- Тот дом, - рассеянно проговорил он, - я был в нем. Как раз перед самым арестом. Это я помню. Я постучал в дверь, грязный, свихнувшийся, а мне скомандовали кругом, чтобы не попрошайничал. Не имел я тогда денег. У меня только и было, что… - Из кармана на свет явилась плетеная трубка, блеснула в свете лампы.
- Но с первого же дня, как я здесь оказался, у меня завелись деньги. Каждый день, в левом кармане пиджака. Прежде я не задумывался над этим. Это ведь твои деньги, Джейни?
- Твои. Забудем об этом, Гип. Это совершенно не важно.
- Что ты хочешь этим сказать? - отрубил он.
- Они мои, потому что ты дала их мне? - пронзительным лучом гнева он попытался прорезать темноту ее молчания.
Потом ощутил - она рядом, и ладонь ее легла ему на плечо.
- Гип… - прошептала Джейни. Он дернулся, и ладонь исчезла. Послышался легкий звон пружин - Джейни вновь опустилась на постель.
- Пойми, я злюсь не на тебя, я очень благодарен тебе. Но что-то не так, - выпалил он. - Я опять запутался: что-то делаю, а почему, сам не знаю. Просто приходится - вот и делаю неизвестно что. Словно… - он умолк, чтобы подумать, уловить нечто целое в тысячах обрывков, на которые вихрь безумия растерзал его "я". - И ведь знаю, что поступаю плохо, что не следует мне жить здесь, есть за чужой счет, получать деньги неизвестно за что… И… я же говорил тебе, что должен найти кого-то, но зачем, почему, - не знаю. Вчера я сказал… - он умолк, и в комнате какое-то время слышно было только его свистящее дыхание. - Я сказал сегодня, что мой мир, место, где я живу, - все время становится все больше и больше.
Теперь оно уже вмещает в себя тот дом, возле которого я остановил такси. Я вспомнил, что был там уже, измученный, и постучал, а мне велели убираться восвояси. Я кричал на них, а потом пришел кто-то еще. Я спросил их, я хотел узнать о…
Вновь молчание, вновь свист воздуха сквозь зубы.
- …детях, что жили там. Но у них не было никаких детей. И я вновь кричал, все переполошились, а я чуть успокоился. Я просил их просто сказать мне, объяснить, обещал, что уйду, я не хотел никому угрожать. Я сказал: хорошо, детей нет, тогда разрешите мне переговорить с Алисией Кью, скажите мне, где она.
Он выпрямился и с горящими глазами указал на Джейни трубкой.
- Видишь? Я помню имя - Алисия Кью! - он осел назад. - А мне говорят: "Алисия Кью умерла". А потом говорят: "Ох, да, после нее остались дети!" И объясняют, где их искать. Записали, а я куда-то засунул бумажку… - он принялся копаться в карманах, вдруг остановился и поглядел на Джейни. - Она была в старой одежде, это ты спрятала, да?
Если бы она объяснила, если бы ответила, все было бы в порядке, но она только наблюдала за ним.
- Ну, хорошо, - процедил он сквозь зубы. - Вспомнил одно, вспомню и другое. А может, просто вернуться туда и спросить? Я прошел большой путь и остался в живых. Выяснить мне осталось немного.
- Кое-что все-таки осталось, - с грустью сказала она.
Он утвердительно кивнул.
- Говорю тебе - я знаю о детях, об этой Алисии Кью, о том, что все они перебрались куда-то. Остается узнать - куда. Это единственное, что мне надо. Там и будет он…
- Он?
- Тот, которого я ищу. Его зовут, - он вскочил на ноги. - Его зовут…
- Сядь, - распорядилась Джейни, - сядь, Гип, и выслушай меня.
Он нерешительно сел и с укоризной поглядел на нее. В голове теснились уже почти понятные картинки и фразы.
- Ты прав, теперь ты в силах это сделать, - проговорила она, медленно, старательно подбирая слова. - Можешь хоть завтра отправиться в этот дом и разведать адрес. Только, поверь мне, то, что ты узнаешь, ничего не скажет. Поверь мне, Гип!
Он рванулся к ней, схватил за руки.
