У "Сержа и Элен" был Антошка, поздний ребёнок, которого Лена родила где-то между праздничными концертами. Она не шла в декрет, выступала до самых родов. Но так как она располнела и не влезала в свою тару, Сергей отдал ей толстую бутылку, а сам временно изображал закуску.
Антошка был маленьким, как зарплата инженера, тонким, как французская острота, и лёгким, как вопросы телевикторины. У него было прозвище – Перпетум. Этот ребёнок доказал, что вечный двигатель существует, он ни секунды не находился в покое: бегал, лазил по деревьям, прыгал с балкона, бодался с троллейбусом… Однажды он натянул на голову каркас от абажура, который никак нельзя было снять.
– Я – царь! – радовался Антошка.
– Ты – сволочь! – сказала Лена и повела его к слесарю.
При этом избытке энергии Антошка категорически не ел, месяцами.
Когда Лене удавалось запихнуть ему в рот ложку каши, он неделями держал её за щекой, не проглатывая. Постепенно он так разработал своё защёчье, что вмещал там содержимое всей кастрюли.
Тридцать первого декабря, в послеобеденное время, перегруженный пикап взял курс на Сосняки. Рядом с Юрой сидела Лида и подсказывала ему, где лево, где право.
На заднем сидении устроились Рая, Лена и Иосик. На коленях у них вертелся Антошка-Перпетум. Винни-Пух, как занимающий много места, был втиснут в багажник, между бутылками и пакетами, набитыми снедью.
Юра вёл машину, как всегда, на первой передаче. "Лада" ревела, как реактивный самолёт, но ехала со скоростью дорожного катка. На крыше, к багажнику, были прикреплены шесть пар новеньких лыж -издалека казалось, что движется ракетная установка. Встречные дорожные инспекторы поспешно отскакивали в стороны: многих из них Матусевич уже сбивал.
Серёжка незаметно дегустировал содержимое пакетов.
– Прекрати поедать продукты, – не оборачиваясь, потребовала Лена.
– Я не поедаю. Я проверяю. Почему не взяли крупы?
– Чтобы Матусевич не захотел варить суп, – объяснила Лида.
Однажды Юра решил ей помочь, сварил кашу, но вместо манки всыпал мыльный порошок – несколько дней вся семья пускала пузыри.
Рая заботливо обмотала Иосику шею вторым шарфом.
– По-моему, дует.
– Все окна закрыты.
– Всё равно сквозит. Почему ты их на зиму не заклеиваешь?
– А хозяйка приветливая? – поинтересовалась Лида.
– Старушка – божий одуванчик, – успокоил Серёжа. – Всё будет окей!
Услышав "окей", Иосик захрапел.
Слева проплыл указатель с надписью "Сосняки".
– Населённый пункт, сбрось скорость, – напомнила Лида.
– Мне нечего сбрасывать, – успокоил её Юра.
По указанию Серёжки, машина свернула в первую же улицу и стала приближаться к голубому домику.
– Это наша вилла. Подруливай к воротам и ставь у забора.
У ворот была большая площадка, очищенная от снега, словно специально приготовленная для стоянки автомобилей. Вдоль забора, обвитого колючей проволокой, тянулась водозащитная канавка, узкая, но довольно глубокая. Юра подъехал почти параллельно забору, хотел остановиться, но сработал "эффект Матусевича", машина сделала резкий бросок и переднее колесо провалилось в канаву. Заднее – наполовину свесилось над ней.
– Все выходите, я дам задний ход.
Рая разбудила Иосика, все вышли, и Юра привёл свою угрозу в исполнение: с диким рёвом заднее колесо забуксовало и тоже сползло в канаву.
На шум вышла хозяйка, удивлённо спросила:
– Как вы туда попали?
На улице уже стемнело.
– Может, оставим до завтра? – предложила Лена. – Антошку пора кормить. И на стол накрывать надо.
– За ночь колёса вмёрзнут в почву, и тогда её не вытащить до весны. – Юра с бывалым видом обошёл вокруг машины. – Что бы подсыпать под колёса?
– Я видел во дворе у хозяйки чернозём, целую кучу.
– Давай!
