* * *
- Интересно, как он выглядит, - сдвинув брови, проговорила Эмили Фокс.
С другой стороны от Линды заерзал Тальбот Фокс.
- Хватит уже, Эмили, - забубнил он. - Целый год прошел, мальчик знаешь сколько налетал там в Китае. А ты прям ждешь чуда.
Что-то в его голосе задело Линду, она вынырнула из задумчивости и повернулась к нему спросить…
- Хватит, Линни! - рявкнул Тальбот. - Хоть ты не изводи меня, черт побери!
Линда побледнела. А Эмили Фокс в ужасе уставилась на мужа.
- Но ты нас уверял, что у Дэви все распрекрасно. - Собственный голос донесся до Линды откуда-то издалека.
- Неважный я актер, наверное, - опять забормотал Тальбот. - Мне нужно было раньше рассказать вам с мамой. Может быть, остановили бы эту церемонию.
- Тальбот Фокс, - сурово произнесла его жена, - что с тобой?
- Как только мы узнали, что Дэви доставили из индийской больницы в центр реабилитации в Сент-Питерсберг, - с несчастным видом сказал Тальбот, - я туда позвонил и переговорил с военным врачом. Кажется, сейчас Дэви… ну… не совсем такой, как… я имею в виду…
Линда спросила одеревеневшими губами:
- У него не все цело?
- Нет-нет-нет! - вскричал ее приемный отец. - Он цел! Что за дурацкие мысли! Понимаешь… Дэви как бы надломился. Врач говорит, у него нервы немного истрепались. Ох, да ничего серьезного! Все поправимо. Вот поживет пару месяцев дома, с женой, на теткиной стряпне - и все наладится.
Тальбот Фокс убеждал женщин так горячо, что даже очки запотели. Он принялся яростно протирать стекла.
Где-то бесконечно далеко перекатывался еле слышимый гул голосов. Их прорезал заносчивый свисток "Атлантического экспресса".
Ей казалось, что все это сон, а реальные события происходят в заброшенном доме с покосившейся крышей и из дверей, как из тайны, возникает мальчик в драных штанах… растерянный малыш, расплакавшийся сразу, как только почувствовал тепло заботливых рук.
Глава 2
ЛЕТУЧИЙ ЛИС
Садишься ему на хвост и задаешь жару. Садишься ему на хвост и задаешь жару. Садишься ему на…
- Красивая местность, да, капитан?
Дэви Фокс с улыбкой оторвался от хорошо знакомых видов за окном поезда. Сосед по купе, дородный мужчина в помятом льняном костюме, весь сиял, глядя на него.
- Угу, - сказал Дэви.
И снова повернулся к окну. Садишься ему на хвост…
- Я заметил, как ты любуешься пейзажами, - сказал толстяк. - Такие мирные, да? У тебя даже улыбка появилась на лице.
Прекрасно. Теперь заткнись.
- Индокитай, да? Знаю этот участок. Четырнадцатая воздушная или десятая? Сколько япошек сбил? У тебя, смотрю, полно наградных ленточек, сынок! Слушай, готов поспорить, ты можешь рассказать массу захватывающих историй своим старикам…
Например, о том, как во время налета Зеро, когда они крутятся и кувыркаются по всему небу, ты вжимаешься в вонючую грязь на китайском рисовом поле. Или как вытаскиваешь из кабины Майерса, умудрившегося с кишками на коленях посадить свой старый "Р-40". Или еще истории о таинственном исчезновении мертвых японских летчиков, которых ты расстрелял в голодной деревне желтокожих под Куньминем. О зверски кусачих мухах, о зловонии, поднимающемся отовсюду, о медном солнце Китая - оно поджарит тебя заживо; а эти дрожащие псы - как они разбегаются от пустых суповых мисок… Можно рассказать о том, как сломалась твоя тарахтелка посреди бандитского улья, и ты сел на брюхо в заросли кустарника на острый, как нож, гребень горы, наблюдая, как падает пылающий "гроб" Лью Бинкса, а сам Бинкс, доверчивый парень, распускает парашют, и япошки жужжат вокруг и плюются трассирующими пулями. О том, как ты тащил на спине Бинкса сто шестьдесят семь миль по занятой японцами местности, с автоматом Томпсона под другой рукой и с двумя магазинами на поясе. А у Бинкса ноги болтаются, все всмятку… Как, отсиживаясь в серых скалах, ты склонялся над серым лицом Бинкса, прислушивался к его кашлю, с которым из него уходили остатки жизни, и думал, кому из двоих повезет больше, когда эти "сынишки неба" подойдут поближе… Да, друг, захватывающих историй у меня накопилось много.
