* * *
– Знаю, – раздался голос Марии Ивановны. Такое шоу сначала идет в записи, затем легкий монтаж, а мы свободны и вот, успели вернуться домой аккурат к нашему выступлению, если быть точным, ко второму куплету.
Пока молодежь подбирала челюсти с пола, Мария Ивановна преспокойненько взяла со стола вазу и поставила туда букет хризантем.
– Ладно, дети, мне надо вас кое с кем познакомить.
Он вошел, едва не задев головой притолоку, высокий, как Волк, но сутулый. А уж какой красивый!
– Это – Феликс Иосифович, – представила гостя Мария Ивановна. – Заслуженный деятель искусств Российской Федерации, музыкант, скрипач… и просто очень, очень хороший человек. Он мой сосед по Пансионату творчества.
Красная Шапочка иногда не понимала элементарных вещей, но порой бывала проницательнее всех вокруг. По взгляду бабули она все осознала.
Повисла неловкая пауза, хотя все изначально были дружески расположены друг к другу. Проблему разрешил Дейзик. Он соскочил с диванчика и стал смешно прыгать вокруг Феликса Иосифовича, искренне ему радуясь.
– Я собака по зооморфизму, – пояснил Феликс. – И ваш игрушечный пес это чувствует.
– К столу! – решила Красная Шапочка. – Сейчас будут пельмени.
– Твоя матушка, – говорила Мария Ивановна Красной Шапочке через полчаса, сидя за столом, – уверена в том, что я от старости впала в детство. Она думает, будто я всерьез отношусь ко всему, что смотрю по телевизору, что читаю в газетах. Милая моя, я прожила на свете семь десятков лет и уж, наверно, не такая легковерная. Потому не удивляйся, что я и не ожидала, что мы с Феликсом победим. У нас был прекрасный номер, это все оценили, и мне достаточно. А победу пусть отдают кому угодно.
– Но ба, зачем же тогда… – девушка не понимала, а вот Волк потихоньку кивал. Впрочем, возможно, он и без объяснений бабули все понял.
– В моем возрасте, внучка, ценишь каждую минуту, каждый удар сердца, каждый вздох, – ответила Мария Ивановна, прихлебывая чай. – То, что вы, молодые, совсем не цените, для нас очень важно; то, что вы проглотите, не распробовав, мы смакуем с огромным удовольствием. Знаешь, как сладко было мне там, на сцене? Я словно снова родилась; Феликс стал моим Джеком, а я – его Роуз; мы были молоды, прекрасны и полны жизни, как герои того фильма.
– Это потому, что ты вообще еще юная, – сказал молчавший дотоле Феликс Иосифович, стараясь не хлюпать, отпивая чай. – Какие там семьдесят? Тебе восемнадцать, и многие восемнадцатилетние куда большие старики, чем мы с тобой.
– А сколько вам? – поинтересовался Волк.
Феликс махнул рукой:
– Столько не живут. Я родился во временя первых объединений зооморфов.
– Ого, – искренне удивился Волк. – Я думал, вам лет шестьдесят, не больше.
– Спасибо, юноша, – улыбнулся Феликс. – Надеюсь, вы мне не льстите?
– Я не умею льстить, – ответил Волк и добавил: – Но лучшего дуэта, чем ваш с Марией Ивановной, я давненько не видел. Вы для нас повторите на бис?
– Скрипки нет, – покраснел Феликс Иосифович, – я ее напрокат брал и после выступления сдал. А моя, которая в пансионате, для большой сцены не годится.
– В следующий раз обязательно захватите! – с энтузиазмом попросила Красная Шапочка. – Договорились?
– Договорились, – улыбнулся Феликс.
И опять вовремя прозвучал вызов. Красная Шапочка приняла звонок в скайпе.
– Оля! – вопил однокурсник Жора Паучок. – Я так понял, что у тебя и Мария Ивановна теперь будет знаменитостью. Давай я на тебе женюсь. Мне, журналисту, очень важно попасть в твою семью.
– Жора, – рассмеялась Красная Шапочка. – Но мне, как живому человеку, необходимы супружеские отношения.
– А я сменю ориентацию! Я пробовал с женщинами, у меня получается.
Встав со своего табурета, Волк зашел за спину Красной Шапочке и "мило" улыбнулся.
– Прямо сейчас приезжай жениться. Я лично тебя встречу.
Экран планшета немедленно погас.
И Мария Ивановна и Феликс Иосифович откровенно засмеялись, а Волк, порычав, успокоился. Не понимая причины всеобщего веселья, Дейзик тявкал, сидя на диванчике рядом с гостем, поддерживая общее настроение.
Вскоре гости ушли, польщенные искренними похвалами, и бабуля не забыла с собой букет. Дейзик так и крутился юлой у ног Феликса Иосифовича.
На кухне вызовом заливался планшет. На экране засветилось взволнованное лицо Плотвы.
– Оля! – с не меньшим энтузиазмом, чем Жорик, завопила подружка. – Ты знаешь, с кем пела твоя бабуля?
– С Феликсом Иосифовичем, ее соседом по пансионату.
– Не только! Моя мама!.. Она его помнит!
Зная информированность подруги в отношении всех современных, будущих и особенно прошлых знаменитостей, Красная Шапочка смирилась с потоком слов, ведь ситуация касалась изменения в судьбе бабули.
– Ну, так вот!
Плотва поправила челку белесых наращенных волос, блузку на тощей груди и начала повествование, из которого Красная Шапочка и Волк узнали, что…
Этот благообразный старик оказался известным в прошлом скрипачом, заслуженным деятелем искусств и лауреатом множества конкурсов. Его годы стали его проклятием: сначала легкий, почти незаметный тремор пальцев заставил его уйти из профессии; затем он оставил городскую квартиру младшему сыну, а сам перебрался жить в Дом ветеранов. Ему там активно не нравилось, но альтернативы не оказалось – он не хотел обременять детей своим присутствием, а детей у него было трое, и все успели обзавестись семьями. Причем Феликс Иосифович каждому из них не только дал путевку в жизнь, но и оплатил командировочные. Дети Феликса Иосифовича отнюдь не являлись неблагодарными свиньями и то и дело, то поодиночке, то viribus unitis, делали попытки вытащить отца из Дома ветеранов, но тот упирался руками и ногами как раз потому, что не хотел мешать детям в личной жизни.
Но повзрослевшие дети, уже имевшие своих потомков, "сообразили на троих" и оплатили проживание в Пансионате творчества, где Феликс Иосифович воспарил душой.
– Подожди, Эльвира, – перебила Плотву Красная Шапочка. – Спасибо за историческую справку, но скажи о главном. Что у тебя с Ашотом и Семеном?
– А я разве не сказала? – Бровки Плотвы поползли вверх. – Я согласилась выйти замуж. Свадьба через два месяца, иначе не успеваем. Сама понимаешь – платье, гости, мама еще в себя не пришла от шока, папа в возмущении. Пока все утрясаем и оповещаем.
– За кого замуж, родимая? – вернула к насущному вопросу Плотву Красная Шапочка.
– Как за кого? – изумление Эльвиры было самым искренним. – За Ашота, конечно же. Сразу предупреждаю твой следующий вопрос. Я сама позвонила Семе… два раза. А он оказался занят. Страдать я не хочу и вообще привыкла к обеспеченной жизни. Ладно, пока, Оля. Ты со всем семейством приглашена на свадьбу.
– Вот это дела, – проговорила Ольга уже в темный экран.
Ответив на звонок матушки и получив на планшет запись с выступлением бабушки на конкурсе, скармливая Дейзику кусочки сухого собачьего питания, Оля повернулась к Волку:
– Милый, все понимаю, но где оплата твоего месячного подвига? Прошло два дня, нас опять кормит бабуля, а окончательный расчет за, не будь к ночи помянут, "Ротемит" мы так и не получили. И еще за ту партию кормежки, на которую мы потратились в день покупки Дейзика.
– Завтра, – уверил Волк. – Рекламодатель только сегодня прилетел. Я свободен, – запел он. – Словно птица в небесах. Я свободен!
– Прекрасно! – взмыла в небеса Внутренняя Богиня. – Я присмотрела новую красную шляпку из фетра, на осень.
– А я согласна на поход в ресторан с неправильной пищей, – вздохнула Девочка-Девочка. – При словах "салат", "салатик" или "минеральная вода без газа", меня начинает тошнить. Другое дело мороженое или картошка "фри"… или…
– "Деньги – это праздник, который всегда с тобой!" – с оптимизмом заметил актер Александр Нилин, – весело влез в разговор Разумей Занудович.
* * *
– Это невероятно! – пожилой худощавый мужчина с резкими чертами лица, чем-то отдаленно похожий на Альберта Эйнштейна, выключил ютьюбовский ролик и закрыл крышку ноутбука. – Но вы это сделали!
Волк скромно пошаркал лапой в кроссовке сорок седьмого размера по полу:
– Не так уж это было и сложно.
Мужчина встал из-за стола, подошел к Волку и пожал ему руку.
– Вы выполнили условия контракта, и мы рады выполнить свою часть обязательств, – сказал он, протягивая Волку пухлый конверт. – Вот, пересчитайте, пожалуйста.
Деньги Волк пересчитал быстро, затем кивнул:
– Все правильно. Было очень приятно с вами сотрудничать.
– Вы бы не согласились принять от нас маленький презент? – спросил мужчина, кивком указывая Волку на полиэтиленовый пакет с логотипом "Hastle", стоявший на одном из стульев. – Здесь коробка банок "Ротемита", тунец и лосось, ваши любимые.
– Издевается? – спросила Внутренняя Богиня, наблюдавшая за происходящим глазами сопровождавшей Волка Красной Шапочки.
– По-моему, нет, – ответил Разумей Занудович. – Возможно, он искренне верит, что "Ротемит" для собак – истинное лакомство. Сам-то он его не ел.
– Ты его, скажем, тоже не ел, – ехидно заметила Внутренняя Богиня.
– Но видел и нюхал, – ответил Занудович. – Sapienti sat, не может быть нормальная еда такого кислотного цвета.
– Спасибо, не откажусь, – искренне улыбнулся Волк, подхватывая пакет. – Желаю вашей компании успехов и процветания, а вам лично – всего самого доброго!
– Спасибо, и вам того же, – ответил мужчина, энергично пожимая волчью лапу.
– Вовчик, ты как себя чувствуешь? – с тревогой спросила Красная Шапочка, когда они вышли на улицу.
– Прекрасно чувствую, – заверил Волк. – А что случилось-то?
– Ты не приболел случайно? – продолжала тревожиться девушка.
– Нет вроде, – ответил Волк. – Слушай, в чем дело-то? Скажи уже, что тебя так беспокоит? У меня вид болезненный, что ли?
– Вид у тебя самый обычный, – заверила Красная Шапочка. – Но зачем тебе эти консервы?
– Так ведь наши-то закончились.
Они как раз заворачивали за угол, и Красная Шапочка внезапно остановилась:
– Но… я думала, ты только мечтаешь от них избавиться!
– Ага, – ответил Волк. – Ты даже не представляешь, как я рад, что больше не будет никакого "Ротемита".
– Зачем же тогда консервы? – не понимала Красная Шапочка.
– Сейчас увидишь, – подмигнул ей Волк. – Идем же, у нас еще много дел.
Он буквально потащил Оленьку за собой, подальше от офиса "Hastle". Пройдя с полквартала, они нырнули под арку в какой-то дворик, где Волк остановился и принюхался, а затем решительно отправился в дальнюю часть оного. Там, под зеленым ондулиновым навесом, стояли два открытых мусорных бака. Не доходя до них, Волк вытащил из пакета одну из подаренных ему банок и сказал:
– Ах, тунец! – после чего прицельно метнул ее в один из баков. Банка громко ударилась о стенки.
Красная Шапочка захихикала.
– О, благословенный лосось, – продолжил Волк, зашвыривая вторую банку во чрево второго бака. – К сожалению, вы такая гадость, что даже дворовых кошек я вами кормить не буду. Я ж не какой-нибудь догхантер.
– Догхантеры вообще-то на собак охотятся, – уточнила Оленька.
– Все равно они скоты, – ответил Волк. – Подсыпают отраву бродячим псам, которые и чугунный лом переварят, что им тот яд? А дохнут от их отравы домашние животные. Так что я даже вскрывать эту отраву не буду. Отправляйтесь на помойку как есть, запечатанными.
И метнул банку в бак через спину по диагонали, что характерно, не попав. А затем втянул носом воздух, чихнул и добавил:
– Кстати, я понял, что мне по запаху напоминает "Ротемит". Мусорку.
– Эй, мужик! – заорал поднимающийся из-за контейнера мужчина бомжеватого вида, держащийся за голову. – Ты чего это деликатесами разбрасываешься? И не вскрывай их, не то на запах сейчас приползут все местные…
– Вы можете это есть? – поразился Волк, рассматривая мужчину крысиной наружности.
– Да мы каждый день сидим во дворе склада фирмы "Ротемит", он здесь недалеко, и ждем, когда они начнут выбрасывать погнутые или вскрывшиеся банки. – Крысиный бомжара запахнул на груди легкую куртку, не стиранную года полтора. – Деликатеснейшая закуска!
– Вот, – Волк поставил на асфальт пакет с логотипом ненавистного "Ротемита". – Наслаждайся.
Пока бомж быстро забирал пакет, с дерева спикировала ворона, попытавшись утащить вскрытую банку. Но возмущенно каркнула и умчалась обратно на дерево, когда бомж первым нырнул за добычей.
* * *
Запах натуральных отбивных Красная Шапочка почувствовала уже в лифте (а Волк, будь он здоров, уловил бы еще возле метро, за несколько кварталов от дома), а на лестничной клетке Волк неожиданно остановился как вкопанный и втянул носом воздух, после чего внезапно улыбнулся:
– Свиные отбивнушечки!
Войдя в квартиру, Волк, не расшнуровывая, сбросил кроссовки и метнулся на кухню, едва не сбив с ног выходящую оттуда бабушку в очередном платье из художественного салона. Сегодня оно было из шелковых лент.
– Что это с ним? – поинтересовалась Мария Ивановна.
– Ой, ба, не спрашивай, – махнула рукой Красная Шапочка. – Он сам тебе расскажет.
А Волк стоял у плиты, подняв крышку сковороды, нюхал ее содержимое, чувствуя, как к нему возвращается сила былинного Ильи Муромца от кваса, принесенного каликами перехожими прибывает обоняние и мужская силушка.
Закончив свою терапию, он прикрыл отбивнушки крышкой, встал посреди комнаты и принюхался:
– А мы что, не весь "Ротемит" выбросили? – Затем, заглянув в мусорное ведро, сказал: – Да уж, не весь, вон, полбанки осталось. Пойду выкину, чтобы и духу его здесь не было. А уж потом отдам должное вашим целительным яствам.
– Слава богу, восстановление продолжилось, – Красная Шапочка облегченно вздохнула.
– Кто восстановился? – не поняла старушка.
– Обоняние у Волка, – ушла от ответа девушка и даже не покраснела.
– Вот и хорошо, а ты скушала бы отбивнушку-то, – уговаривала бабушка внучку, с тоской глядя на убогий, но, по словам самой Красной Шапочки, невероятно полезный для здоровья салатик, который та настрогала себе на синюю тарелку, цвет которой, по справкам диетологов, снижает аппетит. – Мясо, оно целебное. Видишь, и Вовчика нашего вылечило.
– А как же бедные животные, зверски умерщвляемые на бойнях? – возражала Красная Шапочка, с сожалением глядя на прекрасную, словно с иллюстрации в какой-то дореволюционной кулинарной книге для дворянства, отбивную, которую бабушка как раз выкладывала Волку на тарелку, на листья салата.
– Не знаю, как там на бойнях, – заверил Волк, с нетерпением приступая к трапезе, – но видел я в своей жизни, как колют свинью на селе. Хозяин, который ее кормил, которого она с поросячьего возраста знает, садится рядом с ней и начинает чесать за ушками, ласково что-то ей приговаривая. Свинка хрюкает от удовольствия, закрывает глаза, кладет голову ему на колено – и тогда он быстро, одним ударом, отправляет ее на тот свет. Она даже почувствовать ничего при этом не успевает.
– Да ну, – недоверчиво протянула Красная Шапочка, провожая жадным взглядом бабушкину сковородку, переставляемую на плиту с оставшейся отбивной.
– Ты просто у нас отродясь на рынке не была, – подтвердила волчьи слова Мария Ивановна. – Не то бы видела, что там все свинкины головы с довольным выражением лежат, честное бабушкино.
– Да ты меня просто успокаиваешь, – неуверенно сказала Красная Шапочка.
– Да чтоб я нюх опять потерял и все остальное, – побожился Волк.
– Так что, положить тебе отбивнушку-то, солнышко? – уточнила бабуля, и Красной Шапочке ничего не оставалось, как кивнуть.
Уминая сочное, аппетитное мясо, девушка сказала:
– Я поняла! Мясо есть можно… И вкусно.
– Слава тебе, господи, – перекрестилась Мария Ивановна, после чего поцеловала славянский языческий амулет и православный деревянный крестик, висевшие на груди. – Дошло до ребенка!
– …но только фермерское, – закончила Красная Шапочка. – В смысле, купленное на рынке, а не из фермеров.
– Фермеров есть не будем, – подытожил Волк.