- Ты знаешь! - завопил он. - Я теряю рассудок, пытаясь выяснить, а ты сидишь и наблюдаешь, как я корчусь!
- Пусти меня, пожалуйста, пусти! Ох, Гип, ты не ведаешь, что творишь!
Тяжело поднявшись, он вернулся в кресло. Настал его черед ждать.
Она вздохнула и села. Растрепанные волосы и зардевшиеся щеки пробудили в нем нежность. Он сурово одернул себя.
- Только поверь мне на слово, - молила она. - Поверь мне, пожалуйста!
Он медленно покачал головой. Она опустила глаза, сложила руки. Потом подняла ладонь, прикоснулась к краешку глаза тыльной стороной кисти.
- Видишь этот кусочек кабеля? - спросила она.
Трубочка оставалась на полу, там, где он ее выронил. Гип поднял ее.
- Ну и что?
- Когда ты впервые вспомнил, что это твое?
Он задумался.
- Окно. В тот миг, когда я вспомнил про то, как разбил окно. Я вспомнил об этом. А потом он… Ох! - отрывисто воскликнул он. - Тогда ты положила кабель мне в руку.
- Правильно. Восемь дней я вкладывала его тебе в руки. Один раз - в ботинок. Подкладывала на тарелку, в мыльницу. Щетку зубную в него однажды поставила. Каждый день не менее полдюжины раз, Гип!
- Я не…
- Правильно, не понимаешь. Я не могу тебя в этом винить.
Она наконец поглядела на него, и тут он осознал, насколько привык к этим обращенным на него внимательным глазам.
- Каждый раз, прикасаясь к этому куску кабеля, ты отказывался признать его существование. Просто разжимал пальцы, не хотел даже видеть, как он падает на пол. Гип, однажды я положила его тебе в тарелку вместе с фасолью. Ты поднес эту штуку ко рту, а потом просто дал ей выскользнуть из рук. Ты не замечал ее.
- Ок… - с усилией выговорил он, - оклюзия. Так это называл Бромфилд. А кто такой Бромфилд? - Но мысль ускользнула - ведь Джейни еще не договорила.
- Правильно. Слушай теперь внимательно. Когда настало время, оклюзия начала исчезать, а ты остался с кусочком кабеля в руке, уже зная, что он существует.
Он задумался.
- Так. А почему же все наконец случилось?
- Ты вернулся.
- В магазин, к стеклянной витрине?
- Да, - отозвалась она и тут же поправилась.
- Нет. Я хочу сказать вот что: в этой комнате ты ожил, ты и сам говорил: твой мир начал расти, вместил сперва комнату, потом улицу, потом город. То же самое происходит с твоей памятью. Сначала она сумела принять вчерашний день, потом неделю, а потом тюрьму и то, что было до нее. Смотри теперь сам: до тюрьмы кабель означал для тебя нечто потрясающе важное. Но потом что-то произошло, и с тех пор он вовсе перестал что-либо значить. Пока новая твоя память не сумела дотянуться и до этого времени. И тогда кабель вновь сделался реальным.
- О, - только и мог воскликнуть он.
Она опустила глаза.
- Я знала об этом. Могла бы и сама все тебе рассказать. Но ты не был к этому готов. Да, ты прав: сейчас я знаю о тебе много больше, чем ты сам. Но разве это не понятно: если я тебе все расскажу, ты не сумеешь услышать.
Он с недоверием покачал головой:
- Но я ведь уже не болен! Он прочитал ответ на ее лице.
- Опять мимо? - гнев снова зашевелился в его сердце. - Ладно, валяй дальше. Кстати, я не оглохну, если услышу от тебя, какой институт закончил.
- Конечно, нет, - нетерпеливо продолжила она. - Просто все это ничего в тебе не разбудит, никаких ассоциаций, воспоминаний. - Она закусила губу. - Вот и пример. - Ты успел упомянуть фамилию Бромфилд с полдюжины раз.
- Какую? Да нет же!
Она остро глянула на него.
- Ошибаешься, Гип. Ты назвал это имя минут десять назад.
- Разве? - он задумался. А потом изумленно округлил глаза: - Боже мой! И в самом деле назвал.
