Клавдия живет рядом с озером. Она встречает нас у своих ворот. И мы попадаем в зеленое царство роскоши. Изумрудного цвета трава под ногами. Красные маки и ярко-синие васильки.
Разморенные жарой, поливаем себя теплой водой. Тут же. На зеленой траве. Из шланга.
Начинается традиционный показ владений Клавдии. Мы привычно обходим все три этажа дома, построенного по канадскому проекту. Восхищаемся. Льем бальзам на душу хозяйке. Душим в себе зеленую жабу.
Сам дом – дворец! Сработан добротно, на века. На зеленой территории в пятнадцать соток – розарии, колодец, теннисный корт, деревянная альтанка, что в русском переводе означает "беседка".
Перед домом – озерцо с мостиком. В озере с лилиями лениво виляют хвостами пятнистые японские карпы. Резвятся лягушки. Клавдия разрешает нам сфотографироваться на фоне ее особняка.
Роскошь выпирает как снаружи, так и изнутри.
Мы едим обещанную селедку. А с селедкой – голубцы, мясное рагу, котлеты, вареники с вишнями и клубникой, плов, салаты… Клавдия любит загружать нас щедрой пищей. А мы, игнорируя законы правильного питания, дорываемся.
Потом, еле дыша, выползаем из-за дубового стола. Перемещаемся на воздух. Здесь, в беседке, пьем зеленый чай. С деликатесами. С мятой, вырванной тут же из кустов. Куда только лезет!
Клавдия подкладывает нам в тарелки сладкие куски. В ее лице удовлетворение. Глаза сияют.
– Не завидуйте мне, девоньки! Все это далось мне тяжким трудом. Вы бы видели, как я начинала. Врагу не пожелаю! Одна! Зимовала во времянке, в кирпичах. Все знакомые у виска крутили. Мол, ненормальная! А тридцать восемь особняков все же построила! – заводит Клавдия такую уже знакомую нам песню.
Мы едим и слушаем.
– Я с детства трудолюбивая! – продолжает Клавдия. – И тьфу на тех голодранцев, которые ленятся, ничего не делают и ноют, что жизнь не удалась. Только завидуют! Сами виноваты!
Светка поддакивает. Как пить дать, делает над собой усилие, чтобы скрыть зеленую зависть. Уж я-то знаю! В ее квартире – затяжной ремонт. И ей проще его прекратить, чем закончить.
Я под шумок уплетаю деликатесы. Построить тридцать восемь домов – фантастика! Классно, конечно. Но строительство – не мой профиль!
Выдержав весь этот цирк и ярмарку тщеславия, мы собираемся домой. Клавдия загружает нас яблоками, грушами, зеленью, всем, что растет у нее около дома. И мы опять плетемся через пески, к Познякам. Молчим. Настроение гадкое. Будто тебя взяли и действительно оплевали со всех сторон. И ты стоишь в чужих слюнях. В ступоре. Как памятник.
– Нет, дом в Осокорках хорошо! Но не для меня! Я бы там с ума сошла среди лягушек, – это Светка подает голос.
– Наши Позняки я не променяю ни на какие хоромы! – это я утешаю себя, как могу.
– Вот какого рожна мы туда поперлись, скажи мне?! Я же знала, что так и будет. Настроение себе только испортили. Дуры!
– Все. Больше ни ногой!
Через три месяца Клавдия опять приглашает нас на селедку и чай. И мы вновь плетемся по пескам. Тешить чужое тщеславие.
Включаю компьютер. Сайт знакомств. Ух ты! Сколько мне писем! Однако! Сто восемьдесят! Ничего себе! Мужчины оценили мои достоинства? Наконец-то! Может, здесь моя половинка?!
Открываю письма. Одно. Второе. Третье. Сто восьмидесятое. Везде одно и то же!
"Где ты, моя киска, ласковая и пушистая? Я готов прилететь к тебе на крыльях любви".
"Мы совьем с тобой уютное гнездышко, милая! Где ты территориально? Готов выехать сейчас".
"Ты любишь медленно или динамично? Я целую твои пальчики на ножках".
И все в том же духе и тональности.
Я ничего не могу понять. Они все с ума сошли? Все письма от молодых мужчин. Возраст от восемнадцати до тридцати пяти! Мир перевернулся! Неужели я настолько хороша!?
