- Послушайте, я могу помочь, - серьезно произнесла она. - Я не совсем обычная путешественница, я занимаюсь охотой на иных существ. Спарэги питаются жизненной силой детей. Видимо, местная ведьма приметила вашу гувернантку для маскировки и Стефана в качестве жертвы, а теперь окончательно осмелела и решила полакомиться. Не знаю, где искать тело настоящей Агаты, но подозреваю, что оно на дне болота.
Колин со слезящимися от страха глазами посмотрела на гостью.
- И это существо… боги, я подпустила ее к своему сыну?!
- Ее вовремя раскрыли, так что, если теперь от нее избавиться, опасность Стефану не грозит, - охотница ободряюще улыбнулась перепуганному ребенку.
- Вы сможете убить ее? Вы поможете? - поджав губы, спросила Колин.
Аэлин кивнула, обернувшись к слугам.
- Да. Думаю, что смогу.
- Скажите, что нужно делать, - решительно произнес Бэлл, готовясь вооружиться. Охотница приподняла руку в останавливающем жесте.
- При всем уважении, граф, сражаться со спарэгой вы не будете.
- Я не могу позволить женщине… - начал было он, но Аэлин перебила его.
- Нет, я серьезно. Вы не будете с ней сражаться. Здесь нужна не смелость и не отвага, а быстрая реакция и умение сражаться в поединках без правил. У вас есть это умение, граф? - глаза охотницы оценивающе скользнули по Бэллу, который, в свою очередь, лишь неуверенно качнул головой. - Так я и думала. Что ж, тогда, снова при всем уважении, вы будете мне только мешать. Если не станете спорить и сделаете, как я говорю, сможете навсегда забыть об этой твари. Вы понимаете?
Все присутствующие с готовностью посмотрели на Аэлин в ожидании ее дальнейших указаний. Молодая женщина кивнула, ее губы тронула легкая решительная полуулыбка, скрывающая волнение.
- Тогда всем держаться рядом со мной. Без самодеятельности. Вооружитесь только солью - всей, что есть в доме. Если увидите спарэгу раньше меня, бросайте соль в нее. Это на время лишит ее возможности растворяться в стенах дома. Сделает ее твердой.
- А потом?.. - испуганно спросила Колин.
- А потом бегите.
* * *
Окрестности Росса, Гинтара
Тринадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
…Безносое отвратительное существо злобно скалилось, обнажая ряд острых, как иглы, зубов и угрожающе перебирало когтистыми пальцами. Аэлин попятилась, боясь поскользнуться на мокрой траве заднего двора особняка. Ливень все не переставал, небо то и дело озарялось вспышками молний, за которыми следовали оглушительные громовые раскаты, отвлекающие внимание.
Охотница крепче сжала рукоять паранга, готовая в любой момент нанести рубящий удар. Однако спарэга не спешила нападать. Быстроту реакции Аэлин она успела оценить еще в доме, когда охотница бегло выхватила оружие, одновременно приготовив для атаки соль.
"Проклятье, лучше уж те преследователи, чем болотная ведьма", - усмехнулась про себя молодая женщина, нервно отбрасывая мокрые светлые волосы с лица зажатой в кулак левой рукой. - "Эта тварь умна и осторожна. Будет выжидать, пока я нападу первой. Ничего у тебя не выйдет, мерзкое отродье!"
Спарэга была терпелива. Вряд ли она надеялась напугать охотницу своим ужасным видом, она прекрасно понимала, что встретила на своем пути опытного убийцу. На руку болотной ведьме играла лишь погода - вездесущая сырость и льющий стеной дождь уменьшал подвижность Аэлин и прекрасно служил маскировкой и подпиткой для спарэги. Никто так и не сумел попасть в нее солью. Все обратились в бегство при одном лишь виде уродливого чудища, и, спасаясь, захватили с собой ребенка.
