Ватанен ответил, что ушел из дома и с работы, что он в некотором роде в бегах и еще не успел решить, куда направиться и чем заняться. Так, путешествует по стране.
- Ну, ладно, я посоветуюсь с парнями из Куопио, - решил дежурный и набрал номер. - Привет, Хейккинен из Нильсия. У нас тут довольно странный человек… во-первых, у него ручной заяц. Он журналист; нам позвонили с жалобой, что он нарушил домашний покой, пытался вломиться в дом, требовал, чтобы пустили на ночлег… Да, и денег у него в бумажнике шесть тонн. На сумасшедшего не похож, не, я не опрашивая у него. А что с ним делать? Хочет уйти… Такой же и написать может… Ну, он говорит, что никуда особо не направляется, так, путешествует с зайцем. Не, не пьяный, с виду приличный. Ага. Ну, а если поднимется шум?.. Ах, даже так? Ну, пожалуй, следует задержать… Ну, спасибо, да льет тут весь день напролет. Ну, давай. - И продолжил, обращаясь к Ватанену: - Парни из Куопио сказали, что они бы без разговоров отправили вас на ночь в кутузку, раз вы тут без дела и денег так много, да еще это заявление.
- А вы не могли бы позвонить ленсману? Вы же не подчиняетесь Куопио.
- Да позвонили бы сразу, но ленсман на рыбалке и появится только часам к десяти, если вообще появится. К сожалению, я сейчас здесь старший. Эти из Куопио сказали ни в коем случае не отпускать, да и куда вы пойдете, когда такой дождь на дворе?
- Ну, а куда же вы денете зайца? - спросил разозлившийся Ватанен.
И снова внимание переключилось на зайца, корзину с которым на время подсчета денег поставили на пол. Оттуда зайчонок невозмутимо наблюдал за ходом допроса. Он явно создавал полицейским лишние проблемы.
- Да-а-а… Ну и куда же его?.. А если конфисковать в пользу государства и отпустить в лес? Там он не пропадет, справится.
Ватанен показал справку егеря из Миккели.
- У меня официальное разрешение, дающее мне право держать этого зверя на своем попечении; так что его нельзя ни конфисковать, ни отпустить в лес; вы не имеете права отобрать его у меня. И в камеру его нельзя сажать, это неподходящее место для дикого животного. Он там может умереть.
- Я бы мог отнести его на ночь к себе домой, - предложил один из молодых констеблей, однако у Ватанена нашлось возражение и на это:
- А вы прошли специальную подготовку по уходу за дикими грызунами? Вы знаете, как с ним обращаться? Чем кормить? Ему, к вашему сведению, нужна чина луговая и многие другие особые растения, иначе он может умереть от отравления. И тогда вам придется возместить мне убыток, а это не дешевое животное.
Заяц внимательно следил за беседой; казалось, он утвердительно кивал во время речи Ватанена.
- Так, этот бардак мне надоел, - не выдержал дежурный. - Я считаю, что вы можете идти. Подойдете завтра для составления протокола часам к десяти. И зайца забирайте с собой.
- Ты с ума-то не сходи, - наперебой загомонили молодые констебли. - А что скажет Лаурила? Кто знает, откуда у него столько денег? Почему у него нет машины? Откуда он вообще взялся? Может, он вовсе не Ватанен?
- Так… Ладно, погодите, не уходите пока. Надо подумать. Черт, и ленсман, как назло, на рыбалке. У кого закурить есть?
Ватанен снова угостил всех сигаретами. Опять закурили. Долгое время молчали.
Наконец констебль помоложе сказал Ватанену:
- Вы поймите нас правильно. Мы ничего против вас не имеем, но правила есть правила. Если бы у вас, к примеру, не было этого зайца, все было бы гораздо проще. Что бы вы сделали на нашем месте? Откуда мы знаем, вдруг вы перед отъездом из Хельсинки, например, совершили убийство… А после этого двинулись умом и теперь бродите тут без дела… И вдруг вы… социально опасный?
