Она последний раз жалобно всхлипнула и стала приводить себя в порядок. Дед Мороз снял с себя бороду и протянул ей, чтобы она могла вытереть мокрое лицо. Без бороды, несмотря на приклеенные усы, было видно, что он очень молод. Майорская всплеснула руками.
– Господи!.. Совсем ребёнок!.. Не дед, а внук… Внук Мороз!..
Она засмеялась сквозь слёзы.
– Как вас зовут?
– У меня странное имя – Свирид. Родители оригинальничали.
– Спасибо, дед Свирид! – она снова рассмеялась и протянула ему его бороду.
– Я студент музыкального училища. Решил подработать от фирмы "Сюрприз"… А если честно, специально к вам напросился… Я ещё школьником бегал на все спектакли, где вы играли… Мы были в вас влюблены, всем классом… Зачем вы надели парик?
– Меньше возни с прической.
– Но у вас же прекрасные волосы!.. Когда вы распускали их, получалась пелерина из волос…
– Это было, было, – грустно произнесла она и машинально сдёрнула парик.
– А глаза?.. Почему вы вдруг стали щуриться?.. Откройте их шире – у вас же глаза дикой серны… Вы видели когда-нибудь серну?
– Нет, – растерянно ответила Тамара и подошла к зеркалу.
– Я тоже нет, – признался Свирид. – Но мы все считали, что у серны именно такие глаза!
Майорская внимательно рассматривала своё лицо.
– Тушь размазалась… А глаза, действительно, ничего.
– Почему вы носите широкие одежды? – продолжал наступать Свирид. – У вас же классная фигура!.. Когда вы выходили в амазонке, все девчонки стонали от зависти…
– Да?..
Тамара внимательно осмотрела себя с ног до головы и крутанулась у зеркала.
– Объясните, пожалуйста, кто мне заказал деда Мороза?.. И эти подарки?
– Наш педагог, доцент Галустян.
– Он меня ещё помнит? – Она радостно улыбнулась и сразу очень помолодела. Понюхала принесенный флакон. – Это были тогда мои любимые духи. – И снова улыбнулась.
– У вас завтра премьера? – спросил Свирид.
– Увы. Сегодня вечером генералка. Мне надо заболеть – я совершенно не готова.
– Значит, так, – решил юный дед. – Вы закрываетесь в спальне и до вечера работаете над ролью. А я сделаю уборку и приготовлю обед. – И, опережая возражения, добавил: – В конце концов, ведь я – из фирмы "Сюрприз"! – Снял шубу, шапку, валенки и надел передник. – Усы потом отмочу – сильно приклеились.
Тамара ещё секунду поколебалась, потом тряхнула рыжеватой гривой и лихо щелкнула пальцами.
– А что?.. Может же и у меня быть праздник!
И по-деловому сообщила:
– Овощи за окном, мясо в холодильнике. Голубцы готовить умеете?
– Да.
– Сделайте побольше, он их обожает. Для моего мужа главное – это еда, впрочем, как и для всех женатых мужчин. Наверное, в женихах они так изголодались, что теперь всю жизнь не могут насытиться… Ну, дедушка Свиридушка, адью!
Она засмеялась, послала ему воздушный поцелуй и скрылась в спальне. Свирид вышел в переднюю, раскрыл лежащий у телефона блокнот, поискал и набрал нужный номер.
– Товарищ Майорский?.. Сегодня придите домой пораньше, сегодня у вас голубцы, а у вашей жены генеральная репетиция… И не забудьте купить ей цветы… Кто говорит?.. Дед Мороз.
Потом он подметал, натирал, чистил, резал, кипятил и жарил.
Часам к пяти из садика пришёл Димка, с удивлением уставился на Свирида.
– Ты – усатый нянь?
– Да.
– А нам сегодня показывали сказку про Красную Шапочку. А почему волк её сразу не съел?
– Он наелся бабушкой. Ты буквы знаешь?
– Ага.
– Будешь писать маме поздравление с Новым годом. Где её фотография?
Через полчаса Димка под руководством Свирида закончил выпуск домашней стенгазеты. На листе ватмана были наклеены фотографии Майорской в разных ролях, а под ними – две фразы из разноцветных букв: "Актриса мамочка моя, гордюся мамой очень я".
