– Именно. Я тоже так подумал. Сами понимаете, мне стало не по себе. Один такой ляп – еще туда-сюда. Но целых два за две минуты!.. Я подозревал, что с Хоресом неладно с тех самых пор, как он после кори вымахал футов до восьми. Если мозги так далеко от сердца, легко ли им работать? Пока еще кровь до них доберется… Ну вот. – С этими словами герцог вошел в холл. – Эй, где вы все? Наверное, одеваются. Вы и сами хотите переодеться. Я вас провожу. Вам отвели Алую комнату. Ванная – в конце коридора. Да, что я говорил? А, вот! Я беспокоился за Хореса. В конце концов, сын моего покойного брата, да еще такой длинный, не может быть здоров. Я вспомнил, как он говорил мне, что видел Бакстера на карнавале, и догадался: да у него… как это, забыл название?
– Вы имеете в виду диатез сублунарной медулы?
– Именно. Теперь я понимаю, почему эта девица расторгла помолвку. Кому нужен псих вместо мужа? Хотя где другого найдешь… Вот ваша комната. Вы уж постарайтесь, сделайте что-нибудь.
– С удовольствием. Вымоюсь – и займусь им.
– Тогда я его к вам пошлю. Это же сумасшедший дом! Тут – он, там – Эмсворт, Бошем, еще этот тип свистит… Никаких сил не хватит!
Герцог ушел, граф направился в ванную, прихватив любимую губку Голубку. Когда он вернулся, Хорес подходил к его двери. Две черты привлекали в нем внимание – нос Данстаблов (отец) и большие оленьи глаза Хилсбери-Хепвортов (мать). Сейчас кончик носа по-кроличьи двигался, а в глазах мерцал непритворный ужас, словно у Макбета в сцене с духом Банко.
Недавние события потрясли душу Хореса. Он давно и твердо знал, что дядя его – один из виднейших психопатов, а потому боялся не только наследственности, но и прямой заразы. Двойная галлюцинация вконец расстроила его, и он охотно направился к такому светилу, как сэр Родерик Глоссоп.
Однако и тут поджидала галлюцинация. Человек в купальном халате как две капли воды походил на графа Икенхема, дядю его невесты, хотя быть им не мог, поскольку: а) в Алой комнате поселился сэр Родерик и б) тот улыбался с вежливым любопытством, явно не зная, кто перед ним такой.
Наконец несчастный проговорил:
– Сэр Родерик Глоссоп?
– Да.
– Я… э… Давенпорт.
– Да-да, конечно! Заходите, мой дорогой. Вам не помешает, если я при вас оденусь? Уже звонили к обеду.
Растерянно глядя, как он бодро ныряет в накрахмаленную рубашку, Хорес дивился невероятному сходству.
– Я… э… – спросил он, – вы, случайно, не знакомы с лордом Икенхемом?
– С Икенхемом? – Лорд Икенхем задумался, одновременно вскакивая в брюки. – Да, мы встречались.
– Вы на него очень похожи.
Лорд Икенхем ответил не сразу, он завязывал галстук, ответственный человек в такое время молчит. Наконец он произнес:
– Не заметил. По-вашему, мой дорогой…
– Да, вы с ним похожи.
– Как странно… Никто мне не говорил. И впрямь, если он стройный, высокий, а я коренастый…
– Коренастый?
– Конечно.
Хорес Давенпорт горестно крякнул, быть может – прощаясь с последней надеждой. Собеседник метнул на него острый взгляд, и тон его изменился.
– Простите меня, – сказал он. – Нет, это непростительно, ведь ваш дядюшка описал мне, как вы приняли мою дочь и племянника за своих друзей, а человека на балу – за его секретаря. Это с вами бывало?
– Нет.
– Так, так… Делюзия метабилис наступила внезапно. Вы не припомните, чем это вызвано?
Хорес замялся:
– Я думал… ну… а…
– Да-да?
– Такие вещи передаются по наследству?
– Конечно, иногда.
– Бывают же фамильные носы!
– Верно, бывают.
