– У нас, волков, ровно то же самое, – Серов-Залесский воспользовался неожиданной паузой, чтобы вставить свой комментарий. – Нам тоже эту сказку с детства рассказывают, представьте себе.
– Да ну, – удивилась матушка. – И чему же учит волков сказка о Красной Шапочке?
– Тому, что серый волк остался бы жив и здоров, если бы не путался с девочками, на вид совершенно невинными, но не боящимися самостоятельно ходить через дремучий лес, – улыбнулся Волк. Матушка было хотела возмутиться, но Серов-Залесский на голубом глазу продолжил: – Мы ведь не такие уж разные и к тому же граждане одной страны уже много веков. Не хочется сейчас читать лекции на тему истории и рассказывать вещи, известные каждому школьнику. Скажу так: в детстве я смотрел один мультфильм, снятый по волчьей народной сказке, так вот, там один из главных героев пел песенку со смыслом: "Поросята бывают разные – есть добрые, примерные, есть гадкие и скверные". На волков это тоже распространяется, да и на людей, и на всех зооморфов.
– Я этот мультик видела, – кивнула матушка. – Про слоненка, если я ничего не путаю. Постойте, но как это – волчья народная сказка про поросят? Вы же их едите!
– А вы нет, что ли? – улыбнулся Волк. – "Спокойной ночи, малыши" много лет вел поросенок Хрюша, что совершенно не мешает одному из ведущих перекусывать перед записью отбивной свиной, сам видел. Строго говоря, Canis lupus sapiens практически всеядны, как и все разумные существа, – уточнил Волк. – Я вот с детства бабушкин грибной суп обожаю. Конечно, мясо в нашем рационе играет намного большую роль, чем у вас, но нельзя сказать, чтобы мы совсем без него не могли.
Никто спорить не стал. Отведали горячего.
– С праздником тебя, Левушка. И перестань так смотреть на щенка, он тебе не достанется, я ее характер знаю, – хихикнула матушка, слегка захмелевшая после шампанского.
– С праздником, Лев, – подхватила тост Мария Ивановна. – У тебя, Алина, характер не лучше.
– С днем рождения, Лев Львович, – присоединилась бокалом к другим Красная Шапочка.
– Оля, а когда ты начнешь называть меня "папа" не через раз, а постоянно?
– Пока не привыкла, – покраснела Красная Шапочка.
– Прошло-то всего три месяца, – напомнила Мария Ивановна.
– Тогда у нас тоже прошло три месяца. – Лев Львович с любовью смотрел на всех и особенно на Алину Борисовну.
О том, что Лев Львович является отцом Ольги, Мария Ивановна догадалась несколько месяцев назад, на съемках в деревне.
Двадцать с лишним лет назад Алина стала студенткой ВГИКА, где учился начинающий режиссер Брюковкин. Произошел бурный роман.
Но разные темпераменты, разные интересы, но то, что режиссер тогда еще не нагулялся, да и Алина тоже посматривала на других… Лев не был готов к ответственности, которой оборачиваются постоянные отношения. Брюковкину предстоял долгий путь ассистентства, путь ученичества. Была, как говорится, "голова в облаках", и он грезил лаврами Феллини, Копполы, Спилберга и других гениев.
Лев Львович от волнения слишком громко отхлебнул шампанского, отставил пустой бокал и попросил Волка:
– Налей-ка мне водочки. – Помолчав, он продолжил воспоминания: – Мы с Алинкой только начинали этот путь. Мы сами с собой еще не примирились, куда там друг с другом. Начались ссоры, которые каждый из нас переживал очень остро. Она дико ревновала меня, я ревновал ее. Когда мы разбежались, Алина сразу же завела себе новую любовь, я не остался в долгу. Мы старались не попадаться на дороге друг у друга… четверть века старались. Я думал, что она родила не от меня. К тому же Алина пропала на год, ушла из ВГИКа в журналистику.
Бабушка прокашлялась:
– А моя Алина отсидела декретный отпуск с Оленькой, скинула девочку мне на руки и пошла дальше учиться и работать.
– Умница, – растрогался Лев Львович и потянулся к налитой Волком рюмке.
Волк алкоголь не употреблял, он продолжал налегать на мясо.
– Чего приуныли, котята? – вдруг спросил режиссер и широко улыбнулся. – Не хотел говорить о работе на дне рождения, но уж если мы все так заинтересованы в фильме, то ну-ка, выше нос, приближается свет в конце туннеля!
