Но если вам надо этих "за" и "до" в более раннем, нежели у Бабеля, исполнении, пожалуйста: "- Ты чего до них ливеруешь? - Что ты?! Ей-богу, Сенечка, ты за понапрасно". Это не налетчики, это дети улицы так разговаривают. Так что, говоря языком Кармена: Вайзовские, телеграфный столб вам в рот с паклей по поводу того набрыдшего Бени с его псевдомолдаванским воляпюком.
Певец Одессы, подлинный знаток жизни банабаков и биндюжников, Кармен оставил нам в наследство не только характерные образчики упомянутой выше лингвы, а целую энциклопедию Города и его языка на срезе 19–20 веков. Кармен писал, как дышал и говорил, а потому употреблял в своих рассказах "вырло" - оглобля, "тяжчик" - руководитель, "рвач" - стивидор; подрядчик, "шайка" - площадка прямоугольной формы, "припор" - выемка. А "четверик", "материк", "плаха" - конкретизированные синонимы "ракушняка", из которого построена Одесса. Мы ведь по сию пору говорим и пишем "ракушняк", а не "известняк", как принято за пределами Города. Кармен, не в пример самому выдающемуся одесскому писателю, не отправлял своих героев запрягать в одноконную повозку Соломона Мудрого и Муську и, в отличие от бабелевских налетчиков, он знал, как звучит по-одесски слово "облава".
На Молдаванке во время сильного шухера было принято кричать "Зекс!", то есть "бери ноги в руки в темпе вальса". Ни один из настоящих одесситов в те годы не спутал бы молдаванский "зекс" со слободским "зетце", имеющим совершенно иное значение. Ведь на каждом хуторе Города, будь то Пересыпь или Курсаки, имелась своя небольшая, но лингвистическая специфика.
Отчего измученный нарзаном монтер обращается к Остапу Бендеру женским именем Дуся? Лишь в 21 веке в России был издан словарь, где растолковано некогда исключительно одесское слово "дуся": "Употребляется как ласковое обращение к мужчине или женщине, соответствуя "милый, хороший". Но не дай Бог обратиться к настоящей одесситке "дуся", вы таки будете иметь что послушать. Кстати, за "иметь что послушать". Пару лет назад один пацан-турист, услышав в свой адрес от одесского сверстника это выражение, решил, что ему дадут послушать какой-то диск. В общем, с помощью "дуси" можно обращаться только к представителю сильного пола. Лазарь Кармен еще до Ильфа и Петрова писал: "Нет такой девицы на Слободке, которая бы не страдала по нем и дусей в глаза не называла".
Лазарь Кармен пользовался богатством одесского языка на всю катушку, да так, что никакая русскоязычная цензура не могла придраться. Как это сделано в рассказе "С привольных степей" (заметьте не "из степей"). "- Черт! …Сукобой посадский! …Ишь, цап! - И откуда их, жлобов, носит? Сидел бы у себя в деревне. - У них недород! А почему недород? Потому что ему, сиволапому, в город хоца. Здесь и трактир, и чай с музыкой, цирк, всяка штука. Чего землю рыть и сеять?". Так разве эти слова не актуальны в наше время?
"Черт" - деревенский житель, поселившийся в Одессе, "жлоб" - уже знаете что. С "цапом" интересно. Сегодня во всех кинофильмах, дублированных на украинский язык, звучит несуществующее в этот языке слово "козэл". На самом деле по-украински "козел" - цап. Образованное от "цапа" одесское слово "кацап" знала даже мадам Крик в исполнении Бабеля. Только вот жена реального Менделя Крика с Молдаванки попрекала бы мужа не "кацапами", а "гоями" или "хозерами". В крайнем случае, неизвестными за пределами Одессы "кацапурами". В советские времена за употребление слова "кацапура" даже в устной форме можно было расплатиться сломанной судьбой. Что до "сукобоя", то это синонимом одесского слова "шмаровоз" в одном из его нескольких значений.
