– Папа, у меня все хорошо. – Завибрировал смартфон, и Красная Шапочка прочла с экрана сообщение. – Папа! Мою статью опубликуют! Вот сейчас ответила главный редактор матушкиного журнала! Поблагодарила за прекрасную идею писать не о столичных проблемах, а о жизни в глубинке, в селах и губернских городках! Сорвать с себя дорогие наряды и побегать по чистому полю в сарафане, сплести венок, пожарить картошку на костре, провести ночь на стоге сена под открытым небом, насобирать грибов и ягод и открыть для себя новый мир… Люди устали жить друг у друга на головах, в этих страшных многоэтажных домах… Всем нам хочется любви и свободы.
– Браво, Оленька! – Голос режиссера стал серьезным. – Рад, что твое настроение изменилось и ты становишься взрослее.
– Иван! – бабуля увидала почтальона, спускающегося по лестнице. – Проходи на кухню, к столу! У нас на ужин гречка и куриные котлетки, привезла из пансионата.
Почтальон не стал жеманиться и отнекиваться и вошел в квартиру.
– Я их не понимаю, – пожал плечами Разумей Занудович. – Ну, хорошо, вот если бы я не вмешался, не помог с написанием статьи, – что изменилось бы? У Ольги не сменился бы гнев на милость? Волк не понял бы, кто ему дороже: обнаглевшая одноклассница, с которой он получил первый сексуальный опыт, или девушка, ставшая ему родной?
Откровенно говоря, Разумею даже хотелось, чтобы Внутренняя Богиня принялась скандалить. Чтобы наорала, чтобы стала, как прежде, косплеить Немезиду и швыряться молниями или бенгальскими огнями. Он бы даже не стал уворачиваться.
А состояние Внутренней Богини иначе, как угнетенным, нельзя было и назвать. Ее крылышки поникли и потускнели, она по кончик носа закуталась в шотландский клетчатый плед и тихонько сидела с опущенной головой, даже не прикоснувшись к кофе, уже остывшему. У Внутренней Богини была депрессия.
– Понимаю, что Волка нужно простить, все-таки мы его любим. Но не могу.
– Ничего не изменилось бы, – сам себе ответил Разумей. – И вообще…
Что "вообще", Разумей не знал. Зато внезапно понял одну очень странную вещь: да, его напарница, Внутренняя Богиня, чересчур легкомысленна и импульсивна, она слишком много фантазирует и слишком мало задумывается, оставляя этот труд своему бескрылому напарнику, но без нее намного темнее, холоднее и безотраднее. Конечно, можно жить в атмосфере вечного моросящего дождя, живут же люди в… не важно.
Но вот только жить так – ужасно скучно, и без света Внутренней Богини даже насквозь рациональный Разумей чувствовал себя неуютно…
Ужин прервался телефонным звонком.
– Странно, мне звонит дядя. Я не говорил с ним лет пять, – удивился Владимир, принимая вызов. – Хорошо, я приеду, – произнес он в трубку и встал из-за стола. – Мария Ивановна, дядя Ваня, Оленька. У меня заболел дядя, нужно срочно выезжать.
* * *
В Тамбов Волк отправился на своем мотоцикле рано утром, чтобы успеть выскочить за Кольцевую автодорогу в тот короткий момент, когда ночной поток машин из провинции еще не сменился дневным, снующим в обоих направлениях. Был вторник, и, по расчетам Волка, дорога должна была оказаться пуста, по крайней мере по московским меркам.
Перед отъездом Волк сказал:
– Мне пора.
– Я тебя провожу, – Красная Шапочка вскочила с кровати, но Владимир мягко ее остановил.
– Только до двери, – улыбнулся он. – А потом помашешь мне с балкона, хорошо?
– Улыбаемся и машем? – спросила Красная Шапочка, и Волк увидел, что ее глаза предательски блестят.
Он взял ее руку в свои лапы – ту самую руку, на которой было написано бордовой хной, чего нельзя делать с Красной Шапочкой.
– Помнишь, что тут написано? – спросил он. – "Не бросать, беречь от ударов…"
Она кивнула, и он обнял ее, прижав к себе.
– Я тебя никогда не брошу, – пообещал Серов-Залесский тихим, серьезным голосом. – И от любых ударов сберегу. Ты только дождись меня, хорошо? И помни, второй такой, как ты, во Вселенной нет, не было и не будет.
– И не надо, – улыбнулась она сквозь слезы и, приподнявшись на цыпочках, легонько чмокнула Волка в щеку. А потом провела до дверей. И даже помахала ему с балкона, прежде чем, зайдя в его комнату, упасть на еще теплую кровать и разрыдаться в подушку.
Девушка понимала, что поездка в Тамбов – всего лишь недолгая отлучка. Понимала умом, но, кроме ума, есть еще и сердце, любящее сердце, для которого тягостна даже такая недолгая разлука.
Днем Красная Шапочка и бабушка приехали на киностудию, где режиссер, потирая руки, сообщил им новость, которую посчитал приятной:
– Так, мои родные, рад вам сообщить, что поработали мы все на славу. Претензий к отснятому материалу у меня лично нет. Пришло время мне потрудиться с монтажерами, звукооператорами, оцифровщиками, мастерами спецэффектов… а вы, дорогие мои, пока еще недельку отдыхаете, дописывается сценарий следующих серий.
– А как же озвучка финального эпизода? – уточнила Мария Ивановна. – И вообще, мне кажется, последняя сцена какая-то незавершенная получилась.
– Это называется "открытый финал", – разулыбался режиссер. – Я там поколдовал немного, музычку наложил, кой-какую нарезку, рев добавил волчий… получилось, м-м-м, просто пальчики откусишь.
– Ты хотел сказать "оближешь"? – уточнила Красная Шапочка.
– Нет, именно что откусишь, – продолжал лучиться энтузиазмом Брюковкин. – Как от пирожков производства столовой нашей киностудии. И кстати, дорогие, я еще не определился, снимать ли второй сезон на восемь серий… Тут многое зависит от продюсеров и новых актеров. Охотников-то мы еще не сняли.
– А что, первую у нас уже кто-то купил? – уточнила Мария Ивановна, всегда отличавшаяся практичностью.
И все трое посмурнели. Сериал предстояло продать прокатчикам, а это оказалось не так просто на фоне наплыва из-за океана римейков классических трешевых и не очень фильмов 80-х. Прокатчики ходили сытые, как морские котики после разлива танкера со сметаной, и от отечественных проектов крутили носом.
– …точнее, определился, – проигнорировал ворчание Марии Ивановны режиссер. – Пусть решает Его Величество.
– Кто? – удивились дуэтом Красная Шапочка и бабушка.
– Зритель, родные мои! Второй канал вроде бы за нас! – Определенно, Лев Львович вознамерился показать, что он в плане улыбки круче Чеширского кота. Откровенно говоря, Чеширский кот, узрев улыбку Льва Львовича, наверняка повесился бы от зависти на том же суку, на котором любил отдыхать, если верить Льюису Кэрроллу. – Его Величество Зритель, для которого мы работаем, ради которого стараемся в поте лица своего. Так что пока можете быть свободными…
И, выдержав паузу, добавил:
– Только в бухгалтерию заскочить не забудьте, я для вас авансец небольшой выбил, для поддержания штанов, так сказать.
Авансец, кстати, по меркам их бюджета оказался довольно неплох. Вернувшись домой, Красная Шапочка вынула из кармана кошелек, отсчитала себе несколько купюр из толстой пачки, а остальные положила в шкатулочку, стоящую на полке в гостиной.
Дейзик, подняв красивую мордашку, тявкнул, намекая, что и ему нужно купить что-то вкусненькое.
* * *
Волк отзвонился после полудня.
– Приехал в город, – отрапортовал он. – Дядюшка, похоже, действительно в больнице, в каком-то пансионате на берегу Цны. Поеду к нему после обеда, пока к своей бабушке заскочу, брошу вещи. Вечером дам о себе знать.
Красная Шапочка передала привет Волчьей бабушке, пожелала ему удачи, и Владимир повесил трубку. А потом пропал. Девушка ждала, как на иголках, начиная с пяти часов; прошло шесть, семь, восемь, девять часов, но звонка не последовало. Она даже начала было злиться, но злость сменилась тревогой, а тревога – отчаяньем, когда большая стрелка часов указала на одиннадцать вечера.
Телефон зазвонил без пятнадцати двенадцать, рингтон был Волчий, и Красная Шапочка готова была уже высказать непутевому Волку все, что она думает о нем в частности и всех волках в целом, но слова буквально застряли у нее в горле – голос в трубке принадлежал не Волку, точнее – не ее Волку.
– Красная Шапочка? – спросил немного уставший, уверенный голос пожилого мужчины. – Что ж, весьма симптоматичное имя. Прямо как у Шарля Перро: "а ведь Волк бы остался жив, не путайся он в дремучем лесу со всякими незнакомыми девицами".
– У Перро по-другому было, – ответила Красная Шапочка, холодея. – Кто вы? Что вам надо?
– А вы не догадались? – в голосе послышалась холодная насмешка. – Не настолько же вы глупы, чтобы не догадаться. Или все-таки настолько?
– Дядюшка? – уточнила Красная Шапочка, разозлив при этом собеседника не на шутку:
– Тебе я никакой не дядюшка! А Василий Спиридонович! – Собеседник быстро взял себя в лапы. – И не мечтайте. Знаем мы таких красных шапочек, сбивающих добропорядочных Волков с правильного пути…
Внезапно девушка поняла, что смеется, хотя вроде бы было совсем не до смеха.
– Вы повторяете слова моей матушки, – сказала она. – Конечно, с точностью до наоборот.
– Вот и слушались бы своей матушки, – процедил дядюшка. – Я, собственно, звоню только потому, что хочу вас предупредить – даже не мечтайте о том, чтобы и дальше встречаться с Володей, ясно? Не по Сеньке шапка.
– Это он про нашу Оленьку? – возмутилась Внутренняя Богиня. – Сенькину шапку к ней примеривает? Ни стыда, ни совести!
– Это от комплексов, – уверил Разумей Занудович. – А "лечение комплексов может быть только комплексным", сказал Войцех Верцех, польский афорист.
– Просто этот дядя не видел нашей Красной Шапочки, а то пришел бы в восторг, – решила Девочка-Девочка. – А то она бы ему показала!
– Терпение и еще раз терпение! – воззвал Разумей Занудович.
Но терпение у Красной Шапочки как раз закончилось.
– Вы в шапках, наверно, хорошо разбираетесь, – сказала девушка, – а в чувствах, как я погляжу, не очень. Во всяком случае, Вовчик вернется ко мне, и вы его не остановите.
– Остановлю, – в голосе дядюшки звучала такая уверенность, что Красной Шапочке на миг стало по-настоящему страшно. – Да что ты можешь ему дать-то? Я оставляю ему бизнес, европейскую торговую марку, миллионы долларов; я нашел для него самую очаровательную молодую волчицу, от которой любой Волк сойдет с ума. Разве это может сравниться с какой-то замухрышкой-приматом, пусть даже из Москвы?
– Это, к счастью, не вам решать! И видела я одну такую представительницу волчьей породы из Тамбова. Страшная, как плешивая дворняга, – ядовито заметила Красная Шапочка. – И я тоже зооморф, как и Волк. Только у меня есть линия львов и пантер.
– Так ты еще и кошка? – насмешливо спросил дядюшка. – Неужто Володя на такую клюнул? Он ничего не способен решить. Он только бегает от меня, даже за Большую Лужу сбежал было, но я и там его достал. А теперь он вообще от меня никуда не денется.
– Что, в клетку его запрете? – взорвалась Красная Шапочка. – Или на цепь посадите? По-другому вам его не удержать!
Красной Шапочке вдруг показалось, что дядюшка удивлен.
– Почему ты так думаешь?
– Потому, что я знаю его лучше вашего! – уверенно сказала Оля. – Я его чувствую!
– Да ну… – фыркнул дядюшка. – Я-то знаю его с детства, а вы – без году неделя, полгода всего!
– Иногда полгода значат больше, чем десятки лет, – возразила девушка. – Но, боюсь, вам этого не понять.
Дядюшка помолчал, затем сказал:
– Все равно ты его не получишь. И не надейся. – Он по-волчьи рыкнул и повесил трубку.
Слушающий разговор Дейзик возмущенно фыркнул.
* * *
В минуту испытаний многие люди бесстрашно встречают опасность, но нет, наверно, ни одного человека, которого не страшит неизвестность; многие способны на искреннюю любовь и доверие, но сомнения порой посещают даже самое чистое и любящее сердце. И вряд ли кто-то способен сохранять стоическое спокойствие, когда неизвестность и сомнения, страхи и тревоги начинают совместную атаку.
Тем более на такое была не способна наша героиня. Все-таки Красная Шапочка являлась совсем молодой, неопытной и наивной девушкой. Она бесстрашно (впрочем, что греха таить – во время ее разговора с дядюшкой Внутренняя Богиня и Разумей Занудович готовы были сигануть в Глубины души и сдерживались из последних сил лишь потому, что их подопечной крайне требовалась их поддержка) отвечала Волчьему дядюшке, но, стоило ей завершить звонок, как тревога, страх и сомнение окутали ее черной пеленой.
Обхватив щенка, Красная Шапочка уткнулась носом в его пушистую стриженую шерстку и задумалась: откуда у Ивана Спиридоновича ее телефон? Точнее, откуда у него телефон Волка, в смысле, тот телефон, по которому звонил дядюшка? И почему Волк сам не позвонил? Что из того, что сказал дядюшка, правда? Красная Шапочка верила, что ее Волк не такой слабый и управляемый, каким хотел представить его дядюшка. Верила, но в каждой вере, наверно, есть зерно сомнения. Девушке было страшно, очень страшно.
Словно чувствуя состояние хозяйки, Дейзик, мирно спавший на Волчьей подушке, которую облюбовал в качестве спального места и с высоты которой игнорировал купленную ему специальную плюшевую будочку, встал, потянулся и забрался на колени Оле. Красная Шапочка принялась теребить роскошную шерсть, от которой пахло шампунем, и это немного, но помогло ей взять себя в руки.
А какую ночь они провели вчера с Волком! Владимир был необыкновенно нежен. Его глаза, ставшие из карих золотыми, излучали любовь. Каждый сантиметр тела Красной Шапочки был обцелован Волком. И лапы его, становящиеся во время занятий любовью почти человеческими, бережно гладили атласную кожу, а затем нежный мех Пантеры. И они оба тихо рычали в самые сладкие мгновения.
Когда нашу душу одолевают сомнения и тревоги, любая, самая ничтожная помощь и поддержка ценится на вес золота. Даже помощь маленькой смешной собачки. Но Дейзик был не столь прост, как казалось. Какое-то время он изучал грустное лицо хозяйки, а затем неожиданно спрыгнул с ее коленей и куда-то деловито утрюхал. Как бы ни была угнетена Красная Шапочка, но такое необычное поведение Дейзи привлекло ее внимание и несколько удивило. Впрочем, она не успела даже толком удивиться, как из соседней комнаты раздалось недовольное ворчание бабушки:
– Дейзик, ну я же сплю, ты чего?
В ответ на это Дейзи громко, но неагрессивно зарычал. Скрипнул диван, послышалось шарканье шагов, и вскоре Мария Ивановна собственной персоной появилась в комнате в сопровождении Дейзи, вцепившегося в подол ее ночнушки.
– Что слу… – Бабушка спросонок протирала глаза, затем, по-видимому, заметила Красную Шапочку, – что с тобой, внученька? На тебе лица нет! Вовчик звонил?
– Звонил его дядюшка, Василий Спиридонович, – сказала девушка незнакомым, глухим голосом.
Бабушка тут же плюхнулась в кресло и, к удивлению Красной Шапочки, облегченно вздохнула:
– Все ясно.
– Что тебе ясно? – спросила Оля дрожащим голосом. – Он… он сказал…
– Наверняка какую-то гадость, – улыбнулась бабушка. – А ты и расстроилась.
– А по-твоему, я радоваться должна, что ли? – удивилась Красная Шапочка.
– Ну, уж не огорчаться, так точно, – заявила старушка. – Девочка моя, когда кто-то говорит тебе что-то обидное, зачем он это делает?
– Да я уже сама сообразила про комплексы у дядюшки, а Волка он ревнует. К тому же он нашел ему невесту. Волчицу.
Бабушка снова улыбнулась, она вообще любила улыбаться, потому что у нее были хорошие, здоровые зубы и легкий, веселый характер.
– Словами, милая моя, обижают тогда, когда по-другому не могут. Если понимают, что бессильны. Вот ты, когда в такси ездила, слышала, как водители ругаются на других?
Красная Шапочка кивнула. Особенно этим отличался один из водителей из матушкиной редакции, Виталий, – послушать его, так на дороге совсем не было представителей Homo Sapiens, одни полорогие.
– А вот Волк – он когда-нибудь при тебе ругался на других участников движения?
Красная Шапочка попыталась припомнить – и не смогла. Волк всегда был корректен, максимум, что он себе позволял, это покачать головой и посетовать, что теперь права, похоже, стали продавать на овощных рынках. Но даже такое с ним случилось лишь единожды.
– А почему, как ты думаешь? – спросила бабушка.
– Потому, что он культурный и воспитанный? – предположила девушка по наущению Внутренней Богини.
– И поэтому, конечно, тоже, – ответила Мария Ивановна, – но дело не только в этом. Просто он, как я успела заметить, хорошо водит. И ему не надо вымещать свою неспособность справиться с ситуацией на дороге на других.
Все эти рассуждения оказались для Красной Шапочки чересчур сложны даже в нормальной ситуации, а уж теперь, когда она была расстроена, и подавно. Она покачала головой:
– И что с того?