На математические неточности, какими бы ничтожными они ни казались, глаз лейтенанта Бэрроуза реагировал, как ухо дирижера Тосканини на малейшую фальшь. Так, в некотором квадранте некоего сектора стрельбища обнаружилось крошечное местечко, где было отмечено больше невзорвавшихся снарядов, чем допускал закон средних чисел. И как бы плотно ни велся огонь, эта точка всегда оказывалась необстрелянной. Непреложный закон вероятности был нарушен, а ум ученого не признает беззаконий подобного рода, и будет преследовать виновное в нем явление с тем же упорством, с каким это делает общество в отношении отщепенцев.
Тот факт, что этим вопросом еще никто не заинтересовался, вызвал у лейтенанта радостное возбуждение. Отлично! Открытие будет принадлежать ему. В случае удачи он может со скромным достоинством и впечатляющей четкостью доложить все полковнику и, быть может, тогда-то полковник пересмотрит свое мнение о лейтенантах-локаторщиках. Так что в свободное время Гип отправился на полигон и нашел место, где отказал его карманный вольтметр. Значит, решил он, здесь что-то искажает магнитное поле.
В короткой и блестящей карьере Бэрроуза ничто еще не сулило подобной удачи. Точный и одаренный воображением разум уже с наслаждением припадал к этой чаше. Гипу грезилось, как он исследует замысловатое явление (не эффект ли Бэрроуза?), а потом в лаборатории, конечно же, успешно, воспроизводит его. А потом реализует. Генератор создает невидимые силовые поля, в которых отказывают системы наведения - идеальное оборонительное оружие. Несомненно, повалят посетители, целые делегации, и полковник представит его известным ученым и военным: "А вот, джентльмены, и наш локаторщик".
Но сперва нужно все выяснить. Определив место аномалии, Гип принялся за детектор. Несложный, но хитроумный и тщательно откалиброванный. Неугомонный ум крутил, вертел и перерабатывал саму идею контрмагнетизма и восхищался ею. В качестве математического развлечения он экстраполировал ряд законов, сформулировал следствия и в восторге исследователя отослал все в электротехнический институт. Там по достоинству оценили его труд, даже опубликовали статью в журнале. А он забавлялся во время стрельб, рекомендуя не стрелять над этим местом прямой наводкой: "Иначе, мол, феи дегауссируют дистанционный взрыватель".
Слова эти повергали его в высокий восторг, и он представлял себе, как будет потом напоминать всем, что туманная фраза формулировала самое простое явление, и надели их Господь хотя бы гусиным умишком, они могли бы и сами догадаться.
Наконец он закончил детектор. В нем был ртутный переключатель, соленоид и источник питания переменной мощности, датчик мог обнаруживать весьма незначительные изменения собственного магнитного поля. Все вместе весило около сорока фунтов; это было неважно, поскольку он не намеревался таскать устройство. Он взял точные карты стрельб и назначил ассистентом самого тупого на вид рядового. Он провел целый рабочий день на стрельбище, скрупулезно прочесывая склон и сверяя свое положение с картой, пока наконец не обнаружил центр дегауссирующего эффекта.
Гип оказался на поле старой заброшенной фермы. Посреди поля торчал древний грузовичок, источенный дождем, снегом, росой и туманом. Машина уже утопала в земле, но лейтенант вместе с терпеливым солдатом энергично взялись за раскопки. Обливаясь потом, за несколько часов они освободили грузовик от земли. Под ним-то и обнаружился источник непонятного поля.
От каждого уголка рамы бежал блестящий серебристый кабель. Все четыре сходились вместе на колонке руля - в маленькой коробочке. На крышке ее торчал переключатель. Источника питания нигде не было видно, но тем не менее вся штука работала.
Когда Бэрроуз повернул переключатель вперед, покореженные остатки заскрежетали и заметно вдавились в мягкую почву.
Он двинул переключатель назад - со скрипом и треском рыдван поднялся.
