* * *
Когда детектив Хауи осторожно вошел в дверь, Эллери встал и протянул руку ладонью вверх.
Ни слова не говоря, толстяк положил на ладонь ключи от наручников. Щеки у него студенисто подрагивали, а в маленьких глазках был испуг. Платок на шее взмок от пота.
- Я так понимаю, мистер детектив, - негромко проговорил Эллери, согнувшись над запястьями Баярда, - что ваш босс сказал вам пару ласковых.
Толстяк что-то промычал невразумительно.
- Хорошо, Хауи, - сказал Эллери уже из дверей, - я думаю, вы освободитесь от этого неприятного вам задания очень и очень скоро. Спокойной ночи.
Глава 21
ЛИС НЕВИНОВНЫЙ
На следующий вечер перед домом Тальбота Фокса остановился седан шефа полиции, и из него, с неумелой помощью Дейкина, вышла высокая женщина с впалой грудью и в черных одеждах. Пока она вместе с Дейкином приближалась к веранде, напряженно ожидавшая группа осознала, что она уродлива почти до гротеска. Но за таким типом гоняются портретисты, и действительно, в лучшую свою пору Габриэль Боннэр позировала многим знаменитостям по всему миру. Свою уродливость она несла как красоту.
Выдающаяся женщина - вот первое, что подумал Эллери.
При встрече особой неловкости не возникло, поскольку оказалось, что Габриэль Боннэр ни с кем не была лично знакома из семьи своей покойной подруги. Она холодновато держалась с Баярдом, любезно - с Линдой, а прекрасную фигуру Дэви в военной форме удостоила одобрительного взгляда.
- А это, - хриплым голосом проговорила она, - это супруги Тальбот Фокс?
Эмили занервничала.
- Джесси так хорошо о вас говорила, мисс Боннэр.
- Джессика была моим другом, миссис Фокс.
Певица произнесла имя Джессики без эмоций, как будто давно, очень давно спрятала в потайной ящик все, что ее связывало с умершей. В самом деле, вдруг подумал Эллери, наблюдая за этим благородно некрасивым лицом, ей ведь пришлось пережить катастрофы гораздо более опустошительные, чем гибель подруги, и в противостоянии им Габриэль Боннэр выучилась сдерживать любые чувства.
По-английски она говорила точно и чересчур старательно, подыскивая порой в памяти когда-то известное, но давно не употреблявшееся слово.
- Ну, вот я и здесь, - просто сказала она, усаживаясь в кресло, придвинутое Дейкином. - Полагаю, мистер Квин, вас интересует то самое письмо, о котором я говорила… - И она взялась за сумочку.
- Нет никакой спешки, мисс Боннэр, - улыбнулся Эллери. - Увидев вас теперь, я безо всяких усилий переношусь в прошлое, когда в Карнеги-Холл я слушал ваше исполнение Баха: "Komm’, susser Tod".
- Вы помните? - Прекрасные глаза сверкнули и тут же угасли. Она вздохнула. - Я не должна предаваться воспоминаниям. Это вредно старой женщине.
- Ста-арой? - вскричала Линда. - Но, мисс Боннэр…
- Вы очень добры, дорогая, но то, что я видела… - Черты ее подвижного выразительного лица напряженно застыли. - От этого люди старятся. Особенно сильно от этого стареют женщины.
Прокурор Хендрикс, который начал бегать взад-вперед по веранде еще за час до приезда певицы, кашлянул и взглянул на Эллери. Они договорились, что вести беседу будет Эллери, но Хендриксу, очевидно, не терпелось перейти к делу.
Шеф Дейкин вообще не смог сдержаться.
- Вот что хотелось бы мне знать, мисс Боннэр, - требовательно начал он, - это почему же, гром меня расшиби, вы не приехали со своей историей двенадцать лет назад - пока шел суд над мистером Фоксом?
- Для джентльменов из органов правопорядка Райтсвилла, - вставил Эллери, - вполне естественно настойчивое стремление получить ответ на этот вопрос, мисс Боннэр.