Сегодня вместо карменовского "шармовщика" мы употребляем его современный синоним - "шаровик", а также "нашармака". В отличие от "мадамочки" и иже с ней, мы давно не произносим некоторые устаревшие слова и фразеологизмы одесского языка, запечатленные на страницах книг Кармена, однако такие выражения как "тю-тю" (берет начало от нашего Ваньки-Рютютю, он же российский Петрушка, украинский Мартын Боруля), "блямба", "шабашить", "мент", "бычок" в значении "окурок" и многие другие обосновались в русском языке не без влияния этого писателя. А фразеологизмом "карандаш" по сию пору пользуются все экс-советские рыболовы. Но сколько слов и фразеологизмов попало в русский язык из произведений секс-символа одесской литературы, светлым именем которого постоянно затрендываются мозги почтеннейшей публики? "Бабель был самым "большим одесситом" среди одесских писателей", - добавляет свой штрих Р. Крум к групповому портрету Крошки Цахеса Бабеля, который "сделал в области русского языка то, что до него делал только Пушкин".
Вот он, слегка присущий исключительно раннему Бабелю, истинный стиль одесской литературной школы; всего одно предложение из Кармена: "Порт сразу, точно по сигналу, осветился сотнями электрических огней, заключенных в матовые, стеклянные шары на высоких, как мачты, железных штангах; осветились пароходы в бухтах и на рейде, баржи, катера, дубки, землечерпалки; они разбросали вокруг себя по темной, зыбящейся воде слитки золота, букеты цветов, ожерелья красных, извивающихся змей, исчертили ее и исписали огромными письменами, которые под ее дыханием мешались, как в калейдоскопе, образуя фантастические чарующие узоры; затрепетал, наподобие бабочки красный огонь маяка у входа в бухту".
Лазарю Осиповичу Кармену повезло. Он умер в возрасте 44-х лет не без активной помощи белогвардейцев в 1920 году, оставив после себя большое творческое наследие, как и положено настоящему одесскому писателю той эпохи. В отличие от Рабиновича и Юшкевича, фамилия "Кармен" в Одессе не забыта. Одна из улиц Города была названа в честь Романа Лазаревича Кармена, самого известного советского кинодокументалиста.
С ПОНТОМ ПОД ЗОНТОМ, А САМ ПОД ДОЖДЕМ
После того, как в Москве обосновались десятки одесских писателей, по всему Советскому Союзу с большим успехом шла пьеса об Одессе, густо насыщенная диковинными для российского уха словечками, которые постоянно изрекали налетчики и прочие экзотические за пределами Города персонажи. Критика писала, что именно благодаря этой пьесе "роскошный одесский говор впервые разошелся по всей России". Если полагаете, речь шла о бабелевском "Закате", то глубоко ошибаетесь. Вы не сильно удивитесь, когда к сказанному добавлю: Одесса в конце двадцатых годов прохладно встретила творчество Бабеля за Молдаванку?
Так что на самом деле "роскошный одесский говор впервые разошелся по всей России" благодаря славинской пьесе "Интервенция". Учитель И. Бабеля М.Горький отмечал, что драматург из хорошего писателя Бабеля - весьма посредственный, а потому "Закат" (о "Марии" и речи нет), мягко говоря, не вызвал еле заметного ажиотажа во времена отсутствия телеприемников. Так что в тридцатые годы Лев Славин не напрасно считался у театралов более популярным автором, чем Исаак Бабель. В 1968 году режиссер Полока экранизировал "Интервенцию", но картина мгновенно угодила на пресловутую полку. Не последней причиной запрета фильма стало такое обстоятельство: высокое руководство принимало звучавший в нем одесский язык исключительно в качестве блатного жаргона.
Несмотря на кажущуюся внешне идеологически правильную агитку, в пьесе было слишком много похожей только на саму себя Одессы. Со всеми ее впоследствии запрещенными в печати "ментами", а также "не крутите мне пуговицу", "география-шмеография", "это что-то особенного", "вы просите песен - их есть у меня" и даже старинной песенкой "Губернский город рассылает телеграммы", авторство которой приписывали Высоцкому.