- И долго тебя не было, капитан?
- Год, наверное. Не знаю.
- И ни разу за все это время не виделся с семьей? Ну, парень, могу себе представить, что ты чувствуешь! Женат?
- Да. Да.
- Вот здорово! Ты возвращаешься домой, и там тебя ждет девчонка. Сынок, я тебе завидую.
"Послушай, ты…
Нельзя ей со мной. Я не тот, кого она ждет. Нормально, да? Она думает встретить того мечтательного мальчишку - еще и молоко на губах не обсохло, - а получит великого героя, Летучего Лиса, убийцу, обвешанного медалями.
Надо будет ей сказать, - вяло подумал Дэви под непрерывную болтовню толстяка. - Она должна знать, что получает обратно".
Глядя в окно, он продолжал улыбаться.
И так-то все было паршиво, когда он уезжал. И как ей объяснить, что после полетов на "Р-38" над Южным Китаем стало не лучше, а хуже? Ты стреляешь, ты убиваешь, но ты можешь сбросить прошлое. Оно становится еще тяжелей.
- Родина, милая родина. Замечательная штука - родной дом, да, капитан?
Для большинства - да, наверное. Для парней, которые воспринимают жизнь легко. Для тех, кто просто любит свою жену или девушку и кого не пожирает изнутри рак.
- Теперь, когда мы снова обращаемся к мирной жизни…
В тот раз, сбив один, а может, и два Зеро, он посадил свой изрешеченный пулями драндулет на бурое поле Куньмина… На негнущихся ногах, со вкусом смерти во рту, он прошел в радиорубку и обнаружил там шесть задержавшихся писем с родины. Из одного конверта со штемпелем Райтсвилла выпало несколько газетных вырезок. Только вырезки - и хоть бы словечко от руки, которое могло бы указать на отправителя. Источник был ему хорошо знаком: "Райтсвиллский архив". Одна вырезка была из "Колонки сплетен" - он узнал этот типографский макет:
"В торговой палате на вечере Красного Креста мы встретили: мистера и миссис Дональд Маккензи, мистера и миссис Хэллам Лак, мистера и миссис Джон Ф. Райт, сенатора и миссис Картер Брэдфорд, доктора Майлоу Уиллоби, судью и миссис Илай Мартин, миссис Дэви Фокс об руку с мистером Элвином Кейном, мисс Нэнси Логан в сопровождении сержанта-техника Мортона Ф. Данцига".
Слова "об руку" были жирно подчеркнуты красным карандашом.
Трясущимися руками Дэви перебрал другие вырезки.
"Одна новобрачная, жена фронтовика, хорошо известная на Холме, появилась в субботу вечером 16 сентября в "Перекрестке" с неким сорокадвухлетним фармацевтом. Кто же это такая?"
"Второй приз на благотворительном вечере в дансинге "Роща" присужден Линде Фокс и Элвину Кейну за румбу".
Были еще две-три заметки. У Дэви так сильно дрожали руки, что старший офицер пристально на него посмотрел, и Дэви пришлось их спрятать. А ведь Линни ему обещала! И этот щеголеватый, вкрадчивый, ироничный Кейн! Вечно он норовил приударить за Лин, еще со школы. И на выпускном вечере… "И вот, пока я, герой-идиот, летаю над Китаем, сорокадвухлетний фармацевт пользуется удобным моментом. И Линда ему позволяет. Конечно. Откуда ей знать? Может быть, я не вернусь…" Весь кипя, Дэви схватил другое письмо. От Линды.
