– Хорошо, попробуем хозяев. Только уж не вини, если леди Констанс осмотрит тебя в лорнет. Да что там, разве это лорнеты? Вот в мое время… Помню, гулял я по Гровнер-сквер с тетей Брендой и ее мопсом Джаббервоки. Подошел полисмен и сказал, что надо надеть намордник. Тетя не проронила ни слова. Она оглядела его в лорнет – и все, он окаменел, в глазах его застыл ужас. Послали за доктором, но бедный констебль уже не стал таким, как прежде. Ушел в отставку, открыл магазин. Так началась карьера сэра Томаса Липтона.
Когда он заканчивал свой рассказ, к дверному стеклу приникло чье-то лицо; теперь же вошел высокий, солидный человек, чья голова напоминала купол Святого Павла.
– А! – величаво, но благосклонно сказал он. – Это вы, Икенхем. Вы меня не помните?
Лорд Икенхем вспомнил и просиял.
– Как же, как же!
– Я не помешаю?
– Что вы, что вы! Мы беседуем о лорнетах. Они уже не те. Куда направляетесь?
– В такое местечко, Маркет-Бландинг. Оттуда меня повезут в Бландингский замок.
– В Бландингский замок?
– Да. Замок Эмсвортов. Вы там бывали?
– Нет, но много слышал. Кстати, вы не знакомы с моей дочерью и моим племянником? Гвендолин, Бэзил – сэр Родерик Глоссоп.
Взглянув на новых знакомых, сэр Родерик испытал к ним профессиональный интерес. Молодой человек забулькал, словно тонущий пловец; глаза у девицы увеличились до размеров блюдечка. Дышала она странно, уместней сказать – задыхалась. Если бы его спросили, он рекомендовал бы врачебную помощь.
Явственно не замечая, что племянник его обратился в груду развалин, лорд Икенхем вел милый, непринужденный разговор.
– Рад вас видеть, – сказал он. – Мы не встречались с того банкета, где вы так напились. Как ваши больные? Интересная у вас работа! Сядешь человеку на голову, а верный служитель уже несет смирительную рубаху.
Сэр Родерик немного помягчел. Конечно, намек на то, что он выпил лишнего, оскорбил его; не понравилось и описание врачебной практики. Но он жить не мог без разговора, а потому помягчел.
– Да, – ответил он, – работа у нас интересная, хотя и нелегкая.
– Вероятно, – предположил граф, – вам неведом досуг. Не иначе как едете к больному, э?
Сэр Родерик поджал губы.
– Врачебная тайна, Икенхем, – напомнил он. – Но все же признаю, что визит мой профессиональный. Друг этой семьи немного нездоров.
– Какие тайны, Глоссоп! – воскликнул граф. – Ваш больной швыряется яйцами.
– Однако! – сказал психиатр. – Вы много знаете.
– Еще бы! – согласился лорд Икенхем. – От самого Эмсворта.
– Вы знакомы?
– Что там, дружны! Мы были в клубе перед его визитом к вам. Позже он дал понять, что ничего не вышло. Вероятно, он вас обидел?
Сэр Родерик покраснел.
– Да, Икенхем, вы правы. Эмсворт ужасно себя вел. Но сегодня я получил письмо от его сестры, леди Констанс. Она меня уговорила. Вы с ней знакомы?
– Со старой доброй Конни? Помилуйте! Не разлить водой. Бэзил (это вот он) видит в ней вторую мать.
– Вот как? Я с ней не встречался.
– Очень хорошо.
– Простите?
– Радость – впереди, – объяснил граф.
– Конечно, – сказал психиатр, – но очень уж это не ко времени. Завтра у меня важное заседание. Есть утренний поезд, 8.20. Вероятно, успею.
– Вам достаточно одной встречи?
– Да, вполне.
– Мне бы ваш ум! Поразительно. Что именно вы делаете? Задаете коварные вопросы? Ведете беседу и следите за реакцией?
– Примерно.
– Так, так, так… Скажем, завели речь о птицах, пациент слегка захлопал крыльями – все, болен! Понимаю, понимаю. Что ж, тогда это просто.
– Что именно?