Зову Ленку, дочь мою. Ей двадцать лет. Может, она разберется лучше меня.
Ленка смотрит на письма, на фотографии парней.
– Ух ты! Какой красавчик! А этот, симпатяга! Ничего себе! Маман! Ты взбесилась? Ясен перец, почему такой урожай! Ты себя преподнесла, как царицу на фоне этого дворца! Додумалась же! Вот мотыльки и налетели, как на мед. Это же все альфонсы! Ничего себе, сколько их у нас в Киеве! Вот где все наши женихи!
– Как альфонсы?
– А ты помести другую фотографию. На фоне панельной хрущевки.
– Альфонсы, говоришь?! Ты только глянь, сколько их бездельников! Армия. Их же можно трудоустроить!
– На завод "Арсенал"?
– По профилю. В стриптиз-шоу! В ночные клубы! Пусть честно деньги зарабатывают.
Я выхожу на воздух. Прогуляться возле нашего шестнадцатиэтажного дома, что на улице Бориса Гмыри, 3. Борис Гмыря, кстати, всемирно известный оперный певец.
Хожу вокруг дома, дышу усиленно, перевариваю случившееся. Навстречу мне – Рита Леопольдовна. Соседка с шестого подъезда. Улыбается.
Чего ей-то грустить? Муженек ее первый сколотил состояние на похоронном бизнесе. В 90-х годах. И сам ушел в мир иной, оставив Ритке торговые павильоны по всему городу. Теперь она плюет на кризис и живет со сдачи в аренду недвижимости.
– Как тебе мое лицо? – Рита кокетливо хлопает ресницами. – Недавно сделала лазерную пластику. Месяц в синяках была. Из дому не выходила.
– Обалдеть! Девочка! Помолодела вдвое. Двадцать лет! Ну, самое большее – двадцать три! И хвостик "Леопольдовна" тебе уже как-то не клеится. Не к лицу, – нагло вру я.
– Пошли ко мне, на чай, – приглашает взбодренная Рита.
И я догадываюсь, что она тоже, как и Клавдия с Осокорков, развернет передо мною свою ярмарку тщеславия.
Трехкомнатная квартира Риты сияет великолепием и красотой. Мы сидим в уютной кухне, в четырнадцать квадратных метров. Хозяйка разливает коньяк "Хеннесси". На деревянном блюде – бархатные персики, фиолетовые сливы, спелые груши. В плетеной вазочке – кешью, кедровые, лесные орехи. В хрустальной тарелке – оранжевая семга. И моя слабость – шоколадные конфеты "Ромашка", "Белочка", "Трюфели".
Рита уже весела.
– Ну все есть в жизни! Что хочешь! По пять раз на год летаем. Тунис, Эмираты, Индия… А личного счастья нет. Этот боров, муж мой новый, все время лежит. – Рита переходит на шепот, показывая глазами в зал, где на софе развалился полуголый мужчина. – Из бокса ушел. По возрасту. Теперь страдает. Привык же кулаками махать! И супружеский долг не желает выполнять. А мужика так хочется! – И Рита опустошает очередную хрустальную рюмку.
Я молча жую конфеты. "Белочка" мягко тает у меня во рту. Язык нащупывает кусочки орешков. Я блаженствую.
– А ты чем сейчас занимаешься? – спрашивает меня Рита, скорее из учтивости.
– Стриптизом занимаюсь. У меня шоу, – сморозила я, подогретая парами благородного "Хеннесси".
А может, это была моя защитная реакция. От кричащего социального неравновесия между нами.
Рита закашлялась, подавившись соком персика.
– Кха. Кха!.. Чем ты занимаешься?
– Мальчиков красивых продаю, – начала фантазировать я. – В ночных клубах. От клиенток отбоя нет! Хочу уже расширяться.
– А как это выглядит?
– Обычно. Пять молодых красавцев на сцене. Полумрак. Клубы тумана. Музыка. Они стоят спиной к зрителям. В длинных черных плащах с капюшонами. И по одному начинают свой эротический танец. Раздеваются. Мускулистые. Загорелые. Сексуальные.
Рита вытаращила на меня глаза.
– А клиентки, ты сказала… могут с ними?..
– Могут. За отдельную плату.