"Дорогой… так скучаю… у нас никаких известий о тебе… там есть малярия?.. Элвина Кейна…
На этом имени Дэви сфокусировал взгляд и стал читать внимательнее.
Курьезный случай, дорогой. Ты помнишь Элвина Кейна? Как я его раньше презирала? Так вот, Элвин стал другим человеком - правда, дорогой, - ты бы его не узнал. Недавно я с ним столкнулась на вечере, организованном Красным Крестом, он был так мил, так не похож на прежнего Элвина, и я подумала: ничего страшного, если я схожу с ним в кино в большой компании, включая Пэтти и Карта Брэдфорд, Кармел Петтигру с каким-то морячком - это последний дружок Кармел! - и так далее. Думаю, ты бы не возражал, любимый. В конце концов, супруг мой, я не выходила из дому с тех пор, как ты меня "покинул"!!!
Ну и вот, мы все пошли в кино - это было вечером в следующую субботу, - а потом заскочили в "Перекресток", заказали пива, пришлось сидеть за отдельными столиками, и мы с Элвином говорили только о тебе, дорогой Дэви. Элвин искренне очень гордится тобой. После этого я с ним еще виделась пару раз. Ах да, мама, папа и я вместе ходили на танцевальный вечер в "Рощу" (специально для владельцев облигаций военного займа), и, конечно, Элвин был там - все там были, - и он подошел к маме и спросил разрешения, чтобы он был моим партнером в танцевальном конкурсе. Бедная мама перепугалась - ты ведь знаешь, какая она скромница! - но папа похмыкал, почесал в затылке и сказал, что вреда не будет… В общем, Дэви, как это ни глупо, но вокруг начались разговоры, и я резко это оборвала. Наверное, я вела себя неблагоразумно - ты же знаешь наш Райтсвилл!!!
В колонке сплетен "Архива" появилась пара грязных заметок, в них сразу можно узнать мастерицу пускать слухи Эми Дюпре… Мне захотелось купить рекламное место в "Архиве" и поместить объявление: "Дорогой Райтсвилл, все это неправда!" Может ли быть что-либо глупее? Ну просто на пустом месте! Элвин Кейн - подумать только… Я уверена, что бедняга ошеломлен совершенно. Он мне звонил несколько раз - разумеется, я старалась не делать ему больно - несмотря на всю эту манерность, он, кажется, довольно одинок, и он так трогательно стремится стать нашим другом, но, естественно, я каждый раз отделывалась от него. О, Дэви, мой родной, ты не знаешь, как у меня замирает сердце при каждом телефонном звонке и каждой телеграмме, как я жду весточки от моего дорогого, дорогого, дорогого. Люблю тебя".
"И я люблю тебя, Линни. Люблю, но теперь я совсем другой человек, ты меня совсем не знаешь. Что-то у меня случилось с головой. Я тебя люблю, это подло - в тебе сомневаться, но все-таки там что-то нехорошо, нехорошо…"
Волна слепой ярости накрыла его, и он снова придирчиво осмотрел конверт с газетными клочками, выискивая намеки, улики… Все впустую. Наконец он решил, что отправителем была Эмелин Дюпре - все это дурно пахло и соответствовало приемам старой сплетницы, - и его гнев ослаб, оставив… как всегда… зуд и дрожь в руках.
* * *
- Капитан Фокс! - воскликнул кондуктор. - Мы только что проехали Райтсвилл-Узловую. Вам выходить через две минуты.
- О! Спасибо.
Дэви поднялся с кресла и потянулся за сумкой. У толстяка даже челюсть отвисла.
