- Ее здесь нет, - уже спокойно сказал я и замолчал, понимая, что хтар и сам все расскажет.
- Она ушла убивать великого хана.
- Вот идиотка! - От досады я бессильно сжал кулаки.
Хтар залопотал по-своему, явно соглашаясь со мной.
- Ее нужно вытаскивать! - тут же вскочил хтар, забыв про наготу.
- А то я не знаю! Но сначала нужно включить мозги.
Оставив хтара облачаться в броню, я вышел под звездное небо.
Так, в принципе поступок Яны имел смысл - каждый хан берет с собой в поход по несколько женщин для вполне понятных надобностей. Так что любая хтарка легко пройдет через степной стан, тем более такая, как Яна. Блин, но это не значит, что нужно лезть в пекло без разрешения и, что самое главное, без плана и силовой поддержки.
Жох выскочил из шатра с серой "чешуей" на теле и желанием в глазах мчаться на выручку любимой. Я разделял его стремление, но понимал, что впопыхах можно нарубить дров, пустив насмарку все то, что мы уже сделали.
- Стой, - остановил я хтара. Юноша попытался вырваться, но тут же был обездвижен подтянувшимися "ящерами".
- Ее там убивают! - захрипел Жох. Я даже увидел в его глазах слезы.
- Сейчас ее либо уже убили, либо ждут восхода, чтобы повесить.
Дожидаясь прихода хтаров на степной границе, я узнал от Охто и пленников много интересного об обычаях степного народа. Нужная информация всплыла моментально, как только я допустил, что Яну могли схватить живой. Хтары вообще очень трепетно относятся к ночи. Конечно, они могли кого-то убить в ночном бою, а вот казнить ночью даже самого ненавистного врага не сможет ни один хтар. Ведь они абсолютно уверены, что высвобожденная таким образом душа будет искать своего обидчика. А блуждающих и злобных духов дети степей боялись больше смерти. Так что спешить нам некуда. А вот дождаться утра было просто необходимо. Уже готовый план по продвижению Жоха на должность Пастуха начал трансформироваться в моей голове, как только я вышел из шатра Яны.
Когда предрассветные сумерки принялись выдавливать прозрачный мрак ночи на запад, заставляя тускнеть звезды, из нашего лагеря выехал отряд из трех десятков батыров в серой "чешуе" и двух десятков обычных воинов-хтаров. Впереди на белом коне восседал Жох в синей чалме на голове и с белым плащом на плечах. Именно для того, чтобы встречные хтары смогли рассмотреть его лицо под Небесной чалмой, я и ждал рассвета.
Рядовые хтары в оцеплении степного лагеря, едва рассмотрев одежку Пастуха, падали ниц. Батыры и простые ханы склонялись в глубоком поклоне, но только после того, как узнавали Жоха. Подобное поведение могло говорить только о том, что великий хан Ур отправился в иной мир. В принципе я зря раздевал одного из кронайцев, беспокоясь о том, чтобы черная броня на батыре бедного хана не резала взгляда окружающих. Похожий на меня комплекцией кронаец расставался с броней, а главное - местом в отряде молча, но с хмурой миной на лице. А вот Шип добывал себе обновку с руганью. Зато теперь по бокам меня прикрывали Шип и Карн.
Степняки расположились с комфортом, заняв три холма и без малейшего порядка разбросав по степи свои похожие на вигвамы шатры. Какое-то охранение имелось только со стороны проклятого города и нашего лагеря. Так что если бы "ящеры" обошли степной стан по дуге, операция прошла бы успешно. Конечно, могли возникнуть проблемы с отходом, но это все равно не оправдывало риска для Яны.
В полосе заслона, которую заняли младшие ханы, Жоха знали хорошо. Так что процесс пропуска нашей кавалькады в глубь лагеря прошел спокойно. Мало того, многие из младших ханов последовали за ним, желая узнать, во что выльется появление претендента на должность Пастуха перед именитыми ханами.
А вот местные богатеи и олигархи пребывали в некотором шоке. До них уже дошла весть, что Ура зарезала женщина. Мало того, многие знали, что это была его несостоявшаяся невеста.