В 1930 году увидела свет повесть Славина "Наследник", насыщенная одессизмами типа "ша" или "моча ударила в голову". Впоследствии Славин не без использования одесских словечек напишет повесть "Мои земляки", по которой был снят кинофильм "Два бойца". Этот фильм, причем далеко не один раз, видел практически каждый житель СССР, за исключением разве что слепых. Благодаря нему "роскошный одесский говор", со всеми этими "шё" и "жябами", снова разошелся по стране. А выражение "Или она нас встретит мордой об стол?" послужило созданию легендарного "фэйсом об тэйбл".
Даже короткий рассказ Славина "Преддверие истины" с первых страниц выдавал одесское происхождение автора: "жлёкают", "бонвиван", "мушль-кабак", "босяцкие песни", "Что ваша мамочка будет иметь перед глазами здесь? Чахоточный садик и пискатых детей?". Как бы между прочим, словосочетание "мушль-кабак" переводится на русский язык как "ерунда", а употребленное Славиным слово "дутик" обрело совершенно иное значение, когда на наш толчок четверть века назад попали первые куртки-пуховики. В отличие от русского языка, слово "толчок" в одесском языке не имеет никакого отношения к клозету, а означает "вещевой стихийный рынок". В те времена это был единственный подобный рынок на всей территории СССР. Именно тогда на свет появилась демонстрирующаяся по сию пору кинокомедия "Дамы приглашают кавалеров", созданная по мотивам рассказа Славина "Кафе "Канава".
Не следует полагать, что Лев Славин постоянно использовал пресловутую одесскую экзотику. На великолепном русском литературном языке он написал роман "Арденнские страсти", который тут же превзошел по популярности даже весьма обильно читаемого во времена моей юности Ремарка. Господа профессиональные литературоведы, задайтесь на первый взгляд глупым вопросом: сумел ли бы гениальный Бабель, проживи он хоть двести лет, создать роман такого уровня? Пусть даже вам больше по душе легенда о кровожадных чекистах, уничтоживших незавершенный роман невинной жертвы сталинских репрессий Бабеля, всю жизнь проявлявшего стойкую аллергию к созданию многостраничных произведении.
В повести "Алмазный мой венец" Катаев именует Славина наследником. Он так и остался весьма скромным наследником истинно одесской литературной школы, ибо громкая слава Льва Славина тех лет, когда он еще не был объявлен космополитом, а "Интервенция" - антисоветским произведением, досталась Крошке Цахесу Бабелю.
Не так давно писателю Льву Исаевичу Славину очень повезло. На одесском доме, где он когда-то жил, установили мемориальную доску.
ИЛЬФ БЕЗ ПЕТРОВА
Ой, что вы знаете? В начале 21 века выяснилось, что Ильф написал жменю рассказов совсем без Петрова. В тот самый год, когда Исаак Бабель опубликовал окончательный вариант своего легендарного "Короля", Илья Ильф тоже не сидел, сложа руки. Он выдал цикл воистину одесских рассказов, среди которых и "Галифе Фени-Локш". Коротенький рассказ, на страничку. Но в нем больше одессизмов, чем во всем творчестве тонкого ценителя и знатока одесского языка Крошки Цахеса Бабеля.
За употребление этих же слов тогда еще неизвестными ни мне, ни местечковым критикам ильфов-карменов-жаботинских во всей их лингвистической красе, я и слышал в свой адрес, цитирую, "тявканье шавочек с седыми височками из окололитературной подворотни". Потому, почти двадцать лет спустя, перевожу стрелки на Ильфа, цитируя упомянутый рассказ: "локш, бугаи, жлобы, компот из хрена, подыхают (не в значении умирают), псих с молочной мордой, простой блат, застенчивая дуля…". Полагаю, что и этого достаточно, ибо в противном случае придется перепечатать весь рассказ Ильфа, пусть он сто раз крохотный. Имею себе представить, как переведут даже сегодня не то, что на японский, а на русский язык рассказ тоже классика, написанный почти сто лет назад. Да, мадам Фенька-Локш, которая несется по улице "всеми четырьмя ногами", это вам не "Беня знает за облаву". Пусть даже "бугай" в оные времена означал в русском языке "цапля", но "застенчивая дуля" - это что-то и в нынешние дни. Типа "стеснительный член не Академии наук", если не сказать больше. И наши местечковые критики, познакомившись пару лет назад с совершенно неизвестным им ранее творчеством Ильфа, отчего-то молчат по этому поводу, словно набрали в рот им чего-то давно привычного.