- Не болтай ерунды, - фыркнул дежурный. - Какое убийство?
- Я ничего не утверждаю, но ведь это вполне возможно.
- С таким же успехом и я могу быть убийцей, - буркнул дежурный. Он раздавил окурок, злобно посмотрел на зайца и наконец придумал: - Давайте сделаем так: вы останетесь здесь, в дежурке, пока мы не дозвонимся до ленсмана… Часа через два-три. Тогда и решим. Можете пока вздремнуть на этом топчане, если устали. Кофейку сварим, спешить-то некуда. Как вы на это смотрите?
Ватанен согласился.
Корзину с зайцем поставили на топчан у задней стены, где полицейские по ночам отдыхали. Ватанен попросил разрешения посмотреть здешние камеры. Дежурный с готовностью поднялся, чтобы его проводить. На экскурсию отправились все вместе, дежурный открыл дверь.
- Конечно, условия у нас не ахти. В основном мы здесь алкашей держим. Иногда из Тахковуори прибывает народ, здесь и журналисты бывали, - пояснил дежурный Ватанену.
Отделение состояло из двух камер, разделенных стеной. На окнах не было решеток, но в матовые стекла была впаяна металлическая сетка. К стене привинчена койка, сваренная из труб, унитаз без крышки, стул тоже намертво прикреплен к стене. С потолка свисала лампочка на шнуре.
- Ее они чаще всего разбивают со злости, а потом сидят в темноте. Надо бы сделать проволочный абажур - те, кто повыше, до нее допрыгивают.
Полицейские сварили кофе. Ватанен прилег на топчан в дежурке - решил вздремнуть. Констебли вполголоса беседовали о Ватанене, думая, что он уже спит. Ватанен слышал, как они ругали Лаурилу. Сошлись на том, что история довольно необычная и надо было с самого начала быть осторожнее. На этом Ватанен заснул.
Вечером, около десяти, его разбудил дежурный. Он сказал, что до ленсмана дозвонились, и он с минуты на минуту приедет. Ватанен протер глаза, взглянул на корзину, стоявшую в его ногах, и увидел, что она пуста.
- Парни гуляют с ним во дворе. Решили, может, он хочет есть, и принесли этой самой чины. Он наелся до отвала.
В дежурку вошли молодые констебли, принесли зайца. Они опустили его на пол, и заяц тут же насыпал вокруг себя какашки-горошины. Полицейские попытались пинками загнать горошины в угол, но у них ничего не вышло. Пришлось взять со стола тряпку и с ее помощью смахнуть заячий горох к стене.
Во двор въехала небольшая желтая машина.
Ленсман был молодой, наверное, недавно стал юристом и приехал в этот медвежий угол, чтобы подзаработать. Он зашел в отделение, не обращая внимания на зайца, протянул руку Ватанену:
- Саволайнен.
Дежурный изложил суть дела. Ленсман внимательно выслушал доклад.
- Значит, парни из Куопио велели упрятать его в кутузку?
- Так они посоветовали, но мы все равно не стали.
- Хорошо, что не стали. Знаю я этого Лаурилу.
Ленсман просмотрел документы Ватанена и вернул ему их вместе с деньгами.
- Я сейчас позвоню этому доктору, - сказал ленсман и набрал номер.
- Добрый вечер, ленсман Саволайнен беспокоит. Вы тут сделали заявление об одном человеке. Да, совершенно верно. Дело в том, что ваше заявление абсолютно беспочвенно. Мы пришли к этому выводу в ходе расследования. Вам необходимо сейчас же явиться сюда для выяснения всех обстоятельств. Нет, завтра не годится, ни в коем случае. У вас могут быть серьезные неприятности, если вы не сможете прояснить ситуацию. Если пострадавший начнет настаивать, я вряд ли смогу вам помочь. Задержанный может предъявить вам обвинение - ложный донос. Он был вынужден находиться здесь довольно долго. Когда вы приедете в участок, меня уже не будет. Все ваши показания зафиксирует дежурный. До свидания.
