Еще. Когда писали вам письмо, то Звонок глаз не отрывал от нас. А когда заканчивали писать, то он залился звонком. Значит, привет и от него!"
- Ну что же, - удовлетворенно усмехнулся Остап, всовывая письмо в конверт. - За такое короткое время наши домосмотрители вот как развернули дело. Даже коптильню во дворе смастерили.
- Командор, если ничего у нас не получится…
- Вот вы опять, Шура Шмидт, - окрысился на него Остап. - Со своим неверием. Как это не получится, - злился он. - Как не получится! Адам, ну вы только посмотрите на него, а?
- Да, если по справедливости, как вы говорите, братец Балаганов, нельзя же всё время быть таким Фомой неверующим.
- Как неверующим, как неверующими?! Я в смысле нашего дома, в смысле рыбных дел, что в Мариуполе живые дела у наших друзей.
- Ладно, замнем для неясности, - строго оборвал его Остап, - Поехали, Адам.
Это было письмо, как говорится, первая ласточка. А когда компаньоны-искатели обосновались в Ялте, то Бендер сообщил в Мариуполь, что первое письмо ими получено и чтобы они уже писали на домашний адрес.
Да, дела у вторых компаньонов Бендера шли в Мариуполе удачно. Но тут к ним пожаловал инспектор из налоговой конторы. Но это было не самое страшное, инспектора они умаслили копченым осетровым балыком и толикой деньгами. Но когда от него же узнали причину его прихода, то оказалось что в налоговую инспекцию поступило заявление от гражданки Писаревой, что Мурмураки Савва Саввович, руководя рыболовецкой артелью, зашибает большие деньги, а налоги не платит. И когда Мурмураки услышал фамилию написавшей донос, то подскочил в гневе:
- Так это же моя бывшая жена Мира! Вот ссука-а…
Но это было только началом подлого поведения этой женщины. Оставившей своего первого мужа, обесчестившей второго, и в отместку, что возврат её решительно отверг Савва, она пошла по пути, прямо сказать надо, грязному и клеветническому, презираемому и осуждающему всеми, даже мало-мальски порядочными людьми.
И начались эти самые козни бывшей супруги Саввы Саввыча Миры после того… Впрочем, все по-порядку, что бы стало яснее читателям.
Глава 11. Гречанку лобзал армянин
Железнодорожное вокзалы - ворота города. Каждый день через эти ворота проходят сотни отъезжающих и приезжающих пассажиров. Они всегда спешат. Бегут на поезд, суетятся и толкаются у поезда. С шумом занимают места в трамваях, в извозчьих пролетках и экипажах и, конечно, в скандальной очереди к автотакси.
В наше время пассажир полюбил такси страстно.
Во-первых, пассажир спешит, тут быстрота передвижения. Во-вторых, пассажир стремится к удобству, тут комфорт. В третьих, пассажир любит шик, тут, пожалуйста, он может пофорсить. В четвертых, пассажиру неудобно и тяжело с багажом. Некоторые умудряются ездить даже на отдых с тремя чемоданами вещей, тут к услугам пассажира вместительный багажник автомобиля.
И он, пассажир, скандалит в очереди, ждет машину, не считаясь со временем. Страдает в томном ожидании поскорее занять такси. И вот занял! Занял и помчался, обгоняя ветер, медленные и тягучие трамваи. И тогда пассажиру становится удивительно хорошо, очень хорошо. Особенно тому, кто любит форс. Он сидит спесиво на мягком сидении в позе номенклатурного работника и уже не замечает своих недавних сограждан, вминающих асфальт каблуками, хотя задние места в его такси совсем свободны. Кривая настроения такого пассажира в эти минуты пикой взмывает вверх и сердце его радостно трепещет от удовлетворения своим я. И только взглянув на счетчик, кривая его настроения несколько приспускается. А счетчик, этот бойкий работник, недавно введенный в обиход автослужбы накручивает себе свое, положенное по тарифу и щелкает время от времени, переводя копейки в рубли. И вот возвышавшийся пассажир прибывает к месту своей поездки. С важным видом приоткрывает дверцу автомобиля и небрежно смотрит на цифровое лицо счетчика. И тут, этот маленький неутомимый аппаратик беспристрастно сдергивает с пассажира радушное настроение, как опытный скорняк сдергивает с кролика шкурку. А тут еще водитель попадется такой, не спешит сдачу дать. И пассажир уже не пассажир, он сразу становится самим собой, а ни каким-то там важным лицом и топает не совсем весело, как все смертные, к своему дому.