- Ох, да я не могла! - быстро ответила Габриэль. - Во-первых, я находилась на другом континенте. И еще - об убийстве Джессики я узнала лишь несколько месяцев спустя, после того как ее мужа отправили в тюрьму за это.
Слова "убийство" и "тюрьма" она выговорила очень легко, так, как если бы они постоянно были у нее на уме, а то и на языке… на любом языке.
- Может быть, вы расскажете нам тот случай, мисс Боннэр, все целиком, как помните.
Рассказ этой непонятной женщины развивался спокойно, без драматических жестов или особенной интонации. И пока Эллери его слушал, в нем крепло впечатление колоссальной усталости, накопившейся в Габриэль Боннэр, великой усталости, ставшей частью ее натуры, привычным, ежесекундным ощущением смерти.
На той неделе двенадцать лет назад Габриэль Боннэр пела в Нью-Йорке - это был заключительный концерт триумфального турне по Америке. Она знала о болезни Джессики, но ее обязательства не позволяли навестить подругу. После концерта, сама чувствуя, как вымоталась от длительного турне, и стремясь быстрее добраться домой в пригород Монреаля, она тем не менее поступила импульсивно и остановила "Атлантический экспресс" в Райтсвилле.
- Как бы я ни устала, - сказала Габриэль, - но просто проехать мимо, не испытывая угрызений совести, я не могла. Мы с Джессикой были настоящие друзья и постоянно переписывались многие годы. Мне сообщили, что я смогу следовать дальше через час, местным поездом. Получалось, что у меня есть для нее по крайней мере полчаса. Такси довезло меня прямо от станции до дома Джессики… - она повела черными глазами в сторону тихого, темного соседнего дома, - и заехало за мной вовремя, чтобы я успела на местный поезд. У Джессики я пробыла, вероятно, минут тридцать пять. Она очень обрадовалась, увидев меня, хотя, как мне показалось, ее сильно беспокоила какая-то мысль. А я - я была счастлива узнать, что она начала выздоравливать после пневмонии.
Габриэль сразу же пригласила Джессику приехать к ней погостить.
- Каждая женщина нуждается в перемене обстановки, - с улыбкой сказала Габриэль подруге, - а ты только что перенесла серьезную болезнь. У меня в Монсьеле, Джессика, ты сможешь проводить время в абсолютной праздности - будешь изображать grande dame, ma cherie и быстро-быстро поправляться. Мы будем в доме совсем одни, ты и я. И живи там сколько хочешь - пока вытерпишь мое общество. Что ты скажешь? Поехали ко мне прямо сейчас! Или приезжай завтра.
Но Джессика слабо улыбнулась, поблагодарила Габриэль и сказала, что не сможет, во всяком случае, не теперь, хотя ей этого очень бы хотелось. Габриэль ее не упрашивала, поскольку Джессика казалась расстроенной и думала о чем-то другом. Несколько минут ностальгических воспоминаний и объятий - и Габриэль уехала, села на часовой поезд и продолжила путь домой.
А дома ее уже поджидал импресарио.
- Я чуть с ума не сошла, - вздохнула мисс Боннэр. - Этот мерзавец прилетел из Нью-Йорка, спеша опередить меня. У него были полны руки билетов и контрактов. Совершенно неожиданно передо мной открылась блестящая возможность, сказал он, совершить большое турне по Южной Америке и Европе. Такого шанса ждут годами. Я пыталась пожаловаться на усталость, но он был неумолим.
Короче, я даже не распаковала вещи. Той же ночью мы были в Нью-Йорке, а там мой импресарио посадил меня на самолет во Флориду. В Майами я еще раз сделала пересадку и полетела в Южную Америку. У меня не было времени даже дух перевести. Вот так я и не узнала, что во время моего перелета на другой континент Джессика скончалась. И позднее, концертируя в Южной Америке, я ничего не знала об аресте ее мужа. Ко времени окончания процесса я уже находилась в Европе.
Неподвижно глядя в темноту, она замолчала.
- Письмо, - мягко напомнил Эллери.