Ленсман, довольный собой, ухмыльнулся. Хейккинену он сказал:
- Допроси этого Лаурилу как следует, чтобы ему пришлось думать над каждым ответом. Спрашивай что угодно, можешь даже снять с него отпечатки пальцев. Потом отпусти и скажи, что общественный обвинитель, то есть я, не будет предъявлять обвинения, если пострадавший не посчитает это нужным. Ну, сам знаешь, что делать. Да, а вы, Ватанен, куда же вы пойдете ночью? Я еду обратно на озеро, будем ставить сети. Хотите, могу взять вас вместе с зайцем с собой. У меня там рыбацкий домик с банькой, заяц побудет на природе, а вы поспите спокойно.
Полицейские проводили Ватанена, ленсмана и зайца до машины. Дежурный сказал ленсману:
- Я сразу понял, что этот Ватанен приличный человек.
7. Президент
Рыбацкий домик, срубленный из старых бревен, стоял на зыбком болотистом берегу. Он служил рыбакам и местом для ночлега, и банькой. Короткие мостки вели прямо к воде.
- Там, в домике, мой приятель, Ханникайнен, бывший ленсман из Киурувеси, сейчас на пенсии. Он со странностями, но человек интересный.
Ханникайнен сидел спиной к двери у печурки и жарил на решетке рыбу. Увидев гостей, он сдвинул решетку с огня и пожал Ватанену руку, потом разложил горячую рыбу на кусочках пергаментной бумаги, и Ватанен сразу почувствовал, как проголодался. Зайцу дали свежей травы и воды.
Поев, рыбаки отправились на озеро, а Ватанен рухнул на лавку. В полусне он почувствовал, как заяц прыгнул к нему в ноги, немного покрутился, устраиваясь поудобнее, и тоже уснул.
Посреди ночи Ватанен сквозь сон услышал, как вернулись рыбаки. Они немного поговорили вполголоса у дверей, затем улеглись. Ленсман устроился на банном полке, Ханникайнен - на полатях. Заяц приподнял голову, но тут же уснул снова.
Утром Ватанен проснулся выспавшимся и бодрым. Часы показывали восемь. Полати были пусты. Он вышел из домика. Рыбаки разжигали костерок. Кофейник на перекладине подвесили над огнем, Ханникайнен высыпал из полиэтиленового мешка баранки. На озере кричали кулики. Утренний туман клубился над водой, предвещая ясный день.
Выпив кофе, ленсман отправился исполнять служебный долг.
Ханникайнен принес сало, нарезал его кусками и обжарил на сковородке. Жир брызгал и трещал. На ту же сковородку он вывалил полукилограммовую банку тушенки. Несколько минут - и поджарка была готова. Ханникайнен нарезал на длинные ломти большую круглую буханку ржаного хлеба, сверху положил горячие куски мяса и протянул Ватанену. Вкуснотища! Обычно у Ватанена с утра не было аппетита, а здесь он жадно набросился на еду.
Ханникайнен дал Ватанену рыбацкую одежду ленсмана - резиновые сапоги и свитер. Туфли и пиджак повесили на вбитые в стену домика гвозди. Они наверняка и до сих пор там висят.
Весь день новые приятели рыбачили, варили уху, валялись на солнышке, любуясь озерным простором. Ближе к вечеру Ханникайнен выудил из рюкзака бутылку водки, сковырнул пробку и плеснул себе и приятелю по стопке.
Ханникайнен был мужчина лет семидесяти, седой, высокий и разговорчивый. За день они успели близко познакомиться. Ватанен рассказал о своих странствиях. Ханникайнен же оказался одиноким вдовцом; он обычно проводил лето, рыбача в компании молодого ленсмана. Он был в курсе всех мировых событий и при этом не прочь пофилософствовать.
Ватанен не мог понять, что имел в виду ленсман, когда накануне вечером назвал Ханникайнена странным. Пока ничего необычного в его поведении и образе жизни он не заметил. Но вскоре журналист получил ответ на этот вопрос.