– Мой, например. Сколько ему веков!
– Наверное, много.
– А от дяди наследуют?
– Не всегда, но это возможно. В какой мере расстроена психика вашего дядюшки?
– В большой.
– Так, так…
– Отец был здоров. Собирал японские картинки.
– А ему не казалось, что он внутри картинки?
– Нет.
– Так, так, так… По-видимому, речь идет о небольшом расстройстве нервов, вызванном волнениями. Были у вас волнения?
Вопрос этот вызвал у Хореса такую же реакцию, какую он вызвал бы у Иова.
– Ха-ха!
– То есть были?
– Еще какие!
– Что ж, я рекомендовал бы долгое морское путешествие.
– А пожить у моря можно?
– Можно. Вы приехали на машине? Тогда сразу после обеда, не травмируя психику прощаниями, отправляйтесь в Лондон, укладывайте вещи и – к морю!
– И все пройдет?
– Несомненно.
– А можно как следует хлопнуть?
Лорд Икенхем погладил его по плечу:
– Мой дорогой, нужно! Вы, часом, не знаете напитка "Царица мая"? Сухое шампанское, бренди, арманьяк, кюммель, желтый шартрез и пива для вкуса. Давно не пробовал, но рекомендую при всяком расстройстве нервов. А! Вот и обед. Идемте, идемте. Нельзя опаздывать в первый же вечер. Дурной тон.
Глава XI
Лорд Икенхем собирался сразу после обеда потолковать со своим племянником, но долгая беседа с хозяйкой задержала его, и уйти он смог, когда герцог основательно втерся между ними. Мартышку он нашел в бильярдной, где тот играл сам с собой.
За обедом он вел себя очень плохо. Соломон во всей своей славе, окажись он за этим столом, не сравнился бы с ним, но только внешне. Все блистало в Мартышке, все сверкало – галстук, рубашка, носки, не говоря уж о складке на брюках, но лицом, отражавшим душу, он походил на затравленную лису.
Вот почему дядя и хотел подбодрить его.
– Что ж, мой солнечный лучик, – сказал он, – все идет как по маслу. Говорят, ты устоял перед Хоресом.
Мартышка ожил, как ожил бы ветеран Азенкура, услышав о Криспиане.
– Да, – отвечал он.
– То-то и оно, – подчеркнул дядя. – Редкостная выдержка. Я тобой горжусь.
– А что толку? – проговорил Мартышка, снова сползая к скорби. – Даже такой идиот в конце концов догадается. Увидит тебя.
– Он меня видел.
– О Господи! И что же?
– Мы долго интересно беседовали. Рад сообщить, что он уезжает к морю. Только заедет в Лондон, чтобы напиться, словно бабочка, присевшая на цветок.
Мартышка ожил совсем.
– Однако! – сказал он. – Выжить Хореса – это немало.
Лорд Икенхем резонно обиделся.
– То есть как "немало"? – укоризненно спросил он. – Я думал, ты будешь плясать по комнате, хлопая в ладоши. Неужели тебя пугает леди Констанс?
– Да. И Бакстер.
Лорд Икенхем пренебрежительно взмахнул кием:
– Что тебе Бакстер и Конни? Они едят из рук. Чем плоха наша хозяйка? Что она сделала?
– Ничего, – признал Мартышка. – Но мне говорили правду, тетя – будь здоров. Чуть что – и начнется…
Лорд Икенхем кивнул.
– Понимаю, – сказал он. – Я замечал это за вулканами и за моей давней бонной. Помню, как сейчас, – улыбается, курлычет, а только и норовит дать линейкой по руке. Чего от тебя хотел Бакстер?
– Спрашивал, какие у нас методы. Я его боюсь.
– Да? Собственно, я тоже. Беседа на перроне не совсем меня успокоила. Какая-то в нем была сухость, какая-то настороженность. Конечно, он не потомок норманнов, как друг наш Бошем, но в одном они похожи: оба не очень верят нам.
– Тогда мне лучше смыться.