Она очнулась:
- Ах да, письмо. После моего спешного отъезда из Монреаля оно догоняло меня несколько месяцев. Ничего не зная о моем турне, Джессика, естественно, адресовала его в Монсьель. Глупая служанка переправила его по неверному адресу в Южную Америку, вот оно и носилось за мной по всей Южной Америке и Европе, пока не настигло в Праге. Но и тогда я еще не знала о смерти Джессики. Я хотела сразу же ответить на письмо, объяснить свой неожиданный отъезд, но те дни были очень плотные, и прошла целая неделя. В это время я узнала печальную новость.
- Каким образом? - перебил прокурор Хендрикс.
- Случайно мне попался номер "Парижского вестника", и в нем я прочитала о cause celebre Райтсвилла - о том, что Баярд Фокс "только что" осужден за убийство своей жены, Джессики Фокс. Маленькая заметка, без каких-либо деталей - в ней не указывались ни даты, ни способ убийства - всего несколько строк. И я никак не связывала свой приезд в Райтсвилл с гибелью Джессики. Узнав, что Джессика умерла и похоронена, я настолько упала духом, что отменила оставшиеся выступления в Праге. После этого я пела уже только в Вене. В Венской опере.
Взгляд ее блуждал в прошлом.
- Конечно, я не писала - кому бы я могла написать? А после этого… Но я сохранила письмо Джессики. Столько всего произошло. Но оно сохранилось у меня - как память о друге.
Габриэль достала из сумочки сложенный конверт и передала Эллери. Он включил на веранде еще один светильник и жадно впился в письмо глазами. Прокурор Хендрикс и шеф Дейкин читали у него из-за плеча.
- После этого, - пробормотала Габриэль Боннэр, - потоп.
- Простите, о чем вы, мисс Боннэр? - спросила Линда, разрываясь между письмом и пленившей ее гостьей.
Певица пожала плечами:
- Это не совсем то, что можно слушать славным юным девушкам, как вы. Забудьте.
- Нацисты? - спросил капитан Фокс.
Она окинула его взглядом черных глаз:
- Да, капитан Фокс. Я лишь на днях вернулась домой в Канаду из немецкого концлагеря. Тем немцам не нужно искусство, разве что картины, живописующие толстых женщин… Мне повезло гораздо больше других - удалось бежать. В Монреале я совсем недавно. Там так спокойно.
- Но вы вернетесь на сцену, мисс Боннэр? - спросила Линда. - Когда отдохнете?
Габриэль улыбнулась:
- Разве что в качестве пианистки.
- Пианистки? Я не понимаю…
- Нацистские хирурги сделали мне небольшую операцию на горле, - сказала певица. - Они решили, что это хорошая шутка.
* * *
Прокурор Хендрикс откашлялся:
- Мы… чрезвычайно вам благодарны, мисс Боннэр. Вы специально приехали… - Поскольку она не торопилась отвечать, он резко повернулся к Эллери и сказал: - Давайте дальше, Квин.
Но Эллери смотрел на певицу.
- Простите, мисс Боннэр. Если б вы мне сказали…
- Не важно, мистер Квин. Пожалуйста, не думайте обо мне.
- Спасибо.
Он похлопал по конверту, обращаясь к остальным:
- Доктор Уиллоби рассказывал, что это письмо Джессика писала, когда он зашел к ней на следующий день после случая с виноградным соком, а вечером она умерла. Она попросила доктора отправить его вместе с другой корреспонденцией - счетами и прочим. Вероятно, доктор Уиллоби даже не взглянул на конверт, а просто опустил все письма в ближайший почтовый ящик.
- Это точно то самое письмо, - веско добавил шеф Дейкин. - Подтверждением служат дата, поставленная ее рукой, и почтовый штемпель.
Эллери сказал:
- Позвольте мне прочитать его вам: все мы должны знать, о чем писала Джессика Фокс своей лучшей подруге в последнее утро своей жизни.
Он начал быстро читать:
"Габриэль, милая!!
