Мужчина был одет в белое простое кимоно из хлопка. Грубая материя, Лекс видел рельеф материала даже с тех нескольких метров, отделяющих его от потенциального учителя. В руке он держал то, что сначала Лекс принял за оружие – какую-то деревянную палку. Но заканчивалась он кистью, тонкой, небольшой. Не такой, какой красят заборы, хоть и достаточно жесткой.
– Привел. – Констатировал Михаил.
Мужчина молча кивнул. Он явно был откуда-то из Японии. Или из Китая? Лекс не знал. Ростом, по крайней мере, он был ненамного выше Лекса.
Учитель, держа в руке свою гипертрофированную кисть, сделал несколько шагов, обходя Лекса по дуге. Нет, маляром он точно не был. Слишком гордая походка, слишком выверенные шаги. Теперь Лекс думал, что может – это мастер восточных единоборств? Какого-нибудь тайного учения, которое могло ему здесь пригодиться? Было бы здорово. Но кисть? Художник-каратист.
– Я из Китая. – Решил пояснить незнакомец. Слова резанули по слуху Лекса, словно были произнесены так, что мальчик не должен был их услышать. Они казались и знакомыми и незнакомыми одновременно. Чужими, но почему-то все же абсолютно понятными.
– Игры разума, – тихо пояснил Михаил, когда Лекс вздрогнул. – Учитель говорит на своем китайском, мы на русском. Но ведь ты понимаешь, что никто из нас на самом деле не говорит. Так что мы понимаем друг друга легко. Но продолжаем чувствовать чуждость сказанного. Незнакомость. Иногда даже иной образ мыслей. Привыкнешь. Лекс кивнул.
– И я должен проверить, стоит ли тебя учить, – добавил учитель. Видимо, внешний осмотр был завершен.
Китаец повернулся полубоком и поднял кисть. Быстрым тягучим движением, превратившимся почти что в танец с кистью, он нарисовал на песке символ. Иероглиф.
Кисть касалась песка легко, поэтому линия получилась совсем тонкая, не всегда даже пробивающая песок до самого базальта. Сложная линия, причудливо меняющая свое направление, делающая где-то ниже центра маленькую петлю.
И этот иероглиф оказался узким. Уже тех, что приходилось видеть Лексу на разных упаковках, декоративных вазах и прочих вещах, где нынче нередко можно встретить подобные слова-картинки.
Песок в месте, где они стояли, был почти белым, с совсем небольшим налетом серости. А вот базальт под ним, наоборот, блестяще черным. Получилось красиво.
– Вы художник, – еще раз высказал свое убеждение Лекс.
– Я каллиграф. – Снизошел до ответа учитель. – Я не занимаюсь всякими глупостями. Китаец шагнул назад от своего творения и протянул кисть Лексу.
– Повтори.
Лекс примеривался долго. Он понимал, что эту линию нельзя провести медленно. Нельзя поправить. Нельзя дорисовать потом то, что не получилось сразу. Это должно оказаться одним движением, которое может быть прерывистым, может быть плавным, может, в конце концов, быть бесконечным, но оно должно оставаться одним движением по сути своей.
В итоге, он шагнул вперед и уверенно изобразил еще один иероглиф рядом с тем, что нарисовал учитель. Он лишь отдаленно напоминал оригинал. Линия вышла толще, в паре мест Лекс точно слишком резко дернул кистью. Но сходство все же было. Лекс повернулся и посмотрел на китайца, отдавая ему обратно кисть.
– Это, – указал китаец на иероглифы, – знак ангела. Я возьму тебя. Рисовать умеет немало народу. Но вот понять, что суть письменного языка есть движение, только единицы из европейцев. Все они видят лишь статичную картинку. Обделенные разумом. И ты недалеко от них ушел кстати. Кисть принесешь свою. Плата, для начала – аллея из чудесных ив отсюда и до того горизонта. Приходи, когда сочтешь, что ты готов. Лекс кивнул.
– А как я вас найду? – Лекс повернулся к Михаилу. – Ты меня приведешь? За Михаила ответил учитель:
– Приходи тогда, когда поймешь, как меня найти.