Лев Львович вскочил и поднял бокал.
– …в смысле, поезд метро, идущий нам навстречу? – съязвил Волк, сохранивший набранный за время диеты не очень здоровый цинизм.
Лев Львович на выпад Волка внимания не обратил, по крайней мере, не подал виду:
– Значит, так, Красная Шапочка, Волк и бабушка готовятся к съемкам сцен двести десятой тире двести двадцать пятой. Если все пойдет хорошо, к концу недели будем снимать развязку.
– Стоп, шеф, вы что же, нашли охотников? – догадался наконец Волк и скормил Дейзику кусочек мяса, который в самого уже не влезал.
– Нашел, – если бы режиссеров снабжали лампочками для проявления энтузиазма, Лев Львович сейчас в одиночку мог бы осветить Москву. – Настоящих, с опытом работы!
– Охотниками? – уточнил Волк. – Или в кино?
Режиссер смутился:
– Вообще-то в ТЮЗе.
– Московском? – снова уточнил Волк все тем же недоверчивым тоном.
– Тебе-то какая разница? – вскипел Лев Львович. – Тоже мне, Ким Бессинжер в джинсах! В Саратовском. Главное, что они идеально подходят на роль. В них актерское мастерство органично сочетается с умеренным быдлячеством. Что еще нужно для такой роли?
Волк кивнул, но как-то неуверенно:
– Надеюсь, они убьют меня красиво и сюжет нам не покорябают.
– А с чего ты взял, что тебя вообще убьют? – загадочно улыбнулся режиссер.
– Сценарий прочитал, – пожал плечами Волк. – До конца.
– Я еще думаю над концовкой, – сообщил Брюковкин. – С одной стороны, печальный вариант больше за душу берет, с другой – не хочу я вас с Красной Шапочкой делать несчастными. Даже в кино. Вы ведь теперь родные.
– А я думал, мы уже близки к финалу, – разочарованно протянул Волк.
– Тебе у меня так надоело сниматься? – начал злиться Лев Львович. – Или консервы собачьи так по вкусу пришлись, что ты готов ко второму сезону фильма "Посмотрите, какая вкусная гадость у меня на тарелке"?
Волка аж передернуло.
– Лев Львович, я хочу увидеть наш фильм на экране телевизора! – сказал он безапелляционно. – Я не помню, чтобы вы меня кусали, наверно, ваш энтузиазм воздушно-капельным путем передается, но я вижу, что у нас получается действительно хороший фильм. Можете считать меня романтиком, оторванным от реальности, но я верю в успех…
– А я, по-твоему, не верю? – удивился режиссер. – Да я, чтобы ты знал, больше всех…
И еще два часа семья сидела за столом. Гости пили, вкусно ели и делали друг другу комплименты…
Пока не стали собираться домой. Лев Львович подхватил Дейзика с округлившимся пузом и поцеловал в мордашку.
– А может, отдадите его мне? День рождения все-таки, – спросил Брюковкин с надеждой.
– Но как же?… – растерялась Красная Шапочка. – А я как же? И щенок привык.
– Лева, как тебе не стыдно? Ты пользуешься своим авторитетом и особым положением в семье… – укорила матушка.
– В принципе, – начал Волк, с сомнением глядя на испугавшегося Дейзика, – если у режиссера день рождения…
– Вчера! – взорвалась матушка. – День рождения был вчера. А ты, Волк, меня разочаровал. Почему идешь на поводу Левы? Будь мужиком.
Мария Ивановна забрала у Льва Львовича Дейзика и отдала внучке.
В общем, расходились молча, хотя ритуально расцеловались в щечку.
* * *
А Серов-Залесский окончательно расстроился. "Что ж ты, мать сыра природа, так неласкова со мной?" Новых предложений на съемки нет, и новые рекламщики в очередь не выстраиваются или предлагают копейки. Да и что ему рекламировать? Он редко бреется и то оставляет трехдневную щетину, собачье питание он уже отработал, остались только мужские трусы, тренажеры и мужские духи, после рекламы которых Волк мог бы помереть.
С режиссером он поругался на семейном празднике, будущая теща им недовольна, да еще Красная Шапочка задурила, решила стать серьезной и знаменитой журналисткой. Зачем ему такая жена? Все журналистки слегка… или не слегка…
Кажется, вселенная решила поставить крест на одном отдельно взятом Сером Волке. Мало было этого "Ротемита" (ну, тут уж обвинять некого, сам подписался), так каждый день приносил все новые и новые сюрпризы. Из плюсов – грядущая выплата от "Ротемита" и пара коммерческих предложений по использованию канала на ютюбе в рекламных целях.