Ровно в шесть пришел муж Тамары, Сергей Майорский.
– Это вы мне звонили? – спросил он у Свирида.
– Да.
– А кто вы, извините, такой?
– Это нянь – внук Деда Мороза, – пояснил Димка.
– Очень приятно. Я пришёл рано, как вы требовали, удрал с совещания. Наш трест строит самые плохие дома, но зато проводит самые длинные совещания по улучшению качества строительства… Как вкусно пахнет… Неужели голубцы?
Он стоял в передней, не снимая дублёнки, удивлённый, что жена не выбежала ему навстречу, как обычно.
Димка забарабанил в дверь спальни.
– Папа пришёл!.. Папа пришёл!.. Папа при…
И замер, потрясённый. Из спальни вышла Тамара в блестящей короткой тунике до колен, в ярких высоких сапогах. Из-под сверкающей диадемы прорвался рыжий водопад волос… Она вышла, напевая: "Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось", стройная, красивая, ослепительная…
– Костюмы, как всегда, привезли в последний день. Режиссёр просил носить их дома, чтобы скорее освоить.
– Мамочка! – восторженно выдохнул Димка. – Какая ты у нас ногастенькая!
Тамара погладила его по голове и обратилась к ошеломлённому мужу, который ещё не произнес ни слова.
– Обед тебя ждёт. Диму уложишь в девять.
– Ты уходишь? – наконец выдавил из себя Сергей.
– Сегодня генеральная репетиция "Сильвы", помнишь ли ты об этом?
– Помню ли я! – почти пропел Сергей, раскрыл портфель и вытащил оттуда букет гвоздик. – С наступающим Новым годом и новой премьерой!
– Какой дивный сон! – продолжила Тамара их дуэт и с благодарностью обняла мужа.
А он, а шапке, в дублёнке, с букетом в руках, виновато отворачивался, чтобы не встретиться взглядом со Свиридом, который час назад снова звонил ему и напоминал…
Эх, если бы Деды Морозы навещали нас не раз в году, а ежедневно!
Небритый кактус
Кира Петровна глянула на часы и заторопилась.
– Пора украшать!
Стёпа открыл балконную дверь: за окном стояла нормальная предновогодняя жара, термометр показывал плюс тридцать восемь градусов в тени. Они втащили в комнату огромный кактус, который должен был заменить им ёлку.
– Опять замусорили балкон! – проворчал Стёпа.
– Кир-р-ра!.. Кир-р-ра!.. – радостно загалдели птицы, чем-то похожие на наших ворон. Они целовались, как голуби, а потом часами сидели прижавшись друг к другу – образцово-показательная семейная пара.
Когда появились птенцы, преданные папа и мама с утра до вечера таскали в гнездо всевозможную пищу и бросали её в бездонные глотки орущих детенышей. Кира сочувствовала усталым родителям и перед уходом в больницу оставляла для них на балконе куски сыра, яблоки, колбасные обрезки. Те с радостью подхватывали всё это и тут же скармливали прожорливому потомству.
Когда птенцы выросли и улетели, Кира Петровна стала находить на балконе огрызки фруктов, шкурки от колбасы, требуху. Это благодарные птицы теперь "подкармливали" её. Кира была тронута до слёз, а её сосед Стёпа ругался:
– Или отучи их от этого, или переходи жить к ним в гнездо!
У них был общий балкон, и он ежедневно с ворчанием сметал шваброй эти дары. Но, в общем, он был славным парнем и очень любил свою жену Аллу. Это была дружная, спокойная семья, поэтому Кира Петровна охотно согласилась лететь вместе с ними в Аден и работать в одной больнице. Правда, должен был лететь и её муж Сергей, но в последний момент защита его диссертации была перенесена, и он остался дома. "Наверное, уже набегался на лыжах, а сейчас вместе с Алёнкой вешает лампочки на ёлку". Кира представила мужа и дочку в предновогодних хлопотах, улыбнулась и вдохнула скипидарный запах ёлочки, причем так явственно, что даже в сердце что-то защемило. Она принесла свой любимый шампунь "Тайга" и побрызгала кактус.