– Вам повезло. Ваш пациент едет в соседнем купе. Такой зеленоватый, в очках. На мой взгляд, ничего страшного. Конни, при всей ее прелести, – трепетная душа. Упомянул не к месту яйца, она и всполошилась. Может быть, вам стоит с ним потолковать? Шестое чувство мигом подскажет, болен ли он. Если нет, пересядете в Оксфорде на лондонский поезд.
– Это было бы замечательно.
– Естественно, не говорите, что я вас послал.
– Что вы, Икенхем! Спрошу, нет ли спички – так, между прочим.
– Гениально! – заметил граф.
Когда психиатр ушел, Мартышка глухо простонал:
– Я знал, что так будет!
– Дорогой мой, – сказал ему дядя, – о чем ты? Побеседовали с умнейшим человеком. Он выйдет в Оксфорде.
– Как и я.
– Да? Куда же ты поедешь? К себе? Не ждет ли тебя некий Эрб?
– О Господи!
– Вот именно. Подтянись, мой дорогой. Еще король Генрих V советовал разжечь кровь, укрепить мышцы. Все идет прекрасно. О чем ты задумалась, Полли?
– О том, почему лорд Эмсворт называет его "Прыщ".
– Тогда как прыщей не видно? Да, я заметил. Это бывает. Начинаем в прыщах и думаем с юным дерзновением, что им нет конца. Но приходит день, засыхает последняя дюжина… Какой урок… А, Глоссоп! Ну что?
Сэр Родерик просто сиял.
– Вы были совершенно правы. Все в порядке. У леди Констанс нет никаких оснований для беспокойства. Пациент исключительно разумен. Правда, я не думал, что он так молод.
– С кем не бывало?..
– И это верно. Мне показалось из письма, что речь идет о ровеснике Эмсворта.
– Моложав, дорогой Глоссоп, моложав! Сельский воздух, знаете ли… А может, в младенчестве ел "Нестле". Однако вам пора.
– Да, сойду в Оксфорде. Рад был повидаться. Спасибо за ценный совет. До свидания.
– До свидания, – ответил граф.
– До свидания, – сказала Полли.
– До свидания, – выговорил Мартышка.
Позже, в одной лекции, сэр Родерик привел его в пример, рассуждая о меланхолии послевоенной молодежи.
Лорд Икенхем немного устал и, чтобы встряхнуться, до самой станции расточал сладость и свет. Однако там пришлось внести диссонанс.
На перроне Маркет-Бландинга никогда не царило веселье, но сейчас он превзошел себя. Поезд поджидали только носильщик и кошка. Полли подошла к кошке, недавний сосед – к носильщику. Граф, выманив из автомата ириску для племянника, начал было сетовать на то, что их не встречают, когда появился человек лет тридцати с небольшим и внес диссонанс.
– Помнишь ли ты, Мартышка, – спросил граф, – что я всю жизнь мечтал стать мошенником? За всеми этими хлопотами забыл тебе сообщить, что мечта сбылась.
– Что?!
– Да. Перед тем как идти в твой клуб, я заглянул к Давенпорту, но его не было. Пока я стоял в раздумье перед домом, появился человек. Что-то мне подсказало, что лучшего не найти. Я отобрал у него бумажник. Дух, как ему и положено, восторжествовал над материей.
Мартышка горестно ухал.
– Конечно, – продолжал граф, – бумажник я вернул. Там была карточка, я отослал заказной бандеролью. Вульгарная корысть мне претит, я ставил опыт. Я говорю об этом потому… Видишь того человека?
– Не может быть!
– Может, может. Да, это он.
Глава IX
– Судя по карточке, – продолжал граф, – это некий лорд Бошем. Живет он где-то в Хэмпшире, недалеко от меня. Почему же он здесь? Вероятно, одно из тех совпадений, которые так уродуют жизнь. Если, конечно, перед нами не призрак.
Мартышка, которого человек близорукий принял бы именно за призрака, обрел дар речи. До сей поры он маялся и ерзал, теперь же сказал:
– Он сын лорда Эмсворта.
