– Стерильность обманчива. Возьми микроскоп, и все микробы на месте. Летят, гады! Глаз да глаз нужен, – распалилась барыня. – Дышать в квартире только через марлевую повязку. И постоянно открывать окна – проветривать. Приготовить поесть надо три раза в день. И помощь мне. Я просыпаюсь в восемь утра. Значит, ты должна встать еще раньше. Привести себя в порядок и поставить варить мне гречневый продел. Запоминай. Шестьдесят граммов гречки на сто граммов воды. Весы вон, на кухне. Будешь все взвешивать. И записывать в тетрадь. Потом ты поднимаешься на второй этаж ко мне и помогаешь мне встать с постели. Но прежде делаешь мне массаж ступней.
– Чего? – не сдержалась Лиза.
– Массаж ног. Пальчики растереть, чтобы кровь начала циркулировать. Чтобы организм проснулся, заиграл и начал радоваться жизни.
– Простите, где мне спать и как мне кушать? – робко спросила Лиза.
– Насчет тебя. Твое место во дворе, в гостевом домике. Питаться ты будешь там же. В холодильнике у тебя есть треска, хек. Мне будешь подавать семгу, икру. Из мяса – тебе курица, мне мраморное мясо. Из фруктов – тебе яблоко, морковка, мне – киви, апельсины. Ну, я же больной человек! У меня вон аптечка полна лекарств. Это тоже в твоей обязанности – давать мне лекарства по расписанию. Запишешь все! Ты готова?
– Конечно!
– Тогда завтра же иди, проходи медосмотр, как для пищеблока.
– А как это? – напряглась Лиза.
– Рентгенолог, нет ли у тебя туберкулеза. Венеролог, кровь на РВ, на грибковые заболевания. Ну, это ты, наверное, знаешь! Инфекционист, чтобы исключить паратиф, стафилококк, паразитов. Психиатр. Стоматолог. Полное обследование! Запиши адрес. Улица Косицкая, дом три. Кожвендиспансер номер пятнадцать. Анализы там делают за пару дней. И не вздумай купить справку! Я пришлю после шофера, он проверит твой медосмотр на подлинность. Человек, который будет за мной ухаживать, должен быть здоров. Ой, ты меня утомила. Наташа, покажи дом и все расскажи.
Наташа, не снимая намордника, повела Лизу на второй этаж.
– Не прикасайтесь к перилам, – панически зашептала домработница и тут же протерла влажной салфеткой то место, куда дотронулась Лиза. Поверхность перил деревянной лестницы сверкала первозданной чистотой.
– Вот спальня хозяйки. – Наталья с гордостью распахнула комнату.
Широкая кровать. Столик, кресло. Белые накидки-покрывала. Все сверкало чистотой. Через открытое настежь окно в комнату врывался кислород. И был настоящий дубак.
– А вот санузел. Это только для Ксении Алексеевны. Не перепутайте! – Наталья многозначительно подняла глаза к небу.
Лиза обвела взором сверкающий унитаз, раковину, джакузи, полочки с полотенцами, средствами гигиены. Здесь от всего пахло хирургической стерильностью.
– А это кладовая комната. Здесь вся бытовая химия, моющие средства. Перчатки. Это гордость хозяйки.
В комнате размером в двенадцать квадратных метров находился стеллаж из красного дерева. От пола до потолка. На полках красовалась вся палитра отечественной и зарубежной бытовой химии.
– Разберусь, Наташа! А Ксения Алексеевна кто? Врач? Профессор?
– Нет. Она актриса. В театре работала.
– Помещиц играла?
– Подозреваю, что гувернанток! Теперь барыню из себя строит. – И Наталья добродушно рассмеялась. – Вы справитесь. Привыкните! А у меня уже контракт закончился. Я тут нахожусь уже по доброй воле. Пока замену не найдут.
– А откуда такой дом шикарный? И кто оплачивает ее капризы?
– Это у нее внук крутой. У него бизнес.
– Понятно!
Они спустились в гостиную.
– Ну как? Видела объем работы? Вопросы есть? – спросила барыня.
– Есть. Халаты-фартуки на разных участках борьбы с микробами меняете. А обувь одна?
– Да?! – хитро уставилась на Лизу барыня.