– Хуже. Полли должна очаровать герцога. Кто ее поддержит без тебя, кто утешит? Где твое рыцарство? Хорош бы ты был за Круглым столом!
Уязвленный Мартышка признал его правоту. Лорд Икенхем, в свою очередь, признал, что не ждал от него ничего другого.
– Мы положили руку на плуг, – обобщил он. – Или, если хочешь, мы взяли меч. Без тебя мне со свиньей не справиться. Да, ты ведь не знаешь! У Эмсворта есть свинья. Герцог хочет ее отнять. Эмсворт не хочет ее отдавать, но боится герцога. Я посоветовал прибегнуть к хитрости. Мы вывозим свинью из ее жилища, и ты едешь с ней в Икенхем, где она пережидает опасность.
Мартышка редко взлохмачивал волосы, что там – очень редко, но он их взлохматил, да еще обеими руками. При этом он сказал: "Ха!"
– Я тебя просил, – напомнил пятый граф, – не произносить этого слова.
– Ха-ха! Возить свинью! Что я, свиновоз?
– Блестяще, мой дорогой, блестяще. Одно слово – Флобер.
– Не повезу.
– Да?
– Да.
– Так, так, так… Какая, однако, жалость! Эмсворт тебя озолотил бы. Он очень любит эту свинью. Осыпал бы золотом…
Мартышка ожил еще раз.
– О! – сказал он.
– Вот именно. Подумай хорошенько. А я пока что поиграю.
Он склонился над столом, пристально глядя на шар, но тут же обернулся, ибо дверь открылась и его пронзил какой-то луч смерти.
Руперт Бакстер смотрел на него сквозь очки Те, на кого он смотрел сквозь очки, обычно дрожали и метались, наспех испытывая совесть; но лорд Икенхем был спокоен.
– А, Бакстер! – сказал он. – Вы ко мне?
– Хотел бы с вами поговорить.
– Как с врачом? Неужели галлюцинации?
– У меня их не бывает.
– Так я и думал. Что ж, садитесь. Оставь нас, Бэзил.
– Не надо, – мрачно возразил Бакстер. – То, что я скажу, касается этого господина.
Мартышка, сидя в углу, думал о том, что это и есть голос рока. Секретарь казался таким страшным, что он никак не мог понять, почему дядя совершенно безмятежен. Установив шары, тот собирался выполнить сложный удар.
– Приятный вечер, – заметил он.
– Да. Хорошо прошлись?
– Мягко сказано! – отозвался пятый граф, ловко рассыпая пирамиду. – Я бы выбрал слово "божественно". Чистый воздух, дивный ландшафт, цыганское чувство свободы, беседа с герцогом… Кстати, он говорил мне, что у вас произошла небольшая ссора. Насколько я понял, он предупредил вас за две недели, потому что Хорес Давенпорт будто бы видел вас на балу.
– Да.
– Все уладилось?
– Да. Он узнал, что сведения неверные.
– Прекрасно. Кто захочет потерять такую работу? Секретарь герцога! В сущности, это герцог. Не то что наш Бэзил, а?
– Вы правы. Совсем другое дело.
– Другое? Да, конечно, но в каком смысле употребили вы это слово?
– Этот господин не знает азов нашей профессии.
– Верно, верно… Бедный Бэзил – просто любитель. У него нет вашего опыта. Вы служили у лорда Эмсворта?
– Да, – с неудовольствием признался Бакстер, еще больше краснея. Служба его (заметим – неоднократная) всегда плохо кончалась.
– А до него?
– У сэра Ролфа Диллинворта, в Йоркшире.
– Как плавно вы идете вверх! – восхитился лорд Икенхем. – Простой, немудреный баронет – граф – потом герцог… Похвально, похвально.
– Благодарю.
– Не за что, мой дорогой. Диллинворт – человек со странностями. Я не ошибся?
– Нет.
– Я слышал, что он гонялся за мышами с охотничьим ружьем.
– Гонялся.
– Печально. Каково семье, а? И мышам. Надо было вызвать меня.
– Они вызывали.
– Простите?
– Они вас вызывали.