Через полчаса весь чернозём перекочевал в канаву. Матусевич дал газ. "Лада" рычала, выла, стонала, но с места не двигалась, а наоборот, уходила всё глубже в землю. Юра вылез из машины и набросился на Сергея.
– Зачем ты закопал колёса?
– Ты же просил сыпать!
Они ещё долго переругивались, потом похитили у хозяйки лом и попытались с его помощью приподнять машину. Когда лом согнулся в дугу, Серёжка раскачал и вырвал из земли столб, на который упирались жерди забора. Используя столб, как рычаг, все навалились на него. Машина даже не дрогнула, а столб сломался пополам.
Из дома в наброшенном полушубке выскочила хозяйка и побежала через улицу.
– Куда вы, мамаша? – спросил Серёжка.
– Сыну звонить, в город! – угрожающе сообщила старушка.
Стало совсем темно. В окнах зажглись нарядные ёлки. Телевизоры показывали юмористические передачи – с экранов слышался смех исполнителей.
Мужчины вышли на дорогу и стали ловить проходящую машину, чтобы обратиться за помощью, но на дороге не появлялось ни одной фары – все водители уже сидели по домам.
В доме напротив, на крыльце, стояла старуха-хозяйка и указывала на разрушителей своего жилища. Очевидно, она собирала народное ополчение.
– Идёт! – заорал Юра.
По дороге приближался "Запорожец" с ёлкой, притороченной на крыше. Мужчины кинулись к нему наперерез, размахивая руками. Чтобы он не проскочил мимо, Серёжка бросил на дорогу обломок столба. Перепуганный водитель, приняв их за грабителей, вышел из машины с поднятыми руками.
– Братцы… У меня семья… – Узнав, в чём дело, чуть осмелел. – Я домой спешу. Дети ёлку ждут.
– А сколько тут делов-то?.. Прицепишь, дёрнешь и гуд-бай!
Стоявший рядом с водителем Иосик, повалился на него и захрапел.
Решив, что они ещё и припадочные, водитель перестал сопротивляться.
– Хорошо, согласен. Но у меня нет троса.
Выяснилось, что троса нет и у Матусевича. Тогда Сергей обмотал руки тряпками и стал отдирать от забора колючую проволоку. Одним концом зацепил застрявшую "Ладу", другой конец замотал вокруг бампера "Запорожца".
– Давай!
"Запорожец" зарычал, проволока напряглась, "Лада" дёрнулась, пытаясь вырваться из канавы.
– Я всегда говорил, что "Запорожец" – это недоделанный трактор. Дай газу, дай! – радостно орал Серёжка.
Водитель дал, проволока сорвалась, рванула назад и, как змея, обмотала Винни-Пуха, вонзившись в его дублёнку. Сергей упал на снег. Все бросились к нему.
– Серёженька, ты живой?! – тормошила его перепуганная Лена.
– Свободу Сергею Грину! – простонал он в ответ из-за колючей проволоки.
– Отдайте мне все ваши перчатки! – потребовал Юра. Нацепив их, одну на другую, он ухватился за конец проволоки и скомандовал Сергею. – Я буду держать, а ты катись и разматывайся.
– Братцы, отпустите меня! – взмолился водитель, ошалевший от всего этого.
– Думаешь, мы тебя остановили только для того, чтобы ты из меня катушку сделал?.. – Освободившийся от проволоки Винни-Пух снова был готов к деятельности. – Теперь я завяжу – уже не соскочит… Ну, давай ещё раз… Только больше газу, не жалей!
Водитель не пожалел – "Запорожец" рванул и умчался, оставив на конце проволоки свой бампер.
– Сам виноват – тащить надо уметь… – прокомментировал Серёжка. – Впрочем, два бампера – это роскошь.
На дороге было пусто, как в холодильнике после вечеринки. Решили пойти по дворам, искать автомобилистов и взывать о помощи. Пробегавший мимо мальчишка указал им на двухэтажный особняк в конце улицы и заверил, что там им помогут.
Юра, Сергей и Лида направились к особняку.
– Быстрей, мальчики, быстрей!.. Уже пол-одиннадцатого!
