- Болезнь Кушинга-Иценко, - уточнила студентка и хрустнула редиской.
- Вот с жиру и бесятся, - добавила "свекровь".
"Вдовец-курец" поспешно прожевал, проглотил и выпалил:
- А вот в "Здоровье" была напечатана любопытная французская диета…
- Здесь не Франция, - перебил его "международник" и смачно стукнул яйцом по яйцу.
- Ну так как? - снова пристал "статист" справа.
Забелин отказался.
- Была бы честь, верно? - обратился "статист" к соседней "статистке".
Та оторвалась от книги и рассеянно кивнула.
Молчавший долгое время экскурсовод-водитель вдруг заметил:
- Товарищи экскурсанты, остатки пищи и всякие банки-бутылки на дорогу не бросать, а хранить до специально отведенного места.
Из-за крутого поворота навстречу выскочил "газик". Сидевший рядом с шофером милицейский майор сделал знак колымаге остановиться.
Поздоровавшись с экскурсоводом-водителем, как со старым приятелем, майор попросил всех сидящих в колымаге приготовить документы.
Видно было, что майору очень жарко и многое надоело. Фуражка его сбилась на затылок, воротник расстегнулся, галстук сполз вбок. Синяя некогда рубаха почти выцвела и только под мышками, мокрая от пота, сохранила прежний цвет.
Колымага полезла по карманам, сумкам и бумажникам. Дойдя до Забелина, майор взял его старый, неизвестно на чем державшийся паспорт и долго с вниманием стал его изучать, переводя взгляд то с паспорта на Забелина, то с Забелина на паспорт. Потом, не возвращая паспорта, спросил:
- Давно здесь?
- Семнадцать дней.
Колымага насторожилась.
- Почему до сих пор не обменяли? - спросил майор.
- Замотался, - вяло улыбнулся Забелин.
- Замотался, - недовольно повторил майор, все еще не возвращая Забелину паспорт. - А для чего, я вас спрошу, государство обмен паспортов устроило?
Забелин напряженно стал думать для чего, но майор ответил сам:
- Для того, чтобы население их вовремя обменяло.
- По приезде я сразу обменяю, - поспешно сказал Забелин.
- Уж пожалуйста! - И только теперь майор возвратил ему паспорт.
"Газик" укатил вниз, а колымага рыча поползла дальше, вверх по Военно-узбекской дороге, серпантинно нависшей над почти отвесными пропастями.
- Это что ж за строгости? - произнес "вдовец-курец". - Погранзона, что ли?
- Преступника разыскивают, - ответил экскурсовод-водитель.
"Свекровь" посмотрела на Забелина и поставила сумку, стоявшую рядом с ней, на колени.
- Видать, матерый, - продолжал экскурсовод-водитель. - Под Воронежем ограбил сберкассу и изнасиловал кассиршу.
- Караем мягко, - сказал "вдовец-курец", - ох мягко караем.
- В Саудовской Аравии, между прочим, - подкинул студент, - до сих пор действует закон, по которому человеку, даже если он украл на рынке простую лепешку, отрубают руку.
- Здесь не Аравия, - хихикнул "международник".
Между тем "статист", предлагавший Забелину угоститься, беспардонно его разглядывал.
- Что-нибудь не так? - улыбнулся Забелин.
- Да нет, все так, - многозначительно сказал "статист".
- Смотрите! Смотрите! Дерево на скале! Дерево прямо на скале! - буквально завопила студентка.
Колымага, как по команде, повернула свои головы налево. Забелин вообще трудно переносил высоту.
"Ну, дерево, - думал он, - ну, на скале, ну и что?"
- А вам неинтересно? - поинтересовался "статист".
- Нет, - ответил Забелин. - У меня от высоты голова кружится.
- А как же верхолазы, - не отставал "статист".
- Поэтому я и не верхолаз, - улыбнулся Забелин.
- А чем же занимаетесь, если не секрет?
Забелин заметил, что этот вопрос заинтересовал всю колымагу.
- Во всяком случае, не верхолаз, - сказал Забелин, давая понять, что продолжать разговор ему неинтересно.
Да, он трудно сходился с людьми…
Наконец колымага достигла верхней точки и остановилась возле белого глиняного домика с двумя маленькими окнами под крышей.
- Перевал Кума! - провозгласил экскурсовод-водитель. - Тысяча девятьсот двадцать метров над уровнем моря. Справа от себя вы видите архитектурный памятник - творение неизвестного архитектора… Особенностью строения являются два входа - мужской и женский.
Колымага заулыбалась, захохотала, экскурсовод-водитель подошел к заднему борту, открыл створки и спустил на землю лестницу.
- Прошу! - пригласил он. - Здесь можно отметить маленькие радости, а желающие приблизить свой смертный час пусть перекурят.
Колымага мгновенно опустела. Остался на месте один Забелин. Ему просто не хотелось.
"Вдовец-курец" жадно и быстро курил, стоя возле мужского входа. "Певуны-затейники", отметив маленькие радости, подошли к краю обрыва и, протягивая руки в только им известном направлении, радовались:
- Опять! Видела?
- Где?.. Ага!.. Ой, да сколько!
- Это не то!.. Вон то!
И снова, сколько ни старался Забелин определить предмет заинтересованности "певунов-затейников", ничего у него не получилось.
Остальные экскурсанты, разбившись на две кучки - мужскую и женскую, - о чем-то шушукались, время от времени поглядывая на одиноко сидящего в колымаге Забелина.
И Забелин понял, что дебаты ведутся на его тему.
Пассажиры, украдкой бросая на Забелина осторожные взгляды, проверили оставленные в колымаге, на время празднования маленьких радостей, вещи и, убедившись, что все в порядке, постепенно успокоились. Тем не менее спины их выражали беспокойство.
"Статист" справа от Забелина похвалялся сидевшей рядом с ним девушке:
- У меня с бандитами разговор короткий. Подсечка, и ногой в пах. Вот потрогайте мою руку. Это же нога! И потом, я вам скажу, бандит силен, пока его боятся. А когда нас много, он тут же, извините, накладывает в штаны. К примеру, нас тут полный автобус. Ну, что он с нами сделает?
- Все у вас просто получается, - сказала девушка. - А если он вооружен?
- Хорошо, - продолжал "статист", - допустим, вооружен. Ну, убьет он вас или еще кого, но остальные-то его схватят, и крышка. А он за свою жизнь дрожит. Он только с виду бандит, а душа-то у него заячья.
- У них совсем другая психика, - вмешалась студентка.
- Этого я не знаю, - сказал "статист", - а жить каждому хочется. Даже анекдот такой есть. Идет ночью один грабитель, а навстречу прохожий, выпивши. И думает: дай-ка я его напугаю. Подошел да как крикнет: "Жизнь или кошелек?!" Бандит струхнул, отдал прохожему кошелек, и с концами. Поняли?
- Ну и что? - не поняла девушка.
- Как - что? - удивился "статист". - В этом вся соль, что прохожий не знал, что перед ним бандит. Разве не смешно, а?
Вопрос уже был адресован Забелину.
- А про муравья и корову кто знает? - спросил "вдовец-курец". И он рассказал анекдот про муравья и корову.
Колымага рассмеялась и начала рассказывать анекдоты.
Анекдоты были разные: школьные, деревенские, соленые, производственные… И после каждого анекдота все оборачивались на Забелина - как он реагирует. Но он вообще редко смеялся вслух, а если было смешно, то смеялся внутренне, отмечая для себя, что это действительно смешно.
- А вот идут по дороге, - заговорил "международник", - американец, русский и француз. И видят - лежит кларнет…
Выслушав анекдот, колымага опять расхохоталась. Даже "свекровь" улыбнулась.
- А вы чего не смеетесь? - уже с раздражением спросил "статист".
Забелин стал думать, что бы такое ответить, но в этот момент колымага запела.
- Не слышны в саду даже шорохи, - нестройно и не в ритм движению пела колымага.