Ильфу таки сильно повезло, потому что он писал в компании с Петровым. Их именами еще в советские времена назвали улицу на окраине Города.
МОЖЕТЕ ЖАЛОВАТЬСЯ В ЦЕНТРАЛЬНУЮ ПРАЧЕЧНУЮ
Фигура "одного из учеников и продолжателей Бабеля" Валентина Катаева была отлита в бронзе советской классики задолго до его кончины. Хотя Катаев написал об Одессе в сто раз больше своего учителя Крошки, Валентина Петровича никто не именует самым одесским из всех одесских писателей. Да и когда речь заходит об одесском языке, имя Катаева остается за рамками темы. Хотя именно этот прозаик, продолжая истинные традиции одесской литературы, создал целую энциклопедию реальной жизни Одессы времен мифологического, а вовсе не мифологизированного Бени Крика.
Откровенно говоря, из всех классиков мировой литературы мне более других близок Бунин. Потому что мы с ним работали в одном доме, куда не раз заглядывал Катаев. Бунин на бельэтаже писал свои "Окаянные дни", которые по собственному признанию "воровски прятал в щели карниза" дома, на втором этаже которого я писал свои опусы шестьдесят лет спустя. Прямо под мансардой, где в свое время творил друг Бунина художник и журналист П. Нилус, которого иностранная пресса именовала "русским Сезанном". Нилус писал, что без Одессы Бунин бы стал писателем другого характера и оттенка. Писатель Константинов отметил, что я "впитал что-то из оставленного здесь Буниным". Вспомнил об этом лишь потому, что именно в стенах нашего дома Бунин впервые стал частенько использовать одессизмы.
В отличие от самого раскрученного знатока Одессы и ее языка Исаака Бабеля, нобелевский лауреат Иван Бунин знал, чем балагула отличается от бюндюжника и запросто писал так: "Случайно наткнулся на Софиевской на круг качкавала" или "жарили на шкаре рыбу". Качкавал - сыр, шкара - синоним лишь недавно появившегося в русском языке слова "барбекю", но впитал я лишь одно оставленное здесь Буниним слово. Во всех, даже академических изданиях, вы прочтете такую фразу Бунина из его запрещенных в СССР "Окаянных дней": "…лопают пирожки по сту целковых штука, пьют ханжу из чайников". И никто отчего-то не задался вопросом: как это можно пить ханжу, уместившегося в чайнике?
На самом деле пили не "ханжу", а изобретенную в Одессе "ханджу". В начале первой мировой войны вышло правительственное постановление, запрещающее продажу алкогольных напитков. Учитывая необычайную законопослушность одесситов, тут же был создан крепкий напиток "ханджа", представлявший собой смесь денатурата, кваса и лака, настоянного на целебных травах. Быть может, это слово в правильной транскрипции хранил рукописный архив Бунина, который Катаев безрезультатно искал в том самом доме уже на моей памяти?
Катаев блестяще знал одесский язык. И это знание сильно не понравилось главному литературоведу СССР товарищу Сталину, когда тот прочел "Белеет парус одинокий". Зато Бунин, цитирую, "боготворил" эту "волшебно написанную" книгу.
