Яя
Яма
С утра прошёл небольшой дождь, но на улице по‑прежнему было пасмурно. Неумолимо приближалась гроза.
"Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудесного, прекрасного далека тебя вижу, - с упоением и восторгом читала вслух Маргарита Петровна апатично взиравшему на неё девятому классу, - бедно, разбросанно и неприютно тебе; не развеселят…"
- Ну что ж они все так скучно писали? - неожиданно послышался тихий вздох.
Маргарита Петровна, обожавшая Гоголя и отводившая ему первое место в своей шкале русских классиков, обомлела от того, что её так бесцеремонно прервали на самом важном месте произведения.
- Что ты имеешь в виду, Силантьев? - удивлённо спросила она у вздохнувшего так не вовремя девятиклассника.
- Неужели вся литература девятнадцатого века такая скучная? - проговорил Силантьев, печально глядя в окно.
- Как это скучная? - едва не задохнулась от возмущения Маргарита Петровна. - А "Онегин"? А "Герой нашего времени"?
- А что "Онегин", что "Герой нашего времени"? - пожал плечами Силантьев, переводя свой печальный взгляд с окна на Маргариту Петровну. - Везде одно и то же - скука.
- Как скука? - по‑прежнему негодовала Маргарита Петровна. - А дуэль с Ленским? А похищение Бэлы? А обед у Собакевича? Какая же там скука?
- А что ж он из города в деревню‑то поехал? - неожиданно поддержал Силантьева второгодник Максимов, прослушавший программу литературы за 9 класс в двойном объёме и в результате чего вынесший непоколебимое убеждение, что по части литературы он теперь непревзойденный дока. - Он что, совсем съехал?
- Что значит "совсем"? - высокомерно спросила Маргарита Петровна.
- Ну кто ж город на деревню меняет? - снисходительно процедил сквозь зубы Максимов. - Никогда не поверю, что ему в городе скучно стало. Не верю! - и для убедительности Максимов по‑станиславски покачал головой.
- Да просто не туда ездил парень, вот и всё, - иронично усмехнулся сосед Максимова по парте Червячков. - Вот ещё чего выдумал - в театр ездить! Да он бы ещё в музей сходил. Тоже мне мальчик‑мажор нашёлся. Эх, его‑то деньги да при наших возможностях, уж мы бы нашли места покруче да попонтовей, - мечтательно произнес он.
- И… что же вы тогда предлагаете? - растерянно спросила Маргарита Петровна, неприятно поражённая в самое сердце словами Червячкова.
- А давайте лучше "Яму" Куприна почитаем, - внезапно оживился Силантьев. - Моя сестра сейчас читает этот роман и все время говорит: "Вот где, оказывается, настоящая правда жизни, а то нам в школе всё время про Татьяну да про Наташу, любимых героинь, твердили, а на самом деле всё в жизни было по‑другому, а не так, как Толстой с Пушкиным описали".
- "Яму"? Куприна? - пролепетала вконец уничтоженная Маргарита Петровна.
- Да как вам не стыдно! - вдруг громко вскричала отличница Снегирева и осуждающе покачала головой. - Люди для нас старались! Ночей не спали! Все писали, писали, а вы, - и она негодующе взглянула на своих одноклассников.