Наверное, ты не ожидала получить от меня письмо так скоро после твоего визита, но я просто должна написать. Во-первых, прошло буквально несколько минут, как твое такси отъехало от нашего дома, и мне опять стало очень плохо, доктор Уиллоби говорит, что это рецидив, он переживает, что позволил мне встать с постели так "рано" после пневмонии, хотя бог свидетель, я провалялась целую вечность! Конечно, это вызвано волнением, что я наконец встала, но и еще одним обстоятельством, о котором я не говорила никому. Ты знаешь, что могут сотворить с человеком тревога и душевное смятение…
Габриэль, дорогая, я все взвесила и переменила решение. Ты не станешь считать меня абсолютно кошмарной особой, если после вчерашнего отказа я все-таки приму твое чудесное приглашение погостить у тебя в Монсьеле? Мне бы хотелось провести с тобой несколько недель, если ты позволишь. Мне это будет устроить довольно легко - скоро у Дэви заканчиваются занятия в школе, и он уезжает в лагерь на все лето, поэтому мне не нужно будет беспокоиться о нем, а что до Баярда… видишь ли, мой муж является частью моей "проблемы", и, кроме того, он сам твердит, что мне нужно поехать отдохнуть в такое место, где ни дом, ни семья не будут меня тревожить…
Ох, милая, у меня возникла самая ужасная проблема! Разговаривая вчера с тобой, я еще не решила, что делать, потому и отказалась от приглашения. Но внезапно почувствовав себя так плохо после твоего отъезда - этой ночью у меня было много времени для серьезных размышлений, - почему-то я увидела все в более ярком свете и поняла, что могу с этим сделать только одно - я имею в виду свою "проблему". Но прежде я хочу, чтобы ты узнала, что именно я решила и почему. Мне нужно знать, согласишься ли ты, обладающая всей мудростью мира - а тебе известно, как я восхищаюсь тобой, Габриэль, - согласишься ли ты, что я выбрала единственно возможное решение. Вероятно, это свидетельствует о моей слабости, и я даже думаю, если ты назовешь мое решение неверным, я все равно так поступлю, но… О, Габриэль, я так надеюсь, что ты дашь мне тот совет, который я хочу услышать!
Только что пришел мой врач, он отправит это письмо на обратном пути, поэтому ты должна его получить завтра. Напиши или лучше позвони, чтобы я знала, могу ли я приехать. Габриэль, я рассчитываю на тебя.
С любовью,
Джессика".
- Да, но я-то и понятия не имела, что это за проблема, - сказала Габриэль Боннэр, глядя во тьму вокруг веранды. - Я часто об этом думала.
- Она решилась, - сказала Эмили Фокс.
Она посмотрела на мужа, потом на Баярда и перевела невидящий взгляд в ту сторону, где вилась в темноте дорога, бегущая с Холма.
Габриэль Боннэр заметила эту сложную игру и задумалась, печальная и мудрая.
- Это не имеет значения, Эмили, - хрипло произнес Тальбот. - Уж теперь-то это не имеет значения, Эмили…
- Со мной все в порядке, Тальбот.
- Мы никогда не узнаем, как решила Джессика, - пробормотал Тальбот. - Может быть, оно и к лучшему.
Баярд помолчал, потом наклонил голову:
- Да, наверное, ты прав, Тальбот.
И Эмили тоже кивнула.
* * *
Эллери встал, напряженно глядя в опустошенное лицо Габриэль Боннэр.
- Мисс Боннэр, только рок помешал вам урегулировать это дело двенадцать лет назад, - напористо заговорил он. - Теперь вы здесь, и от ваших ответов зависят очень серьезные вещи. Мы пришли к выводу, что во время того визита к Джессике - тридцатипятиминутного визита - вы выпили немного виноградного сока из кувшина пурпурного стекла, который стоял на кофейном столике рядом с диваном Джессики. Скажите - это верно? Вы пили виноградный сок из того кувшина?
Габриэль Боннэр пристально посмотрела на него:
- Да.
Прокурор Хендрикс подавился и закашлялся.
- Можете рассказать нам об этом подробнее? - попросил Эллери. В глазах у него заплясали чертики.
Габриэль кивнула.