Мы успели - жутко возбужденные родственники Ура уже соорудили рядом с ханским шатром нечто похожее на высокую треногу. С помощью этой конструкции они и собирались повесить избитую девушку. Обнаженное тело хтарки лежало рядом. Царапины и синяки на смуглом теле вызвали у меня зубовный скрежет, а Жох громко зарычал.
Он быстро спешился и попытался пробиться к любимой, но был остановлен родственниками покойного хана, которые по неизвестным мне причинам решили наплевать на все регалии Пастуха. Кронайцы ждали только моего кивка.
Почти три десятка арбалетных болтов и стрел нашли свои цели. В следующую секунду кронайцы с видимым наслаждением покинули седла и в капусту изрубили оставшихся приближенных Ура.
Жох наконец-то смог обнять любимую. Более сообразительный Карн помог ему разрезать веревки, а кронайцы взяли так и не пригодившуюся палачам виселицу-треногу в круговую оборону. Шип толкнул меня в бок, намекая, что мы остались без прикрытия. Черныш оказался догадливее своего всадника и быстро вошел в охранный периметр без малейшего понукания. Оба батыра и простые воины Жоха подобрали брошенных лошадей и образовали второй пояс обороны. Постепенно ставка бывшего великого хана начала обрастать воинами Жоха и сочувствующих ему ханов.
За полчаса многотысячный стан степняков разделился на два лагеря. Так как сторонники потенциального Пастуха заняли ближнюю к городу часть степного стана, я забрал кронайцев и беспрепятственно отбыл в собственный лагерь, увозя с собой израненную Яну.
Как только мы оказались в безопасности, девушка была отослана к целителю, а в лагерь степняков отправились всадники, увозящие мешки с добытым в городе золотом. Что-то мне подсказывало, что в данном случае одна небольшая сумка с золотом заменит тысячу воинов поддержки.
Так оно и оказалось - уже к вечеру лагерь степняков отмечал появление в степи нового Пастуха. Конечно, они предварительно выбрали Жоха великим ханом, уравняв его с девятью главными предводителями степняков, проживавших дальше к северу. А после этого великий хан, теперь уже по праву, надел Небесную чалму и Снежный плащ Пастуха.
Советникам Лары объединение степи явно не понравится, но пока на троне Жох, агрессии хтаров можно не бояться. К тому же имелся еще один фактор влияния на высший свет степного государства.
- Ну и зачем ты туда полезла? - спросил я закутанную в покрывало Яну.
На виду девушка оставила лишь синюю припухлость на переносице. Она бы и это скрыла, но тогда пришлось бы придумывать неизвестную в этом мире паранджу. Помогать местным шовинистам в этом вандализме я не собирался - нечего скрывать от взглядов ценителей женскую красоту, даже такую, чуть помятую. Целитель срастил переломы и слишком глубокие раны, а вот сводить синяки отказался ввиду незначительности их влияния на функционирование организма. Яна ругалась и угрожала, так что добродушный толстяк вынужден был применить единственное доступное ему орудие убеждения - вызвал меня.
- Я задал тебе вопрос.
- Это было разумнее, чем отправлять туда "ящеров", - ворчливо ответила Яна.
- Ну да, а то, что ты не могла остаться рядом с любимым и не могла жить без него, не считается?
- Он рассказал тебе? - зло сверкнули глаза девушка.
Ну что ты будешь делать - то любит, то готова убить!
- Думаешь, ты общалась с потенциальным врагом без лишних ушей? Яна, я считал тебя умнее. Нет, я, конечно, знаю, что, когда женщину захлестывают эмоции, взывать к ее благоразумию бесполезно. Но ты же "камышовая кошка"! - Мне осталось лишь искренне развести руками в недоумении.
- Ван, я устала быть умной. Устала думать наперед. На моих руках кровь, а тело опозорено другими мужчинами. Мне нечего делать рядом с Пастухом, а без Жоха мне незачем жить. Отпусти.