- Слушай! Ты тот самый Летучий Лис, о котором я читал? Герой из Райтсвилла, который сбил массу япошек и еще на земле, когда они обложили вас с Бинксом, перестрелял кучу из своего "томми", пока части Чинка вас не выручили. Я читал, что конгресс награждает тебя медалью Славы. Так, так… - И вдруг толстяк встревожился: - Что случилось, капитан? Ты как? У тебя руки дрожат. Ну-ка, я помогу тебе с сумкой. Нет-нет, мне это не составит труда. Для меня это честь…
Дэви напрягся, стараясь удержаться на ногах в тряском вагоне, и, опустив глаза, посмотрел на руки. Действительно. Дрожат. Опять. И как всегда, вместе с дрожью возникло ощущение зуда. Будто миллион пляшущих вразнобой иголочек. Или пузырьки газа ползут по рукам и выпрыгивают через кожу. "Все это у вас в голове, капитан Фокс, - говорил военный врач. - Нервная реакция на то, что вам пришлось пережить в том пешем походе по японским тылам". И врач ВВС в Куньмине говорил то же самое. Но Дэви не рассказывал ни врачу ВВС, ни тому врачу в Карачи, ни другим докторам, что эта колкая дрожь появлялась в тех случаях, когда он мысленно возвращался в Райтсвилл, на двенадцать лет назад… к тому, что произошло там и тогда с маленьким мальчиком в драных штанах.
Между тем толстяк уже вовсю сражался с сумками.
- Порядок, - сказал Дэви, не расставаясь с любезной улыбкой, так обеспокоившей военных врачей.
* * *
"Атлантический экспресс" замедлил ход у вокзала Райтсвилла, чтобы герой мог сойти, и Дэви увидел громадное скопище народа. Люди смеялись, размахивали флажками, сверкали трубы военного оркестра, музыканты раздували красные щеки, наяривая что-то бравурное; отстраненный взгляд скользил по ликующей толпе без интереса… Непонятно только, почему все они такие нарядные, в воскресных костюмах - в будний-то день. Дэви даже засомневался, не перепутал ли он дату: а может быть, сегодня Четвертое июля? Определенно шум они подняли изрядный.
Поезд остановился, и ему бросился в глаза гигантский транспарант с его именем, протянутый над путями. В следующий момент он увидел Линду.
* * *
- Линни, Линни…
- Ничего не говори, любимый. Просто дай мне обнять тебя крепче.
Мисс Эйкин, библиотекарь и специалист по генеалогии, в сбившейся набок шляпке, перегнулась через дверцу автомобиля и пронзительно закричала:
- Капитан! Капитан Фокс! Поставьте вашу подпись, пожалуйста! Пожалуйста, капитан! - Дрожащей рукой она протягивала ему лист плотной бумаги и авторучку.
- Это мисс Эйкин, милый, - сказала Эмили Фокс, покусывая носовой платок.
- Для вашей коллекции, мисс Эйкин? - прогудел Тальбот Фокс. - Теперь ты занял прочное положение в этом городке, Дэви. Давай, никто тебя не укусит. Расписывайся.
- А что такое-то? - Весь этот шум смущал Дэви, и он никак не мог понять, в чем его причина.
- Мисс Эйкин хочет получить твой автограф для своей коллекции знаменитых райтсвиллцев, дорогой, - на ухо объяснила ему Линда. - Она уже многие годы собирает эту коллекцию, помнишь?
- Пожалуйста, капитан! - опять взвизгнула мисс Эйкин.
- Но, черт побери, я же не…
- Но вы должны!
- Пожалуйста, дорогой, - попросила Линда.
Дэви взял ручку из костлявых пальцев мисс Эйкин. Все это казалось ему нереальным. Очень старательно он вывел: "Дэви Фокс, капитан ВВС США".
Вереница автомобилей триумфально катилась мимо развалюх Лоу-Виллидж, сплошь изукрашенных по такому случаю гирляндами из гофрированной бумаги и флагами. Люди высовывались из окон и сыпали конфетти. Барабанщицы из Американского легиона красиво маршировали перед автомобилем героя, отбивая ритм. Дэви стоял в открытой машине, улыбался и помахивал рукой.
Пальцы Линды сжимали его левую ногу, вонзившись в больную мышцу. Он был благодарен ей за эту острую боль.
