- Сейчас, двадцать пять лет спустя, я, вероятно, не смогу вспомнить в деталях все инструкции Брайткопфа. Но все же постараюсь…
Бутов слушает и ничего не записывает: задания достаточно стандартные - сколько раз ему приходилось слышать такие показания агентов, завербованных гитлеровцами в пору войны.
- Господин Брайткопф, инструктируя меня, трижды напоминал: "Учтите и такой вариант - мы можем напомнить вам о себе и через десять - двадцать лет. Что от вас потребуется тогда - я не знаю. Наш человек вам скажет… Вы будьте готовы к этому".
- Где вы должны были хранить рацию?
- Дома.
- Скажите, пожалуйста, господа из абвера не предусматривали такого варианта: органы госбезопасности разоблачают вас, и вы работаете с абвером по нашему принуждению?
- Да, такой вариант обсуждался. Любая радиограмма, переданная мною по принуждению, должна быть подписана тремя буквами - З Р Р.
- Сколько шифровальных блокнотов вы получили?
- Десять.
- Сколько денег?
- Пятьдесят тысяч.
- Вам не жаль было закопать деньги?
- В какой-то мере…
- А если бы вы сейчас располагали столь же большой суммой, как бы распорядились?
Рубин усмехнулся.
- Вы задали трудный вопрос… Я ни в чем не нуждаюсь. Впрочем, есть нечто такое, на что денег всегда не хватает.
- Что именно?
- Путешествия. Говорят, что это примета старости, говорят, что на Западе более половины туристов - пожилые люди.
- А вам не приходилось совершать вояж в заморские страны? Я имею в виду последнее десятилетие?
Захар Романович поднял голову и более чем поспешно ответил:
- В качестве туриста…
- Вы путешествовали один или с женой?
- Один… Жена умерла в пятьдесят девятом.
- У вас есть дети?
- Дочь, не родная… Ирина… Двадцать семь лет. - Он тут же счел нужным сообщить ее анкетные данные. - Научная сотрудница…
И вдруг совершенно неожиданный для Рубина вопрос.
- Где она сейчас? В Москве?
Рубин вздрогнул, но быстро овладел собой.
- В отъезде, гостит у тети.
- Давно?
- Несколько дней.
И Захар Романович стал распространяться о Марии Павловне, покойнице жене и о многом другом, никак не связанном с событиями, интересующими Бутова. Только вскользь заметил:
- Мне всегда везет на разные неприятности. Ирина поехала со знакомым инженером на прогулку в горы, и с ними приключилась беда… Автомобильная катастрофа. Дочь попала в больницу. Но ничего серьезного…
- А инженер?
- Увы, погиб.
- Вы его знали?
- Да. Инженер Глебов.
- Что вы можете сказать о нем, о его отношении к Ирине?..
Рубин снова уклонился от прямого ответа, буркнув что-то невнятное о мимолетности знакомства с Глебовым.
- А молодежь нынче не склонна поверять отцам душевные коллизии… К тому же в последнее время мы с Ириной часто, простите, цапались. Перестали понимать друг друга. - Он произнес это сухо и отчужденно.
- Она живет вместе с вами?
- Да. Хотя это и осложняет наше житье. И ее, и мое. Что поделаешь - извечная проблема… И вот извольте видеть, сегодня рано утром доставила очередной сюрприз.
Захар Романович, не вдаваясь в подробности, сообщил о звонке Марии Павловны, рассказавшей про злополучную телеграмму и карпатские приключения Ирины. В изложении Рубина - в достаточной мере лаконичном - все случившееся следовало отнести за счет взбалмошности девчонки. Рубин предполагает, что она же виновница аварии.
- Что вы знаете о человеке, подписавшем телеграмму?
- На мой взгляд, дурной человек. Это один из пунктов наших раздоров с Ириной. Она собирается выйти за него замуж, а я возражаю, хочу объясниться с ней, но она не очень склонна к душевным беседам со мной.
- Кто он?