– Я не могу быстро, – оправдывался Винни-Пух. – Я вешу сто десять килограммов, а ноги у меня тридцать восьмого размера, маленькая площадь опоры.
– Носи ласты, – посоветовал Юра.
Когда они позвонили в дверь, их встретили дружным воплем – в гостиной весёлая компания уже встречала Новый год. Судя по степени "подогретости", они начали встречать с прошлого Нового года.
– Смотрите, кто к нам пришёл! – радостно орал хозяин, одновременно лихорадочно соображая, кто же это, действительно, пришёл.
Его дед, как видно, бывший офицер, щёлкнул туфлями, поцеловал Лиде руку и пригласил к столу.
– Штрафной им, штрафной! – кричали гости.
Используя свою ёмкость, Винни-Пух с удовольствием избавил друзей от наказания, выпив и за себя, и за них. Когда после этого втолковали гостеприимным хозяевам обстоятельства дела, все вскочили из-за стола, чтобы идти выручать гостей, а дед даже зачем-то снял со стены старинную саблю. С большим трудом удалось сдержать этот порыв. Хозяин сбегал в сарай и притащил какой-то замасленный ящик.
– Здесь лебёдка. Сам я сейчас не ездок, а с ней вы выберетесь.
Прощались долго, целовались, обменивались адресами. Дед снова щёлкнул каблуками и, обнажив саблю, потребовал руку для поцелуя, только уже почему-то не у Лиды, а у Сергея.
Лебёдка оказалась тяжеленной. Её везли на санках, предоставленных отзывчивым хозяином. Сверху Сергей усадил Лиду и весело ржал, изображая битюга.
Когда они вернулись к машине, Рая, Лена, Иосик и Антошка прыгали вокруг костра, разложенного из остатков забора.
– Мы замёрзли, – объяснила Лена.
Старуха-хозяйка в окружении соседок и с ужасом наблюдала за ними: издали их прыжки напоминали ритуальный танец дикарей.
– Хозяйка предлагала вернуть аванс и подарить нам две курицы, если мы согласимся уехать, – сообщила Рая.
– Сейчас мы вместе встретим Новый год и помиримся, – пообещал оптимист Серёжка.
Он зацепил крюком "Ладу" и стал искать, к чему бы прикрепить второй конец лебёдки. Увидев скобу, вбитую над крыльцом, направился к дому, волоча за собой трос.
Старуха-хозяйка бросилась через улицу с воплем:
– Не дам!.. Хоть дом пощади!.. Не дам!..
– Пожалейте её, она вдова! – кричали соседки.
Старушка преградила ему дорогу и забилась в истерике.
– Так мне и надо, дуре старой – на деньги позарилась – Она вытащила из-за пазухи узелок и стала тыкать его в руки Сергею. – На, забери! Забери всё!.. Тут и пенсия, и от сына перевод… Только уезжай, Христа ради!.. – Она сорвала с пальца кольцо и тоже протянула Сергею. – Уезжай, батюшка, уезжай, толстопузый!..
Женщины занялись ею, успокаивали, отпаивали водой. Юра указал Сергею на бетонный телеграфный столб у дороги.
– Дотянем?
Дотянули, обмотали и закрепили. Серёжка придерживал крепление, Юра сел за руль, включил двигатель и скомандовал Иосику:
– Давай!
Иосик крутанул рычажок лебёдки, оставил под ним полпальца и завыл, как смертельно раненный марал.
– Иосик, не надрывай горло, – молила Рая, но Иосик надрывал. Подскочивший Сергей освободил его палец из тисков, но Иосик продолжал выть.
– Ему нужен наркоз! – стонала Рая.
– Сейчас! – Винни-Пух притянул Иосика к себе и внятно, раздельно произнёс. – Янки, гоу хоум!
Иосик моментально перестал выть и захрапел.
Сергей начал равномерно двигать рычаг. Переднее колесо выползло из канавы, заднее – наполовину взобралось на обочину.
– Ребята!.. Ой!.. – в ужасе выкрикнула Лена.
