- Семен Аркадьевич, у Юры пока режим. Никакого "посидим", - сухо отказала она гостеприимному соседу.
- Кто это? - тихо спросил Плетнев, когда десантник скрылся за обитой рейками дверью.
- Сосед. Просто сосед, - односложно ответила жена.
По тому, как она свернула разговор, Антон Романович сделал вывод, что последнего жена недолюбливает.
Лера остановилась около одной из дверей - с потертой дерматиновой обивкой, - достала ключи. Две штуки на простом металлическом кольце. Длинный ригельный и желтый английский. Завозилась с английским, он проворачивался вхолостую.
- Черт, опять заедает. Ты, кстати, месяц назад обещал починить.
Внизу хлопнула дверь, и топот тяжелых ног заполнил воздушное пространство парадной. Или парадное пространство воздуха. Так обычно бегут пожарные, поднятые по боевой тревоге. По учебной бегут иначе.
А замок все не открывался.
На площадке появились два типа с внешностью кладбищенских землекопов. Не в том смысле, что у землекопов есть характерная внешность, а в том, что точно закопают. Плетнев посторонился, чтобы пропустить их, но, как тут же выяснилось, это было совершенно напрасно. Выше землекопы и не собирались.
Двумя сильными и ловкими тычками Плетнев с женой были перенесены внутрь квартиры, выбив телами дверь вместе с ригелем замка.
Антон Романович едва успел подставить руку, чтобы Лера не впечаталась лицом в вешалку с одеждой. Вешалка покачнулась, и Плетнева засыпало сверху всевозможным мелким барахлом вроде шарфов и перчаток.
- В чем дело? Что вам надо? - тоненько закричала жена. Так обычно кричат живые граждане, которых по недосмотру положили в гроб вместо усопших.
- Заткнись! Ты нам на фиг сдалась! - успокоил один из землекопов, закрывая за собой дверь на лестницу. - Мы не к тебе. К мужику твоему.
- Не трогайте его! У него травма головы, его нельзя бить! - шептала Валерия в полуобморочном состоянии. - Юрочка, не волнуйся!
Юрочка и не волновался. Он уже понял, что пришли за его большой доброй печенью, и занял боевую стойку.
* * *
Золотов уловил звук шагов под дверью кабинета, моментально попрощался с Оваловым и захлопнул крышку ноутбука.
Не хватало только, чтобы кто-то здесь услышал подробности их беседы. Вообще-то Овалыч недалек от истины, и Золотов действительно идиот - как можно было так расслабиться здесь, где у каждого кактуса на подоконнике есть глаза и уши? Ланцов, судя по всему, на самотек ничего и никого не пускает. Макс прав - чем быстрее отсюда уеду, тем лучше.
Чемодан - вокзал - Moscow.
Если, конечно, успеет. Если это не за ним пришли.
Пришел мелкий романтик. Выглядел обыкновенно: пистолетом не размахивал, глазами гневно не вращал. Вроде обличать и задерживать не собирался. Правда, легкое возбуждение присутствовало.
Дима деловито прошел к столу, сел на стул верхом и сообщил:
- Тут новости есть. Лузин через сокамерника записку пытался передать на волю. Наши перехватили. Короче, пишет дядюшке: если не вытащит, у него есть что тебе рассказать.
- То есть родного дядю не пожалеет, у которого на коленках играл?
Вячеславу Андреевичу, подогретому словами компаньона, надоела игра в Бэтмена.
Валить надо из этого Голем-сити.
- Не исключено, на испуг берет, - согласился Дима, - но вдруг и правда расскажет? Понимаешь? Какие дела поднять можно!
- Да, наверно, - безо всякого энтузиазма отозвался майор Фейк.
Слова Овалова не выходили из головы. Два года за незаконное лишение свободы плюс пять за мошенничество. Много получалось! Интересно, если Золотова на зоне поставят тумбочки сколачивать, то сколько тумбочек за семь лет можно сделать? Хватит, чтобы ими дорогу отсюда до Москвы выставить?
- Антон, давай! Закрой его. С криминалистами я договорился. Нам с тобой экспертизу по оружию и наркоте за час проведут. Давай, Антон, ты же можешь! - подбадривал Федоров, в нетерпении подпрыгивая вместе со стулом. - Потом и всю бригаду его прикроем!
- Я-то постановление вынесу. А судья? - слабо оборонялся Золотов.
Хорошо, что не все в этой истории от него зависит, есть на кого ответственность свалить.