- Студент… Хотя уже давно вышел из студенческого возраста. Поступил на экономический факультет. А мечтает стать журналистом… Пописывает. И, кажется, где-то его печатают. Занятиями манкировал. Лодырничал. Но Ирина заставила его учиться. Парень одаренный, способности блестящие. И тем не менее пулей вылетел. Не помню - со второго или третьего курса. За что? Попал в кампанию непорядочных дружков. Затем восстановили. Подробности мне не известны. Ирина не любит говорить о них. Я называю его шалопутом, а он видит во мне представителя тех "отцов", что мешают жить "детям". Бог им судья! Вот и сейчас. Представляете, надо готовиться к защите диплома, а он твердит свое: "Хочу в Сибири на стройке побывать. Буду очерк писать. Это и для защиты диплома полезно". Умник какой! Времени-то в обрез…
Рубин сел на любимого конька и, вероятно, еще долго распекал бы Сергея, не останови его Бутов.
- Сергей уже уехал на стройку?
- Кажется, да.
- На какую?
- Не знаю.
- В командировку?
- А кто его пошлет? Впрочем, с такими всякое бывает. Одним словом, шалопут…
- А Глебова покойного вы знали?
- Знаком… Куда более положительный и приятный молодой человек.
- Ирине известно о всех ваших злоключениях военной поры?
- Нет.
- Вы никому не рассказывали об этом?
- Никому.
Бутов встал из-за стола и дал понять: пока разговор окончен.
- Благодарю за ваше сообщение, Захар Романович. Оно побуждает нас незамедлительно принять кое-какие меры. Я, кажется, не ошибся - вы заявили, что гость собирался покинуть Москву в первой половине дня. Не так ли? Надеюсь, что среди тех фотографий, которые мы предъявим вам, вы сможете узнать господина Ивена? Ну, и отлично. Попрошу ваш телефон, адрес. А это мой телефон. Жду вашего звонка. В шесть вечера. Дома изложите письменно все рассказанное, а если сочтете нужным, укажите и дополнительные сведения. Прошу вас…
Захар Романович медленно поднялся, взял лежавший у ног сверток, хотел было направиться к двери, но не решился - он готовился совсем к другому "эпилогу". Как понять это "прошу вас" - куда и в каком качестве надлежит сейчас следовать? Он уже забыл, что Бутов просил его дома изложить все письменно. И потом, каковы они, в подобных ситуациях, нормы поведения - имеет ли он право подать руку на прощание? В нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, доктор медлил, не зная как быть. Бутову было хорошо знакомо все это. Он улыбнулся и кивнул на сверток:
- Никак, в баню собрались?
- Почему же в баню? - удивился доктор. - Аа-а, вы про это?
- По программе инженера Забелина из "Кремлевских курантов"…
Доктор покраснел, перекинул сверток из одной руки в другую и с тоской оглянулся по сторонам, словно кто-то еще должен быть в комнате и внести ясность.
- До Забелина мне далековато. Разные у нас амплуа. А что касается свертка, то угадали.
- Что же это вы? Меньше прислушивайтесь ко всяким сплетням… Честь имею кланяться. Вечером позвоните. - И Бутов протянул доктору руку.
ЗВЕНЬЯ
Генерал Клементьев внимательно прочел сообщения Михеева и теперь ждал возвращения Бутова из приемной. Воздерживаясь от вызова сотрудников по другим вопросам, лаконично отвечая на телефонные звонки, он тем самым как бы выкраивал время пообстоятельнее обдумать случившееся. А случилось не так уж мало: странная телеграмма к Ирине; автомобильная катастрофа в горах; гибель Глебова; материалы, найденные при обыске комнаты Глебова, и, наконец, визит Рубина. Звенья, звенья… Составят ли они единую цепь? И главное, есть ли тут вопросы для контрразведывательной службы?
Генерал, как и Бутов, был уверен, что разговор с доктором Рубиным внесет какую-то ясность в сообщения Михеева.