Поставив переключатель в нейтральное положение, Гип отступил назад. Он не смел даже мечтать отыскать подобное… Перед ним стоял дегауссирующий генератор и ждал, чтобы его разобрали и изучили. Правда, всякая дегауссировка была здесь только побочным продуктом.
В переднем положении тумблер делал грузовик тяжелее, в заднем - легче.
Это же антигравитация!
Антигравитация: сон, мечта, фантазия. Антигравитация, которая преобразит лицо Земли так, что пар, электричество, даже ядерная энергия станут всего лишь саженцами в том саду, что вырастет из этого устройства. Вот вам устремленные в небо дома, каких еще не замыслил ни один архитектор, вот полет без крыльев, к планетам, звездам и дальше. Вот вам новая эра в транспорте, энергетике, даже в танце, а может, и в медицине. О! Сколько работы, и вся она в его руках.
Тут тупой солдатик, салабон несчастный, шагнул вперед и щелкнул выключателем. Назад. Улыбнулся и упал в ноги Бэрроузу. Брыкаясь, тот высвободился, потянулся, подпрыгнул, так что захрустели коленки. Гип тянулся вверх и уже кончиками пальцев коснулся холодящей поверхности одного из кабелей. Контакт длился не более десятой доли секунды, но и годы спустя, всю отпущенную ему жизнь, Бэрроуз помнил ощущение: он словно застыл, примерз к этому чуду. Воспарив, он поднялся над землей.
И упал…
Кошмар.
Разрывающее грудь молотящее сердце, дыхание забыто. Безумие: древняя колымага, покинув свою стихию, возносится ввысь, быстрее и быстрее, тает, пропадает в темнеющем небе… темное пятно, пятнышко, точка, отблерк света. А потом немота и боль, когда возвратилось дыхание.
И докучливый смех где-то рядом, и ярость… ненавистный смех… нужно заставить умолкнуть.
Убивать…
А потом долгий путь в казармы, а за спиной невидимка по имени мука вцепилась в разбитую ногу.
Упал. Отлежался и встал.
Штаб. Деревянные ступени, темная дверь, гулкий стук. Шаги, голоса, удивление, сожаление, досада, гнев.
Белые шлемы, бляхи военной полиции. Просил: пригласите полковника. Нет, никого другого, только полковника.
"Заткнись ты, локаторщик".
Кошмар исчез. Он лежит на белой кушетке в белой комнате с черной решеткой на окнах, огромный полицейский у двери.
- Где я?
- В госпитале, лейтенант, в тюремном отделении.
- Боже, что случилось?
- Я вам скажу, сэр. Вы здесь потому, что решили прихлопнуть какого-то рядового.
Он прикрыл глаза рукой.
- Его нашли?
- Лейтенант, такой человек не значится в списках. Служба безопасности проверила все документы.
Стук. Полицейский открыл дверь. Голоса.
- Лейтенант. Майор Томпсон пришел переговорить с вами. Как вы себя чувствуете?
Новый голос… тот Голос! Бэрроуз надавил на глаза ладонью, так что искры посыпались. "Не гляди. Если ты не ошибся, придется его убить".
Дверь. Шаги.
- Лейтенант, добрый вечер. Случалось уже беседовать с психиатром?
Медленно, в ужасе перед взрывом, который вот-вот разразится, Бэрроуз опустил руку и открыл глаза. Опрятный ладный мундир с нашивками медицинской службы ничего не значил. Профессиональная любезность тоже не имела никакого значения. Все существо Гипа сосредоточилось на одном - перед ним маячила физиономия того самого рядового, безропотно и тупо весь жаркий день таскавшего его детектор - того, что был свидетелем его открытия, а потом вдруг улыбнулся и одним движением руки отправил вверх и грузовик, и мечту.
Взвыв, Бэрроуз прыгнул.
И кошмар снова сомкнулся.