"Все здесь замерло до утра", - мысленно отмечал Забелин.
- И с полей уносится печаль, - вызывающе, прямо в лицо Забелину, пел "статист".
Забелин молчал.
- И с души уходит прочь тревога, - не унимался "статист".
Наконец впереди сверкнуло что-то действительно синее. Забелин понял, что это - Синее озеро, и облегченно вздохнул.
Колымага еще не успела заглушить мотор, как "статист" с непостижимой скоростью скинул с себя верхнюю одежду, перепрыгнул через борт, разбежался и с криком "Эхма!" сиганул с берега в воду. Уже через мгновение он вскарабкался на берег. Лицо его было в крови, а вода, стекавшая с волос по телу, перемешиваясь с кровью, делала эту картину устрашающей. "Статист" то и дело прикладывал правую ладонь к голове, потом разглядывал ее и снова прикладывал, приговаривая разгоряченно: "Во навернулся… во навернулся…"
Экскурсовод-водитель бросился к нему и буквально поволок к ближайшим строениям, крича:
- Строжайше запрещено купание! Вода восемь градусов, дно каменистое! Собираемся через полтора часа по свистку!
Все очень быстро разбрелись кто куда. Но у Забелина не было ни малейшего желания насладиться ни шашлыком из молодого барашка, ни королевской рыбой форелью. Он сел на землю, прислонился к дереву и стал смотреть в по-настоящему синее зеркало Синего озера.
Вот будь она рядом с ним в колымаге, наверняка возник бы шумный конфликт между ней и "статистом", и пришлось бы Забелину ее сдерживать и уговаривать, и кончилось бы наверняка тем, что она выпрыгнула бы из колымаги и пошла обратно, не оборачиваясь, своей независимой, почти разболтанной походкой. И он догнал бы ее и в ответ услышал бы что угодно. Или: "Догадался! Молодец! Нужна тебе была эта экскурсия… Обними меня…" Или: "Что ты выпрыгнул?! Догоняй свои четыре рубля!.. Не трогай меня!.." А могла бы и найти общий язык со всей колымагой, перепробовала бы все, что у кого было, и завела бы их на такие песни… С милицейским майором могла бы вдруг закокетничать, и "газик" эскортировал бы их до самого Синего озера. А могла бы и сразу вздыбиться, и запахло бы протоколом и оскорблением при исполнении обязанностей, и пятнадцатью сутками…
И Забелин вдруг почувствовал, что, пока он здесь, там, в городке, на почте, его ждет письмо. И что, не дожидаясь окончания отпуска, он завтра же купит на базаре всяких фруктов, трав, специй, цветов и еще черт знает чего, сложит все это в большую плетеную корзину, сядет в поезд и сразу с вокзала позвонит ей прямо через Синее озеро, разгребая волны и принимая извинения всплывшего вдруг окровавленного "статиста", ведя под руку беременную "эстонку", под радостные свистки милицейского майора… Забелин вскочил на ноги и, взглянув на часы, понял, что опоздал. Он бросился к месту, где ждала колымага, но, когда добежал, увидел, что колымага уже приближается к повороту. Он закричал, замахал руками… Забинтованная голова "статиста" обернулась в его сторону. "Статист" показал на него рукой, потом другой рукой сделал Забелину нос, и колымага скрылась за поворотом.
"Почему? - подумал он. - Почему?" И направился к деревянной будке с надписью "Экскурсии". В окошке ему сообщили, что в пять часов вечера должна приехать еще одна экскурсионная группа и что обратно автобус отправится в восемнадцать тридцать. Если будут свободные места.