Глава 2
Там, между холмов, в тени высоких берез, осин и сосен, пряталось заболоченное озеро.
Лекс прятал его тщательно. Он не случайно выбрал это место, эту тень, эти деревья вокруг. Он хотел иметь тайну в тайне – маленькое озеро, скрытое от чужих глаз, показывающее себя только тому, кто сумеет подойти вплотную. Будет знать, куда подойти.
Кувшинки уже отцвели, но круглые листья водных растений плавают так плотно, что под ними невозможно разглядеть дно. Листья не только зеленые, многие из них предпочитают бурые тона, красноватые, иногда почти фиолетовые, словно не нужен им хлорофилл, они вполне готовы от него отказаться ради своего дикого цвета. И это не осенние цвета, Лекс уверен, что такими листья могли быть и в середине, в самом разгаре лета.
Как ни странно, этот сдержанный тайный разгул красок не кажется ни кричащим, ни аляповатым. Все в самый раз у лесного озера, прячущегося в тени деревьев, между холмов.
Вода прячется под этими листьями, она и так темная из-за постоянной тени, в которой приходится существовать озеру, а под круглыми плавающими листьями она становится совсем черной, непроглядной, неразгаданной. Скрывает все не только в глубине, но даже камушки, тихо лежащие у самого берега, на отмели. Вода делает озеро сродни черному звездному небу. Только в ней нет даже звезд.
Где-то в середине озера разместился омут, глубокий, не по рангу глубокий омут для тихого лесного озера. Этот омут – кузница, ради которой, вопреки мнению холмов, Лекс прячет среди них это озеро. Он чувствует, что духи холмов выражают сдержанный скептицизм по поводу этого соседства. Они быстро освоились со своей новой ролью, примеряли ее на себя, потренировались, и теперь считают, что имеют полное право голоса, как любая женщина в христианской стране, как любой ребенок, получивший водительские права. Может, и не по любому вопросу современности, но на тему того, что разместить рядом с ними, прямо под их склонами, они точно хотят высказаться. Хотят проголосовать.
Но Лексу необходимо где-то поместить свое озеро, поэтому он поступает как диктатор, как ненавистный гражданами сатрап. И единолично, не испрашивая разрешения, продолжает создавать водяное блюдце, разукрашенное тиной.
"Стерпится – слюбится", – бормочет Лекс. И духи холмов неожиданно успокаиваются, начинают нашептывать друг другу, что так даже к лучшему, что только у них, а не у других холмов, есть такое чудесное озеро. Они выделяются среди остальных. Если когда-то гости пойдут посмотреть на окрестности, то они точно не пропустят эту достопримечательность. Они – избранные, которым дали возможность охранять озеро, столько важное для создателя. Они советуют добавить в озеро рыбы. Побольше.
Омут – самое важное. Омут – обманка. Омут – шлюз. Омут – шкатулка с драгоценностями, запертая на сейфовый замок. И отпереть теперь его может только Лекс. Это не черная дыра, черпать из которой может любой гость, любой вторгшийся в долину. Открыть эту шкатулку дано только Лексу, создателю.
Омут тих и спокоен, старательно сдержан, всем своим существованием подчеркивая, что он именно из тех, в коих водятся черти. Но только даже его создатель не знает, что именно может выйти из этого омута. Ему, пока, это неважно.
***
После праведных трудов Лекс пошел обратно в замок не сразу, решив сначала подняться на ближайший холм, еще раз осмотреть ближайшие окрестности, да посмотреть сверху на озеро – насколько хорошо оно укрыто среди осенних деревьев. Эта задержка помогла ему в момент, когда началось вторжение.
Незнакомец высадился близко от замка, и не так уж и далеко от Лекса, что говорило о его силе даже лучше, чем все остальное. Прорисовка деталей этого мира точнее всего была именно там – у замка. А появиться рядом с хозяином, как уже понял Лекс – действительно была задача не из легких, решить которую под силу только тем, чьи возможности значительно выше, чем владельца мира.