После второй стопки Ханникайнен начал упорно переводить разговор в политическое русло. Он заговорил об ответственности политических руководителей, их власти и методах управления. Попутно пояснил, что, выйдя на пенсию, занялся подробным изучением этих вопросов. Хотя всю свою жизнь Ханникайнен провел в должности ленсмана деревенского округа, он был на удивление в курсе и конституционных устоев западных государств, и нюансов парламентаризма, и судебной системы социалистических стран. Ватанен с живым интересом слушал рассуждения Ханникайнена.
По мнению Ханникайнена, Конституция Финляндии дает президенту слишком большие полномочия. Ватанен спросил, неужели Ханникайнен сомневается в способности президента Кекконена разумно распорядиться доверенной ему властью. Ханникайнен ответил:
- Я уже несколько лет слежу за деятельностью президента Кекконена… И знаешь - мне страшно. Нет, меня не пугает то, как он руководит, наоборот, я ярый сторонник его линии. Но при этом… Я собираю информацию, сравниваю, отбираю, делаю выводы. И результат получается пугающий.
- Что такое?
- Эту информацию я держу в строгом секрете, в курсе только Саволайнен и еще один плотник в Пуумала. Ни тот, ни другой меня не выдадут. Видишь ли, если я обнародую свои выводы, у меня наверняка будут большие неприятности. В лучшем случае меня просто осмеют.
Ханникайнен пристально всмотрелся в лицо Ватанена, взгляд его похолодел.
- Я старик, но еще не спятил. Если хочешь узнать, что мне стало известно, поклянись, что не будешь использовать эту информацию против меня или кого-либо другого.
Ватанен с готовностью пообещал.
- Речь идет о таком серьезном вопросе, что я могу только просить тебя с уважением отнестись к моему рассказу. Но требую, чтобы ты меня не выдавал.
Было видно, что Ханникайнену не терпится поделиться своей тайной. Он закрутил пробку водочной бутылки, сунул ее в мох и проворно зашагал к домику. Ватанен пошел следом.
У стены между столом и окном стоял большой старый коричневый чемодан, который Ватанен заметил еще вечером, но не обратил на него внимания. Ханникайнен поставил чемодан на лавку и щелкнул замками. Крышка подскочила. Внутри оказалось невероятное количество документов и фотографий.
- Я пока еще не привел этот архив в порядок… Исследование продолжается, но основная часть здесь. Этого достаточно, чтобы ты понял, в чем дело.
Ханникайнен стал доставать из чемодана бумаги, отпечатанные на машинке, толстые тетради, несколько книг, фотографии - на всех был президент Урхо Кекконен в разных ситуациях. Книги тоже были о президенте: сборники его выступлений, биографии Скютты, даже анекдоты о Кекконене. Среди бумаг встречалось много графиков и таблиц, и Ватанен увидел, что они тоже посвящены Кекконену.
Ханникайнен выложил на стол несколько рисунков на миллиметровой бумаге, на которых тщательно были вычерчены человеческие черепа в разрезе.
- Посмотри-ка сюда, - сказал Ханникайнен и показал на два черепа. - Замечаешь разницу?
С первого взгляда рисунки были одинаковыми, но, если присмотреться, немного отличались.
- Рисунок слева - череп Урхо Кекконена образца сорок пятого года, то есть сразу после войны. А второй - его же череп в семьдесят втором году. Я создал эти рисунки на основании многолетних сравнений. Способ такой: я проецировал на экран изображение черепа, естественно в разных позициях, а потом переносил очертания головы на бумагу. Кекконен лысый, так что это было несложно. Способ очень медленный и требует невероятной точности, но, на мой взгляд, я достиг замечательных результатов. Точнее бывают только у паталогоанатомов, но они держат черепа в руках.
Ханникайнен достал еще одно изображение черепа.
- Здесь череп Кекконена во время формирования его третьего правительства. Видишь, точь-в-точь такой же, как череп сорок пятого года. А здесь череп за шестьдесят четвертый год, снова такой же. А вот теперь глянь-ка сюда - череп за шестьдесят девятый год! Вот он уже отличается! Сравни с изображением семьдесят второго года!