Стефан. Мальчик, на которого болотная ведьма так рассчитывала. Аэлин знала, что факт бегства ребенка злит спарэгу до безумия. Именно на эту безумную ярость охотница и надеялась. Разъяренное существо обладает дюжей силой, однако чаще всего совершает тактические ошибки, которые стоят ему жизни.
Промокшая до нитки одежда ледяными клочьями прилипала к коже. Аэлин прерывисто дышала после нескольких попыток достать тварь и не сводила с нее глаз.
"Давай же, уродина. Нападай!"
Через несколько бесконечно долгих мгновений спарэга ужасающе завизжала и, лязгнув острыми зубами, с неимоверной скоростью бросилась на охотницу, не вытерпев ожидания. Аэлин отскочила в сторону, перекатилась, группируясь так, чтобы не причинить себе вред собственным парангом. Не теряя ни секунды, охотница развернулась и нанесла рубящий удар - почти наугад.
Промах.
Спарэга ринулась в сторону и вновь кинулась на свою противницу, почти облетев ее кругом и зайдя со спины. Аэлин злобно вскрикнула от неожиданности, волей Тарт уклонилась от взмаха когтистой лапы и со всей силы ударила тварь кулаком левой руки в живот, надеясь, что дождь вымыл из руки не все остатки соли. Тело болотной ведьмы наощупь оказалось склизким и липким. Отвращение заставило Аэлин скривиться, когда ее рука по самую кисть увязла в животе спарэги. Соль, впитавшаяся в плоть, причинила болотной ведьме невыносимую боль, и тварь зашлась в жутком крике. Аэлин едва не лишилась слуха от этого звука, но не позволила себе растерянности и промедления. Она резко взмахнула парангом и в полупрыжке нанесла сокрушительный удар по шее спарэги. Лезвие почти не встретило на своем пути препятствий, пролетев чуть дальше, чем было нужно. Уродливая голова с мелкими белесыми глазами отлетела в сторону, похожее на морскую медузу тело покачнулось, и охотница с отвращением вырвала руку из склизкой, твердеющей на глазах, массы живота твари.
Из груди вырвался неконтролируемый тяжелый вздох, но Аэлин не дала себе расслабиться.
"Я ее еще не убила. Надо сжечь эту уродину, пока соль не перестала действовать на нее", - напомнила себе охотница и, ухватив спарэгу за твердеющую от соли водянистую ногу, потащила тело к дому, стремясь быстрее удалиться от головы, все еще клацающей зубами…
* * *
Прит, Гинтара.
Тринадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
На всей Арреде вряд ли сыщется знаток, который сумеет доподлинно объяснить, кто такие данталли. Из всех иных существ, живущих бок о бок с людьми, эти - считались едва ли не самыми загадочными и опасными. Некоторые называли данталли демонами, что было вполне объяснимо, если учесть, какой силой обладали эти существа. Боги наделили их властью над движением и - при должной силе и концентрации - даже сознанием людей или животных.
Еще до начала нового летоисчисления, берущего свой исток Со Дня Падения исторической родины данталли, мифы об этих существах наводнили Арреду. При одной лишь мысли об их способностях, становилось невдомек, отчего эти удивительные создания до сих пор не подчинили себе весь мир. Впрочем, нашлись и те, кто верил, что, пусть и неявно - скрыто - демоны-кукольники и впрямь с первых дней своего существования стояли у власти на Арреде, и что именно они прогнали первых богов с этих земель. Люди, свято верившие в подобную теорию, сформировали своеобразное агрессивное религиозное направление, получившее название "Красный Культ". "Культ" - потому что члены секты признавали данталли истинными правителями мира, "красный" - потому что своей заветной целью приверженцы этого направления считали сбросить демонов с трона. Цвет был неслучайно выбран в качестве военного символа жрецов Культа: по легенде данталли не способны были увидеть красное, этот цвет лишал их зрения.