- Хорошо, кто этот человек? Откуда ты его знаешь?
- Кого?
- Гип, - резко одернула она.
- Извини, - пробормотал он, - кажется, я немного запутался. - Он вновь погрузился в раздумья, пытаясь восстановить последовательность мыслей. И наконец с трудом выдавил: - Бромфилд.
- Сейчас фамилия пришла к тебе из далекого прошлого. И имя это ничего не будет для тебя значить, пока память не вернется назад и…
- Вернется назад? Как это?
- Разве ты сейчас не возвращаешься - от болезни к дням заключения и аресту, к тому, что было прежде, к визиту в тот дом? Подумай об этом, Гип, подумай, вспомни, зачем ты туда пошел.
- Дети, какие-то дети… они могли сказать мне, где искать полудурка, - он подскочил со смехом. - Видишь? И про полудурка вспомнил. Я еще все вспомню, вот увидишь. Полудурок… я искал его столько лет, наверное, целую вечность. Правда, я забыл - зачем, но… - проговорил он крепнущим голосом, - теперь мне это не кажется важным. Я просто хочу тебе сказать, что необязательно проделывать весь путь назад. Значит, завтра я иду в тот дом, спрашиваю у них адрес, и сразу же отыскиваю то, что…
Он запнулся, озадаченно огляделся, заметил кусок оплетки на ручке кресла и подхватил ее.
- Вот, - торжественно произнес он. - Это же от… ах ты, черт!., от чего же она?
Она подождала немного, потом сказала:
- Ну, теперь видишь?
- Что - вижу? - едва выдавил он.
- Если ты завтра же отправишься туда, тебе придется у незнакомцев спрашивать о неизвестном. Но с другой стороны, - признала она, - теперь тебе это по силам.
- А если я это сделаю, - спросил он, - тогда все вернется?
Она глубоко вздохнула:
- Тогда ты погибнешь.
- Что?
- Ох, Гип, разве до сих пор я обманывала тебя? Гип, ты найдешь это, ты обязательно найдешь, только сначала вспомни, что ищешь, и пойми зачем.
- Сколько же времени уйдет на это?
Она неопределенно качнула головой:
- Не знаю.
- Я не могу ждать. Завтра… - и ткнул пальцем в окно. - Тьма начинала рассеиваться. - Сегодня же. Сегодня я могу быть там… Мне надо. - Голос его стих, и он резко обернулся к ней.
- Ты говоришь - убьют. Да, пусть убивают, только бы выяснить. По крайней мере буду знать, что прожил не зря.
Она трагически поглядела на него и вышла. Он закрыл глаза…
Чего же добивается Джейни? Чтобы он вернулся назад? Но насколько? В те голодные годы, когда не знал ни веры, ни помощи, рыскал, мерз и голодал, искал крохотный ключик, а за ключиком - адрес того дома с козырьком над входом, который он прочел на листке бумаги в пещере с детской одеждой… В пещере.
- В пещеру, - громко проговорил он и выпрямился.
Он отыскал пещеру. Там, среди детской одежды, обнаружился скатанный в трубку грязный листок с адресом.
Это был еще один шаг назад, большой шаг. Вещь, которую он отыскал в пещере, доказывала, что все ему вовсе не померещилось, как утверждал Бромфилд: в руках у него было теперь доказательство. Он схватил его и принялся гнуть и сжимать плетеную трубочку, серебристую, легкую, со сложным плетением. Конечно, конечно же! Кусок оплетки того кабеля он нашел именно в пещере. И теперь держал в руках.
Возбуждение охватило Гипа. Джейни все твердила: "Надо вернуться!" Много ли времени ушло на этот шаг, на второе открытие пещеры со всеми ее сокровищами?
Гип поглядел в окно. Чуть больше получаса, сорок минут, не больше. Все перемешалось в душе его: усталость, гнев, чувство вины и боль. Ну а если завтра же начать возвращение, вот только сказать Джейни…
Он подбежал к двери, распахнул ее настежь, одним прыжком пересек коридор и резко распахнул противоположную дверь.