– Ты его купать собираешься? – спросил Стёпа.
– Чтоб ёлкой пахло!
Стёпа украшал кактус мандаринами и конфетами в ярких обёртках, царапая руки о колючки.
– А ты его побрей, – посоветовала Алла.
– У меня нет лезвий, а электробритва не возьмет.
Как назло, с утра барахлил кондиционер, и жара проникала в комнату, хотя окна были наглухо заклеены от комаров. Кира Петровна принесла белую накидку с нашитым ватным воротником и попросила Стёпу:
– Примерь.
– Ни за что!
– Эта шуба – из марли.
– Неважно из чего – слово "шуба" в этой духоте приводит меня в ужас.
– Но нельзя же в Новый год без Деда Мороза.
– Почему именно Дед Мороз? Это же условность! Надень её ты, и будет Баба Мороз. В крайнем случае, я согласен быть Снегурчиком, в плавках и майке.
Ровно в одиннадцать вечера по московскому времени они проводили Старый год, выпили по бокалу шампанского, зажгли на кактусе лампочки и поводили вокруг него хоровод, напевая "В лесу родился кактушка…". Потом поймали Москву и слушали бой курантов. С последним ударом в передней зазвенел звонок. Удивлённо переглянувшись, бросились открывать и дружно ахнули: в дверях стоял смеющийся Сергей.
– Не зря я минут десять топтался под дверью! Судя по вашим физиономиям, новогодний сюрприз удался! Но это не всё, чудеса продолжаются. Оп-ля! – и он эффектно извлёк из-за спины маленькую пушистую ёлочку в целлофановом пакете. – Мы с ней провели двенадцать часов в воздухе и очень подружились. Но, кажется, от жары она уже осыпается.
– Сейчас оживим!
Стёпа утащил ёлочку на кухню и втиснул её в холодильник. Затем крикнул всё ещё стоявшим в прихожей Сергею и Кире:
– Вам дается десять минут на объятия и беспорядочные вопросы. Затем – снова к столу!
Минут через пятнадцать все опять собрались в гостиной. На краю стола, рядом с небритым кактусом, стояла охлаждённая ёлочка, как хрупкая сестричка рядом с мускулистым братом.
– Слово имеет Баба Мороз! – объявил Стёпа.
– Мне сейчас так радостно! – сказала Кира. – Вдали от снега, в этой жаркой стране – и вдруг настоящая ёлка. Как будто кусочек Родины. Спасибо вам! – она чокнулась сперва с Сергеем, а потом и с ёлочкой.
– И тебе спасибо! – сказал Стёпа и чокнулся с кактусом.
Когда расходились, Кира перенесла ёлочку на подоконник.
– Пускай птички, когда прилетят, полюбуются: они же никогда ёлки не видели!
Проснулась она от ударившего в глаза солнца и громкого карканья.
– Кир-р-ра!.. Кир-р-ра!.. – благодарно кричали птицы. Было ясно, что ёлка им очень понравилась.
И за учителей своих (Новогодний тост)
Друзья мои! Позвольте сегодня, за этим праздничным столом произнести свой первый тост за моих настоящих, истинных врагов, которые помогали мне двигаться по жизни и научили всему самому нужному, самому мудрому и самому полезному.
Начну с тебя, Вилька Козырев, наш классный хулиган и приставала, который всегда издевался над моим хилым телосложением и позорил меня перед девчонками. Я долго терпел. Но когда в наш седьмой "Б" перешла Линочка Яралова, в которую мы все немедленно влюбились, твои издевательства стали мне невмоготу. Тайком я стал посещать секцию бокса, и уже через полгода изметелил тебя на переменке под одобрительные аплодисменты Линочки. И хотя ты стал обходить меня третьей дорогой, спорт я уже не бросил и с тех пор регулярно занимался боксом. Как часто потом это выручало меня в жизни. Спасибо тебе, мой заботливый, мой дальновидный хулиган!..