Часть вопросов теперь, вероятно, можно будет перечеркнуть. Но, увы, над всем этим запутанным делом, по-видимому, придется ставить один большой вопросительный знак. Во всяком случае, меньше всего генерал ожидал, что Рубин пришел в КГБ не в связи с событиями в Карпатах. Оказывается, явился совсем по другому и куда более серьезному делу. Впрочем, генерал сразу же сказал Бутову, что ему еще не ясно - "другое" ли это дело, или две операции взаимосвязаны. Странное это совпадение по времени: приезд Ивена в Москву и отъезд Сергея на какую-то никому неведомую стройку.
- Ваши соображения, Виктор Павлович?
Ответ Бутова - это скорее неторопливые размышления вслух.
- Я не убежден, что доктор сказал всю правду… Послевоенные годы пока еще остались в тени. Мне показалось, что Рубину не очень-то был по душе интерес к его туристскому вояжу. Так же, как и разговор о Глебове. И еще на одно обстоятельство хотел бы обратить ваше внимание. С господином Ивеном он встречался вчера вечером. Ночь на обдумывание - достаточно. Доктор явился к нам около двенадцати. Почему же не пришел с утра? Не решался? Утром он уже знал о телеграмме, об автомобильной катастрофе, о смерти Глебова. Звонила тетя Маша. Это он сам рассказал нам. Нехотя, но рассказал. И не по своей инициативе. Только в порядке ответа на мои вопросы. И весьма лаконично. И потом Глебов… Его уже ни о чем не спросишь. Должны довольствоваться тем, что скажет Ирина, а тут может и не быть всей правды. Телефоны Захара Романовича и Ирины нашли не в записной книжке Глебова, а на отдельной бумажке. Деталь: записано не Рубин, а "З. Р. Р." и не Ирина, а "И. Р."… Бумажка спрятана вместе с материалами, компрометирующими их владельца. Конспиратор был он, видимо, не из бывалых…
Они не стали принимать никаких решений - еще слишком мало бесспорных фактов. А только такие здесь привыкли класть в основу обвинений или оправданий. И Бутов, продолжая размышлять вслух, говорит:
- Пока не смею делать каких-либо выводов, товарищ генерал…
- А сейчас и не надо этого делать. Для нас с вами ясно: возникла ситуация, разобраться в которой надлежит контрразведчикам. И если доктор сказал правду, а нужных доказательств к тому не имеется, то нам с вами нужно добыть их и тем самым помочь ему и себе…
Генерал, кажется, впервые во время их беседы высказался столь решительно.
- Да, да. Помочь. Вы меня, полагаю, понимаете?
Генерал не ждет ответа - он не сомневается, Бутов понимает его с полуслова. И задает уже следующий вопрос:
- Виктор Павлович, как считаете - здоров ли психически доктор Рубин?
- Лицо у него такое, что можно и об этом подумать. Следы крайнего утомления, нервного потрясения…
- Я вижу тут много аспектов, требующих глубокого анализа и тщательной проверки… У вас в отделе сейчас достаточно людей? Справитесь или дать подкрепление?
- Пожалуй, обойдусь своими силами.
- Тогда действуйте. Сформируйте группу, и пусть она больше ничем не занимается. Вызывать с докладами буду часто. Всех вместе и по отдельности. Руководство группой за вами. И еще - дайте все материалы старшему оперуполномоченному Плетневу. Он у вас не плохой аналитик. Поручите ему составить подробный план оперативных мероприятий. Предусмотрите использование всех оперативно-технических средств. Если предварительная проверка подтвердит сообщение Рубина, попытайтесь составить прогноз действий противника. Исходите из опыта подобных дел или хотя бы в какой-то мере схожих. Разработайте возможные варианты тактики Рубина - Ивена. И, конечно, тех, кто стоял и стоит за ними…
Бутов молча делал заметки в блокноте.
- Мы не можем не считаться с тем, что ходят по нашей земле бывшие агенты бывших разведывательных органов фашистской Германии. Одни отбыли свой срок наказания, другие обошлись без него - своевременно явились с повинной. Люди эти известны нашему противнику, и вы знаете, что он не так уж часто останавливает свой выбор на этих персонах, не к каждому из них пошлет связного. А вот к Рубину прислали. Почему именно к нему? Почему вчера, а не пять, десять, пятнадцать лет назад? Мы с вами пока не знаем. Ответ известен Ивену и, возможно, Рубину. Ищите… Надо подобрать опытных людей. Поиск шпионского снаряжения, зарытого доктором, поручите Тропинину. Помнится, он уже принимал участие в подобных операциях.