- Джейни, послушай, - выкрикнул он, еле сдерживая дикое возбуждение. - Ой, Джейни… - и резко осекся. Он успел влететь в комнату футов на шесть, и теперь ноги сами собой, заплетаясь и спотыкаясь, понесли его обратно. - Прошу прощения, - растерянно проблеял он. "Боже, - думал он, - почему она сама не сказала". Спотыкаясь, он тащился к себе в комнату - обессилев, как отзвеневший гонг. Потом закрыл за собой дверь, привалился к ней. Откуда-то донесся скрипучий смущенный смешок… Против воли он повернулся к двери. Попробовал выбросить из головы то, что осталось за другой дверью, и не сумел: вся картина отчетливо предстала перед ним. И он вновь расхохотался, побагровев от смущения и неловкости.
- Могла бы и сказать, - произнес он.
Серебристая трубка вновь привлекла его внимание. Взяв ее в руки, Гип уселся в большое кресло. Кусок кабеля помог забыть о смущении, напомнил о более важных вещах. Надо увидеть Джейни, поговорить с ней. Быть может, это безумие, но она должна понять: нужно найти способ вернуться назад поскорее, как следует поторопиться, чтобы еще сегодня разыскать полудурка. Возможно, это безнадежно, но Джейни… Джейни-то знает. Придется ждать. Она появится, когда будет готова, куда ей деться.
Он устроился в кресле, вытянул вперед ноги и запрокинул голову на спинку кресла. Усталость блаженной дымкой окутала Гипа, туманя глаза, щекоча ноздри.
Трах-тах-тах-тах-тах-тах-тах-тах.
(Пятидесятый, думал он, поднимаясь в горы. Мечта всей жизни любого мальчишки - раздобыть автомат и поливать из него, как из шланга).
- Вам-вам-вам-вам!
(Откуда они их раздобыли, эту рухлядь? Это батарея зениток или музей?)
- Гип! Гип Бэрроуз!
Он сел, потирая лицо руками, стук пулеметов превратился в дробь пальцев по деревянной двери. Никакой не капрал, а сама Джейни звала его из коридора. База противовоздушной обороны растаяла, исчезла, унесенная обратно на фабрику снов.
- Гип!
- Глаз продрать не могу, - признался он смущенно. - Подожди немного - плесну воды в лицо. - Уже из ванной комнаты он крикнул: - А ты где была?
- Гуляла. А потом караулила снаружи. Боялась, чтобы ты все-таки… ну, понимаешь. Я хотела тогда последовать за тобой, не оставлять одного. С тобой действительно все в порядке?
- Ага. Только я никуда не собираюсь выходить без твоего совета. Но сперва о другом - а с ней все в порядке?
- Что?
- По-моему, для нее это было даже большим потрясением, чем для меня. Я не знал, что с тобой кто-то живет, иначе я бы не вломился…
- Гип, о чем ты говоришь? Что случилось?
- Ох, - вздохнул он. - Значит, ты пришла, прямо сюда, не побывав в своей комнате.
- Нет. Но что ты имеешь в виду?
Он ответил, краснея:
- Мне бы хотелось, чтобы она тебе сама обо всем рассказала. Вчера мне отчаянно понадобилось видеть тебя. Я ввалился к тебе, не имея представления, что там кто-то есть.
- Кто? Гип, говори, ради Бога!
- Какая-то девушка. Конечно, ты знаешь ее, Джейни. Жулики по домам нагишом не ходят.
Джейни прикрыла рот ладонью.
- Цветная девушка. Молодая.
- А что она… делала?
- Не знаю, чем она там занималась, я только мельком видел ее - если в этом она найдет хоть какое-то утешение. Джейни! - в тревоге воскликнул он.
- Он отыскал нас. Придется убираться отсюда, - прошептала она. Губы ее почти побелели, руки затряслись: - Пойдем, пойдем же!
- Подожди, Джейни! Дай сказать. Я…
Она бросилась на него бойцовым петушком, произнося слова так, что они сливались:
- Ничего не говори! Не спрашивай ни о чем. Я тебе ничего не скажу, все равно не поймешь. Просто мы уходим отсюда, исчезаем. - С удивительной мощью ее ладонь легла ему на руку и повлекла за собой. Он торопливо шагнул следом, иначе растянулся бы на полу. Она была уже около двери и, ухватив Гипа за плечи, подтолкнула его вперед - к выходу на улицу. Он зацепился за косяк: гнев и удивление, соединившись в упрямстве, заставили его остановиться. Каблуки ее уже барабанили по ступеням.