Было бы еще хуже, если бы Лекс сейчас находился в замке. Но он там не был – наоборот, сейчас он смотрел на незнакомца с высоты холма, с пятачка, с земляного утеса свободного от деревьев.
Незнакомец замешкался, глядя на замок, но очевидно чувствуя при этом, что хозяин местности находится где-то за спиной. Потом все же повернулся, и, как показалось Лексу, посмотрел прямо ему в глаза. Хотя между ними было больше километра, и Лекс точно не способен был разглядеть, куда именно смотрит непрошенный гость.
Но, тем не менее, Лекс увидел не только это, но почувствовал и гримасу пренебрежения на лице противника. Которая словно говорила – "какая легкая добыча".
У мальчика не оставалось ни малейшего сомнения, что это именно противник, никто иной. Один из обитателей, о которых предупреждал Михаил, желающий полакомиться новичком, по легкому заработать лишние баллы в местной игре.
Незнакомец посмотрел направо-налево, словно подыскивая что-нибудь наиболее подходящее, но ничего не нашел. Тогда он протянул руку, и сомкнул пальцы, сжимая пустоту. Ближайшее к нему дерево зашаталось, и было вырвано из земли вместе с корнями.
Противник размахнулся и швырнул все дерево, целиком, в сторону Лекса, которого едва видел.
Но деревья в мире Лекса не летали. Не умели. Вырвать то его незнакомцу удалось лишь потому, что сила его намного, существенно превосходила все возможности Лекса.
Так что дерево пролетело десяток метров, зацепилось за верхушки других деревьев и тут же в них и застряло.
Лекс шагнул с холма, вперед, навстречу тому, кто вторгся в его мир. Это незнакомец увидел, заметил, и еще раз ухмыльнулся, словно радуясь, как легко ему все дается.
То, чего он видеть не мог, так это заболоченное лесное озеро. Из которого один за другим, неторопливо и бесшумно, выступали воины. В остроконечных шлемах, с одинаковыми каплевидными щитами и короткими пиками в руках. С мечами в ножнах. С луками за спиной и колчанами, полными стрел.
Лекс решил, что на этот раз их будет ровно тридцать три. Никакого дядьки ему сейчас нужно не было. Только грубая сила, способная защитить этот мир, выгнать захватчика и, возможно, накостылять ему про запас.
На какое-то время Лекс потерял врага из виду, спустившись в ложбину. Вновь он увидел его только тогда, когда вышел из леса в долину, и расстояние между ними сократилось метров до трехсот.
За спиной у противника прямо из воздуха возникали бандиты. Именно бандиты – ободранные, грязные, с непонятным оружием в руках, начиная от дубинок, ножей и заканчивая, почему-то, горлышками разбитых бутылок. Сброд.
Но этого сброда было много, и становилось все больше и больше. Михаил, похоже, опоздал на два-три вводных занятия. Или же гость был настолько сильнее Лекса, что ему плевать было на те ограничения, что накладывались на него при присутствии на чужой территории.
А еще над его войском летали вороны. Огромные, раза в три больше настоящих. Способные, наверное, схватить Лекса прямо на лету и поднять его высоко в воздух. Принести хозяину, или просто сбросить владельца мира долины вниз с высоты, сбросить его в ту самую долину, что он создал. О летающих Лекс не думал раньше вообще. Еще одна ошибка.
Но вороны пока что просто каркали, делая большие круги вокруг своего хозяина. Иногда, чудилось Лексу, исчезая в самой дальней точки своей траектории, и тут же появляясь вновь. Как будто гость объединил, сцепил два мира между собой – свой и Лекса, для того, чтобы ускорить вторжение. Но сделал это не слишком качественно, и кое-где эта сцепка начинала сбоить.
Трое из богатырей ступили вперед, и каждый опустился на одно колено, сомкнув щиты, прикрывая создателя, но оставляя ему при это возможность смотреть вперед. Лекс машинально отметил, что на шлеме у одного налипла ряска, а у другого на спине повис круглый бурый лист с берега озера. Видимо, эти выходили первыми.