Вообще-то у Валентина Петровича Катаева с папой всех советских писателей и отцом народов были довольно непростые отношения. Катаев мог позволить себе отказаться от приглашения подойти к Сталину, и довольно резко выступал на собрании писателей против его идеи создания СП. Той самой, что самым верноподданническим образом горячо поддержал "учитель" Катаева. Зато Катаев, прекрасно понимавший, зачем на самом деле понадобился тирану этот так называемый творческий союз довыступался до того, что мудрый вождь Сталин был вынужден резко прервать его. А после того, как вождь доходчиво объяснил писателям, что без Союза писателей они просто не должны мыслить своей дальнейшей жизни и, особенно, творчества, Сталин предложил Катаеву продолжить прерванное выступление. И Катаев заявил: "После того, как сам Иосиф Виссарионович так блистательно закончил мою речь, мне больше сказать нечего". Нет, чтоб взять пример с автора "Конармии" и подлизнуть вождю, согласно требованиям времени и душевному порыву. Все-таки не зря Катаев не считал Бабеля одесситом.
Зато нынешнем столетии кое-кто утверждает, что "Бабель погиб, потому что не вписывался в Великий Советский Миф. Именно представление Сталина о развитии литературы в СССР в корне противоречило эстетическим взглядам Бабеля".
Сейчас стало очень модно говорить о Катаеве как о "певце коммунистического режима". Это точно, особенно, если вспомнить, как он отказался возглавить Союз писателей или его чересчур по тем временам антисоветскую повесть об Одессе "Уже написан Вертер", впервые опубликованную в 1980 году. В произведении Катаева чекисты работали совсем не так, как рекламировали остальные советские писатели. После выхода этой повести некоторые товарищи стали именовать ее "черносотенной", ибо среди кровожадных чекистов оказалось немало деятелей с пятой графой.
Да, Катаев был сыном своего времени и совершал не всегда благовидные с позиции сегодняшнего дня поступки. Например, подписал письмо, требующее высылки Солженицына. Тоже мне событие. Ныне, к примеру, живет, здравствует и процветает великий украинский поэт Дмытро Павлычко, которого в свое время высоко ценил соратник Сталина товарищ Берия. Павлычко писал очень хорошие стихи типа (в меру скромных способностей перевожу на русский язык): "Не удалось мерзопакостным изгоям вас отравить желто-синим гноем". Таким поэтическим образом народный депутат СССР, пламенный коммунист-ленинец и неукротимый борец с украинским национализмом Павлычко некогда именовал цвета ныне государственного флага Украины. Только вместо обструкции в наши дни он получил звание Героя Украины. Оказывается, Павлычку с юношеских ногтей ценил не только главный чекист СССР Лаврентий Берия, но и бандеровцы, которым шморкач Дмытро таскал хавку в схрон под смерекой. И проповедовал на открытии памятника Франко в изначально европейском городе Одессе этот родившийся в глухом селе Стропчатив Герой нашего малохольного времени с желто-синей ленточкой: "Я считаю, что с приходом Франко в Одессу здесь обязательно повеет европейским ветром". И хоть бы кто из присутствовавших там с понтом одесситов за такую борзость элементарно врезал по сурле вечно геройского гнойного коммунистическо-бандеровского оборотня, чтоб он рассыпался раз и навсегда. Будьте уверены, Катаев бы не спустил такому жлобу, пусть даже с понтами учитель Валентина Петровича Исаак Эммануилович в подобной ситуации хлопал бы вовсе не ушами по собственным щекам.
Да и никто не убедит меня в том, что как писатель нобелевский лауреат Генрик Сенкевич выше своего современника и соотечественника Льва Толстого, трижды вхолостую номинированного на Нобелевскую премию. Так что Катаев заслуживает монумента в родном городе никак не меньше Бабеля. Бейте меня, но если бы Бабелю не перепоручили исполнение функции Шолом-Алейхема в современном мире, то в Городе вполне бы мог появиться даже памятник Анне Ахматовой.
Не так давно "Киевский телеграф" в статье "Мир - это луг", отдав дань литературному таланту мастера истинно одесского слова, подчеркнул высокую гражданскую позицию Бабеля: "В своем последнем слове Бабель отверг все предъявленные ему обвинения и просил только об одном - чтобы ему дали возможность закончить роман. Наивный, добрый человек… Разве до романов было заплечных дел мастерам из советской охранки".