- Черт! Ну позвони своим, объясни, пусть на него как-нибудь надавят! Будет команда сверху - никуда он не денется.
Дима бил копытом, как молодой конь, застоявшийся в стойле.
- Да какая команда, глупый? Суд неприкосновенен или ты забыл? На него надавить даже Верховный суд не может, - цеплялся за соломинку Золотов. - Как я тебе на него надавлю? Это совершенно другое подчинение.
Ведя диалог, следователь лихорадочно рыскал в интернете в поисках расписания поездов, проходящих через Великозельск. Пока сеть не пропала так же внезапно, как и появилась.
- Я тебя умоляю! Нельзя Лузина отпускать! Иначе - всё, кранты нам здесь. Вообще не выберемся. Ну, Антон!
Подводить борца за правду не хотелось. Золотов ведь отлично понимал: отпустит Лузина - Федорову в Великозельске не жить. Во всяком случае, по специальности не работать. А он хоть и соперник, но своего рода мужество проявил - против местной власти попер. Не испугался. Это при его-то зарплате.
Но, как не крути, а два плюс пять по-прежнему оставалось семерой. И думать следовало в первую голову о себе.
- Понимаешь, Дима, меня сюда прислали с конкретными полномочиями, - мягко объяснял Золотов. - Я приехал разбираться с лекарствами. А разбоями, наркотой и оружием ваши должны заниматься. Местные. Дим, вон у вас три этажа, и все кабинеты заняты.
- Да не будут наши!
Дима в отчаянии махнул рукой и поерзал на стуле. Стул скрипнул протяжно и печально.
- Ильичев у нас, чтоб ты ничего не подумал, - нормальный мужик, с понятием, но даже он дрейфит. Все же гарантий хотят, а какие гарантии? Лузин-гад скажет, что дом купил вместе с тайником, и ему все поверят. И у всех сразу память отшибет, никто не вспомнит, что дом по лузинскому заказу строили. Он, кстати, гад, так и говорит - купил, и точка. Называет какого-то мужика, который давным-давно на кладбище. У него, говорит, спрашивайте, он прежний хозяин.
Золотов проникся - Дима не столько за собственную шкуру трясется, а за дело болеет. Такой шанс выпал - порядок в родном городе навести. Но Золотову-то Великозельск не родной.
- Антон, на тебя одна надежда! Ну помоги!
- Ладно, я прикину, - без энтузиазма пообещал Золотов.
Бог даст - больше они никогда не увидятся. Поезд тронется, и можно будет забыть все великозельские приключения. И Диму Федорова в том числе.
- Я так и знал. Они не верят, а я говорю, что ты порядочный, хоть и из Москвы. Мы очень на тебя надеемся! - воодушевился романтик, оставил в покое скрипучий стул и отправился к криминалистам, поторапливать с экспертизой.
Не успела дверь за Димой закрыться, как порядочный Золотов бросился звонить на вокзал.
- Барышня, ближайший до Москвы когда? А раньше ничего нету? А проходящие какие есть? Да в любую сторону! А места есть?
Выяснилось, что поезд в Москву идет всего раз в сутки, утром, соответственно раньше завтрашнего дня ждать его нечего. Ближайший же следует в противоположную от столицы сторону и может доставить то ли до Омска, то ли до Томска. Золотов не расслышал, да и разницы не видел. Зато билетов на него было хоть отбавляй.
Вячеслав Андреевич прикинул, что ни в Омске, ни в Томске никогда не был, и больше возможности побывать там может не случиться. Интересные, наверное, места. Где-то в тех краях вроде бы декабристы жили. Как у них там в Омске-Томске с патриотизмом?
Положив трубку, быстро покидал в сумку все возможные улики. Схватил с батареи пыльную тряпку, оставленную уборщицей, и начал лихорадочно стирать отовсюду свои отпечатки.
Стук в дверь застал конспиратора под столом, где он, скрючившись, протирал стенки тумбы.
- Можно? - Знакомый голос прозвучал негромко и официально.
Настя Великозельская разочарованно оглядела пустой кабинет. Странно, а Дима утверждал, что Антон на месте.
- Да. Проходи, - Золотов, как черт из табакерки, выскочил из-под стола и принялся крутить в руках пыльную тряпку.
Настя опустилась на стул.
- Прости, - с трудом вымолвила она, глядя куда-то поверх головы Золотова. - Прости, вспылила, терпеть не могу вранья. Надо было сразу сказать, кто ты такой.