– Не припомню.
– Вполне естественно.
Руперт Бакстер откинулся в кресле, сложив кончики пальцев. Мартышке казалось, что, если бы не другой овал, он был бы в точности похож на Шерлока Холмса.
– Когда я встретил настоящего сэра Родерика, – продолжал секретарь, – он меня не узнал, но я узнал его сразу. Он почти не изменился.
Лорд Икенхем поднял брови:
– Вы хотите сказать, что я не сэр Родерик?
– Да.
– Так, так, так… Значит, я – самозванец и обманщик?
– Да.
– Как вы правы, мой дорогой! – воскликнул пятый граф. – Ах, как же вы правы!
Руперт Бакстер немного растерялся.
– Я не знаю, кто вы… – начал он.
– Зовите меня дядей Фредом.
– Не буду! – возразил секретарь, утешаясь видом Мартышки. Вот это разоблаченный обман, приятно посмотреть.
– Ваше право, – признал граф.
– Вы страшно рискуете, – сказал Бакстер. – Многие знают в лицо такого известного врача.
– Сурово, но верно. Как лучше усы, вот так? Или вот так?
Нетерпеливым жестом Бакстер дал понять, что он Немезида, а не знаток мужской красоты.
– Вероятно, – сказал он, – вы хотите узнать расписание поездов.
– Молочный поезд есть? – спросил Мартышка.
– Возможно, – отвечал Бакстер, – но я бы посоветовал 8.20 утра.
Лорд Икенхем удивился:
– Вы говорите так, словно мы уезжаем.
– А вы не уезжаете?
– Нет. Разве вы не сохраните нашу маленькую тайну?
– Я выдам вас немедленно.
– Даже если я докажу, что мы не воры? Мы здесь, чтобы соединить…
– Ваши намерения меня не интересуют.
Лорд Икенхем покрутил усы. Он думал.
– Так, так, так, так… Вы жестокий человек, Бакстер.
– Я выполняю мой долг.
– Не всегда. Как насчет бала?
– Что вы имеете в виду?
– Хорес заметил вас в Альберт-Холле.
– Хорес!
– Именно. Да, сейчас его свидетельству не верят, но почему? Потому что герцог видел своими глазами, как он принял незнакомцев за своих друзей. Вы меня выдаете – я признаю, что это именно те, кого он назвал, – герцог понимает, что у Хореса нет галлюцинаций, – и выгоняет вас. Что тогда?
Он замолчал. Мартышка в своем углу расцвел, словно политый водою цветок. Пока дядя говорил, глаза его наполнялись тем собачьим благоговением, с которым он далеко не всегда смотрел на пятого графа.
– Вот это да! – выговорил он. – Р-р-раз – и готово! Наповал.
– Вполне вероятно, – согласился лорд Икенхем.
Челюсть у Бакстера была не из тех, которые легко падают, но она дернулась. Глаза за очками глядели немного растерянно.
– Одно из другого не следует!
– Ах, что вы! Следует, поверьте мне.
– Я буду все отрицать.
– Что толку? Я мало знаю герцога, но успел заметить, что он – из тех суровых, непоколебимых натур, которыми держится Англия. Нет, Бакстер, я бы на вашем месте подумал.
– И я, – поддержал Мартышка.
– Поразмышлял бы, все взвесил.
– Да-да.
– Тогда вы увидите, что и гибнем мы, и спасаемся только вместе. Разоблачая нас, вы разоблачите себя. И что же? Мы уезжаем, а вот к вам подходят два мускулистых лакея… Кто поручится, что вы попадете к баронету? Возможен и простой дворянин.
С этими словами он мягко повел к дверям несчастного Бакстера.
– Мой дорогой, – говорил он, – нам остается одно: живи – и другим не мешай. Пусть нашим девизом станет девиз славного короля Позоля: "Ne nuis pas a ton voisin". Иначе жизнь не проживешь.
Когда дверь закрылась, Мартышка перевел дух.
– Дядя Фред, – сказал он, – иногда я сердился на вас…
– Ты имеешь в виду тот случай с попугаем?