- Куда, на тот свет? Банан! - не выдержал я и изобразил неприличный жест. Жест не входил ни в одну из местных систем знаков, но девушка все поняла. Мука в ее глазах сменилась злостью, а слезы высохли. - Девочка, никогда не решай за других. И не считай себя самой умной.
В этот момент, словно дождавшись своего часа, в шатер влетел свежеиспеченный Пастух.
- Яна!
- Уходи. - Девушка закрыла лицо ладонями.
- Да чтоб вас, идиоты! - ругнулся я, увидев, как поникли плечи Жоха и он развернулся к выходу. - Эй, Пастух, иди сюда.
Жох покорно подошел ближе. Он пока еще не осознал себя повелителем сотен тысяч воинов, но даже когда осознает, мое отношение к нему не поменяется.
- Яна, ты любишь этого идиота? - Так как девушка не собиралась отвечать на вопрос, я ответил сам, глядя Жоху в глаза. - Пару минут назад она мне сказала, что любит и жить без тебя не может. Теперь вопрос к тебе. Она убивала ударами в спину, травила людей ядом, ложилась по приказу под других мужчин. Она тебе омерзительна?
- Что вы, ваша милость, я обожаю Яну, и никакая грязь не сможет замарать ее образ в моих глазах.
- Хорошо сказал, молодец! Обещаешь никогда не вспоминать об ее прошлом?
Вместо ответа Жох уже становящимся привычным жестом откинул полы Снежного плаща, встал на колени и стащил с головы Небесную чалму. Вслед за этим он начал монотонно говорить на хтарском языке. Для меня это действо не имело смысла, а вот Яна точно знала, что происходит. Сначала она убрала ладошки от лица, а затем ее глаза широко распахнулись.
Похоже, здесь приносили какую-то жутко важную клятву.
Жох замолк, зато заговорила Яна. Она, больше не стесняясь синяков, встала на колени и тоже разразилась длинной речью на хтарском.
Так как влюбленные не видели никого, кроме друг друга, я тихо выбрался из шатра на свежий воздух.
Вход охраняли "ящеры" в шлемах. Причем один был чуть ближе ко входу, чем это было нужно. Своих бойцов я узнавал и в броне.
- Барсук, скажи Морофу, что мы сворачиваем лагерь.
- А на свадьбу не останемся?
- Валат, блин, тебе никто не говорил, что подслушивать вредно для здоровья?
- Буду знать, - пробурчал из-под шлема Барсук и быстро отправился передавать мой приказ воеводе.
На свадьбу мы все же попали. Утром, когда все шатры и палатки были уже собраны, от галдящей массы гуляющих хтаров отделилась группа всадников. Впереди ехала парочка в белоснежных одеяниях. У Жоха, точнее, Пастуха по имени Ж имелась только одна синяя деталь - чалма. Белоснежный плащ был наброшен на серебристую "чешую".
Кстати, почему у меня до сих пор нет такой фишки?
Яна также была одета в белоснежный костюм из воздушных шаровар и длинной рубахи с вырезами по бокам. И по шароварам, и по рубашке ветвилась серебристая вышивка. Волосы девушки были скрыты под белым платком. На таком фоне смуглое лицо Яны стало еще темнее, но ничуть не менее привлекательным - правду говорят, некрасивых невест не бывает.
Молодых сопровождали полсотни знатных степняков, среди которых только с десяток был в серой броне, остальные красовались в черных доспехах.
Что-то многовато здесь собралось ханов. Оказывается, ночью подошли еще шестьдесят тысяч хтаров и даже два великих хана. Вот было бы "весело", если бы мы не успели провернуть нашу аферу с вещичками Пастуха.
Ж - прости господи, ну и имечко - подъехал ближе и склонил голову.
- Я не забуду о том, что вы сделали, ваша милость, и клятв своих тоже не забуду.
- Если нарушишь клятву, данную мне, я обижусь и, возможно, даже накажу, а если не исполнишь того, что обещал Яне, - боюсь, что моего расстройства кое-кто просто не переживет.
Губы Пастуха чуть дернулись, но он сумел обуздать себя и еще раз склонил голову.