Он прослонялся возле будки до тех пор, пока не пришла вторая колымага, до предела загруженная экскурсантами. Сначала Забелин вовсе отчаялся, но потом оставил себе шанс, вспомнив "свекровь", которая ехала в один конец. Он продежурил возле колымаги до тех пор, пока трижды не отсвистел в милицейский свисток экскурсовод-водитель, очень похожий на утреннего. А когда пассажиры заняли свои места, он увидел, что одно место в правом углу свободно…
Сдружившаяся и спаявшаяся за время первой половины пути колымага встретила его недружелюбно и настороженно. Оказавшаяся слева от Забелина напряженная блондинка в черных лакированных туфлях на всякий случай отодвинулась от него и что-то зашептала на ухо сидевшему рядом с ней усатому брюнету. Тот, метнув в сторону Забелина пару молний, обнял за плечи блондинку.
Когда колымага приблизилась к повороту, Забелину показалось, что кто-то сзади, размахивая руками и крича, пытается их догнать. Но колымага уже заворачивала… В сумерках Забелина ослепил встречный свет. Колымага остановилась. Знакомый дневной майор вышел из "газика" и объявил проверку документов.
- Да ведь проверяли уже! - послышался чей-то женский голос. - Туда проверяли, обратно проверяют…
- Попрошу приготовить документы, - бесстрастно и устало повторил майор.
Взяв в руки дряхлый паспорт Забелина, майор нахмурился.
- А-а, старый знакомый, - сказал он не то дружески, не то издеваясь.
- Ой! - испуганно вскрикнула блондинка, и брюнет, воспользовавшись этим, втащил ее к себе на колени.
Колымага напряглась и уставилась на Забелина.
- Что ж это вы, товарищ, - произнес майор учительским тоном, - туда с одной группой, обратно - с другой?
- Замечтался, - извиняясь, сказал Забелин.
- Да-а, - протянул майор. - Непорядок…
И он медленно возвратил Забелину паспорт.
Теперь пропасть была справа от Забелина, только казалась еще страшнее и безнадежнее в нараставшей с каждой минутой темноте.
Кто-то запел. Колымага подхватила громко и нервно, как бы отгоняя страх, поглядывая на Забелина и опасливо, и угрожающе.
"Вот так, р-раз - и нету", - подумал Забелин, скосив взгляд в сторону бездны. И он робко запел вместе со всеми, виновато улыбаясь усатому брюнету и обнявшей его за шею блондинке:
- И-и с полей уносится печаль, из души уходит прочь тревога…
И пел до тех пор, пока колымага не остановилась у колоннады.
Он едва успел на почту и, задыхаясь, протянул провинциально-красивой девушке паспорт. Та пошуршала конвертами в отделении на букву "З" и, извиняясь, сказала:
- Пишут.
Игра по переписке
Моим соперником в отборочном цикле шахматного первенства страны по переписке оказался волей жребия некий И. В. Тузиков из небольшого города Мухославска. Мне выпало играть белыми. Первый ход "d4" я сообщил ему в письме короткого содержания: "Ув. И. В. Мой первый ход - "d4". Сообщите свое имя и отчество. Меня же зовут Аркадий Михайлович". Ответный ход я получил через две с половиной недели: "Уважаемый Аркадий Михайлович. В ответ на ваш ход "d4" я играю "d5". Иван Васильевич. Но можете обращаться ко мне по имени, так как мне всего 20 лет".
"Здравствуйте, Ваня! - написал я ему. - Играю "Kf3". Я тоже человек молодой. Можете называть меня Арканом".
Письмо от Вани пришло через четыре недели: "Аркан! Извини, что задержался с ответом. У меня был день рождения. Сам понимаешь. Познакомился с девушкой. Зовут Света. Сам понимаешь. Мой ход - "Kf6". Кстати, можешь ко мне тоже обращаться на "ты"".
Я написал ему: "Ваня! Поздравляю тебя с прошедшим днем рождения. Желаю успехов в труде и личной жизни. Вместо подарка посылаю тебе мой ход "g3"".
Ответ я получил через две недели: "Аркан! Здорово! Тут такое было! Получил я твое письмо вечером, но ответить не смог, так как торопился на танцы. На танцах познакомился с Павлом. Он оказался мужем Светы. Так что это письмо пишет тебе под диктовку мой лечащий врач Эмма Саркисовна Сундукян. Она через два месяца будет в Москве. Достань ей к этому времени итальянские сапоги 37-го размера и поводи ее по театрам. Твой друг Ваня. Да! Чуть не забыл! Мой ответный ход "g6"".