Низкий поклон вам, неуважаемый Константин Иванович! С детства я был вспыльчив и невыдержан, взрывался из-за пустяков, устраивал скандалы. Но когда, после института, я попал к вам в отдел, где вы, пользуясь своим положением, ежедневно орали и оскорбляли подчиненных, в том числе и меня, я на собственном примере понял, как тяжело тому, на кого кричат, и как мерзок тот, кто себе это позволяет. Я стал следить за собой, гасить в себе вспышки ярости, воспитывать сдержанность. Говорят, что мне это удалось, я стал выдержанней и корректней – благодаря вам, мой почтенный хам. Спасибо!..
Благодарю и вас, завистливый гражданин Котенко, мой рецензент, мой оппонент, мой душитель! Я был намного моложе вас, а успел уже сделать больше, чем вы. Вы не могли с этим смириться, не хотели пускать меня вперёд, на корню рубили любую мою идею, своим авторитетом давили каждое моё начинание.
Я понял, что вы – невежда и победить вас можно только знанием и мастерством. Я стал серьёзно готовиться к поединку. Где нужно было прочесть один учебник – читал три, где нужно было сделать два варианта – делал пять. Работал по ночам, не знал выходных, не ездил в отпуск.
Конечно, вы лишили меня многих радостей жизни, но в результате я пробился сквозь вас: имею признание, премии, учеников. А главное, я теперь умею делать всё то, что не умеете вы – и это благодаря вам, дорогой мой шлагбаум!
Спасибо и вам, все высокопоставленные и мелкие антисемиты, которые не приняли меня вместе с моей медалью в университет, запрещали мои спектакли, рассыпали наборы моих книг, вычеркивали из списков кандидатов на премии и просто оскорбляли на улицах!..
Этой своей неутомимой деятельностью вы зародили во мне желание уехать в Израиль и помогли мне принять это непростое решение.
Я поднимаю свой бокал не за друзей, а за врагов, и уверен, что вы, мои друзья, поймёте и не обидитесь: ведь и подружились мы, благодаря им, нашим недругам, ища опоры друг в друге против злобы, зависти и лицемерия.
Спасибо вам, мои верные враги! Я пью за то, чтобы у вас хватило сил и дальше тонизировать мою жизнь, не давая мне расслабляться и терять спортивную форму… Я не виню вас за ваши мерзкие качества, а жалею: ведь вам не повезло в жизни, у вас не было таких неутомимо-преданных врагов, которые бы испытывали вас на прочность, закалили бы ваши характеры, отслоили и очистили ваши души от шлака и мусора. Но не теряйте надежды. Быть может, именно этот Новый год будет для вас сложным, трудным, мучительным и поможет многое понять, от многого избавиться и окрепнуть в борьбе с вашими приобретёнными врагами.
Друзья мои! Давайте выпьем за наших врагов! Пока они существуют, мы будем сильны, мы будем добры, мы будем нравственны и непримиримы!
Я пью за дружбу и за вражду!
С Новым годом!
Шестеро в одной машине, не считая седьмого
ОТ АВТОРА: Однажды мне позвонили из "Недели" (была такая газета) и предложили сочинить комический сериал, персонажи которого будут переходить из номера в номер и веселить читателей.
Мне это показалось интересным, и я придумал семерых забавных, неунывающих неудачников, попадающих в разные смешные ситуации.
После первой же публикации редакция получила очень много писем от читателей, полюбивших моих героев, с просьбой продолжить их приключения.
Поскольку я тоже успел их полюбить, то с удовольствием выполнил эту просьбу.
Семеро смелых
Идея была Винни-Пуха.
– Вывозим Антошку на каникулы в Сосняки. Там же встречаем Новый год. Приглашаем и вас. Представляете: лес, ёлки, сугробы.
Предложение было принято с восторгом.
– Мы тоже проведём там недельку, – решила Рая. – Подышим воздухом. Иосик, закрой рот и дыши носом.
Иосику всю жизнь рвали гланды. Только вырывали – они сразу появлялись снова. Это было явление, необъяснимое медициной. Он не успевал дойти до дверей операционной – гланды вырастали снова и лезли, как сдобное тесто, из горла, из носа, из ушей. Поэтому он всегда держал рот открытым, чтобы гландам не было тесно.