– Машка! Это же классный бизнес! Не хуже, чем похоронный! Как у моего первого муженька! Всегда есть спрос. Ты знаешь, это так надо! У меня много знакомых баб, которым это нужно. Их мужиков ничего, кроме пива и телека, уже не интересует. Найди мне мальчика. Я хочу. Заплачу сколько надо.
– Договорились. Тебе беленького или темненького? – вхожу я в роль прожженной бандерши.
– Любого-о-о! Лишь бы он был побойчее!
Мы обменялись телефонами и договорились, что в ближайшие выходные я приглашу Риту на свое стриптиз-шоу.
Это ж надо было так наклюкаться коньяка!
Наутро о разговоре том я забыла. Мало ли чего спьяну не скажешь. Рита тоже не звонила.
Иду я по Крещатику. Ба! Знакомые люди! Кирилл Борисович. Администратор фольклорного ансамбля "Гоп со смыком". Мы раньше пересекались с ним на концертах. В мэрии. И хоть и были конкурентами, но приятельских отношений не потеряли.
Мы обнялись, как старые друзья.
– Машка! Шикарно смотришься!
– Как дела? – первой успеваю я задать пошлый вопрос.
– Никак. Кризис. Мертвый сезон. Клиент – в глубокой спячке. Корпоративы – в прошлом. А ты чем деньги зарабатываешь? – спохватывается Кирилл.
– Мальчиков продаю. Стриптиз-шоу у меня. Название – "Принц на белом коне". Программа на тридцать минут! – почему-то опять уверенно ляпаю я. Наверное, уже вжилась в образ!
– Ты серьезно? Что, хлопцев из своего "Будьмо!" распродаешь?
– Нет. Зачем? У меня новое шоу. Мальчики все хороши, молоды, сценичны, эротичны. Глаз не оторвать! Дух захватывает! – самозабвенно рекламирую я несуществующий проект.
Кирилл Борисович заволновался. На лбу даже испарина выступила. А в глубине глаз мелькнула зеленая жаба.
– Так, хочешь, я тебе дам своих парней? За пятьдесят процентов!
– Ой! Зачем они мне?! У меня своих красавцев валом. И все рвутся в бой. В этом бизнесе главное – не мальчики. Ну, ты же знаешь! А клиентки с деньгами.
– А что за клиентки?
– Дамы после тридцати. Богатые. Интересные.
– Я готов.
– К чему?
– Приехать по вызову к даме.
– И что вы будете делать у этой дамы?
– Массаж. Я профессиональный массажист. Есть даже удостоверение об окончании курсов. И массажный кабинет у меня есть, мой личный. В собственной квартире. Отдельная розовая комната. Сам дизайн делал. Вот, смотри.
И Кирилл Борисович достает из портфеля фотографии, где он в розовой униформе, с засученными рукавами. В абсолютно розовой комнате. Обои, шторы, люстра и даже кондиционер розового цвета. На столике лежит клиентка, стыдливо прикрытая розовой простынкой. Дама после пятидесяти. Кирилл Борисович строен, подтянут, мускулистые руки. Правда, уже далеко не юнец и на Тарзана, честно сказать, мало похож. И лет ему, как той даме, что на столе.
– А сколько вы берете? За массаж? – любопытничаю я.
– Ну, сто гривень. А если дама возжелает большего, пятьсот. Если же муж ее захочет посмотреть, то еще двести.
– ?
– Я это серьезно. Я очень бойкий!
– Я поняла. Ну, все. Пока.
Я быстро распрощалась, чтобы подавить двоякие чувства.
И тут на мобильный приходит смс-ка. Читаю: "Как поживают твои мальчики? Рита". Значит, Рита не шутила? И "Хеннесси" здесь ни при чем.
Ну что ж! Назвался груздем, полезай в кузов!
Секс-бизнес обретал вполне реальные очертания. У меня был надежный клиент. В виде Риты. И исполнитель – Кирилл Борисович. То, что он уже не мальчик, это вопрос второй. Первый – это невыполненный мной заказ. Какой я администратор стриптиз-шоу после этого?
– Дорогая! – звоню я Рите. – Есть клиент. Для тебя. Мужчина в расцвете сил. Массаж, строен, мускулы.
– А сколько ему лет? – прошептала заговорщически Рита.
– Ну, не юнец. Это точно! Но старый конь, как говорится…
– Да?.. – загадочно пропела Рита. И мне показалось, что она сейчас бросит трубку, меня обругает.