- Я тоже имел его в виду, товарищ генерал. Думаю, к завтрашнему дню Тропинин скомплектует группу, возьмет с собой Рубина и отправится на место.
- Не спешите, Виктор Павлович. В ближайшие дни Рубину нельзя отлучаться из Москвы. Противник может установить за ним наблюдение - и внешнее, и по телефону. В таком случае его исчезновение хотя бы на день-два даст повод для подозрений. Это лишит нас инициативы. А через несколько дней, пожалуй, можно уже будет отправить его с Тропининым…
"ТОВАРИЩ ЭВМ"
Бутов вернулся к себе в кабинет, вызвал стенографистку и стал диктовать.
Дела первоочередные:
Визовые анкеты с фотографиями иностранных туристов, улетевших сегодня из Москвы.
Действительно ли Ивен приезжал в Москву? Когда уехал? Кто такой? Чем занимался в СССР?
Кто он - Рубин?
Проверить его поездку за рубеж.
Поиск зарытого шпионского снаряжения.
Сергей, Глебов, Владик, Ирина - что известно о них?
Проверить обстоятельства пребывания Рубина в плену.
Данные на Андрея Воронцова…
За этими неотложными делами последует множество других - десятки запросов в разные учреждения, города: советские и зарубежные.
Но прежде всего надо получить ответ на вопрос № 1 - улетел ли Ивен из Москвы, если он действительно Ивен? Предположим, что все это будет так - Ивен есть Ивен и он действительно сегодня отбыл. Конечно, это в какой-то мере подтвердит рассказ доктора. Но не очень весомо. Ведь легко представить… И полковник мысленно рассматривает возможные варианты, при которых Ивен есть Ивен и он улетел сегодня на Запад, а между тем рассказ Захара Романовича оказывается легендой. Потом мысль перескакивает на Глебова, Ирину, Сергея. И тут же фиксирует настораживающие обстоятельства: почему Сергей решил отбыть на какую-то сибирскую стройку сразу после того, как отправил таинственную телеграмму, сразу же после всего того, что произошло в Карпатах, сразу после "визита" господина Ивена. Не слишком ли много этих "сразу же". Куда он уехал, зачем, на какие деньги? Если в командировку, то кто послал? Есть московский адрес Сергея, но в квартире никого нет. Сергей живет с дядей профессором Синицыным. Профессор уже вторую неделю находится в зарубежной поездке. И в бутовском блокноте в перечне неотложных дел появляется запись:
"Сергей… Сибирь, стройка… Командировка?"
…Яков Михайлович Тропинин явился точно в назначенное время. Капитан сегодня ночью дежурил, но полковник решил все же потревожить его.
В плане действий, намеченных полковником, на долю Тропинина выпала одна из едва ли не самых трудных задач: найти снаряжение разведчика Рубина, двадцать пять лет назад зарытое им в земле.
- Дело сложное, Яков Михайлович. Четверть века… Хочется верить, что Рубин действительно заинтересован в розыске… Если, конечно… - Бутов задумался было, потом продолжил уже решительно: - Все рассказанное Рубиным еще не следует расценивать как факты абсолютно достоверные. Варианты могут быть разные и притом неожиданные. В поездке вам следует быть и психологом и аналитиком. Что скажете?
- Ясно…
- Однако же… - улыбнулся Бутов. - Сегодня вы, кажется, превзошли себя.
- В чем?
- В лаконизме. Иногда это свидетельствует об отсутствии мыслей, - все с той же улыбкой заметил Бутов. - Нет-нет, к вам это не относится. Не обижайтесь, пожалуйста. Я предпочитаю немногословных. Не забываю народной мудрости: громче всех пустая бочка гремит.
Тропинин покраснел, стал ерзать на стуле, хотел что-то объяснить, но, увы, его хватило лишь на три слова.