- Пока мы там сидели за разговором, Джессика меня спросила, не хочу ли я виноградного сока. Она показала на пурпурный кувшин и сказала, что сок приготовил ее муж вот только что, перед уходом. Она выпила целый стакан, и, по ее словам, это ей прибавило сил. Я ответила: да, хочу. Джессика начала подниматься с дивана. "Я принесу тебе чистый стакан, Габриэль", - сказала она.
Но я заставила ее улечься. "Ты не будешь делать ничего такого, - сказала я ей. - Где у тебя стаканы?" Джессика засмеялась и объяснила, где кухня. Я прошла туда, взяла из шкафчика стакан из того же набора и принесла в гостиную. Джессика налила мне виноградного сока…
- Из кувшина, - быстро вставил Эллери.
- Ну конечно, мистер Квин.
- И вы его пили? Сколько?
Певица пожала плечами:
- Она налила полный стакан. Я и выпила весь.
Все уставились на нее, как на привидение.
- А почему же мы-то не нашли этот стакан? - проворчал Дейкин.
- Тот, из которого я пила? - Габриэль Боннэр засмеялась. - Да перед самым уходом я опять зашла на кухню, выпить воды, и захватила свой стакан. Я его сполоснула под краном, выпила воды, а потом… - она снова пожала плечами, - женщины ведь такие хозяйственные, нет? - я вымыла стакан, вытерла и поставила обратно в шкафчик.
Эллери сделал глубокий вдох и сказал:
- Мисс Боннэр, вы выпили целый стакан виноградного сока из этого кувшина. От этого вам стало плохо?
- Плохо? - Она широко раскрыла глаза.
- Да, мисс Боннэр. Вы сразу поехали на вокзал и сели на часовой поезд. Вам не стало плохо в поезде, на пути в Монреаль?
- Да нет же!
- У вас не болел желудок, вас не тошнило, когда вы приехали домой?
- Нет…
- Может быть, вы почувствовали что-то необычное в работе сердца, мисс Боннэр?
- Сердца? Определенно нет!
- Ощутили ли вы заметные изменения в состоянии вашего здоровья, скажем, в течение сорока восьми часов, после того как выпили виноградный сок, налитый для вас Джессикой из темно-красного кувшина?
- Нет, нет и нет, мистер Квин! А почему я должна была это ощутить?
- Потому что, - закричал Эллери, - из-за содержимого этого кувшина один человек был приговорен к пожизненному тюремному заключению. - Он шагнул туда, где сидели рядышком Линда и Дэви, оба бледные как полотно. - Послушайте, Дэви, - сказал Эллери. - Я хочу, чтобы вы точно уяснили себе, что я сейчас скажу. Вы следили за нашей беседой с мисс Боннэр?
- Да, конечно, мистер Квин.
- Ваша мать выпила стакан сока до приезда мисс Боннэр - она сказала об этом мисс Боннэр, что соответствует показаниям вашего отца. Можно сказать и наоборот: мисс Боннэр выпила свой стакан после того, как ваша мать выпила свой. И для мисс Боннэр сок наливался из того же кувшина - это был тот же самый виноградный сок.
Дэви подпрыгнул:
- Но мисс Боннэр говорит, что она не заболела после этого сока, мистер Квин!
- Правильно, Дэви. Мисс Боннэр на себе испробовала содержимое этого кувшина и не испытала вообще никаких болезненных ощущений. Следовательно, содержимое этого кувшина не было отравлено. До вас дошло, Дэви? Ну? Вы все поняли?
- Еще бы! - завопил Дэви.
- В этом кувшине не могло быть ни дигиталиса, ни любого другого ядовитого вещества - что следует из показаний мисс Боннэр о состоянии ее здоровья. Однако штат осудил вашего отца за убийство вашей матери на том основании, что яд был ей дан вместе с виноградным соком, находившимся в кувшине, а ваш отец был единственным человеком, который мог положить лекарство в кувшин. Вы это понимаете?
- Понимаю! - сдавленным голосом произнес Дэви. - Папа, они ошиблись - Гарбек, Дейкин, присяжные, судья - все было наоборот, папа! Виноградный сок в кувшине не был отравлен, значит, ты эту отраву туда не клал! Ты невиновен, как ты и утверждал все это время! И никакой ты не убийца!