Она указала на бетонный столб, который медленно наклонялся навстречу машине. Серёжка по инерции ещё раз крутанул рычаг лебёдки, столб наклонился ещё ниже, и свет погас. Погас не только в доме у старушки, но и во всех домах на всей улице. Наступила полная темнота и тишина, потому что телевизоры тоже выключились. Прошло несколько минут, и из всех домов стали выходить люди, кто с фонариком, кто со свечкой. Они сходились на мостовой, непроизвольно выстраивались в колону и двигались к дому старушки. Это напоминало крестный ход. Десятки, сотни огоньков приближались к машине.
Иосик проснулся, моментально сориентировался и сразу предупредил:
– Будут бить!
– В машину! – скомандовал Сергей и отцепил крюк лебёдки.
Все бросились в пикап. Юра дал газ и впервые воспользовался четвёртой скоростью. "Лада" продемонстрировала все свои лучшие качества и через минуту уже неслась по шоссе.
Все долго молчали. Тишину прервал Серёжка.
– А мы всё-таки молодцы – выбрались из канавы.
– Нужно будет старушке завтра привезти деньги за всё, что мы натворили, – сказала Лида.
– Лучше сделаем перевод, – предложил Иосик, которому Рая забинтовала палец почти до шеи.
В приёмнике звучала музыка. Потом раздался бой московских курантов.
– Ребята, скорей! – Сергей поспешно откупорил шампанское и разлил его по стаканчикам. – В конце концов, мы же собирались встретить Новый год на природе!
– Прижмись к обочине, – скомандовала Лида.
Юра крутанул руль вправо и хотел затормозить, но снова перепутал педали и нажал на газ – машина бросилась вперёд, нырнула в кювет и заглохла, задрав зад кверху.
– Что это?
– Канава. Мы опять сели.
– С Новым годом, – поздравил их диктор.
Ремонт
Матусевичи получили новую квартиру на верхнем этаже многоэтажного дома. Это был не дом, а дворец. Он состоял из двух зданий, состыкованных под углом, поэтому напоминал букву "Г".
Дом строили два строительно-монтажных управления. Одно СМУ умело только клеить обои, другое – только белить. Квартира Матусевичей была пограничной на сгибе буквы "Г", поэтому здесь сошлись оба управления: в одной комнате обои наклеили на побелку, поэтому они не держались; в другой комнате обои были побелены, поэтому не видны. Конечно, была ещё куча и других, нормальных недоделок.
Стало ясно, что ремонт неизбежен. Лида попыталась договориться в стройконторе, но, так как с наступлением весны ремонтный сезон был в разгаре, их поставили в очередь на следующий январь.
– Сговоримся с частным сектором, – успокоил друзей Серёжка – Винни-Пух. – Я знаю ребят, которые днём работают спасателями на пляже, а вечерами подрабатывают на ремонтах.
– Спасателями? – удивился Юра Матусевич.
– Это очень удобно: если во время ремонта хозяева теряют сознание, они делают им искусственное дыхание.
Три дня подряд Сергей брал бутылку водки и шёл на переговоры с бригадой частников. Их бригадир, которого, несмотря на солидный возраст, все называли Наумчиком, носил замшевый пиджак прямо на тельняшку, курил сигары и рассказывал про Гваделупу. Сергей прозвал его "капитан Нёма".
На четвертый день он приехал к Матусевичам мрачный и пьяный.
– От тебя пахнет бригадой, – заметил Юра.
– Если учесть, сколько я выпил, от меня должно пахнуть трестом, – ответил Серёжка. – Но переговоры зашли в тупик: эти пираты требуют такую сумму, будто собираются покупать подводную лодку.
– Стыдно! – вскричал Иосик. – Стыдно унижаться перед всякими вымогателями!.. Что за беспомощность?.. Сами отремонтируем!..
– У Иосика золотые руки, – подтвердила его жена Рая, – вчера он разобрал и собрал наш утюг.
– Починил?
– Нет. Но зато утюг стал намного легче.
В этот же вечер был разработан план ремонта и распределены обязанности: Сергей доставал инструменты, Иосик договаривался о покупке стройматериалов, Юра их привозил.