Они сделали все, чтобы помочь ему, - позволили самому проверить все анкеты и убедиться, что такой рядовой в списках части не значится. А эффект "дегауссирования"? Никаких свидетельств. Дома у Бэрроуза - никаких расчетов. На полигоне обнаружилась яма, возле нее нашли и детектор, всем показавшийся никчемным, - он ведь только измерял поле собственного магнита. Что касается майора Томпсона, он как раз в это время летел сюда в самолете, имеются свидетели. Если лейтенант перестанет настаивать на том, что майор Томпсон и есть пропавший рядовой, ему сразу сделается легче, вы же понимаете, лейтенант, майор Томпсон не рядовой. И быть им не может. Но лучше, если капитан Бромфилд…
"Я знаю, что сделал, я знаю, что видел. Я разыщу еще это устройство и того, кто его сделал. И убью этого Томпсона".
Бромфилд был добрым человеком и, видит Господь, он старался. Но пациент упорствовал. Спустя время они попытались свести его с майором, он снова на него бросился - только пятеро дюжих мужчин сумели защитить Томпсона.
И его оставили в покое, удовлетворившись тем, что реакцию вызывал в нем только злосчастный майор. Пациента выкинули из клиники.
Первые шесть месяцев прошли, как в дурном сне. Еще не позабыв отеческие наставления капитана Бромфилда, он попытался найти работу и держаться за нее, пока дело не пойдет на "поправку", которую предрекал капитан. На поправку так и не пошло.
Он успел скопить кое-что, и некоторую сумму ему выплатили при увольнении. Надо было отдохнуть несколько месяцев и выбросить все из головы.
Во-первых, ферма. Устройство оказалось на грузовике, грузовик же принадлежал фермеру. Остается только найти хозяина, а с ним и ответ.
Шесть месяцев потребовалось, чтобы добраться до городских архивов - всех из деревни выселили, когда к базе прирезали полигон для зениток. Он узнал, что существуют два человека, которые могли бы поведать ему о грузовике: А. Продд, фермер, и безымянный полудурок-батрак, невесть откуда прибившийся к земледельцу.
Продда он разыскал через год. Следуя слухам, он отправился в Пенсильванию - в сумасшедший дом. И от Продда, лишившегося чего угодно, только не дара речи, узнал, что старик все ожидает жену; что сын его Джек так и не родился; что старина Дин, если и был идиотом, то все равно ловко умел извлекать грузовик из грязи; что Дин оказался хорошим парнем, хотя и жил он в лесу среди диких зверей, а он, Продд, ни разу не пропустил дойки.
Более счастливого и довольного жизнью человека Гипу еще не приходилось видеть.
И Бэрроуз отправился в лес - к диким зверям. Три с половиной года он прочесывал эти леса. Ел ягоды и орехи, ловил зазевавшуюся живность. Сперва он еще что-то получал по пенсионным чекам, а потом забыл про них. Утратил свои технические навыки, почти забыл собственное имя. Помнил только одно - оставить подобную штуку на грузовике мог лишь идиот, и звали его Дин.
Он нашел пещеру, нашел детские тряпки и обрывок серебристого кабеля. И адрес.
Да, адрес. Он узнал, где искать детей. И тут-то нарвался на Томпсона. А потом Джейни нашла его. Надо же - семь лет.
Он лежал в прохладе, под головой была мягкая подушка, а волосы поглаживала мягкая рука. Он еще спал или только что проснулся. И настолько был истощен, измочален, измотан, что сон ничем не отличался от яви, и это не значило ничего. Ничего-ничего. Он знал, кто он, помнил, кем был. Он знал, что ищет и где находится сейчас, и все уже нашел - во сне.
Он радостно пошевелился. "Утром, - думал он успокоенно, - я отправлюсь к моему полудурку. А что - не потратить ли часок на воспоминания? На пикнике воскресной школы я выиграл бег в мешках, и меня наградили носовым платком цвета хаки. В лагере скаутов я поймал перед завтраком трех щук. Сам греб в каноэ и держал леску в зубах; самая крупная из рыбин, клюнув, разрезала мне губу. Еще я люблю рисовый пудинг, Баха, ливерную колбасу, последние две недели мая и бездонные чистые глаза… Джейни?"
- Я здесь.