– Я готова. Сегодня в восемь вечера. Встречаемся у меня. Муж уехал на рыбалку. Сколько он хочет?
– Пятьсот гривень с массажем, – выпалила я, совсем забыв о своем интересе.
– Это дешево? Или дорого?
– Это ты поймешь. После, – заинтриговала я.
– А как его зовут?
– Кирилл.
– Ух ты! Как романтично!
…Когда я привела Кирилла к Рите, нас всех побил ее муж-боксер. Он вовремя вернулся с рыбалки.
Теперь я, Рита и Кирилл Борисович в синяках. Рите не привыкать после лазерной пластики. Она дома. У нее есть деньги. И муж-боксер.
А мы с Кириллом Борисовичем вынуждены рыскать, как волки. Волка ведь ноги кормят. Замазали синяки тональным кремом, нацепили очки – и вперед, за подвигами. Искать клиентов для своих ансамблей.
Убить микробов
Лиза перечитала объявление в Интернете еще раз. Оно показалось ей многообещающим. Интуиция подсказывала, что здесь скрывается крупная дичь.
В загородный дом, с проживанием, приглашалась домработница, строго до 35 лет, ростом от 175 см. Милой внешности. С высшим образованием. С позитивом. Со знанием большого репертуара украинских народных песен. С приятным сопрано. И с особым отношением к гигиене.
Деньги сулили жалкие для такого набора достоинств. За тридцать тысяч рублей наниматель хотел иметь домработницу, модель, интеллектуалку-собеседницу, психотерапевта да еще и певунью-фольклористку.
Лизу разжигало профессиональное любопытство. Что за персонаж скрывается за этим объявлением? Зачем такие требования? С позитивом ясно. Редко кто захочет видеть у себя в доме хмурую личность. С красотой и молодостью тоже понятно – дизайн интерьера не должен вступать в диссонанс с экстерьером служанки. Понятно и желание перекинуться словцом с человеком умным, нежели со жлобом.
Но почему прислуга должна уметь петь песни! Ягоды в саду, что ли, собирать? И не мучить хозяина однообразием репертуара? И что это еще за особое отношение к гигиене?
Лиза набрала номер телефона. Трубку взяла женщина. Она объяснила, что домработница нужна именно ей. И тут же поинтересовалась, как соискательница относится к вопросам гигиены. Поскольку борьба с микробами – это на первом месте в подборе домработницы.
– Очень щепетильно! – начала сочинять Лиза. – Мое утро начинается с влажной уборки. Я просто помешана на санитарии. Ручки дверей, выключатели – все это я протираю ежедневно. У меня полочка в ванной до потолка забита средствами гигиены! Ни один микроб не прошмыгнет!
– А всем остальным требованиям в объявлении вы соответствуете? Да?
– Конечно! Молода. Хороша. Университетский диплом. Песни пою. Жизнерадостная я, аж через край!
– Тогда, думаю, мы с вами найдем общий язык. Моя домработница Наталья рассчитывается, срок ее контракта закончился.
И женщина продиктовала адрес. Дачный поселок Зарница, улица Сосновая, 123. Добираться от станции метро Тушино двадцать минут на электричке до Нахабино. Оттуда на такси десять минут.
Лиза быстро оделась. Бросила в сумку песенник – почитать в дороге! Путешествие обещало быть, захватывающим.
Дачный поселок Зарница утопал в заснеженных соснах. Двухэтажный роскошный дом из свежего сруба был обнесен высоким забором. Лиза позвонила.
– Когда вы зайдете внутрь, то увидите под ногами гидрочистку. Тщательно обработайте ноги, – услышала Лиза голос из домофона.
Ворота плавно отъехали, и девушка оказалась внутри террасы.
В каменный пол была вмонтирована решетка со щетками и фонтанчиками. Лиза помыла подошвы своих сапожек. И направилась к дому.
Двери открыла домработница. Она была в халате белоснежного цвета, отутюженном и накрахмаленном. На нем сверху был надет розовый передник. На руках – белые перчатки. На лице – намордник из марли. На голове – шапочка, похожая на ту, в которой обычно принимают душ. В глазах – надежда на спасение.