На деле же легенда заблуждалась: демоны-кукольники видели и различали всю гамму оттенков красного, но человек, носящий красную одежду или ее элементы, становился для данталли размытым пятном, на котором было практически невозможно сконцентрироваться, а без четкого образа зацепиться за него черными, невидимыми для человеческого глаза нитями кукловод не мог.
Последователи Культа стали основным средством по истреблению демонов-кукольников, значительно пополнив свои ряды во время Войны Королевств, когда о данталли и их удивительных способностях стало известно едва ли не каждому крестьянину. Сложно представить, сколько ужасающих и захватывающих историй об этих существах в те годы готовы были рассказать завсегдатаи трактиров, особенно за серебряный фѐсо, несмотря на то, что ни один из них, пожалуй, никогда не видел в глаза живого кукловода.
Война породила великое множество новых мифов о данталли, что серьезно осложнило последним жизнь, вынудив скрываться среди людей и всячески избегать использования своих способностей при свидетелях, дабы не привлечь к себе внимание последователей Красного Культа, которые никогда не упускали возможность отправить на Суд Богов очередного демона.
Затеряться среди людей не составляло особого труда, ведь в отличие, к примеру, от аггрефьѐров, данталли не обладали столь ярко выраженными особыми чертами, позволяющими безошибочно определить их истинную суть. Редкому знатоку интуиция могла подсказать, что за необычно глядящими глазами может скрываться иное существо. Распознать данталли внешне было невозможно - разве что кому удавалось случайно при первой же встрече прижаться ухом к их груди и услышать мерный стук двух сердец. Но подобные инциденты случались крайне редко, да и лишь у тех данталли, что по той или иной причине решили, к примеру, провести ночь с человеком, при условии, что последний после выяснения правды решался доложить о демоне-кукольнике, не опасаясь за собственную судьбу. В этом случае последователи Красного Культа возникали буквально из-под земли и с завидным упорством преследовали данталли, выдавшего себя.
Посему демоны-кукольники старались избегать близости с людьми, по крайней мере, подавляющее большинство…
Отец Мальстена Ормонта в это большинство не входил.
Когда Красный Культ активно набирал силу и становился влиятельной организацией, поддерживаемой правительствами почти на всех землях Арреды, а великая Война Королевств только зарождалась в мыслях приближенных к монархам советников, настоящий отец Мальстена слыл романтиком и мечтателем и держал небольшой передвижной кукольный театр. Работа с марионетками идеально подходила для искусных кукловодов, а главное, если не переусердствовать с представлением, никто из зрителей никогда не мог заподозрить в истинном художнике данталли.
На представления Элла̀я До̀ртмунда не гнушался приходить и бомонд - талантом бродячего кукольника восхищались, не думая о его простом происхождении, и не подозревая ни о темно-синей крови, текущей в его жилах, ни о двух сердцах, бьющихся в его груди.
На одном из выступлений, где движения марионеток были столь сложными и отточенными, что наводили лишь на мысль о магии, кукольника удостоила своим вниманием герцогиня Иннесса Ормонт.
Молодая и привлекательная особа, она покорила оба горячих сердца юного Эллая с первого взгляда. Театр кукол тогда надолго остановился в Хо̀ттмаре, земле, принадлежавшей герцогу Гѐлвину Ормонту, даже не подозревавшему о стремительно вспыхнувшей тайной страсти своей супруги.
Эллай открылся своей возлюбленной практически сразу, и это лишь сильнее распалило ее запретное чувство, которому боги не позволили существовать долго.
Неизвестно, каким образом жрецам Красного Культа тогда удалось разоблачить в кукольнике демона, но Эллай был схвачен и после нескольких суток допроса предан огню.
Герцогиня Ормонт была вынуждена скрывать свое безутешное горе. Перемены в ее настроении и поведении замечало ближнее окружение, но вскоре все подозрения и домыслы рассеялись, как утренний туман: стало известно, что Иннесса носит под сердцем ребенка.