Он улыбнулся, поудобнее устраиваясь на подушке и обнаружил, что голова его покоится на коленях Джейни. Он открыл глаза. Голова Джейни темным облачком закрывала звезды; темная ночь - черное небо.
- Поздно уже?
- Да, - шепнула она, - хорошо спал?
Он мирно лежал, улыбался, думая о том, как безмятежно спал.
- Не хотел видеть снов - вот ничего и не приснилось.
- Ну и замечательно.
Он сел. Она осторожно пошевелилась. Он проговорил:
- У тебя, должно быть, все тело затекло. Возвращаемся в город?
- Рано еще. Теперь моя очередь, Гип. Мне тоже нужно о многом тебе рассказать.
- Ты замерзла. Может, отложим разговоры?
- Не-ет, нет! Ты должен все знать прежде, чем он… прежде чем нас найдут.
- Он? Кто он?
Молчание было долгим. Гип уже хотел нарушить его, но вовремя спохватился. И когда она начала (совсем как будто бы не о том), он едва не прервал ее, но снова сдержался, позволяя ей вести повествование удобным ей чередом.
Она сказала:
- Ты нашел тогда нечто важное и успел понять, что подобная штука может представить для тебя самого и всего мира. А потом парень, который был с тобой, тот солдат, все испортил. Как ты думаешь, почему он это сделал?
- Да просто дурак был, неуклюжий и безмозглый.
Никак не прореагировав, она продолжила:
- Врач, которого к тебе прислали, был как две капли воды похож на него.
- Мне доказывали обратное.
Он был рядом с Джейни и потому сумел заметить во тьме движение: легкий кивок.
- Даже приводили свидетелей, летевших вместе с ним в салоне самолета. Еще, у тебя ведь были материалы, свидетельствовавшие о том, что в определенном месте полигона не срабатывали дистанционные взрыватели. Что с ними случилось?
- Не знаю. Все отчеты исчезли.
- А тебе не приходило в голову, что именно эти три факта - отсутствие рядового, пропажа отчетов и сходство солдата с майором подорвали доверие к тебе.
- Что говорить… сумей я тогда объяснить хотя бы один, лучше два из этих фактов, я бы не заболел.
- Хорошо, а теперь подумай вот над чем. Семь лет, спотыкаясь и падая, ты подбирался к тому, что потерял. Ты выследил человека, который сделал эту штуковину, и вот-вот должен был повстречаться с ним. И тогда что-то случилось.
- Моя вина. Нарвался на Томпсона и окончательно спятил.
Она положила ладонь ему на плечо.
- Теперь представь себе, что твой рядовой нажал на тумблер не случайно. Представь себе, что это было сделано сознательно.
Большего потрясения он не мог бы испытать, даже если бы Джейни вдруг сверкнула бы ему прямо в глаза фонарем. Справившись с собой, он проговорил:
- Но почему это не пришло в голову мне самому?
- Тебе не позволили этого понять, - с горечью сказала она.
- Ты хочешь сказать, что мне…
- Пожалуйста, подожди еще немного, - остановила она. - На миг только представь, что все это дело одних рук. Можешь ли ты предположить, кто это сделал, и почему и как он сумел добиться твоей гибели?
- Нет, - мгновенно отозвался он. - В уничтожении первого и единственного в мире антигравитационного генератора нет никакого смысла. А в последующем стремлении погубить меня, да еще столь сложным способом, тоже. К тому же этот человек должен уметь проникать в запертые комнаты, гипнотизировать свидетелей и читать мысли.
- Так он и сделал, - ответила Джейни. - Он способен на это.
- Джейни, кто он?
- Кто, по-твоему, сделал генератор?
Он подпрыгнул на ноги и испустил вопль, скатившийся вниз, на темные поля.
- Гип!
- Не обращай на меня внимания, - сказал он. - Я просто понял, что тот, кто рискнет уничтожить подобную вещь, и есть тот, кто сможет сделать другую такую же, когда захочет. А это означает - о, Боже! - что и солдат и Томпсон… да, Томпсон - это он отправил меня в тюрьму, когда я вот-вот должен был добраться до истины - одно лицо! И почему я раньше не догадался об этом?