- Да ладно, ничего, - Золотов одной ногой чувствовал себя в поезде, поэтому испытывал перед ней неловкость. - Если честно, я думал, что там, в вагоне, тебя специально ко мне подсадили. Такое у нас бывает.
Пусть запомнит его героем, а не очередным проходимцем. Завтра он уедет, исчезнет, и все само собой сойдет на нет.
- И еще, твоя личная жизнь меня совершенно не касается, - скривилась Настя. - Кого хочешь, того и приглашай к себе. Но работа меня волнует, и даже очень. Ты правда арестовал Лузина?
Об аресте Лузина-младшего Настя услышала, стоя в очереди у овощного лотка. Одна женщина утверждала, что за ним специально из Москвы бригаду прислали с полномочиями. Вроде бы килограмм бриллиантов в доме нашли, пять пистолетов и картофельный мешок с наркотиками. Другая спорила, говорила, что и не пистолеты это были, а автоматы, да еще женщину обнаружили в подвале на цепи и скелет в сарае. Но обе сошлись во мнении, что так Лузину и надо. Хоть бы в этот раз не выкрутился, гаденыш.
Настя забыла о том, что мама просила ее купить помидоров, выскользнула из очереди и ринулась в отдел полиции.
- Нет. Пока только задержал, - довольный собой, улыбнулся майор Фейк. - На сорок восемь часов.
Он смотрел на Настю так, словно видел впервые. Горгона Медуза, свобода на баррикадах, все ее маски слетели в один миг - перед ним оказалась просто испуганная девочка, которая изо всех сил старается сделать этот мир хоть чуточку лучше. И еще - было в ней что-то неуловимое, что притягивало самозванца. И от того, что больше никогда ее не увидит, он почувствовал такое разочарование, какое бывает у осужденного, вместо условного срока получившего пожизненный.
- А потом? - осторожно уточнила Настя.
- Работаем. Видно будет.
- Дело в том, - изо всех сил стараясь сохранять самообладание, продолжала она, - что Лузин и так на меня злой. Это же я тему с лекарствами подняла. А теперь… Они мне просто жить тут не дадут. Я сегодня шла по улице, а по дороге ехали его дружки. Они остановили машину, окно открыли и… Лучше не повторять. Не только ноги обещали переломать, но и дом спалить. С парником.
Голос ее предательски дрожал, но Настя изо всех сил старалась держаться.
- Ты не думай, что я жаловаться пришла. Я не за себя боюсь, но мама, дом… Они же и правда спалить могут, отморозки. В общем, я очень надеюсь, что ты доведешь всё до конца.
Ну что было с ними со всеми делать? Кого они в Золотове увидели? Бэтмена? Человека-паука? Почему они решили, что, раз его прислали из Москвы - значит, он всесильный? Известно ведь - каждый сам кузнец собственного несчастья. И нечего на чужого дядю надеяться. Но все-таки, как приятно чувствовать, что от него зависят не только судьбы нескольких людей, но и судьба целого городка, пусть небольшого. И именно он может изменить эти судьбы к лучшему. Помочь, а кого-то даже и спасти. Словно он и в самом деле Бэтмен.
Настя оставила свой официальный тон, посмотрела в глаза Золотову и всхлипнула:
- Антон, не бросай нас.
И после паузы тихо добавила:
- Меня не оставляй.
Она приблизилась к Золотову почти вплотную, глядя на него влажными глазищами с поволокой. Руки Золотова сами собой потянулись вверх, словно кто-то независимо от его желания дернул за ниточки. Он обнял Настю, прижал к себе, осторожно погладил по вздрагивающим плечам:
- Ну конечно, не оставлю…
* * *
На узенькой кровати, заправленной гобеленовым покрывалом, сидели рядышком супруги Ивановы. За ними застыла от удивления Красная Шапочка на плюшевом коврике. Она была изображена в тот момент, когда злой волк предстал перед ней во всей красе, прежде чем сожрать. Незваные гости Ивановых хоть шерстью и не поросли, но вызывали у супругов не менее приятные эмоции, чем волк-людоед у Шапочки. Плетнев сжимал руку Леры, выказывая таким образом мужскую поддержку. Больше он, к сожалению, ничем помочь жене не мог.
Незнакомый Плетневу качок восседал перед ними на тумбочке, попирая ногами книги по режиссерскому искусству. Парень был в джинсах и обтягивающей майке, выгодно подчеркивающей накачанные в спортзале мышцы. Плетнев сделал попытку книги поднять, но резкий окрик вкупе с мышцами его затормозил. Второй качок беспардонно рылся в платяном шкафу, выкидывая на пол вещи. У ног его валялось кружевное нижнее белье.