– Вот как? Ах, редко читаю "Книгу пэров"! А надо бы, там очень смешные фамилии. Ну, тогда все ясно. Гостит в Бландинге, поехал в Лондон к парикмахеру, а герцог ему и скажи: "Зайдите к моему племяннику". Как просты эти странности жизни, если к ним присмотреться!
– Он идет к нам.
– Естественно. Он нас и встречает.
– Что же ты будешь делать?
– Я? Ничего.
– Зато он – будет. Ты думаешь, он это спустит?
– Дорогой мой, где ты воспитывался? Мы, аристократы, не устраиваем публичных сцен.
– Думаешь, он подождет? Вызовет полицию из замка?
Лорд Икенхем сокрушенно пощелкал языком.
– Дражайший Мартышка, – заметил он, – твой пессимизм граничит с гениальностью. Пророк Иеремия в молодости, иначе не скажешь. Где он? Я не хотел бы оборачиваться. Идет к нам?
– Скорее, топчется.
– Скромность и тонкость английского аристократа. Всю жизнь его учили, что нельзя подходить к незнакомым. Видимо, боится он из-за тебя. Эмсворт забыл сказать, что я не один. Вот он и гадает: "Глоссоп? Не Глоссоп? А если Глоссоп, кто это с ним?" Тем самым топчется. Да, почему ты решил, что он предаст меня полиции? Как только я назовусь Родериком Глоссопом, он подумает, что его обмануло случайное сходство. Где он?
– У весов.
– Ну, смотри. Простите, сэр, – учтиво сказал лорд Икенхем, – нельзя ли узнать, каким образом я мог бы добраться отсюда до Бландингского замка?
Лорд Бошем дернулся, словно наткнулся на фонарный столб. Наследник Эмсвортов думал медленно, но все же думал. Ему сказали, чтобы он встретил пожилого человека, который прибудет поездом 14.45. Такой человек стоял перед ним. Отсюда вытекало, что это известный психиатр, сэр Родерик Глоссоп. Однако он мог бы поклясться, что это мошенник с Парк-лейн. А выходя в жизнь, каждый должен выбрать: или ты мошенник, или психиатр.
– Вы сэр Родерик Глоссоп? – спросил он.
– Да.
– О! А! А я – Бошем. Мы… э-э-э… не встречались?
– К несчастью, нет. Но я о вас слышал. Отец ваш, лорд Эмсворт, говорил с отеческой гордостью о ваших талантах.
– Э? А! У меня тут машина.
– Весьма любезно с вашей стороны.
– Багаж я возьму, да?
– Спасибо, спасибо.
– И поедем в замок.
– Именно это я хотел предложить. Там много народу?
– А? Нет-нет. Отец и тетя, и герцог, и Хорес Давенпорт.
– Хорес Давенпорт?
– Племянник герцога. Так я заберу багаж.
Когда он отошел. Мартышка снова уподобился призраку.
– Ну что? – выговорил он. – В этом мерзком замке – мой приятель! Он и тебя знает. И мисс Плум. Прямо так и скажет: "А, Мартышка! О, лорд Икенхем! Полли, привет!" Да, да, да. Нечего делать. Обдумай.
Дядя ему не ответил, он смотрел на платформу, где лорд Бошем оживленно беседовал с бывшим соседом по вагону.
– Прости, не расслышал, – сказал он. Мартышка повторил. – Ты прав, – одобрил граф. – Конечно, ты забыл, что нет ни хорошего, ни плохого, все зависит от взгляда (Гамлет), но вообще – прав. Для тесной семейной вечеринки не хватает только Пудинга.
– А нельзя предупредить Хореса?
Граф покачал головой:
– Нет, нельзя. Он приятный человек, но плохой конспиратор.
– Тогда что нам делать?
– Хранить спокойствие.
– Тут сохранишь!
– Опять! Ничего не попишешь, пессимист. Храним спокойствие и стоим насмерть. Это не мы.
– Думаешь, он так и поверит? Ха!
– Совершенно лишнее слово. Откуда ты знаешь, чему Хорес поверит, чему – нет? Если он читал хоть что-нибудь о наследственности, он задумывался над тем, что при таком дяде серое вещество может и посинеть. Вообще же, нам лучше являться ему раздельно. Вы езжайте, проложите путь, а я приду пешком.