Тогда Гип покорился телу - без колебаний и раздумий. Он оказался снаружи, торопливо догоняя ее.
- Такси! - кричала она.
Машина не успела толком остановиться, а Джейни уже распахнула дверцу. Гип ввалился в салон следом за ней.
- Поехали, - бросила она шоферу, с беспокойством оборачиваясь к заднему окошку.
- Куда поехали? - водитель был озадачен.
- Просто поехали. Живо!
Уже за городом, на развилке дорог, водитель нерешительно спросил:
- Так куда же?
Ему ответил Гип.
- Налево.
Джейни сидела в оцепенении.
- Гип, извини. Прости меня, - наконец смогла вымолвить она. - Но это произошло так неожиданно. Боюсь, что теперь я ни на что уже не способна.
- Почему?
- Не могу тебе сказать.
- Не можешь или пока не можешь?
- Я же уже объяснила - ты должен возвратиться назад. Сам. Вот только времени больше нет, - закончила она отрешенно.
- Слушай, - он взял ее за руку. - Сегодня утром я разыскал пещеру. Джейни, это было два года назад. Я вспомнил, где она находится и что я там обнаружил: ветхие лохмотья, детскую одежонку. И адрес дома с козырьком. И эту трубочку - единственное доказательство, что я на верном пути. Главное - я нашел пещеру, очень быстро, минут за тридцать. Ты сказала, что у нас теперь нет времени. Как, по-твоему: хоть денек-то остался? Или полдня?
Краски вновь проступили на лице Джейни.
- Возможно, - ответила она. - Не знаю… Водитель! Здесь.
Она заплатила шоферу, Гип не протестовал. Они оказались за пределами города, среди просторных волнистых полей, схваченных редкими щупальцами обитающего в городах зверя: фруктовый сад, заправочная станция, через дорогу - неправдоподобно новые, словно лакированные, дома. Она указала вверх, на луга.
- Нас найдут, - ровно проговорила она. - Но там мы будем одни. К тому же оттуда мы сразу заметим, если кто-то появится.
Они сидели на бархатно-зеленой вершине холма, оглядывая пространство до горизонта.
Солнце поднималось все выше, становилось жарче, и ветер приносил облака, - одно за другим. Гип Бэрроуз шел - он уходил назад, все дальше и дальше. А Джейни ждала, вслушивалась, и чистые глаза девушки метались из стороны в сторону по окружавшим равнинам.
Назад… дальше и дальше… Безумный и грязный Гип Бэрроуз потратил два года, чтобы отыскать дом с козырьком: в адресе значились улица и номер дома, но ни город, ни поселок названы не были.
От дома умалишенных до пещеры тянулся путь еще в три года. Гип ушел, чтобы разыскать сумасшедший дом, если начинать отсчет прямо от офиса клерка. Со дня отставки ему понадобились шесть месяцев на поиски этого клерка. И еще полгода прошло с тех пор, как его вышвырнули со службы, - наваждение привязалось к нему именно тогда.
И семь лет миновало. Планы и мечтания, смех и надежды сменились полумраком тюремной камеры. Семь лет вырваны из жизни, исчезли, искалечены.
И он заново прошел эти семь лет, вспомнил, наконец, что было в самом начале.
И смысл своей жизни, и мечту, и беду сыскал он на полигоне ПВО.
Все еще молодой, все еще блестящий и одновременно окруженный всеобщей неприязнью, лейтенант Бэрроуз обнаружил, что у него слишком много свободного времени, и это ему не понравилось. Стрельбище было невелико и представляло собой скорее музей, так много было там устаревшего оборудования.
Здесь, в часы столь ненавистной праздности, лейтенант Бэрроуз проглядывал документы и наткнулся на давнишние цифры, относящиеся к эффективности дистанционных взрывателей - минимальных углов возвышения, под которыми следует посылать эти сложные снаряды, с их локатором размером в кулак, приемником и временными реле.