– Скорей, собачьи бега.
– Ах да! Мы немного увлеклись, не спорю.
– Но сейчас вы спасли мне жизнь.
– Дорогой мой, я просто смущен. Такой пустяк! Я всегда рад прибавить сладости и свету.
– Этот тип сдался, а?
– Еще как! Вышел из строя. А теперь, ты уж прости, я тебя покину. Обещал герцогу заглянуть около десяти.
Глава XII
Предполагая, что эта беседа приостановит Руперта Бакстера, пятый граф не ошибся. Однако он поспешил, заметив, что тот вышел из строя. У бывшего секретаря был верный союзник, к которому он и направился.
– Не уделите ли мне пять минут, леди Констанс? – спросил он.
– Конечно, мистер Бакстер.
– Спасибо, – сказал он и сел.
Леди Констанс была спокойна и довольна. После обеда, за кофе, она побеседовала с видным психиатром и убедилась, что взгляды их на герцога совпали. Врач признал, что надо немедленно взяться за дело, тогда пациент скоро забудет, что такое яйцо и как его бросают.
Она вспоминала наиболее ценные из его суждений, одновременно восхищаясь его очарованием и умом, когда в комнату вошел Бакстер, человек решительный. И через минуту весь ее покой рассыпался, словно мебель под кочергой неугомонного герцога.
– Быть не может! – вскричала она.
Если бы это сказал другой, она бы удивленно подняла брови, не больше, но в Бакстера она верила, как верят дети. Она была сильной личностью, и все-таки его личность оказалась сильнее.
– Быть не может!
Секретарь ожидал примерно такого отклика и подождал, пока он себя исчерпает.
– Вы уверены?
Блеск очков сообщил ей, что Руперт Бакстер не говорит зря.
– Он так обаятелен!
– Естественно. Такие люди должны очаровывать.
Леди Констанс понемногу свыкалась с положением. Бландинг, в конце концов, издавна притягивал обманщиков. Скажем, певичка ее племянника Ронни выдавала себя за дочь американского миллионера. В минуты уныния леди Констанс казалось, что у нее гостят одни самозванцы. Что-то тянуло их в замок, как тянет кошку к мяте.
– Он вам признался? – проверила она.
– Пришлось, ничего не поделаешь.
– Значит, он уехал?
Руперт Бакстер немного помолчал; очки его замерцали.
– Н-нет, – ответил он.
– Нет? – поразилась леди Констанс. Как видно, подумала она, самозванцы – народ упорный.
– Возникли трудности, – пояснил Бакстер.
Гордому человеку нелегко признать поражение, и рассказывал он мрачновато, но с предельной ясностью.
– Итак, – заключил он, – я ничего не могу предпринять. Мне очень важна служба у герцога. Я хотел бы стать его доверенным лицом, вести все дела.
– Конечно, конечно, – согласилась леди Констанс, верившая в его звезду. – И все же, неужели ничего нельзя сделать? Неужели мы будем терпеть этот обман? Он обворует весь замок!
Тут Руперт Бакстер смог ее успокоить.
– Он не вор. Он хочет женить Давенпорта на этой девице.
– Что?!
– Да, он сказал, что намерен кого-то соединить. Тогда я не совсем понял, а потом мне пришло в голову, что я видел ее с Давенпортом на том балу. По всей вероятности, в Лондоне Давенпорт не поддавался, и она поехала за ним, чтобы загнать его в угол.
Такое коварство шокировало леди Констанс.
– Что же мы будем делать?
– Мне кажется, вы могли бы намекнуть герцогу, что его племянника вот-вот втянут в ужаснейший брак…
– Но он не знает, что брак ужасен!
– Полагая, что девица – дочь выдающегося психиатра? Не скажите. Герцог очень остро ощущает социальные различия. Все-таки какой-то врач…
– Да-да! – обрадовалась леди Констанс. – Аларих всегда всех презирает.
– Вот видите. Словом, препоручаю это вам.
Оставшись одна, леди Констанс с облегчением вздохнула.