– Наташа, – улыбнулась несчастная. – Вы ничем не болеете? Точно? Подождите. Сначала протрите руки. Вот вам спирт. Наденьте вот эту марлевую повязку и обувь.
Сердце Лизы восторженно забилось – в предвкушении выгодной сделки с Валеркой-Шкафом. Такое состояние понятно охотникам, рыбакам, а также коллекционерам. В сачок попалась крупная рыбина!
Лиза с готовностью напялила на нос намордник, переобулась. Резиновые сланцы, блистающие чистотой, предвещали дальнейшие впечатления на тему "убить микробов".
– Подождите немного. Ксения Алексеевна обедает, – извиняющимся тоном сказала домработница.
– Нет. Пусть зайдет, – послышался голос хозяйки.
Лиза переступила через порог коридора в огромную, шикарную гостиную. Роскошная мебель, камин, канделябры. На диванах и креслах – белые простыни. На подлокотниках – светлые накидки. Сияющая чистота. Ничего лишнего.
Прислуга указала на стул, стоящий у входа. И, извиняясь, заулыбалась. Стул был застелен белой простыней.
В глубине гостиной, за столом, сидела маленькая, круглая, как шар, женщина лет шестидесяти в домашнем халате. Она жевала апельсин. Лиза поздоровалась и скромно присела на стул, потупив глаза.
Жевание затянулось. Лиза вполглаза наблюдала картину. О ней словно забыли.
Прислуга хлопотала у стола. Подавала салфетки. Убирала кожуру. Барыня капризничала, махала на нее ручкой.
Наконец, она закончила обедать. Молча протянула обе руки к Наталье, и та помогла ей подняться. Довела до центра гостиной и усадила в кресло.
– Теперь мы можем разговаривать, – сказала женщина-шар, устремив на Лизу пристальный взгляд.
Лиза заулыбалась через намордник, встала со стула, желая подойти к ней ближе.
– Нет! Нет! Сидите на месте! Вы с улицы, это опасно! Я боюсь микробов.
Лиза села на место, продолжая оптимистически лыбиться.
– Кто вы? Что вы? Какое у вас образование? Есть ли рекомендации? Какие знаете украинские народные песни? Рассказывайте.
– Меня зовут Лиза. Я очень позитивная. Я уже говорила. Образование высшее. Я учитель пения, – схитрила Лиза. – В семье не работала. Но эта новая для меня роль мне интересна.
– Спойте что-нибудь.
– "Чэрвону руту не шукай вэчорамы, ты у мэнэ едына, тилькы ты одна!" – запела Лиза песню из репертуара Софии Ротару, перевирая текст.
Барыня мечтательно закатила глаза, подперев лицо руками.
– А еще? "Ой, на гори два дубкы!" Знаешь? – И женщина-шар начала душевно петь украинскую песню.
Лиза, слышавшая по телевизору украинский фольклор, начала подпевать.
– Ну, хорошо! Петь ты умеешь. Голос приятный. Чего не знаешь, научу. Я родилась в Киеве, но в Москве с восемнадцати лет. Я люблю украинские песни. Мы будем с тобой петь в два голоса.
– Я еще вышивать умею, – закинула удочку Лиза.
– Нет. Это лишнее. Нитки… Пыль!
Лиза чуть не поперхнулась. От радости.
– Ты видишь, я человек в возрасте. Мне семьдесят лет. Мне нужна помощница.
– Я к вашим услугам. Я готова. Расскажите, что надо делать.
– Делать надо все. Уборка в доме. Наталья покажет мой шкаф со средствами санитарии. – В глазах барыни зажглась искра гордости. – Стирка, глажка. Стирать надо ежедневно. Мне нужны на день шесть свежих простыней, восемь полотенец, двенадцать салфеток. Каждое место санобработки требует своей униформы. В санузлах у тебя один халат. В спальне другой. Гладить будешь в фартуке для глажки. На кухне, естественно, будет еще один халат. На голове – строго косынка. Всегда! Руки мыть каждый раз после разных дел. Дотронулась до носа – вымой руки. Взяла телефон – обработай пальцы. Там хлороформ, хлоргексидин, спирт – всего полно!
– Ну, это я справлюсь! Микробы будут бедными.
– Вот это наш человек, Ксения Алексеевна! – понимающе заговорила домработница.
– Да тут у вас такая стерильность! – в отместку похвалила прислугу Лиза.