Рая работала у него секретаршей. Точнее, он работал у неё начальником, потому что она сидела в приёмной со дня создания управления. Она была женой первого начальника, родила ему сына. Когда того сняли, развелась, вышла за следующего шефа и родила ему дочь. Когда назначили Иосика, она вышла за него и снова родила. О каждом своём последующем муже Рая заботилась так же горячо, как и о предыдущем.
Иосика она сперва решила закалять. Настояла, чтобы он делал йоговское полоскание: по утрам втягивал носом воду. В первое же утро он захлебнулся, и его забрала "Скорая помощь". Тогда она потребовала, чтобы он по утрам, перед работой, бегал вокруг массива. Он побежал, но провалился в водосточный люк и сломал ногу. Когда он вернулся из больницы, она попыталась приучить его к холодному душу. После первого же обливания началось двустороннее воспаление лёгких и его опять увезли в больницу, где у него уже была своя койка. Тогда Рая прекратила его закалять, а стала, наоборот, кутать: до первомайских праздников он не снимал шапку-ушанку и до июня ходил в кальсонах.
– Ребята, в Сосняках турбаза для иностранных туристов – можно будет подкупить продуктов, Иосик договорится.
Иосик сдавал кандидатский минимум и настойчиво учил английский язык. Его убедили учить во сне, включая рядом магнитофон с английскими текстами – это, мол, даёт потрясающий эффект. Эффект, действительно, был: язык он выучил, но у него выработался неожиданный рефлекс – как только слышал английские слова, сразу засыпал. Так что фактически пользоваться своими знаниями не мог.
– Зачем нам турбаза? – возразила Лида Матусевич. – Поедем на машине, загрузим продуктов.
Муж Лиды, Юра, был фантастически рассеянным. Лиду убедили, что за рулём человек становится собранным и внимательным, поэтому по её настоянию у соседа была куплена старенькая, потрёпанная "Лада"-пикап.
Эта "Лада" вела себя бесстрашно и дерзко, тараня даже самосвалы. Дело в том, что Юра регулярно путал педали и вместо тормоза давил на газ – друзья назвали это "эффектом Матусевича". Кроме того, Юра не успевал переключать скорости, поэтому передвигался только на одной первой передаче. Машина жрала такое количество бензина, будто он ездил на танке.
Матусевичи жили на первом этаже и держали машину под окнами. Лида обнесла её заборчиком и сделала калитку для въезда. Машина жила за загородкой, как коза, даже сигнал у неё стал какой-то мекающий, а из выхлопной трубы выпадали шарики.
Первое время Юра регулярно валил забор, не попадая в калитку. Лида терпеливо поднимала столбики. Лида была хорошей женой, но обстоятельства делали её замечательной.
В дальнейшем, она выкопала колею, по которой Юрина машина въезжала в своё стойло.
– А в лесу спокойно?.. В смысле хулиганов? – спросил Иосик.
Он был худой и тщедушный, рагу из костей. В детстве его всегда обижали. До сих пор он по ночам вскрикивал и стонал: ему снилось, что его бьют бандиты в телогрейках и ругаются матом. Когда он во сне учил "инглиш", ему стало сниться, что его бьют бандиты в смокингах и ругаются по-английски.
– Если нападут, отобьёмся бутылками! – успокоил его Серёжка. – А отбиваться будет чем – это я обеспечу.
– Давайте хоть раз в году не напиваться! – взмолился Иосик.
Его управление работало хорошо, сдавало проекты досрочно. По этому поводу всегда устраивался банкет. Он не любил пить, с детства мучился от изжоги, но приходилось, чтобы не отрываться от коллектива. Он так часто возвращался с работы пьяным, что заболевшие дети, когда им клали водочные компрессы, говорили: "Папочкой пахнет".
– Уж извини!.. Я должен изучать явление, которое разоблачаю!
Винни-Пух и его жена Лена были эстрадными артистами ("Серж и Элен Грины"), выходили в виде бутылок и пели антиалкогольные куплеты. Она – худая бутылка, он – толстая. У них всегда был успех. Серёжка научил Лену, кланяясь, кричать самой себе "бис". После этого они повторяли куплет. И так несколько раз сами себе бисировали. После их антиалкогольного выступления даже самые непьющие зрители бежали в буфет.