После двух недель транспортно-погрузочных работ Юрина "Лада" снаружи и внутри стала грязной, как бетономешалка. Сам Юра, перепачканный и перемазанный, напоминал маляра, трубочиста и ассенизатора одновременно. Зато квартира Матусевичей могла конкурировать с хорошо укомплектованным складом: мешки с цементом, пирамиды из кафеля, банки с белилами, рулоны обоев…
– Ещё один гвоздь и всё начнёт вываливаться из окон, – предупредил Сергей. – Как ни страшно, пора начинать.
– Да, пора, уже руки чешутся! – воскликнул Иосик и взял кисть наизготовку. Все были в сборе, и он скомандовал:
– Сперва надо подготовить штукатурку под шпаклёвку. Побольше воды!
И стал мочить стены – сперва малярной кистью, а потом просто обливал их из вёдер, которые ему передавали по цепочке остальные. К вечеру стены промокли насквозь и начали разваливаться. Иосик стал спешно сушить их феном для волос. Промок паркет. Снизу прибежал сосед-пенсионер с криком, что у него протекает потолок.
– И вам отремонтируем! – щедро пообещал Иосик.
Но сосед, возмущённый, что ему ещё и угрожают, написал жалобу в домоуправление.
Пока сохли стены, Иосик решил побелить потолок. Поручив остальным заниматься кухней, он развёл в ведре белила, поставил на журнальный столик табуретку, взгромоздился на неё вместе с ведром и щёткой и стал белить. Чтобы не испачкаться, он предварительно снял ботинки, костюм, бельё и остался в одних трусах, которые Рая заставляла его для большего тепла одевать под кальсоны. На трусах были нарисованы кошки и мышки разных цветов. Размахивая щёткой, Иосик синхронно двигал бёдрами, от чего кошки дёргались за мышками. Кот Царапунька, с интересом наблюдавший за этим, решил помочь сородичам: прямо с пола взвился вверх и вцепился когтями в одну из мышек. Иосик издал дикий вопль и рухнул на пол вместе со всей пирамидой, вывихнув себе ногу. Кот Царапулька от его вопля потерял сознание и свалился на пол даже раньше Иосика. От удара о паркет он пришёл в себя, хотел бежать, но тут его накрыло упавшее ведро и обдало белилами, от чего кот снова впал в беспамятство. Так они и лежали рядом: Иосик с перекошенным лицом и кот с перекрашенной шерстью, казалось, что он от страха поседел.
К Иосику, как всегда, вызвали "Скорую помощь". Когда его несли на носилках по лестнице, он рассказал санитарам, как всё произошло. Санитары зашлись от хохота, выронили носилки, и Иосик вывихнул себе вторую ногу.
В больнице ему ноги вправили, но не велели двигаться, и он двое суток пролежал с расставленными ногами, как циркуль в готовальне. Рая дежурила в палате, не разрешала открывать форточку, чтобы не простудить ему гланды, и убеждала всех, что у Иосика ещё и сотрясение мозга. Но Серёжа её успокоил, заявив, что в таком случае он, наверняка, защитит диссертацию.
Во время отсутствия Иосика Серёжка – Винни-Пух взялся сам обложить кафелем туалет.
Он работал самозабвенно, бил, ломал, стучал… Но через каждые полчаса требовал перекусить. У него был огромный подбородок, как сократовский лоб, и лоб, маленький, как подбородок. Казалось, что Серёжкина голова перевёрнута. Он постоянно что-то жевал, и его рот напоминал толстый кошелёк, только набитый не деньгами, а котлетами, битками, колбасой…
– Меня нельзя оставлять наедине с мясом, – честно предупреждал Сергей.
Серёжкины перекусы сбивали темп ремонта, поэтому жена Лена была при нём подсобницей, вернее, подкормщицей; она ходила за ним с полной кастрюлей и внимательно наблюдала: как только пустел его рот-кошелёк, она вкладывала туда очередной пирожок или котлету.
В перерывах между кормлениями Сергея Лена выглядывала на балкон, потому что семилетний Антошка-Перпетум уже дважды пытался спрыгнуть вниз на зонтике, даже успел перелезть через перила. Антошка ничего не боялся: нырял в море, не умея плавать, взбирался на трансформаторную будку с нарисованным черепом и однажды укусил огромного дога, которому хозяева после этого делали прививку от бешенства…