Гелвин Ормонт был счастлив, он ни на секунду не засомневался в верности и преданности супруги. Инесса приняла решение растить сына Эллая Дортмунда как наследника герцогства Хоттмар. Молодая женщина чувствовала, что носит под сердцем именно сына данталли, который должен был унаследовать хотя бы часть способностей своего отца. Герцогиня начала долгие тайные поиски информации об этих существах, и ее упорству позавидовали бы даже последователи Красного Культа.
Старания Иннессы увенчались успехом - ей удалось найти для своего обожаемого сына учителя, который сумел рассказать юному Мальстену о его природе и научить скрывать ее, дабы не попасться в руки Красного Культа, как это случилось с его настоящим отцом. К удивлению герцогини, ее сын вовсе не был полукровкой, как она полагала. Учитель Сеза̀р Линьѝ объяснил женщине, что ребенок, хоть одним родителем которого был данталли, наследует все силы и особенности оного.
Все детство и юность Мальстен Ормонт умело скрывал свою истинную природу от внешнего мира, научившись пользоваться дарованными богами способностями столь искусно, что ни один человек, которого юноша оплетал черными невидимыми нитями, не чувствовал его ювелирного воздействия. Однако в 1479 году с.д.п. Сезар Линьи был разоблачен, а Иннесса Ормонт обвинена в сговоре с демонами.
Война Королевств к тому моменту уже разгорелась и охватила материк. Герцогство Хоттмар было разорено и захвачено, и правитель Кардении, поглощенный войной, фактически закрыл на это глаза. Гелвин Ормонт и супруга были казнены без суда за пособничество данталли человеком, позже прослывшим жесточайшим палачом Арреды. Мальстена, в то время заканчивающего обучение в военной академии союзного королевства Нельн, от жестокого процесса дознания спасло лишь то, что подозрения в демонической природе падало лишь на его учителя, и за неимением доказательств или свидетельств Красный Культ в Нельне явиться с проверкой был не уполномочен. Сезар Линьи же, которому Иннесса Ормонт продолжала давать приют все это время, не сказал о своем подопечном ни слова, даже под пытками Культа, как и сама герцогиня, не выдав его тайну.
Отправленный после окончания военной академии на обязательную военную службу, Мальстен еще долго не мог вернуться в свой разграбленный дом. Смерть родных стала для молодого данталли сильнейшим потрясением. Еще большей оплеухой явилась весть о том, что герцогство Хоттмар стало одной из официальных резиденций разросшегося Красного Культа под руководством палача, лично казнившего Сезара Линьи и чету Ормонт. Во время службы, проходивший далеко от мест проведения самых активных боевых действий, Мальстен каждый день мечтал о возвращении домой, лелея мысли о мести убийцам его матери, учителя и приемного отца. Однако со временем ярость остыла, горе притупилось. Мальстен понял, что не имеет как такового права изгонять захватчиков из Хоттмара, ведь Гелвин Ормонт не был его настоящим отцом.
После долгих размышлений о мести Красному Культу данталли пришел к выводу, что никогда не был истинным наследником герцогства. Тогда Мальстен поставил себе совершенно другую цель, коей был мир на землях Арреды. Именно достижению мира данталли посвятил свою жизнь, но судьба его обернулась отнюдь не так, как он предполагал…
…Дверь комнаты шумно распахнулась, и внутрь ураганом влетел промокший до нитки невысокий темноволосый человек, ведя за собой пожилую женщину.
- Беата! Сестренка! Я здесь! - срывающимся голосом закричал Петер. - Повитуха со мной!
Грузная фигура Грегора молчаливо маячила за спинами вошедших.
Повитуха недоверчиво окинула взглядом Беату и стоявшего напротив нее Мальстена.
- Когда, говоришь, начались роды? - прищурившись, спросила она у Петера. Тот непонимающе посмотрел на своего зятя.