– Лучше вернуться в Лондон.
– Дорогой мой, ты просто пораженец! Видишь, как подействовал мой тон на друга нашего, Бошема. Встретившись с Хоресом, посмотри на него холодным взором и представься: "Бэзил". Это само по себе убедительно – кто назовется Бэзилом зря? За Полли я не боюсь, она – дочь Пудинга. Пойди, объясни ей все. Смотри-ка, нас ждет еще одна маленькая сложность!
– Что случилось?
– Скорее – случится. Если ты глянешь на перрон, то увидишь, что Бошем идет сюда с нашим соседом. Вероятно, тот удивится, что сэр Родерик Глоссоп стал совершенно другим.
– О Господи!
– Занятно, а?
– Может, Глоссоп ему не представился?
– Ты плохо разбираешься в людях.
– Все, – сказал Мартышка. – Бежим.
Лорд Икенхем удивился:
– Бежим? Одумайся, мой дорогой! Бежали Твистлтоны при Азенкуре? А при Креси? А при Бленхейме? А при Ватерлоо? Можешь ты представить себе, что Веллингтон увидел, как наш предок бежит к Брюсселю? Нет. Мы стоим. Я что-нибудь придумаю. Предупреди Полли, я все улажу. А, Бошем! Вижу, вы взяли наш багаж. Столько хлопот…
– Э? О! Ничего, ничего, пожалуйста!
– Скажите, а далеко до замка?
– Мили две.
– Тогда, если вы не возражаете, я пройдусь, разомну ноги.
Лорд Бошем обрадовался:
– Конечно, конечно. Я не знал, что Бакстер приедет. Теперь и он поместится.
– Мистер Бакстер, секретарь герцога, – сэр Родерик Глоссоп.
– Здравствуйте, – приветливо сказал граф. – Вас не очень замучил мой пациент? Со мной он туда-сюда, а вообще… Не называл себя Муссолини?
– Нет.
– А Ширли Темпл?
– Он представился сэром Родериком Глоссопом.
– Ах, какая жалость! Вся моя работа насмарку… Теряешь веру в себя. Что ж, это моя дочь, это мой племянник, они поедут с вами, а я пройдусь.
Глава X
Если вы сможете расстаться с одним из живописнейших местечек Англии, вы направитесь к Бландингскому замку по главной улице, которая и выведет вас на большую дорогу. Между лугов и полей, мимо зеленых изгородей вы доберетесь до высоких ворот и вступите на дорожку, которая идет вверх три четверти мили, что нелегко для пешехода. Бидж, дворецкий, любил прогуляться до станции и возвращался тоже пешком, ради фигуры, но на последнем перегоне сильно страдал, чем и отличался от почетного гостя.
Лорд Икенхем одолел дорожку с песней на устах. Недавние события приятно оживили его, он весело шел навстречу будущему. Остановившись, чтобы полюбоваться серой громадой замка на сапфировом фоне, он увидел человека его лет, но не такого красивого.
– Эй! – крикнул незнакомец.
– Эй, – любезно ответил граф.
Незнакомца он опознал. Хорес Давенпорт многократно описывал своего дядю как лысого, усатого моржа. Мало какой морж добился такой лысины, и всякий гордился бы такими усами.
– Это вы псих? – спросил герцог.
Резонно прикинув, что тот сокращает ученое слово "психиатр", лорд Икенхем сказал: "Да".
– Они там, в холле, – продолжал герцог. – А я вот вышел к вам. Данстабл. Герцог.
Они пошли рядом. Герцог вынул носовой платок и вытер лысину.
– Поговорить надо, – объяснил он.
– Кстати, о герцогах, – спросил лорд Икенхем, – вы не слышали историю про герцога и заклинательницу змей?
История была интересная, хотя и не совсем приличная, а рассказал он ее просто блестяще. Собеседнику она понравилась, но он забеспокоился.
– Вы правда этот Родерик? – осведомился он.
– Конечно. А почему вы спрашиваете?
– Мне говорили, он надутый кретин.
– Вероятно, ваш знакомый встречался со мной как с врачом. Сами знаете, приходится напускать на себя важность. Посмею предположить, что и с вами это случается в палате лордов.
– Верно, бывает.
– Вы хотели со мной поговорить?
– Да, пока Конни не набьет вам голову всяким бредом. Женщина, что поделаешь! Не хочет видеть жизни. Она вам скажет, что он здоров. Чего и ждать, он ей брат!
– Вы говорите о лорде Эмсворте?
– Да. Как он вам?
– Ничего. Чистенький, трезвый.
– Почему ему не быть трезвым?
– Я не жалуюсь, – заверил гость, – мне он понравился.
– Да? Так вот, Конни будет втолковывать, что он просто рассеянный. Не верьте. Сошел с ума.
– Вы так считаете?
– Безусловно. Вся семья такая. Бошема вы видели. Кретин? Кретин. Поехал в Лондон, а кто-то ему говорит: "Дай бумажник". – "Пожалуйста, со всем моим удовольствием". А Фредди? Еще хуже. Продает собачий корм. Сами видите, что за семейка. У здорового человека не бывает таких сыновей. Вот, я вам расскажу… рассказать?
– Если вам не трудно.
– Помешался на свинье.
– Праведник печется о жизни скота своего.
– Но не готовит его к бегам.
– А Эмсворт готовит свинью?
– Собирается.
– Ничего, ее не примут. Собачьи бега – возможно. Но не дерби!
– То-то и оно! Видите?
– Конечно, конечно.
Герцог со вкусом подул в усы, и они взметнулись, как знамя. Он понял, что этот Глоссоп знает свое дело, и решил рассказать все. Там, в холле, произошли странные вещи, лучше посоветоваться со знающим человеком.
– Приятный замок у Эмсворта, – заметил лорд Икенхем, когда они дошли до террасы.
– Ничего, бывает хуже. Вот и жалко, что он переедет в психушку. Если вы не поможете.
– У меня мало неудач.
– Тогда, – сказал герцог, – посмотрите моего племянника.
– Что вас беспокоит?
– Все.
Герцог яростно вздул усы. Из каких-то кустов донесся приятный тенор, выводивший с большим чувством: "Ах, берег, берег, берег Лох-Ло-мон-да!"
– Опять этот гад!
– Простите?
– Свистит и поет. И где? Под моим окном, – объяснил герцог. – Все хочу поймать, но он прячется. Ничего, подожду, у меня в комнате десяток свежих яиц. Рано или поздно… да, я говорил про Хореса.
– Это ваш племянник?
– Сын брата. Есть еще два, у сестры. Псих. И те психи. Брат был душевнобольной. Сестра, конечно, тоже.
– Как по-вашему, кто из них в самом тяжелом состоянии?
Герцог подумал.
– Этот, – признал он. – После того, что сейчас было, – да, он. Вы знаете, что было?
– Нет, я только что прибыл. А что было?
– И этот собачий "Лохламон"! Мерзкая песня. Кто ее сочинил?
– По-видимому, Бёрнс. Так что же случилось?
– Конни повела вашу дочь в галерею, хотя понять не могу, зачем приличной девушке смотреть на такие морды. Мы с Бошемом и с вашим племянником стоим в холле. Тут входит мой племянник, смотрит на вашего и орет: "Мартышка!" Можете себе представить? Мартышка! Ваш племянник возразил, что его зовут Бэзил.
– Молодец!
– Что?
– Я говорю: "Молодец".
– Почему?
– Потому, – ответил лорд Икенхем.
Герцог над этим подумал и, видимо, согласился.
– В общем, Хорес принял его за своего приятеля. Ладно. Со всяким случается. Но вы слушайте дальше. Если ваш Бёрнс думает, что "Лох Ломонда" – это приличные слова, он сам псих. Хотя что сюда еще сунуть?
– Вы сказали, чтобы я слушал дальше?
– А? Да-да, сейчас. Только кретин… Да, так дальше. Входит Конни с вашей дочерью. Красавица.
– Я не видел леди Констанс.
– Ваша дочь.
– О да! Ее зовут Гвендолин.
– Так она и сказала. Но Хорес заорал: "Полли!"
– Полли?
– Да. "Привет, Полли!"
– Вероятно, – предположил лорд Икенхем, – он принял ее за какую-то Полли.