Но Фуртунатов Валерьян Ананьевич к подобной категории пассажиров не относился. Выйдя с вокзала и дождавшись своей очереди к такси, он почему-то нагнулся к окну машины и скромно спросил:
- Свободно? - несмотря на свою ревнивую натуру мавра, он всегда был чрезмерно вежлив и обходителен с окружающими.
Получив утвердительный ответ, Фуртунатов отворил дверцу и в этот момент его помятая шляпчонка чуть было не взвилась бумерангом от резкого порыва ветра. Успев приплюснуть шляпчонку рукой, отчего головной убор уже никак не походил на шляпу, Валерьян Ананьевич влез в машину.
Рассекая ночь фарами "форд" помчался к бульвару "Юных молодоженов", куда указал пассажир.
То ли от ночного осеннего ветра, то ли от ожидаемой волнующей встречи с женой Мирой, Фуртунатова лихорадило. И несмотря на то, что в машине было тепло, пришлось стиснуть челюсти, чтобы пресечь на корню предательскую дробь зубов.
- Здесь, здесь и остановите. Вот это окно видите? - указал Валерьян Ананьевич на темное угловое окно дома.
- На первом этаже, что ли?
- Аг-га, это моя квартира, жена и не догадывается, что я примчал. Чтобы вы не волновались, чемодан пусть тут побудет. Понимаете, без гроша доехал, такая командировка, такая…
- Да бери его с собой, чемодан. Я своим пассажирам верю. Подожду, - понимающе сказал шофер.
- Я мигом, - взял чемодан Фуртунатов и затрусил рысцой за угол дома. - Я мигом…
Шофер погасил свет и, откинувшись на спинку сидения, стал ждать. Но тут же приподнялся. Окно, на которое указал пассажир, осветилось.
- Встретились… - довольно ухмыльнулся шофер и осекся. Окно квартиры пассажира распахнулось, и из него совершенно голый, с охапкой одежды в руках, выпорхнул мужчина.
Таксист присвистнул:
- Фыоюють, жена действительно его не ждала. - Вот ссука…
Испуганный любовник торопливо одевался тут же под домом, воровато озираясь по сторонам.
Из-за угла дома вышагал бодро Фуртунатов и голосом полным жизни произнес:
- Прошу деньги, очень благодарен вам. Мира от неожиданности даже разрыдалась. Женщины…
Шофер скривился.
- Сдачу возьми. Разрыдалась, женщины, - произнес усмехнувшись водитель.
- Что так? - взвил брови удивленно Валерьян Ананьевич.
- А ты туда посмотри, видишь?
Приехавший всмотрелся, куда показывал таксист.
- Одевается кто-то, ну и что… - промолвил он.
- Одевается, - передразнил шофер, покачивая головой. - Он только что выпрыгнул из окна твоей квартиры, товарищ, когда ты постучал на радостях, вот тебе "ну и что".
- Из моего… быть не… Нее-е может быть! - вскричал оскорбленный муж. - А-а-а! - бросился он к обидчику.
Предусмотрительно прихватив с собой заводную ручку, шофер заспешил за ним.
Фуртунатов бежал к одевающемуся любовнику своей Миры, но вдруг круто повернул и исчез за углом своего дома.
- Ну что же, драки не будет, это лучше, - сел за руль таксист и хотел было завести уже мотор, как из квартиры Фуртунатова вырвались на улицу крики и звон разбиваемой посуды. На шум семейной драмы из окон соседних квартир повысовывались жильцы. Затем из дома выбежала в ночной рубашке женщина с криками: "Ой, убивает!" Засветились окна и других квартир дома на улице "Юных молодоженов".
Вот какое событие произошло в Мариуполе, после которого компаньоны получили второе и сразу третье письмо.
"Здравствуйте наш капитан Остап Ибрагимович, ваш старший помощник Александр Балаганов и главный механик Адам Казимирович! У нас всё хорошо, как мы вам и писали, если не считать настойчивые попытки бывшем жены Сан Саныча снова вернуться к нему. Так как тот муж, к которому она ушла от Сан Саныча, выгнал её по причине неверности. Вернувшись из командировки, застал её с любовником…"
Бендер прервал чтение и рассмеялся, говоря:
- Одну женщину спрашивают: "Кто это тебе такой фингал поставил под глазом?". "Муж", - отвечает та. "Так он же в командировке!", "И я думала, что он в командировке…".
Развеселив своих компаньонов, Остап читал вслух дальше:
"… Но как для нас не удивительно, Сан Саныч решительно отверг её притязания на супружество. Удивительно потому, вспомните, капитан, как он переживал, когда она оставила его, как запил из-за этого. А сейчас, говорит, видеть эту "Дездемону" не желаю. Значит, живя со мной, она и мне чайник вешала своей неверностью, подлая. Но тут, как мы понимаем с Федором Николаевичем, есть и вторая причина. Почему с Федором Николаевичем, друзья? Потому что это письмо мы пишем только вдвоем, без Мурмураки. А вторая причина, решили сообщить без его ведома, у него завелась другая женщина. Серьезная такая, обходительная, умасливает его всячески, отчего и пить он уже, думаем, разучился. Но всё это хорошо, всё правильно, если бы его бывшая Мира (так зовут первую жену Сан Саныча) не начала копать под его благополучие, а значит и под нашу рыболовецкую артель. Начала интересоваться нашим патентом, катером, домом вашим. Хорошо, что она никаких прав не имеет на квартиру Сан Саныча, она оттуда выписана в свое время, когда ушла от него, а ордер на Мурмураки Сан Саныча был оформлен. Так что в этом деле, он имел её ввиду. А вот по нашим успешным рыбопромысловым делам она начала творить нам одно беспокойство. Это письмо пишем у Федора Николаевича, чтобы не знал пока об этом Савва. До свидания. Крепко жмем вам руки, ваши Ф. Прихода, И. Кутейников".
- А вы говорите, помните, почему это я не собираюсь еще жениться? Командор? - сказал Балаганов, когда Остап закончил коллективное чтение мариупольского письма.
- Не правы, Шура, не правы, я говорил, что женитьба есть цепи, для вольного орла, обязанности, дети пойдут, мол. Но мы с вами еще не в летах, а вот вы, Адам Казимирович, - взглянул он на молчащего старшего компаньона.
- Как вы смотрите на женитьбу?
- Как смотрю, братцы… - помолчал несколько усач.
- Да так, Остап Ибрагимович, и Шура… Если откровенно, то могу сказать, что я уже испытал такое, братцы, - застенчиво отвел глаза в сторону он.
- Были женаты? - удивленно стремился заглянуть в глаза Козлевича Бендер.
- Испытали? Были семейным? - придвинулся с другой стороны к своему учителю по автоделу Балаганов.
- Был. А когда меня нелегкая дернула нарушить уголовный кодекс и сесть на пару годов, то, естественно, жена вышла за другого.
- Вот вам и верность, камрады. Что же не могла подождать вас после отсидки? - осужденно отметил Бендер.
Балаганов расчесал пятерней свои кудри и заявил:
- Нет, все эти случаи говорят мне, если по справедливости, Шура, не спеши заводить семью. Нет, пока нет, друзья.
А на другой день искатели сокровищ графини снова получили письмо.
"Здравствуете, дорогой капитан Бендер Остап Ибрагимович! Это письмо я пишу вам сам, так как оно полностью касается меня. Поскольку из-за моей бывшей жены, которая меня оставила, помните, как я переживал? А теперь от неё у нас куча неприятностей. Она всячески преследует меня, добивается, чтобы я вновь соединил жизнь свою с нею. Но ею руководят не мотивы раскаяния или сердечные чувства ко мне, а тот же холодный расчет, как и раньше. Она посчитала, что я руковожу большой прибыльной рыболовецкой артелью, что имею, мол, собственный катер, что купил дорогой дом, а свою квартиру сдаю в наем. Одним словом, дорогой капитан Остап Ибрагимович, всё это её как магнитом потянуло ко мне, после того, как её побил и выгнал, как мне рассказывали, второй её муж по фамилии Фуртунатов. Но я ни в какую, прозрел окончательно, и видеть её суку, даже не могу. Тем более, хочу вам сообщить, что у меня сейчас есть хорошая женщина, серъезная, так повлияла на меня, что я даже пить перестал, на удивление Исидора и свояка Федора. Пройдет какое-то время и я, думаю, соединиться с ней законным браком. Хотя Исидор и свояк меня отговаривают, чтобы я не спешил с этим жизненным шагом. Жить можно, мол, и без ЗАГСа. Но это обо мне, о моем. Но главное, о чем я хочу поставить вас в известность, дорогой наш капитан Остап Ибрагимович, так это вот о чем. Если с налоговым инспектором мы наладили полное взаимопонимание, то с клубом "Два якоря", вернее, с ОСВОДом, у нас полная неясность. Нам прислали уже два приглашения, в которых вызывают вас, капитан Бендер. И как мы выяснили, по вопросу нашего катера "Алые паруса". В Обществе спасения на водах сейчас снова новый начальник. Ступин ушел по болезни. А вместо него пришел шустрый и пронырливый какой-то Обувайло. Начал шерстить всю документацию, как нам рассказывал Ворошейкин, да вы помните его, Клим Флерович, наш приятель, мой и Исидора. Он, представьте себе, так в этой конторе и служит. Он и рассказал нам, что этот самый Обувайло начал принимать всё хозяйство в конторе и в нашем бывшем клубе "Два якоря", всё по гвоздику, как говорится. До этого он, говорит Клим Флерович, работал в филиале института "Гипрометизоочистка" и уже научен горьким опытом недостачи. Извините, что пишу так длинно и подробно, капитан Остап Ибрагимович. Но дело этого требует.
Раскапывая документы, этот самый новый начальник, нашел ваш отчет о командировке в Харьков, и начал всех допытывать, где эта самая пенька. Он запросил "Пенькотрест" и оттуда сообщили, что в помощь клубу "Два якоря" был выдан наряд на пеньку. И теперь этот проныра - начальник ОСВОДа дважды присылал к нам того же Клима Флеровича, узнать, когда вы вернетесь, Остап Ибрагимович. И не ожидая вашего возвращения, Обувайло, как сообщил нам Ворошейкин, выяснил, что наряд на пять тонн пеньки был передан морскому порту. Он и отоварил этот наряд. А за это и передал вам катер с нашим названием: "Алые паруса". Вот и потянулось следствие. Ждут вас, чтобы разобраться, - катер оформлен на вас, а Обувайло расчитывает, как я понимаю, заграбастать его в свою контору. Были уже попытки забрать наш катер в ОСВОД, не ожидая вас, но мы втроем, молодец Федор, отбились от такого скороспелого посягательства. Так что, дорогой капитан Остап Ибрагимович, делайте выводы и решайте как быть.
С приветом от всех нас С. С. Мурмураки"
Если предыдущие письма из Мариуполя встревожили наших компаньонов, то это письмо так сильно их взволновало, что выбило всех троих из размеренного и настойчивого поиска клада. В письме говорилось:
"Здравствуйте, наш капитан Остап Ибрагимович, Александр и Адам Казимирович! Спешим сообщить вам, что у нас всё хорошо, но назревают неприятности вплоть до конфискации наших "Алых парусов" и вашего дома, где мы пребываем, организовав свою небольшую рыболовецкую артель. Что касается катера, то Сан Саныч, как он нам сказал, он вам сообщал. А вот касательно дома, то это просто гром средь ясного неба. Принесли повестку из городской прокуратуры с вызовом туда вас. После пришел уже посыльной из прокуратуры и опять о вас. Мы ему сказали, что вы в командировке. А он предупредил, что как только вернетесь, так сразу же бы шли к следователю Трояну в прокуратуру насчет купли дома. Ну и еще. Приходила к нам дочка Ступина, Елена, помните, как я вас повел на поселение к ней, ну этой, которая всё время сдавала и сдает комнату. И сейчас у неё живет кто-то из холостяков. Сдает, как я уже вам говорил, с дальним прицелом на замужество. Так вот она и приходила, допытывалась когда вы вернетесь из командировки. Но зачем, нам не сказала. Подозреваем, что и она принимала участие, благодаря тому, что её папаша руководил ОСВОДом, в законности приобретенного вами катера…
- Вот женщины! - прервал чтение Остап. А когда бегло закончил последние строки его, обычными словами: До свидания, Привет от всех нас, и даже от Звонка, то Балаганов решительно заявил:
- Нет, командор, Адам, нам надо ехать и защищать честно приобретенное нами имущество.
А Козлевич пригладил свои усы и тоже сказал:
- Да, Остап Ибрагимович, коль дело повернулось так, надо сделать перерыв в нашем крымском деле. Побывать в Мариуполе, чтобы отбить посягательства на наше движимое и недвижимое имущество. Такой дом, такой катер, - покачал Адам Казимирович головой.
Остап молчал, слушая своих ближайших соратников, затем сказал:
- Да, придется съездить. Готовьте к дальней дороге наш "майбах", Адам. Выезжаем завтра на рассвете.
Отдав распоряжение, Бендер пошел из дому. Балаганов двинулся было за ним, с вопросом:
- Вы куда, командор?
- Занимайтесь подготовкой к дороге, мне надо побыть одному, - вышел он на улицу.
Глава 12. "Мы мобилизуем прессу! Общественность!"
Компаньоны в Мариуполь приехали глубокой ночью. Отворив ворота и въехав во двор, Адам Казимирович два раза посигналил. А когда Остап постучал в дверь, то её открыл заспанный Кутейников и с хриплыми возгласами:
- Ой, капитан, ой, капитан, как хорошо, что вы приехали, мы так за вами соскучились!..
- Здравствуй, здравствуй, Исидор, - ответив на пожатие Бендер, отстраняя прыгающего с радостным лаем Звонка.
Подошли Балаганов и Козлевич с приветствиями. От Адама последовал вопрос:
- А куда поставим машину, Остап Ибрагимович? В гараже стоит лошадь?
- А что не поместится, рядом и ставьте. Сарай большой.
Радости было больше всех у Звонка. Он прыгал, лаял, повизгивал, а когда вошел в дом Козлевич, то начал так прыгать вокруг него, на грудь, на руки, что даже добрался своим языком до усов автомеханика.
Но вот страсти встречи поутихли и бывший тренер клуба "Два якоря" рассказал компаньонам всё подробно, что знал. А под конец выложил перед Бендером две повестки из городской прокуратуры с вызовом к следователю Трояну. Была и третья бумажка в роли повестки, но уже не в прокуратуру, а в Мариупольское отделение ОСВОДа, с подписью П.Обув… Там вежливо говорилось, что приглашается бывший начальник клуба "Два якоря" тов. Бендер для уточнения некоторых вопросов.
- А где Мурмураки, главный рыбпромышленник? - спросил Остап.
- Как где? Ночует у своей дамы сердца, капитан. У него теперь три квартиры: здесь, дома и у неё, - усмехнулся Исидор. И добавил: - Когда она не в рейсе.
- В каком это рейсе? - спросил Козлевич: - В автобусном что ли?
- Нет, она проводница; в железнодорожном рейсе, друзья. В поезде Мариуполь-Ясиноватая, Ясиноватая-Мариуполь. Теперь мы думаем рыбу поездом возить. Так как конячкой стало тревожно, встречают воровские люди и отбирают, что из нашей продукции ценное.
- Неужели и здесь банды? - удивился Балаганов.
- А как, Шура, народ голодает, вот и шерстит что может. Уже несколько подвод с рыбой, правда, не наших, опустошили. А для защиты не будешь же ружьем обзаводиться и отстреливаться. Ведь и убить могут.
Перед глазами вернувшихся из Крыма вспомнилась картина нападения на них банды Барсукова. Бендер промолвил:
- Верно, это никому не надо, боцман. - О, камрады, сколько всего тут за время нашего отсутствия, а?
- Покушать, может чаю? - спросил Кутейников.
- Нет, скоро завтракать придет время, боцман. Сейчас всем доспать, - распорядился капитан. - Завтра тяжелый день для нас, друзья, - широко растянул рот в зевке он.