– На ноги нужны бахилы, – пояснила Лиза.
– А я вам что говорю! Наш человек! – расцвела домработница.
– Бахилы, говоришь? А у нас есть. Наталья! Подай! Вот, обувайся!
Лиза обулась в бахилы из синей полиэтиленовой пленки.
– А теперь давай-ка потренируемся. Как ты сможешь меня на второй этаж доставлять. Рост у тебя вроде подходящий. Наташа, одень ее в халат! Шапочку дай.
Лиза облачилась в хрустящий от крахмала белоснежный халат. Спрятала волосы под шапочку для душа. Взяла барыню под руки, и они начали медленное восхождение наверх.
– Песню пой! "Ой, на гори два дубкы!" Только не дотрагивайся до перил! – скомандовала хозяйка.
Лиза ощутила на себе тяжесть женщины-шара. Грузная и неповоротливая барыня всей массой своего тучного тела навалилась на тощую Лизу. Спина девушки тут же взмокла.
Лиза, словно рыба, молча открывала рот. Песня застревала в горле. Бремя груза тянуло вниз, назад.
До конца лестницы было еще три ступени.
Лиза подняла ногу, но гладкий полиэтилен бахилы соскользнул с опоры, и она потеряла равновесие. С грохотом и воплями вся эта дикая конструкция скатилась кубарем вниз.
…Врачи констатировали перелом ноги у хозяйки. А у Лизы – перелом руки. Лизу уволили еще до принятия на работу. По профнепригодности.
Через пару дней, когда Лиза пришла в себя, она набрала телефон Валерки-Шкафа.
– Ну что, Шкафчик! У меня для тебя есть ценный экземпляр. На тему "Коллекция изумительных личностей". Но дешево не отдам. Тем более я тут сильно пострадала в процессе знакомства с ним. Руку сломала, когда с лестницы падала. Камера и это зафиксировала. Теперь вот в гипсе.
– Вези, – коротко сказал Шкаф.
Лиза поднялась лифтом на этаж, где располагалась останкинская редакция документального телевидения. Валерка-Шкаф, ее однокурсник по тележурналистике, а теперь владелец развлекательного канала, покупал у нее видеоматериал для своего нового реалити-шоу.
Отсмотрев диск, Шкаф удовлетворенно хмыкнул, отсчитал Лизе затребованный гонорар. И велел найти еще что-то на подобную тему.
Кот обыкновенный, блохастый
Когда не надо, он есть! Под ногами вертится! Боишься на хвост ему наступить. А когда надо, его нет. Днем с огнем не найти!
Вот и я второй час бегаю по нашему спальному району Позняки в поисках кота. Заглядываю в подъезды, подвалы, шарюсь по кустам, зову "кис-кис". И все напрасно. Кота нет. Будто вся популяция котов первой вымерла от вредного электромагнитного излучения, поселившегося в наших городах.
Ищу кота я по просьбе Катерины, моей хорошей приятельницы – сказочницы. Катька сломала ногу и лежит в гипсе. А тут ее кошка Эллис некстати взбесилась. Задницей вперед танцует, орет, кота хочет. Ни спать, ни жить не дает.
Надежда найти кота приличного, домашнего, с хорошей родословной, как сначала наивно верила Катька, растаяла сама собой. Таковые особи, конечно же, имелись в многоэтажном доме Катерины. И даже в большом количестве. Но почти все эти домашние любимцы, как я выяснила, бегая с этажа на этаж, были лишены тех самых ценных достоинств, что и делало их совершенно никчемными для Катькиной кошки.
А за ту небольшую часть уцелевших котов Катькины соседи требовали больших денег. Те еще сутенеры!
"Может, в других домах картина иная?" – тешу я себя надеждой. И отправляюсь на поиски кота в соседний дом. Перед подъездами – лавочки с милыми дамами.
– Здрасьте! Мне кот нужен. У вас есть кот? – беру я быка за рога.
– Нет. Мы не видели вашего кота. Вы этого ищете? – говорит одна милая дама, указывая глазами на столб.
– Да нет же! У меня нет кота и не было. Мне ваш кот нужен! Для кошки моей приятельницы. Она ногу сломала. Приятельница. А кошка орет. Кота желает, – оправдываюсь я и вижу на столбе объявление о пропаже черно-белого кота и его усатую фотографию.
– А! Понятно! А этого кота уже вторую неделю хозяева всей семьей ищут. Украли его. Он в их дворе единственный был некастрированный.
– Я бы с удовольствием помогла бы вам, – говорит другая дама. – Но у меня кошка стерилизованная.
Да уж! Будто бы ее кошка пригодилась, если бы она не была стерилизована!
Иду дальше. К следующему подъезду. Там стайка мужиков, обыкновенных, домашних. С пивом в руках. Заметили мой ищущий взгляд. Замолкают.
– Кот мне нужен, – пугаю я их своим откровением.
– А зачем вам кот? – спрашивает самый бойкий.
– Для хозяйственных нужд.
– Ха! Рад бы помочь. Но моя дочь, кандидат медицинских наук, в прошлом году нашего Мурзика того… чик-чик, – улыбается мужик. – Но, может, я чем пригожусь? Я же уцелел, в отличие от Мурзика!
– Нет, спасибо! Мурзику привет! И берегите себя!
Звонок на мобильный телефон. Это Катерина. Интересуется, как идут мои дела по поиску кота. Выслушивает мой безнадежный отчет и… Христом Богом просит скорее найти ей кота – лю-бо-го. Пусть даже уличного, обыкновенного, блохастого. Не до жиру уже! Иначе ее кошечка, кричащая дурным голосом на весь дом, выбросится с десятого этажа. Или сама Катя, заложник сломанной ноги, сделает это с собой.
И я еще ретивее бегу спасать Катерину и ее кошку. Прочесываю окрестные дворы.
Но не тут– то было! И Катькин двор, и соседние чисты от котов. Ни одного представителя кошачьего племени! Как выкосили! Только домашние собаки на поводках, с хозяевами. Да бродячих голубей тучи. Гадят налету, невзирая на лица.
Бегу к малолеткам под домом.
– Дети! Мне кот нужен! Обыкновенный, можно блохастый.
Детишечки быстро прячут сигареты.
– А вон коты, в траве! – говорит один.
Бегу к котам.
– Кис-кис!
Коты в полоску. Мурчат, трутся о ноги. Заглядываю им под хвосты. На всякий случай. Оба без… этих самых… отличительных деталей. "Несчастные! И у вас уже ничего не осталось! – с состраданием думаю я. – И морды у вас уже нежные. Какие-то чересчур гламурные!"
– Бедные коты! Уже!.. Отчекрыжили! – делюсь я впечатлениями с дамочкой, гуляющей в окне на первом этаже.
– Это обе кошки.
– Да? А кот где? Где кот ваш, девушки? – задаю я вопрос дамочке и кошкам.
– А вон кот! – указывает в кусты дамочка.
Я вижу в зарослях кота. Большой, красивый, жирнючий!
Наконец-то!
– Кис-кис! – зову его, глажу по шерстке. Делаю быстрый осмотр, на всякий случай. Все вроде на месте.
– Пушок у нас давно кастрированный! – докладывает дамочка в окне.
Да, эксперт из меня никудышный! И я разочарованно смотрю на Пушка, понимая, что человек сурово вмешался в личную жизнь и этой усатой особи. Кот лишен естественных природных ценностей, делающих его котом. Он грустный и ко всему безучастный.
Я оббегала дворы всего нашего района. Но бесполезно. Коты здесь не водились. Только переполошила жильцов. И кое-что узнала.
Накануне Евро-2012 власти города провели "зачистки территории". Переловили почти всех уличных котов и собак, заколотили досками окна в подвалах вместе со всей мяукающей живностью. Бомжей, правда, пообещали не трогать. А на каждом столбе вдоль трассы Борисполь – Киев вывесили подвесные клумбы с нежными однолетними петуньями в горшках. Потемкинские петуньи!
К вечеру во дворе Катькиного дома собралась малая кучка народа. Все очень прониклись проблемой Катькиной кошки. Соседи куда-то звонили, своим знакомым, родственникам, по всему Киеву и даже в Житомир. Но ни у кого не было живого, обыкновенного, не тронутого скальпелем кота. Во дворах наблюдалась та же картина.
– Сходите на базар. Там, возле рыбного отдела, живет один кот, – шепнул мне кто-то. – На рынке у продавцов с ментами налаженные контакты, поэтому коты и собаки там уцелели.
Иду на базар. Долго ищу кота. Зову его ласково, заглядывая под павильон.
– Кис-кис!
И вижу бомжа. Обычного, городского. Бомж сидит на скамейке в зимнем пальто, как раз под стать июньской жаре. А рядом с ним – кот. Полосатый Васька, обычный, матерый, с одним отмороженным ухом. Второе ухо торчком. Усы – параллельно земной поверхности, морда уверенная. Кот и бомж держатся с достоинством.
Я смотрю то на бомжа, то на кота. А они на меня. Глаза у них умные. И вроде как смеются. Надо мной!
– Кот нужен? – читает мои мысли бомж. – Да бери! Если, конечно, он сам не против.
– А он… не того?.. Все у него в порядке?
– О! У Василия все о’кей! – говорит бомж.
Я глажу кота по голове. И мне кажется, что кот понимает, чего я хочу от него. Наверное, он ясновидящий.
– Пойдем ко мне! – говорю я коту. – Тебя кошечка Катькина ждет. Эллис ее зовут. Вы полюбите друг друга!
Кот слушает меня. И идет за мной, прихрамывая на одну лапу.
– Молодец! Красавец! – подбадриваю я кота, не в силах скрыть восторга кладоискателя, нашедшего наконец-то сокровище!
Вот он, живой, уцелевший! Последний из могикан!
Васька точно знал, куда его ведут и зачем. Видно, не первый раз его просили об этом. И кот делал это бескорыстно. Словно понимал усатый, что выполняет свой долг перед мирозданием.
У подъезда он робко останавливается. Вопросительно смотрит на меня.
– Пойдем, Василий! Не бойся! Я же обещала, все будет хорошо.
Кот идет за мной, деловито передвигая лапами. У лифта он снова тормозит, нерешительно глядя мне в глаза.
– Пошли! Уж коль назвался груздем, вперед! – твердо говорю я.
Кот заходит в лифт. Мы поднимаемся на десятый этаж.
За Катькиной дверью – кошачий душераздирающий вой.
Васька уже в третий раз останавливается и, возможно, начинает жалеть, что поддался на мои уговоры.
Катерина открывает нам двери, и мы с Васькой видим радостную Катьку на костылях и ее задом кверху танцующую кошку.
– Какой красавец! Заходи! – приглашает Катерина.
Васька быстро рванул в квартиру и… спрятался скромно под кроватью в спальне.
Я перевожу дух, плюхаясь на диван в Катькиной кухне. Счастливая Катька наливает чаю с клубникой. Мы пьем чай и с грустью понимаем, что человечество что-то не то делает с котами.
…А через некоторое время у Катьки, вернее, у ее кошки появились четверо прелестнейших котят.
17.07.2012. Киев
Люся! Только о птичках!
Ну сколько раз я обещала себе не ездить летом в Крым! Потом плюешься до самой зимы от диких впечатлений: жара, ожоги и особенности некоторых наших граждан.
Уж лучше летом на полюс! В прохладу, к белым медведям.
Ан нет! Я опять здесь. В Оленевке. Малахитово-нефритовое море, теплое и прозрачное, полное цветных медуз, заманило меня вновь в Крым.
Гонимые яростным солнцем, в панамах и уже сильно обгорелые, мы с Люсей направляемся к морю. На плечах у нас – мокрые полотенца.
Люся вся пунцовая, с белыми проблесками меж жировых складок, поминутно обливает себя водой из бутылки "Миргородська негазована". Капроновое парео с морским рисунком, повязанное у нее на шее, прилипает и еще больше парит. И похожа Люся на аппетитную шпикачку, с красными ручками и ножками, которую достали только что из кипящей кастрюльки. И вся она лоснится в кожуре. Требует горчички с пивком.
По воздуху летают чайки, песок и колючки-перекатиполе.
Раньше, говорят, это была лесостепная зона, где водились слоны, носороги, олени. Но человек вырубил лес. Осталась степь. Поэтому ни хоботных, ни копытных в Оленевке мы не видели. Олени здесь тоже не пробегали. А вот на степных склонах пасутся бараны.
Мы идем мимо лимана с лечебной грязью, где кучкуется народ, до головы перемазанный густой черной жижей. Аромат от гниющего ила отвратный. Люся брезгливо зажимает нос и ускоряет шаг.
– Это че здесь? Канализацию прорвало? – уже третий раз за три дня, что мы на море, вопрошает Люся.
Оставив ее вопрос без ответа, я торможу и тоже обмазываю жирной грязью колени, бедра. И вроде мне не надо, но дурной пример цепляет.
Море удивительно чистое, прозрачное. Я купаюсь в пенистых волнах, бросаясь с головой в стихию. Зову Люсю. Люся боится волн, она, как поплавок, прыгает на мели у песчаного берега. Держится руками за канат, к которому привязан красный буек.
– Барана хочу. Евонное мясо очень полезно, – говорит мне Люся, поплевывая косточками от вишни, когда мы уже залегли под навес.
Я нервно дергаюсь от такой интерпретации великого и могучего. Переворачиваюсь на спину, но деликатно молчу. Местечковые слова – это ж соль языка!
Достаю бутылку с водой.
– У вас баранина такая дешевая. Шестьдесят гривень за кило! Это же почти на пятьдесят процентов ниже, чем у нас, – доканывает пакет с вишней Люся и удовлетворенно добавляет: – Мне вишня от запора очень помогает.
Я давлюсь водой, вскакиваю с места и зло смотрю на море, чистое и прозрачное. За три дня, что я с Люсей, я уже знаю обо всех ее желудочно-кишечных тайнах. И уже устала переключать ее разговор на птичек-цветочки.
– Люся! Говорим только о птичках! О прекрасном! Ну, мы же на море!
– Ой! Опять я не то говорю! Извини! Ты мне делай, делай замечания! Меня сын с невесткой – они психологи – тоже ругают, чтобы я говорила только о хорошем.
Я уныло смотрю на Люсю, на ее крупные уральские черты лица и очень сомневаюсь, что в нашем дальнейшем общении тема ЖКТ [2] будет обойдена.
– Завтра рано утром на рынок пойдем, – наигранно весело говорит Люся, переключаясь на другую тему.
– Зачем рано?
– За бараном.
– Так давай сейчас, после пляжа.
– Сейчас тудой поздно. Вряд ли баран будет. Та-а-кой дешевый баран! – цокает Люся языком.
– Люся, будь оптимисткой! Будет и сегодня баран! Не для всех он такой дешевый!
– Нет. Уже поздно-то! Завтра утром! – настаивает Люся и покупает у пацана, разносчика местных лакомств, шашлык из креветок.
Пацан загорелыми руками берет деньги, а потом и креветок за их оранжевые брюшки и протягивает Люсе.
Люся смакует шашлычок, лежа на животе. Мне не предлагает. Потом переворачивается на спину и начинает жаловаться, что пузо ее распухло и газы не отходят. Я смотрю на Люсю глазами человека-рентгена, вижу весь ее перерабатывающий организм с забитой канализационной системой. И мне так и хочется взять вантуз и прочистить Люсю.
– Люся! Давай на экскурсию поедем, на Джангуль или Чашу Любви.
– Да че я там не видела? Там, говорят, и поесть негде, – переворачивается на бочок Люся, нечаянно пуская ветры. И мне кажется, что вековые грязи лимана уже отдают восточными благовониями.
С Люсей мы знакомы три дня. Она из Щелкова, что под Москвой. А в Щелково переехала пять лет назад с Урала, вслед за сыном. В автобусе "Симферополь – Оленевка" наши места оказались по соседству. Люся тоже ехала на отдых одна, в Оленевку, которую порекомендовали ей сын и невестка, очарованные чистым морем этого места. Люся и предложила мне держаться вместе. Выбора не было.
Мы быстро нашли миленькое жилье в частном доме, на улице Мира. Это была светлая трехместная комната с распахнутыми во фруктовый сад окнами. Натуральный деревянный стол с лавками под террасой, закрытой от солнца виноградником. Горячий душ и все удобства под бузиной. И гуси с пушистыми гусятами, неспешно и с достоинством вышагивающие по саду.
То, чего так не хватает человеку, заморенному мегаполисом!