Теперь пришла пора прощаться с Яной. Вместе мы прошли через многое, и ни разу у меня не было повода плохо относиться или не верить этой девушке. Я всегда восхищался ее красотой и умом. И вот она уходит в прошлое. Возможно, мы еще встретимся, но шанс на это был исчезающе малым.
- Ну что, давай прощаться, красавица.
До этих слов девушка держалась, но, услышав мой голос, вдруг свела брови вместе, ее губы задрожали, а на веках набухли слезы.
- Ван, - Яна подвела свою кобылку вплотную к Чернышу и обняла меня. - Ван, как же так?
- Все хорошо. Я буду знать, что ты счастлива, и моя жизнь от этого будет чуточку лучше.
- Я вас бросаю в такой момент.
- Нет, ты получаешь заслуженную награду за все, что уже сделала. Все, хватит нежностей, если не хочешь, чтобы я расплакался. Иди вон с Карном попрощайся, а то он делает вид, что его все это не касается.
- Я никогда тебя не забуду.
- А тебя, даже если захочешь, не забудешь.
Девушка дурашливо ткнула меня кулаком в плечо. Под броней я ничего не почувствовал, но по руке прошелся холодок и засел тупой иглой где-то под сердцем.
Привык я к ней. Черт, что-то у меня глаза слезятся - от ветра, наверное.
Ткнув пятками в лошадиные бока, Яна подъехала к Карну. Я знал, что кронаец всегда любил ее, тихо и безответно, поэтому сейчас ему во сто крат хуже, чем мне. Крепыш снял шлем, за которым до этого прятал свои эмоции. Они что-то прошептали друг другу. Яна обняла кронайца, а он дернул поводья, и движение коня разорвало объятье девичьих рук. Урген прощался с Яной шумно и с десятикратным целованием, чем даже вызвал недовольную гримасу жениха.
И вот, под аккомпанемент стука лошадиных копыт, белоснежные фигурки растворились в зелени степи.
Я грустно вздохнул. Хан никогда не забудет, что было с Яной в прошлом, им не дадут этого забыть, и никакая клятва не помешает однажды прозвучать горькому упреку. Счастливых сказок, особенно в таком контексте, не бывает. Они оба будут страдать. Тогда зачем я это сделал? Все просто - страдать вместе с тем, кого любишь, намного легче, чем в одиночестве, разрывая свою душу одним вопросом: "А что если бы я осмелился? Если бы не упустил шанса?"
Лишь одно в этой жизни я понял кристально-ясно - лучше раскаиваться, чем сожалеть.
Хотя, если в этом мире существует магия, возможно, здесь случаются чудеса? Тогда пусть для этих двоих случится чудо.
Пересекая степь, драгуны вытянулись в одну колонну, казаки рассыпались дозорами - у нас с хтарами, конечно, мир, но береженого Бог бережет. Через трое суток похода на северо-запад мы добрались до горной гряды, отделявшей степь от Вольных Королевств.
Здесь меня ждало еще одно прощание.
Спешившись, я обнял Черныша.
- Ты все равно не поймешь, но с боязнью высоты в горах делать нечего.
Черныш вдруг заволновался и дернул головой, косясь на меня глазом. Не знаю, понял ли он сказанные слова, но явно почувствовал неладное, потому что отказался от соленых сухариков, что делал очень редко.
Последние указания Морофу отданы, а Черныша взяли на два длинных аркана Охто и казак-коновод.
Пора.
- Двинулись, - махнул я рукой, и закованные в "чешую" тридцать восемь всадников направились в сторону гор. Из общего стиля выбивались только целитель в своей рясе и два проводника-хтара, которых мне выделил Пастух. Ну и парочка волков в придачу.
Ни приказывать, ни просить волка я не собирался и лишь осторожно покосился, боясь увидеть, как Хан уводит свою подругу в степь. Волк наверняка правильно понял мой взгляд. Он покосился в ответ и совсем по-человечески фыркнул. Причем в этом звуке явно чувствовалась насмешка.