- Я сказала уже - тебе не позволили.
Он вновь опустился на землю. На востоке повисла заря дальним отблеском огней невидимого города. И он увидел в ней зарю того дня, которым закончится это долгое наваждение, и вспомнил об ужасе, который вызвало в Джейни его намерение очертя голову броситься в неизвестное, оказаться перед неведомым чудищем…
И она рассказала ему все. О Дине, о Бони и Бини, о себе, о мисс Кью, которой уже не было в живых, и о Джерри. Она рассказала ему, что после гибели мисс Кью они опять возвратились в леса. Но потом…
- Джерри вдруг ударился в амбицию и решил поступить в колледж. Это было просто, как и все для него. Он невзрачно выглядит, когда эти его глаза скрыты очками; знаешь, тогда люди его просто не замечают. И он окончил медицинское училище, психиатрическое отделение.
- Ты хочешь сказать, он и в самом деле психиатр? - спросил Гип.
- Нет. Просто помнит прочитанное. В этом разница. Он спрятался среди людей, забился в толпу, подделал все мыслимые бумаги. И никто не схватил его за руку, потому что Джерри достаточно на мгновение снять очки - и… Он не провалил ни одного экзамена, поскольку везде находился туалет, где он всегда мог уединиться.
- Как? В туалете?
- Да-да, - она рассмеялась. - Вот смотри, он запирается в кабинке, вызывает туда Бони или Бини. Говорит им, на чем споткнулся. Они перепрыгивают домой, рассказывают мне, я получаю ответ от Малыша, и они опять несутся назад со всей информацией. Все за несколько секунд. Но вот однажды один студент подслушал их разговоры и заглянул через верх из соседней кабинки. Только представь себе. Ни Бони, ни Бини не могут прихватить с собой даже зубочистки, когда телепортируются, не говоря уже об одежде.
Гип хлопнул себя по лбу:
- И чем все закончилось?
- Парень вылетел оттуда пулей, голося, что в сортире голая девушка. Половина курса - мужская, конечно, - тут же рванула туда, но, естественно, никакой девушки там уже не было. Джерри тут же поглядел на юнца, тот сразу забыл обо всем и еще удивлялся, о чем шум. Сокурсники долго вспоминали эту историю.
- Хорошие были времена, - вздохнула она. - Джерри так интересовался всем. Постоянно читал. То и дело требовал помощи у Малыша. Его интересовали и люди, и машины, и книги, и искусство, и история… Я многое узнала тогда - ведь вся информация, как я говорила, проходила через меня.
- Но потом Джерри стал… я едва не сказала "заболевать", но это не так, - она задумчиво прикусила губу. - Он стал, как большинство людей, которым знания нужны лишь для того, чтобы кому-то что-то доказать. Одни стремятся к богатству, другие жаждут известности, влияния, почета. На Джерри это тоже сказалось. Он так и не получил настоящего образования, а потому всегда боялся конкуренции. В детстве ему крепко досталось: он убежал из сиротского приюта и жил, как крыса в сточной канаве, пока Дин не подобрал его. И ему нравилось быть первым в учебе, делать успехи по мановению пальца. Я думаю, некоторое время он испытывал искренний интерес к биологии и музыке, ну еще кое к чему.
Но очень скоро он понял, что превзойти многих - дело плевое. Ведь он был сильнее, могущественнее кого бы то ни было.
И он оставил занятия. Забросил гобой. А потом понемногу и все остальное. Наконец буквально остановился - провел практически год без движения. Кто знает, что тогда творилось в его голове. Неделями он лежал и не произносил ни слова.
А наш "гештальт", Гип, - так мы это называем, - сначала был идиотом, пока волей его оставался Дин. Потом Джерри принял все на себя - и мы стали новым существом. Но когда это случилось… словом, на всех нас обрушился маниакальный психоз.
- Ого! - отозвался Гип. - Депрессивный маньяк, способный править целым миром…