- Спрятаться, значит, решил? В больничке? - зловеще уточнил тот, что сидел на тумбочке. - Сразу видно - театрал! Иванов - это была твоя лучшая роль. И возможно - последняя.
Плетнев переводил растерянный взгляд с одного парня на другого.
- Юрий, потеря памяти не освобождает от материальной ответственности, - серьезно напомнил другой, отвернувшись от шкафа. - Понимаете? У вас творческий кризис, но нам-то что делать?
- Да какая, на хрен, потеря? - вмешался первый. - Помнит он всё. Надо еще разок приложить, чтобы не кривлялся. Ишь, кризис у него! Сейчас у всей страны кризис, но не каждый позволяет себе в это время в Таиланде прохлаждаться. Ты давай, Юрий Иваныч, кончай фигней страдать и четко ответь, когда премьера. Чтобы мы могли спонсору передать. Либо гони обратно копейку.
- Ребята, у Юры действительно тяжелая амнезия, - встала на защиту Лера. - И перестаньте рыться в шкафу, там для вас ничего интересного нет.
Ну разве что дамское белье…
Лера повернулась к Плетневу и положила ему на руку теплую ладонь:
- Родной, не волнуйся. Это ошибка…
- Как по курортам ездить - деньги есть, а как работу работать - амнезия, - язвительно заметил первый. - Короче, Станиславский недоделанный, Игорь Михайлович беспокоится, что его инвестиции не приносят дидивентов… Не, видивентов, да? Короче, ничего они не приносят, усек?
- Процентов не дают, - подсказал другой, от шкафа.
- Я не понимаю, о чем речь, - мрачно заметил Плетнев.
Он действительно не понимал смысла происходящего и страдал от того, что не в силах защитить жену. С двумя качками справиться было проблематично даже при полном здоровье. А ему врач перед выпиской ясно сказала, чтоб голову берег.
- Не, я ему сейчас точно приложу, - парень, проводящий неплановую ревизию в шкафу, вытащил оттуда мужской свитер и кинул в спортивную сумку, где уже лежали личные вещи. После этого в спортивную сумку перекочевал ноутбук, туда же полетела вытряхнутая из шкатулки бижутерия.
- Да, небогато живет творческая интеллигенция, - резюмировал второй, закрывая сумку.
- Положите сейчас же на место! - Лера не выдержала и вскочила с кровати.
- Сидеть! - Резкий окрик заставил ее опуститься обратно. - Это залог! Вернете деньги - вернем шмотки, все равно с вас больше взять нечего. Надо ж так убого жить, а еще режиссер! Ладно, с поганой овцы…
Плетневу очень хотелось вскочить и разметать парней по углам, но он совершенно позабыл, как это делается.
- Юрочка, ты только не волнуйся, не волнуйся, - гладила его по руке жена.
- Нет уж! Пусть волнуется. Ночью просыпается и волнуется! И вспоминает побыстрее. В следующий раз уговаривать не будем.
- У нас все равно денег нет, - осторожно заметила Лера.
- Зато у него есть почки, - заржал парень с тумбочки, - как раз одной хватит. Да? Станиславский, хватит тебе одной почки? Гы-гы-гы! Жить с ней будешь долго, но плохо. А может, плохо и недолго. Как повезет.
Плетнев сразу вспомнил предупреждение соседа по палате, что могут на органы разобрать, по частям продать.
- Пока, Станиславский!
Мучители с добычей направились к выходу. Один из них обернулся и с порога строго предупредил:
- И не вздумай заяву накатать. Не любит Игорь Михайлович этого, очень не любит.
- Кто такой Игорь Михайлович? - поинтересовался у жены Плетнев, когда входная дверь громко хлопнула.
- Инвестор. Любитель театра, такой современный меценат, - пояснила Лера со слезами на глазах. - Говорят, бывший бандит. Он тебе денег дал на постановку.
- И что?
Какая, оказывается, у него бурная и насыщенная жизнь! Меценаты какие-то, постановки, деньги, бандиты! Даже жаль, что он ничего не помнит.
- Сроки, Юра, вышли. Ты согласовал с ним дату выхода спектакля и не успел в срок. Премьеру два раза уже переносили. Мы в Таиланд опять-таки слетали - это их больше всего разозлило. А потом ты пропал. Они решили, что ты прячешься. Вот, компьютер забрали. Жалко будет, если продадут. Там все наши фотки.
Лера тоненько захныкала от жалости к себе и к утраченным воспоминаниям.