Я немедленно отправил письмо, в котором пожелал скорейшего выздоровления и сообщил, что играю "Cg2"…
Через два месяца в Москву приехала Эмма Саркисовна Сундукян.
Она привезла очередной ход Вани - "e6", а я достал ей итальянские сапоги, походил с ней по театрам, познакомил с моей матерью и сделал предложение, о чем немедленно уведомил Ваню, добавив, что рокирую в короткую сторону.
Ответ от Вани пришел почему-то из Магадана, без обратного адреса и выглядел довольно странно. Почерк был корявым, с большим количеством ошибок: "Эй, ты! Шахматист!.. Шел бы ты на "g8"! Объявляю тебе мат!.."
То, что он мне затем объявил, не входит ни в один из известных шахматных учебников.
Оскорбленный, я вложил в конверт полученную корреспонденцию, приписал, что продолжать партию с хулиганом не желаю, и отправил все по прежнему Ваниному адресу.
Через два дня пришло новое письмо от Вани: "Аркан! Мой ход - "Ce7". Извини за задержку. Этот ход я написал тебе сразу в ответ на твою короткую рокировку, но отправить не успел, так как улетал в срочную командировку в Магадан. Письмо взял с собой, чтобы отправить оттуда. Но в Магадане за ужином я познакомился с одним типом, который украл у меня бумажник с деньгами, паспортом и письмом с твоим ходом. Поздравляю тебя с женитьбой. Сообщаю, что со Светой мы тоже расписались и ее бывший муж Павел был у нас свидетелем. С нетерпением жду ответного хода. Ваня".
Прочтя письмо, я тут же оценил трагизм ситуации, когда ничего не подозревающий Ваня познакомился с малоизысканным сочинением, которое я ему переправил, и сделать уже ничего не мог. Вдогонку я послал ему пространное объяснение и сыграл конем с "b1" на "d2".
Через месяц я получил следующее послание: "Аркадий Михайлович! То, что вы живете в столице, еще не дает вам права оскорблять мою жену и меня глупыми выходками. Представьте себе, что Светлана первой прочла вашу весточку и заявила, что, если еще раз увидит в доме хотя б пешку, немедленно потребует развод. Не понимаю, что мы вам сделали плохого в дебюте. Только моя преданность шахматам заставляет меня продолжать игру и сделать короткую рокировку. Прошу отныне высылать мне ходы до востребования, если вы не хотите разрушить мою семью".
Приблизительно около года у нас ушло на выяснение отношений. К этому времени у меня родился сын.
Еще через семь лет, когда мы уже вышли из дебюта и я пожертвовал ему пешку, Ванина жена засекла его на почте, где он получал от меня очередной ход до востребования, после чего он попросил разрешения перейти на шифр. В последующие несколько лет мы обменивались интересными посланиями…
"Константин Тимофеевич переехал с Арбата, дом 1, в Борисоглебский переулок, дом 2", что означало "Kpa1b2", - писал я ему.
Он мне отвечал: "У нас в цирке сошла с ума одна лошадь черной масти и прыгнула в третий ряд амфитеатра на четвертое место", - и я понимал, что конь его пошел на поле "d3"…
Через двадцать три года после начала партии он сообщил, что его дочь выходит замуж и на свадьбе у них будет лихтенбургская королева Жанетта VI. Я понял, что его ферзь перебрался на "e6", и написал ему, что в качестве свадебного подарка высылаю ему белого слона седьмым поездом в пятом вагоне.
В ответ я получил вежливое письмо от Светланы, в котором она просила слона на свадьбу не присылать, так как его держать негде, а лучше выслать его стоимость деньгами…
Мы стали брать тайм-ауты. Он по причине хронической связки по вертикали "а" и гипертонии. Я - из-за сердечной недостаточности качества ввиду неудачной женитьбы сына…