"Наверное, все озеро взбаламутили…, богатыри", – с насмешкой подумал Лекс, хотя вроде бы, время для смеха подобралось не совсем удачное.
Три пики карнизом поднялись из-за спины Лекса, каждое острие оказалось чуть выше, чем щит авангарда. Теперь воронам станет сложновато добраться до лакомой добычи.
Богатыри действовали не по командам мальчика. По-крайней мере, пока. Они вполне самостоятельно выполняли простое общее задание – защищать. И Лекс, еще когда поднимался от озера на вершину холма, еще когда и слыхать не слыхивал о возможном вторжении, придумывал их именно такими. Простыми, незатейливыми, но достаточно самостоятельными, чтобы действовать не только по его указке.
Он посмотрел на врага. Его незваный гость выглядел еще хуже, чем войско, что он привел с собой. Только вот не было в нем ничего от средневековых разбойников. Скорее, это был простой бомж, каких Лекс видел немало, чаще всего у контейнеров с мусором. Даже шапочка, даже бесформенный свитер и непонятного цвета задрипанные брюки – соответствовало все.
Соответствовало настолько, что Лекс даже подумал, что это он сам представил себе врага именно таким. Оборванцем, неклассифицированным изгоем общества, выброшенным из потока.
Но, вроде бы, здесь все работало не так. Да и не мог Лекс, с его слабенькими силенками, представить настоящего игрока иначе, чем тот представлял себя сам.
Бомж что-то хрипло крикнул, и вся его орава кинулась вперед, в атаку. Но первый залп богатыри сделали не по разбойникам, а по воронам, которые так и кружились впереди, готовясь к нападению.
Два десятка ворон упало, разом ополовинив военно-воздушные силы гостей, и заставив остальных ворон, громко карая удалиться на безопасное расстояние. Они были так же трусливы, как и их создатель.
Богатыри не ждали. Не пытались повторить свой успех. Луки тут же оказались отброшены, пики выставлены вперед. Грубая мужская рука, почему-то оказавшаяся похожей на отцовскую, отодвинула Лекса назад, за быстро организовавшийся строй. Два ряда по пятнадцать, и три воина в центре, в нулевом ряду, как будто они купили самые дорогие билеты на представление и теперь требовали оставить их так – втроем, в первом ряду, там, где лучше всего будет видно действие. Откуда лучше всего подносить цветы и показывать, что ты тоже чего-то стоишь, что ты не хуже актеров, выступающих впереди. Что ты готов умереть первым, если строй будет сломлен.
Но Лекс оказался теперь закрыт полностью. Ему даже не было видно, что происходит впереди.
Он понял, что сброд достиг строя только по тому, как глухо шевельнулся второй ряд богатырей, амортизируя удар штурмовой волны. Одна пика вылетела, оказавшись выбитой из рук самого молодого из тридцати трех богатырей. Кто-то повис на ней, уже мертвый, с той стороны, но Лекс не видел, кто. Он видел только как тупой конец пики дернулся на полметра назад и древко повалилось на землю, а молодой богатырь, краснея (как будто его щеки и так не были достаточно красны), потянулся за мечом.
Строй шагнул вперед, тесня неприятеля. А Лекс, наоборот, сделал шаг назад, чтобы хоть что-то рассмотреть. Он, как никак, был одним из полководцев в этой битве, и его незнание обстановки на поле боя не могло привести ни к чему хорошему.
Увидел он только ворон, по-прежнему кружащих вдалеке, на безопасном расстоянии. И эти вороны навели его на любопытную, как ему показалось, идею.
Над его замком взмыл дракон. Хорошо иметь крепостные стены, куда не может заглянуть гость. За ними можно творить все, что угодно, и гость никак не сможет этому воспрепятствовать, пока не увидит крепостной двор.
Зеленый дракон, и совсем некрупный. Скорее, даже дрэйк, а не настоящий дракон. Лекс как-то не хотелось сейчас экспериментировать с крупными формами. Он опасался даже не за себя, а за тот самый крепостной двор, и что с ним станется при взлете тяжелого зверя с размахов крыльев побольше, чем у истребителя. С драконами, может быть, потом, чуть позже.