"Похоже, Грегор не успел объяснить ему, в чем дело", - понял для себя кукольник и приготовился к новым полным страха и возмущения восклицаниям.
- Шесть… - сглотнув, вымолвил Петер, недоуменно глядя на сестру. - Примерно шесть часов назад.
Слова мужчины ошеломили данталли. За своей работой он совершенно забыл о времени.
- Шесть часов? - тихо переспросил Мальстен, внутренне содрогаясь от осознания того, как долго использовал свои силы. Черные нити, удерживающие Беату, начали медленно втягиваться обратно в ладони кукольника. Он оставил лишь одну тонкую нить, рассчитывая отпустить ее уже в доме Эленор. Контролировать Беату Мальстен более не собирался - связь с марионеткой нужна была лишь для того, чтобы преодолеть путь до дома умирающей подруги.
Роженица несколько раз мигнула, беспомощно оглядев комнату и присутствующих.
- Петер?.. - прошептала она, не понимая, как брат мог вернуться так быстро: как и для данталли, для нее время потеряло всякий смысл.
Уже через несколько секунд лицо Беаты исказилось гримасой боли, и она тяжело застонала.
Мальстен хмуро посмотрел на вошедших.
- Чего вы ждете? - холодно спросил он, обращаясь преимущественно к повитухе. Пожилая женщина ожгла его взглядом, пытаясь взять в толк, кто он и что здесь делает. Вступать в спор она не пожелала: гораздо важнее сейчас было помочь Беате.
Не дожидаясь, пока крики роженицы смолкнут, Мальстен поспешил покинуть комнату.
Ильдвин испуганно юркнул в сторону, скрывшись за соседней дверью, всячески избегая взгляда кукольника.
Мальстен, вздохнув, быстрым шагом направился к выходу из дома кузнеца, стремясь как можно скорее покинуть это злосчастное место, однако Грегор остановил его в дверях.
- Господин Ормонт! Постойте…
Сейчас грозный кузнец казался смущенным неловким юнцом, переминающимся с ноги на ногу, силясь подобрать нужные слова. Мальстен глубоко вздохнул и кивнул.
- Не переживайте, Грегор. Уже завтра ночью меня не будет в Прите. Насчет Беаты тоже можете не волноваться: как я уже говорил, мое воздействие никак не отразится на ее душе, - потерев уставшие глаза, данталли сделал шаг за порог. - Всего доброго.
Кузнец подался вперед, выставив руку перед собой в останавливающем жесте.
- Погодите, Мальстен! - вновь окликнул он. - Вам нет нужды покидать Прит. Клянусь, вашу тайну не узнает ни одна живая душа!..
Кузнец неловко замолчал, поняв, как громко звучал его голос. Мальстен криво улыбнулся, левую щеку пронзила глубокая ямочка.
- Я ценю это, но не стоит давать обещаний, которых не выполните, Грегор, - снисходительно произнес данталли. - Сегодня обо мне уже узнало слишком много живых душ, а посему в Прите более не безопасно. Я должен уйти. Раздайте кукол детям, с собой я их не возьму.
Мальстен прижал руку к груди в знак заблаговременной признательности и уже собирался откланяться, как вдруг задумчиво окинул кузнеца взглядом и вопросительно кивнул:
- Я могу попросить вас кое о чем? - поинтересовался он.
- Разумеется! - с жаром отозвался Грегор, встрепенувшись. - После того, что вы сделали для моей семьи, все, что угодно!
Кузнец осекся, вспомнив, кому дает обещание. Мальстен качнул головой, мысленно усмехаясь страхам собеседника.
- Если родится дочь, дайте ей имя Эленор. На самом деле спасение Беаты и ребенка - полностью ее заслуга, не моя.
Не дожидаясь ответа кузнеца, кукольник вышел из дома и поспешил прочь.