- Все будет сделано…
- Вот и отлично. Подберите двух помощников из оперативных сотрудников, договоритесь с командованием спецчасти о группе солдат и через несколько дней вместе с Рубиным отправляйтесь в район приземления. Прошу обратить особое внимание на психологическую сторону дела, на то, как Рубин будет вести себя в процессе поиска. Ни пуха, ни пера вам, товарищ молчальник.
Проводив Тропинина, Бутов бегло просмотрел почту вчерашнего дня, оперсводку событий за минувшие сутки, запер бумаги в сейфе, вышел из кабинета и спустился тремя этажами ниже. Здесь - царство машин, электронных аппаратов - вычислительный центр. На помощь разведчикам, контрразведчикам пришел спокойный, неторопливый, деловитый, весьма уверенный в себе "товарищ ЭВМ" - электронно-вычислительная машина. Она способна запомнить, сопоставить и проанализировать самые запутанные комбинации людских отношений, переведенные на язык перфолент. И вот теперь Бутов запрашивает у "товарища ЭВМ": есть ли какие-нибудь материалы на Зенерлиха, Брайткопфа, Квальмана, а если да, то номера архивных дел, номера дел с материалами о разведшколе, в которой готовили к отправке в СССР военврача Рубина; дела бывших военнопленных Андрея Воронцова, Захара Рубина. Не очень рассчитывая на успех, Бутов передает исходные данные и на Глебова, Сергея - а вдруг ответит! И еще один вопрос - происшествия с нашими туристами за рубежом, ну, хотя бы за последние десять лет.
Инженер внимательно рассматривает заявку Бутова и делает в своем блокноте какие-то пометки.
- У вас все, товарищ полковник? Или еще что?
- Спасибо, но аппетит приходит во время еды, Степан Петрович.
…В восемнадцать ноль-ноль на стол Бутова легли анкеты с фотографиями иностранных туристов, улетевших сегодня из Москвы в первой половине дня. Ивена среди них не оказалось.
Полковник глянул на часы. Почему не звонит доктор? Условились на шесть, а теперь уже шесть тридцать. Покровский сообщил, что доктор, вернувшись домой, на улицу не выходил.
Бутов набрал номер телефона доктора.
…К телефону подошел Рубин. Не ожидая вопроса, стал объясняться…
- Тысячу извинений. Виноват. Я вам рассказывал о семейных неприятностях. Только сейчас междугородняя соединила. Спасибо, Ирина чувствует себя уже прилично. А у меня сердце прихватило. Нет, нет, ради бога, что вы. Если нужно, то я готов… О, вы очень любезны. Рад буду видеть вас у себя… Тысячу извинений…
НА ОДНОМ ПЕРЕКРЕСТКЕ
Доктор встретил Бутова с извинениями. Он один в квартире, у него сердечный приступ, а ухаживать за ним некому, и если что случится…
Доктор пригласил гостя в кабинет и снова извинился:
- Я вас оставлю на несколько минут в одиночестве, приведу себя в порядок.
- Не беспокойтесь, Захар Романович… Я же не дама…
- О нет… Я сию минуту вернусь.
Виктор Павлович не настаивал, и Рубин удалился. Бутов стал разглядывать большой сумрачный кабинет, напоминавший комиссионный магазин: тут соседствовали ранняя итальянская бронза и старинные русские канделябры, инкрустированный столик и резной шкаф с потертыми дверцами. И картинная галерея: русская классика, французы-импрессионисты. Вещи, окружавшие Рубина, были подобраны так, словно хозяин старался подчеркнуть: "Вот каков я! Полюбуйтесь!" Все здесь было напоказ - и книги, и фарфор, и какие-то металлические древности, и чеканный кувшин работы дагестанских мастеров. И, конечно, иконы.
Наконец появился Захар Романович и принес на подносе кофе, коньяк, лимон. Уселся в кресло у журнального столика и принялся философствовать о старости, об отцах и детях, преимуществах и недостатках отдельной квартиры, когда тебе за шестьдесят и ты болен, а дети…