Мертвый Майерс ухмылялся ему из красной пыли аэродрома в Куньмине и подначивал: "Ну ты ас! Еще и медали, и чествование".
"Поцелуй за меня мою маму, - выговорил мертвенно-серыми губами Бинкс с соседней койки госпиталя в Карачи. - Она живет в Кантоне, штат Огайо, давай, ты, герой зас. ый".
"Хорошо, Бинкс, хорошо. Ради бога, мне не трудно".
Угол Слоукема и Вашингтона. Поворот…
Магазинчик Логана. "Прекрасно разделанное мясо. Свежайшая птица". В испачканном кровью переднике мистер Логан стоит на пороге, широко расставив ноги, и машет рукой.
Старый Логан, забрызганный кровью. Он все тот же. Ничего не меняется.
Невозможно.
"Ты, герой в крови и дерьме.
Ладно, Бинкс. Не волнуйся.
Скоро это закончится, и они меня забудут. Я надеюсь. Надеюсь!"
* * *
- Не могу, Лин. Просто не могу! - Дэви терзался в объятиях жены на кровати в апартаментах отеля "Холлис", которые заказал для них Комитет по встрече: нужно же капитану и миссис Дэви Фокс отдохнуть перед торжественным ленчем.
- Ну что же делать, Дэви, придется как-то… - тихонько бубнила Линда.
- Какой ужас - прием! Речи!
- Будет губернатор, Дэви.
- Я не умею произносить речи!
- Скажи немножко, только то, что сам захочешь, дорогой.
- Если я выскажу им то, что думаю, то меня… меня бросят за решетку! Линни, Бинкс не хотел, чтобы его спасали! Бинкс не хотел, чтобы я тащил его через пол-Китая! Он хотел умереть там, где его сбили японцы…
- Дэви…
- Он сделал свое дело, он знал, что он человек конченый, и он не хотел, чтобы его "спасали" и отправляли домой. Бинкс был до смерти напуган тем, что узнал на войне о самом себе. Наверное, мы… мы все такие…
- Да, Дэви. Не надо ничего говорить.
- Бинкс злился на меня. Когда нас перевезли из Куньмина в госпиталь Карачи, мы лежали на соседних койках. Перед самой смертью он так разъярился, орал на меня, обзывал… по-всячески. Он был прав! У мужчины есть право умереть, если он знает, что полностью уничтожен, ни на что не годен и боится вернуться домой…
Дэви говорил, почернев лицом от прорвавшегося потока слов, а Линни целовала его глаза, губы, плечи, руки - все его тело. Она почти не слышала, о чем он говорит.
- Ты меня слышишь, Линни? Во мне сидит страх!
- Больше тебе нечего бояться, Дэви.
- Больше! Но ведь это только начало! Линни, ты не понимаешь? Я совсем не тот, за кого ты выходила. У меня руки в крови. Я знаю, что такое убивать. Я… - И он замолчал так внезапно, что Линда встревожилась:
- Да, Дэви?
- Ох, Линни, я так по тебе соскучился.
- И я, Дэви.
Но он не это хотел сказать. Линда отстранилась и внимательно на него посмотрела. А он уже улыбался - безличной любезной улыбкой, точно так же, как на вокзале, когда он стоял на нижней ступеньке вагона, пожимая требовательно протянутые к нему руки.
Она положила его голову к себе на грудь, и несколько минут спустя он вдруг заснул.
Линда чуть придерживала его, не смея шевельнуться.
"Ох, Дэви, Дэви, от тебя почти ничего не осталось. Просто мешок с костями. Кожа усохла и потемнела и вся потрескалась, как то старое кожаное кресло, которое папа выкинул на задний двор. А глаза? Когда-то они отсвечивали такой глубокой синевой… А теперь они в сетке красноватых прожилок и провалились, как у старика.
И волосы. Еще вчера блестящая черная копна - вся в нитях седины.
Ему же двадцать два года, - подумала Линда. - Двадцать два!
Не может быть, что это только война. Есть что-то еще. Что-то… давнее".
Но эту мысль Линда тотчас прогнала прочь.