Ханникайнен демонстрировал свои рисунки с возбуждением, глаза горели, на лице играла улыбка победителя. Ватанен изучил рисунки, и, действительно, все было так, как Ханникайнен и говорил: черепа были разные, старые отличались от новых.
- Изменение произошло примерно в шестьдесят восьмом году. Возможно, в конце, но не позднее первой половины шестьдесят девятого. Я пока не могу точнее назвать временные границы, но исследования продолжаются, и я уверен, что достигну точности с погрешностью в месяц-два. В любом случае, на данный момент я могу убедительно доказать, что изменение произошло, и значительное.
Ханникайнен сделал паузу. Затем он решительно произнес:
- Скажу прямо: это черепа разных людей. Вот здесь, например, макушка острая, а здесь заметно круглее. Теперь посмотри на подбородок: на старых рисунках он у Кекконена направлен как бы вовнутрь, а на новых выпячивается вперед, и одновременно утоплены скулы. Вот на этом изображении в профиль видно лучше. А затылок? На старых рисунках он вдавлен вовнутрь. Видишь? Когда человек стареет, затылок не может выпирать, а наоборот, вжимается, уж поверь мне.
- И что же это значит? - оторопело спросил Ватанен.
- Я абсолютно уверен, что в шестьдесят восьмом Кекконен умер, был убит или отстранен от государственной деятельности. Его место занял другой человек, двойник.
- А может, Кекконен в то время чем-нибудь заболел или получил травму, вот его череп и изменился?
- Изменения очень большие; если бы это была болезнь или несчастный случай, то ему потребовалось бы серьезное лечение, на это ушло бы много месяцев. А президент Кекконен не исчезал из общественной жизни больше, чем на две недели. И вдобавок ни на одной его фотографии я не смог обнаружить никаких шрамов на коже головы. Бородавки - да, но ничего, что говорило бы об операциях.
Ханникайнен спрятал рисунки черепов в чемодан и расстелил на столе большую таблицу.
- Здесь измерения роста Кекконена, начиная с детства… Ранние цифры приблизительны, но начиная с того времени, когда Кекконен стал сержантом, абсолютно точные. У меня тут, кстати, копия его военного билета. Вот, видишь, в сержантском возрасте рост Кекконена был сто семьдесят девять сантиметров… Здесь такой же рост во времена похорон Паасикиви… А теперь смотри! Шестьдесят восьмой год: кривая резко поднимается на два сантиметра. Вдруг, ни с того ни с сего рост Кекконена стал сто восемьдесят один сантиметр. С этого момента линия продолжается без изменений вплоть до семьдесят пятого года, и новых изменений не ожидается. Резкий скачок роста в то же время, о котором я только что говорил, разве это не удивительно?
Ханникайнен сдвинул в сторону таблицу. Сгорая от нетерпения, отыскал новый лист. На нем была кривая веса Кекконена.
- Эти показатели не столь достоверные, но тоже кое о чем говорят. В среднем возрасте Кекконен держался примерно в одном весе. Можно сказать, у него был своеобразный годовой цикл: по осени Кекконен весил больше всего, иногда даже на четыре с половиной кило больше, чем весной. В начале лета он всегда худел, а к осени опять поправлялся. Эти данные я получил из поликлиники в Хельсинки, так что они точные. Однако, чтобы отследить изменения на протяжении десятилетий и провести сравнение, я вынужден был высчитать средний вес Кекконена за год. Так и получился этот график. Теперь ты видишь, что с пятьдесят шестого по шестьдесят восьмой год Кекконен весил в среднем семьдесят девять кило, а с шестьдесят восьмого - восемьдесят четыре килограмма. Эта пятикилограммовая прибавка держится с тех пор практически без изменений, если не принимать в расчет скачки веса в течение года, о которых я тебе только что говорил.
Ханникайнен выложил новые документы.