На канал-сайт подписалось довольно много народу, посмотреть, как разумное существо добровольно над собой издевается, и это хорошо, но теперь следует думать, какой контент им предлагать дальше. Красная Шапочка предложила ему тоже завести свой бьюти-блог… Ха-ха-ха, ну какой из Серого Волка бьюти-блогер? Хотя можно подумать насчет программы "Волк в большом городе" – о том, как провинциалу устроиться в Москве. Такие блоги есть, но тут ведущим будет известный актер-зооморф, что может привлечь внимание. Как-то нужно поддерживать рейтинг, то есть внимание к себе.
Волк не жаловался сам себе… Нет, кого он обманывал? Он именно жаловался. Потому что, как частенько говорил его дедушка, обиды нельзя постоянно подгребать в себе, но и на других выливать не следует. А тут Красная Шапочка завела дневник в колонке женского интернет-журнала, где была предельно откровенна с читательницами. Может, самому попробовать? Почему нет? Хороший выход, и волки сыты, и овцы целы, а пастуху и овчаркам – вечная память. Дешево и сердито.
У Красной Шапочки в голове живут три субличности, как он постепенно выяснил, и она честно об этом написала в бьюти-блоге, между рецептом полоскания волос разбавленным яблочным уксусом и технологией рисования идеальных стрелок на глазах: у большинства людей есть свои Разумей Занудович, Внутренняя Богиня и свой ребенок – мальчик или девочка, причем это не всегда зависит от пола самого человека.
У Владимира внутри тоже обитают два абсолютно одинаковых Волка, но один из них – циничный, а второй, как назло, романтик. И порой они друг с другом так грызутся, только клочки по закоулочкам летят. Хотя, как правило, мирно сосуществуют, так как давно, еще в детстве, уяснили, что один без другого не справится. Без романтики жить скучно, без здоровой доли цинизма – тяжело. Вот и бегут они по жизни, изредка покусывая друг друга, но в целом в одном направлении.
Кстати, в отношении Красной Шапочки никаких разногласий между Внутренними Волками не наблюдалось. Романтик тут же влюбился, что по этому поводу сказал циник, лучше не приводить, так как Волки считаются интеллигентными существами и подобный образ мысли может бросить несмываемое пятно на моральный облик. Но одобрили Олю оба Волка, короче говоря.
Люди, даже самые взрослые, живут, каждую минуту ожидая чего-то чудесного, что может произойти в их жизни. Большинство стесняется этого и скрывает от других, а тех, кто это не скрывает, обзывает чудаками и фриками лишь за то, что у них хватает смелости оставаться детьми и не лгать ни себе, ни окружающим.
Почему? За что взрослые люди так озлоблены на живущее в них детство? Это кажется странным только на первый взгляд. На самом деле, обида возникает тогда, когда долгожданного чуда не происходит. Когда вместо вертолета на радиоуправлении Дед Мороз приносит красивый, может, даже самый лучший, но сугубо утилитарный школьный ранец. Тогда, незаметная никому, разыгрывается настоящая маленькая трагедия, катастрофа, крушение целого волшебного мира, и человек, сам того не понимая, становится взрослым. Нет, он не перестает ждать чуда – потребность в чуде остается столь же сильна, как потребность в чувстве защищенности, как желание комфорта. Поэтому ожидание чуда никуда не исчезает – пропадает надежда на то, что чудо произойдет. Уходит вера в его возможность и способность его замечать.
А чудеса происходят. С каждым из нас они случаются, можно сказать, каждый день. Маленькие будничные чудеса. Но мы их больше не видим. И уж, тем более, не благодарим за них. А ведь у каждого чуда, не важно, что это – хорошая погода или вкусный ужин, есть автор, который наверняка был бы очень рад, если бы мы в ответ на его заботу просто сказали такое короткое, но одно из самых важных и дорогих слов в мире – "спасибо".
И насколько чаще случались бы с нами чудеса, если бы мы не уставали за них благодарить! Но тот обиженный ребенок, который ждал вертолета, не понимает, что ранец – тоже чудо. Что выбирали его с не меньшей любовью. И когда-нибудь своему ребенку он тоже подарит ранец. Или не ранец, не суть важно, но, в любом случае, не вертолет.