Дрэйк был раза в два всего больше гостевых ворон, но он нагнал на них ужас одним своим появлением. Вороны полетели – кто куда. Некоторые пытались прятаться в лесу, другие просто метались по долине. Одна долетела до самой реки и сдуру ухнула в реку. Осенняя вода была холодна, и Лекс не думал, что ей удастся из нее выбраться.
А после того, как зеленый пыхнул небольшим огоньком, нервы, похоже, сдали не только у ворон.
Строй богатырей распался, и отдельные молодцы начали гоняться за разбойниками по полю. Теперь Лекс видел, что происходит впереди.
Бомж был растерян. Сначала он пытался хоть как-то выстроить свое воинство, но, когда это не получилось, прикрыл глаза. Лекс отлично знал, что сейчас произойдет.
Он прыгнул вслед за своим гостем, задержавшись лишь на мгновение. Не дав ему ускользнуть, идя прямо по его следу. Прыгнул, зацепив с собой все, что успел – и богатырей, и даже бандитов из тех, что еще были живы. Тридцать два богатыря переместились вместе с ним в мир его врага. Один – остался лежать на пожухлой осенней траве, между нескольких разбойников, с которыми он успел расправиться раньше, чем его убили.
Лекс отнюдь не клокотал от ярости. Он не хотел отомстить за нападение. Тем более в этом спонтанном прыжке не было расчетливого желания добить ослабевшего врага.
Движение вдогонку за напавшим на него скорее было инстинктом. Спонтанным актом, требующим от плотоядного зверя начать погоню за тем, кто вторгся на его охотничьи угодья, получил по носу и теперь улепетывает. Врага нужно гнать, хотя бы до границы своих владений, а лучше еще дальше, чтобы он никогда больше не осмелился явиться.
Если бы Лекс действовал разумно, он никогда бы не прыгнул вслед за бомжом.
Но он прыгнул, и пожалел об этом с первого мгновения пребывания в новом мире.
Здесь он был чужим, его и так невеликая сила была совсем ничтожна, а его воины оказались в незнакомой обстановке.
Но пожалел он даже раньше, чем все это понял. В этом мире был такой запах, что не нужно было думать, чтобы начать жалеть о своем пребывании. Такая вонь, что очень быстро Лекс начал жалеть не только о том, что прыгнул вслед за врагом, но и о том, что его вообще не добили тогда, на улице. По крайней мере, от этой вони он был бы избавлен.
Мир-свалка. С серым низким небом, дополнительно закамуфлированным дымом, поднимающимся из множества мест вокруг. Но огня при этом не было – что-то просто тлело, тлело веками, добавляя к имеющимся ароматам новые.
Хозяина этого мира не было видно за грудами мешков, коробок, кучами скользких отвратительных объедков. Мусор создавал здесь свои горы и свои ущелья. Свои холмы, ложбины и овраги. Кое-где под ногами хлюпало, и эти лужи, тоже заполненные мусором, казались Лексу еще страшнее, чем объедки. Он даже боялся представить себе тех белых медлительных червяков, что копошились на их дне. Но почему-то знал, что они там обязательно присутствуют.
Богатыри приуныли так же, как и их хозяин. Там, где они вторглись в этот мир рядом с бандитами, они механически добили врагов. Но дальше не шли – пассивно оглядываясь и пытаясь выбрать место посуше и почище, на котором можно бы было остановиться. И какого здесь, конечно же, не было.
Лучше всего сработал дрэйк, прибывший в этот мир вместе со всеми. Он спикировал и пыхнул огнем куда-то за холм из мусора. И как только он это сделал, Лекс тут же понял, что хозяин этого мира прячется именно там.
Конечно, это была ловушка. Конечно, бомж наверняка заманил именно так на эту свалку многих бедолаг, также как и Лекс бездумно кинувшихся в погоню за убегающим. Зачем тратить лишние силы на чужой территории, когда твоя жертва так любезна готова помочь их сэкономить. Здесь – за этими горами мусора поднять армию можно было в любом месте.