Ну что ты будешь делать с этим неправильным волком! А вот то, что он оставался со мной, было приятно, и не только потому, что от парочки волков под боком была неоспоримая польза, просто оставлять в прошлом друзей очень неприятно.
Как выяснилось буквально через несколько минут, кое с кем я прощался напрасно. Вдали послышалось возмущенное ржание и приближающийся топот.
Все, конечно, хорошо, но намучаюсь я с этим неугомонным конем, пробираясь по горным тропам.
- Еж!
- Да, ваша милость? - тут же подъехал ближе юный артефактор.
- Сколько у нас осталось?
- Шестьдесят пять дней, ваша милость.
Почти треть отведенного нам дарийскими магами времени мы потратили на то, чтобы узнать: наши приключения только начались. Мне показалось, что я очутился в очень нудной компьютерной игре - убил кучу времени, а тебе торжественно объявляют, что героя ждут дальнейшие испытания, но "очень скоро" обязательно будет награда.
В игре можно было позволить себе любую проволочку, можно даже все забросить, но сейчас для меня наградой станет отсрочка смерти сотен тысяч людей.
Шестьдесят пять дней. Меньше чем у Филиаса Фога, но ему было точно известно куда ехать, он даже имел план. А я? Найдем мы тело Пожирателя или нас ждет очередной след с подсказкой?
Впрочем, к чему рефлексировать: доберемся - увидим.
Глава 5
СКАЛОЛАЗ
Когда мы приближались к горам, казалось, будто кто-то очень могущественный постепенно сжимает мироздание. Горизонт приблизился и превратился из чуть волнистой линии в высокие пики гор. Когда же мы вошли в первую горную долину, появилось ощущение, что вокруг нас захлопнулась гигантская ловушка. Больше всего нервничали кронайцы. Что-то у меня слишком много проблем с этими морскими волками - то они в седло не хотят, то от "осьминогов" впадают в ступор, а теперь вот, видишь ли, им горы не нравятся. Из "ящеров" немного напрягся Змей, но остальные чувствовали себя вполне комфортно - для "медведей" ограниченная видимость проблем не представляла. Грифон и Шип вообще были взращены в городских стенах и к нависающему над головой камню давно привыкли.
Удивительно, что не нервничали хтары-проводники, но, как выяснилось позже, они были принудительно-добровольно отправлены с нами именно потому, что происходили из рода торговцев. Они и несколько поколений их предков бродили по горным дорогам между степью и городами Вольных Королевств.
Как только тропинка поначалу стала каменной, а затем потянулась вверх на седловину перевала, Черныш начал психовать. Но проблему с конем мы решили довольно жестко. Я попросту пересел на запасного коня, который, несмотря на степную породу, меланхолично пер вверх, а мой пугливый друг остался перед резким подъемом тропы.
Как и следовало ожидать, через десять минут позади общей колонны показался отчаянно трусящий и при этом очень злой конь. Первые два дня я на него не пересаживался, затем всем пришлось спешиваться, так что Черныш просто шел позади меня, буквально высверливая злобным взглядом дыры в спине непробиваемой "чешуи".
Лоскутное одеяло Вольных Королевств состояло из более чем трех десятков независимых государств, но большинство из них представляло собой небольшие баронства, правители которых объявили себя королями. Порой королевство включало в себя замок сеньора и три-четыре деревушки в небольшой горной долине. Хоть как-то на статус королевства тянули лишь три страны - Нидар, Тирос и Хорт. Эти государства при желании могли бы подгрести под себя мелких соседей, но война в местных условиях была делом очень хлопотным, поэтому вот уже несколько сотен лет сохранялся статус-кво. Дело было в том, что всю территорию Вольных Королевств занимали горы. В центре они были не очень высокими, а вот на границе с Темным Лесом и хтарской степью гигантские горные кряжи, казалось, царапали своими заснеженными вершинами небосклон.
Этот суровый край воспитывал суровых людей - тех самых горцев, которых я спутал с молдаванами из-за папах и безрукавок. А вот характером местные жителя совсем не походили на миролюбивых молдаван, впрочем, как и любые горцы моего родного мира.