Впрочем, не будем о грустном. В конце концов, мы же умеем радоваться тому хорошему, что случается с нами, и даже порой благодарим за это. Иногда. Изредка.
А вот Красная Шапочка не стесняется своих причуд. То весною в течение получаса решила попробовать себя в качестве актрисы, хотя приехала в студию только для того, чтобы взять интервью у известного режиссера Льва Львовича. Затем купила пса, больше похожего на игрушку. А теперь, начитавшись опять глянца, решила забабахать себе тату. Волк ненавидел эти журналы, так, что, когда Дейзик пометил новый Helle как свою собственность, Владимир сделал вид, будто не заметил. Кстати, спася полусумасшедшее существо, в случае с джипом, Волк стал относится к Дейзику с большей симпатией…
Так вот, начиталась Красная Шапочка глянца и решила увековечить на своем теле не какой-то там завиточек на пояснице или цветочек на щиколотке, а непременно философскую цитату иероглифами из Конфуция или Яня Сюня. И получился у нее конфуз с этим Конфуцием.
* * *
– А как тебе вот это? – спросила Красная Шапочка, тыча пальцем в планшет, где листался очередной альбомом с татуировками.
Находились они в самом близком к дому тату-салоне. Дейзик, сильно "полюбивший" все издания журналов на глянцевой бумаге, был посажен на диван, а Красная Шапочка, на всякий случай, попросила у тщедушного художника планшет с рисунками, ведь журналы убрали куда-то повыше.
Волку все иероглифы были точно так же, как и большинству населения России, то есть никак. Набор непонятных значков. Волки вообще трудно обучаются иностранным языкам, у них вокабуляторный аппарат отличается от стандартного человеческого. Владимир знал два языка Homo Sapiens – русский и английский – и по меркам волков считался полиглотом. А уж письменный язык – это вообще отдельная песня.
Пытался Волк представить себе, что это просто затейливый орнамент, – и не мог. Это буквы, символы, знаки, нечто, что передает информацию. С ним была полностью согласна Мария Ивановна, но у нее именно сейчас появились срочные тайные дела, и отговорить внучку от тату бабушка обещала через пару дней.
В любом сочетании иероглифов есть смысл гораздо больший, чем в отдельных буквах, но Волк его не знал и потому опасался. Неизвестное всегда страшит, а уж неизвестное знание – так вдвойне.
Потому Владимир просто пожал плечами.
– Тебе, что ли, все равно? – надула губки Красная Шапочка, и у Волка закружилась голова. Он терял самообладание, когда она дулась, и его магически к ней влекло. – То есть тебе плевать, что это будет написано на мне?! – переживала Оля.
Волк промолчал в ответ на смешное замечание, но подумал: "Вот как раз не плевать, но я боюсь нарваться на ссору. Я вообще не хочу, чтобы она что-то писала на себе. Информация – это власть; люди это забыли, а мы, волки, хорошо помним".
– Так и будешь молчать? – Красная Шапочка продолжала сердиться.
Когда Оленька хочет кого-то достать, она способна вывести из себя трехсотлетнюю ель, а Волк отнюдь не такой деревянный, но стоически сохранял молчание. Не хотел он с ней ссориться, и все тут! Но общение с разгневанной женщиной отличается от общения с полицией тем, что все, что тобой будет сказано, не только может, но и непременно будет использовано против тебя. И отнюдь не в суде.
– Оля, мне, по большому счету, фиолетово… Выбирай клеймо для себя самостоятельно.
– Серов-Залесский, я, кажется, сейчас обижусь! – Красная Шапочка листала планшет тату-мастера.
Сдерживаясь, Волк процедил сквозь зубы:
– Миленько.
– Миленько?! – возмутилась девушка. – Слушай, Вовчик, если ты думаешь, что мне безразлично твое мнение, то…
И тут Волк совершил ошибку. В конце концов, он не трехсотлетняя ель, а всего лишь человек, пусть и волкообразный, а человеку, как известно со времен Сенеки, свойственно ошибаться, и даже не один раз.
– Если бы мне было все равно, я вообще сюда не пришел бы и тебя не пустил.
…Дейзи, кстати, перед тем, как проказничать, как правило, тяжело вздыхает, и его на этом часто ловят. Так вот, Красная Шапочка так же набрала в грудь воздуха и выдала: