– Ага, я вижу. – Он белозубо оскалился. – Прости, уйти не могу, потому что меня преследуют законники. Я должен либо выбраться через окно, либо спрятаться в твоей комнате.
– Так проваливай! – повторила, рассердившись по-настоящему. – Я не намерена прятать у себя бывших попутчиков.
– А не бывших? – быстро уточнил маг, заталкивая свои вещи под кровать.
– И не бывших тоже. Потому что их у меня нет – я путешествую одна.
Из-за двери донеслись оживленные голоса – разговаривали несколько человек одновременно – и топот тяжелых сапог.
– Никак на меня дуешься, Эвочка? – изумился парень. – Но ведь я был хорошим товарищем? И не бросил тебя в беде, когда на трактир напали демоны.
Я не успела что-либо произнести – следопыт, больше не обращая на меня внимания, кряхтя, забрался под низкую кровать.
– Кстати, одной тебе не выбраться из города, – пробубнил он из-под свисающего до самого пола покрывала.
– Почему?
Юлиан не ответил – кто-то затарабанил в дверь:
– Именем императора откройте!
Выскочив из воды, только успела обмотаться простыней, как дверь распахнулась.
В комнату ввалились трое: владелец придорожного дома, коротышка в сером плаще и бритоголовый мускулистый субъект в обязательном облачении охотника. На несколько секунд мой взгляд прикипел к его лбу с клеймом, которое ставят в Аг-Грассе невольникам, не единожды сбегавшим от своих хозяев-некромантов.
– Что происходит? – отведя глаза от позорной метки рабства, возмутилась откровенному непочтению. – Что вы здесь забыли, риэлы?!
– Извините, риэлла, – проговорил стихийник, шаря глазами по комнате, – нам сказали, что сюда забежал преступник.
В отличие от мага, его безволосый напарник уделил внимание и мне, закутанной в простыню, и, зацепившись взглядом за магическую татуировку на предплечье, нахмурился.
– Какой преступник? – переспросила надменно. – И где вы его видите? Еще скажите, что я его спрятала! Может, заглянете под кровать? Или под стол? Если нет, предлагаю убраться. Мне нужно одеться!
– Прошу простить нас, риэлла, – снова извинился маг, бросив взгляд сначала на закрытое окно, потом на кровать и стол. – Но мы должны обыскать комнату. Для вашей же безопасности, риэлла. Этот мужчина – обезумевший жрец Жизни, сбежавший из храма. Он может навредить такой хрупкой, не способной постоять за себя девушке, как вы.
– Что? Какой такой девушке?! – раздраженно прошипела я, сузив глаза. – Я не способна постоять за себя? Я?! Меня еще никогда так не оскорбляли!
– О чем вы, риэлла? Какие обиды? Это обычная проверка!
Я повернулась к бритоголовому:
– При вас унижают охотников, а вы стоите как бесчувственный чурбан, не возразив ни слова, когда этот вот… этот вот риэл делает нелепое заявление, что собирается обыскать мою комнату!
– Да, очевидно, вы ошиблись, – проговорил лысый, обращаясь к владельцу придорожного дома. – Жрец наверняка побежал в другую сторону – не мог же он спрятаться в комнате охотницы. Прошу прощения, коллега.
Маг, наконец-то заметивший свешивающийся со стула пояс с бляхами, попытался возразить:
– Не слишком ли вы юны, риэлла, чтобы заниматься подобным ремеслом? Мы опасаемся за вашу безопасность, иначе не нарушили бы ваш покой.
Я невоспитанно указала на седеющие виски стихийника и ехидно поинтересовалась:
– А вы, риэл, не слишком стары, чтобы гоняться за преступниками? Неудивительно, что они от вас убегают!
– Она тебя уела! – Засмеявшись, охотник хлопнул мага по плечу, после чего обратился уже ко мне: – Еще раз прости за беспокойство, сестра, мы уходим. До утра будем проверять остальные комнаты, так что кричи, если что-то не так.
Они ушли, и я осталась в комнате одна. Ненадолго. За разговором почти забыла о Юлиане и вздрогнула, когда он вылез из-под кровати. Глаза молодого мага смеялись, хотя лицо, перемазанное пылью, оставалось серьезным.
– Отменное представление, – заметил он, приближаясь вплотную. Несмотря на то что одежду покрывала пыль, от Юлиана пахло свежестью, тем особым ароматом, который окутывает человека, недавно пользовавшегося телепортом. – Не пробовала выступать с бродячими артистами?
То, что следопыт почти прижимался ко мне, пугало – не переношу, когда касаются посторонние. Но я твердо решила: ни за что не отступлю и не покажу свои истинные чувства.
– Иди к демонам!
– Нет? Не сердись, я всего лишь спросил. Хотя, пожалуй, ты переигрывала. Подобное негодование подошло бы принцессе, а не простой охотнице.
– Проваливай из моей комнаты! – в который раз потребовала я и указала на дверь.
Юлиан издевательски покачал головой:
– Неужели не хочешь выслушать выгодное предложение?
– Боюсь, оно меня не заинтересует. Можешь вылезти через окно. С обезумевшими жрецами у нас разные дороги.
– Что, правда? А до этого, значит, было по пути, Эвочка? И все устраивало?
– Не называй меня Эвочкой! Считаю до трех, а потом буду кричать. Не думаю, что законники ушли далеко. Раз!
– Может, сначала послушаешь?
– Два!
– Хорошо, кричи, но знай, что и я тебя выдам, – быстро проговорил следопыт. – Ты тоже от кого-то скрываешься, Эва, я ведь понял это сразу. Пусть убегаешь не от законников, но они только обрадуются, если поймают хэмелла-полукровку.
Тяжело вздохнув, резко вскинула руку вверх, с силой ударяя Юлиана в нос.
– Ой! – простонал шантажист, а я с удовлетворением заметила, что разбила ему нос до крови. – За что?
– За угрозы. Ну, чего ты хочешь?
Молодой человек улыбнулся и вытер лицо рукавом сорочки.
– Отличный удар, после него можно поверить, что ты охотница…
– Ближе к делу, говорун, – прервала устало, – то за седмицу слова лишнего не услышишь, то не заткнешь.
– Ладно, грубиянка. Из Элевтии незаметно не выбраться. Взлетная площадка, городские ворота – везде стоят имперские солдаты. Ищущие проверяют ауры каждого встречного. Кого-то ловят, и как бы я себя ни любил, не верю, что это по мою душу. Не настолько я им нужен.
– Да неужели? – удивилась наигранно. – Что же за тобой гнались, как Дюжина за недобитым некромантом?
– Меня узнал один из законников, когда я пытался нанять пегаса. Под раздачу можешь попасть и ты. Хоть ты и хэмелл с возможностью менять ауры, как одежду, одинокая охотница обязательно привлечет внимание.
– И что ты предлагаешь?
– Слышала об ауре-зеркале? Мы можем выбраться из города вместе, под видом родственников. Наймем пегаса до Лапимара, ведь ты туда собираешься?
– Да, но столица лулианцев – не конечный пункт моего путешествия, а…
– Прилетим в Лулианское королевство, – перебил нетерпеливо Юлиан, – и разбежимся.
– Хорошо, ты заинтересовал меня, беглый жрец, я готова выслушать твой план подробнее.
Внезапно я улыбнулась, вспомнив, как следопыт протискивался под низкую кровать. Посмотрела на застрявшую паутину в его волосах – и громко расхохоталась. Боги Семиграда! Как чудно и нелепо складываются наши отношения! И в то же время так весело!
Глаза слипались, и я злилась. Злилась на себя, на Юлиана, на душу мерзкого сатурийца. Грэм не замолкал полночи, не давая уснуть, призывал к бдительности пред лицом угрозы. Опасным он посчитал безмятежно сопящего следопыта, развалившегося рядом со мной на единственной в комнате кровати. Телохранитель сердился, что я подробно не расспросила, за что разыскивают жреца – вдруг он маньяк-убийца?! – и требовал быть начеку. Я вяло возражала, что у Юлиана было бесчисленное количество возможностей за девять ночей, проведенных бок о бок. Но сатуриец не переставал ворчать, говоря о влиянии каких-то фаз луны на безумцев.
Потом, когда Грэм немного успокоился и разрешил мне закрыть глаза, Юлиану приснился страшный сон. Маг стонал, мелко дрожа, и бормотал на древнем языке слова то ли молитвы, то ли проклятия. Я терпела недолго – растормошенный стихийник ошалело таращился на меня, не понимая, чего от него хочу. Он не помнил, что ему снился кошмар. Или не хотел признаваться.
Сосед по кровати вскоре уснул, и на этот раз спокойным сном. Но только начала дремать и я, как он подкатился ближе и подгреб меня под бок. Выскальзывать из сонных объятий Юлиана я не стала – так было теплее.
Завтрак я заказала в комнату, чтобы облизываться, наблюдая, как маг уплетает жареную курицу. Мне предстояла сложная магия, которой лучше заниматься натощак. Оставив от упитанной птички горку костей, Юлиан примостился на краешке кровати. Мне пришлось встать на колени, опираясь локтями о матрас. Единственное в комнате зеркало мы, сняв со стены, поставили рядом, подперев стулом.
Начиная изменение облика, я ужасно переживала. Впервые доводилось делать это без контакта с водой, которая помогала переносить боль. Как оградиться от нее в этом случае, я не знала. Вглядываясь в черты попутчика, как художник в модель, я мысленно отметила те, на которые стоит сделать акцент. Нос. Тонкий, с небольшой горбинкой – такие называют аристократическими, а я, злюка, вчера его едва не сломала. Глаза. Радужка теплого темно-карего оттенка, который напоминал мой любимый горячий шоколад. Разрез глаз продолговатый, придавал взгляду хитрое выражение. Брови – темные, густые. У меня будут более тонкие и высокие, как и положено девушке. Губы и подбородок с ямочкой тоже придется смягчить.
Не обращая внимания на парня, который слегка нервничал под моим оценивающим взглядом и пытался шутить, я посмотрела на свое отражение в зеркале. Магия меняющихся заполнила меня изнутри – и… Моя кожа покрылась золотистым загаром. Радужка глаз повторила цвет очей Юлиана до золотистой крапинки в них. Такие же длинные пушистые ресницы прикрыли ироничный взгляд. Нос с горбинкой получился чуть изящней, чем оригинал, очертания губ я оставила без изменения. Когда на подбородке стала "продавливаться" ямочка, то от боли едва не потеряла сознание. Немного отдохнув, "перекрасила" волосы в темно-шоколадный, почти черный цвет. Закончив нелегкие, ускоренные перемены, довольно оглядела себя в зеркало и перевела взгляд на Юлиана.
Маг недоверчиво рассматривал меня и молчал.
– Ну как? – Я, красуясь, покружилась по комнате. – Похожа на твою сестру?
– Тебе очень идет моя великолепная, сногсшибательная внешность, – улыбнулся следопыт и повторил с гордостью: – Очень идет.
– М-да, а ты скромный! Переходим ко второму этапу?
– Может, сначала перекусишь?
– Нет, – отмахнулась нетерпеливо, – не переживай – еще час-два я точно не умру от голода.
Теперь я уселась на кровати напротив мага и взяла его за руки. Юлиан весь подобрался.
– Больно не будет, – успокоила его насмешливо и пообещала: – Я не стану копировать магическую ауру, не переживай.
– А я и не боюсь.
– Тогда зачем прикрыл ее щитом, словно магистр-параноик? Или, быть может, ты радужный маг, путешествующий инкогнито?
– Щит – один из моих многочисленных талантов. – Юлиан равнодушно пожал плечами. – Так почему бы мне им не пользоваться?
Прошло немного времени, и я не удержалась:
– А у тебя интересная внешняя аура – разочарование, боль и жажда мести окрасили ее, на удивление, интенсивно.
– Какая есть… Ты вот свою настоящую хоть помнишь? – сквозь зубы процедил обидевшийся маг.
– Конечно, она ведь остается при мне. – Я проигнорировала откровенное оскорбление. – Не верь тем, кто говорит, что хэмеллы перекраивают собственную ауру, когда надевают маску. Чужая аура – лишь дымка, окутывающая нашу собственную.
– А внешность? – уже с интересом спросил парень. Что ж, любознательность – отличительная черта всякого жреца Жизни, пусть он и в бегах.
– Про внешность говорят правду. Если долго кем-то прикидываться, свое лицо можно и не вспомнить. Я вот начала изменяться по глупости еще в детстве и теперь, когда выросла, не знаю, как должна выглядеть. А все потому, что хотела быть похожей на свою наставницу, старшую жрицу. Думала, таким образом вызову у нее теплые чувства.
– Ты воспитывалась в храме?
– Я почему-то думала, ты быстро опознаешь во мне божью падчерицу. Да, я училась в храме Судьбы.
– Тебе повезло: лучше Судьба, чем Жизнь.
– Ну а Жизнь лучше, чем Любовь или Смерть, – закончила я присказку, знакомую всем храмовым выкормышам.
Не многие родители готовы отдать своего ребенка в услужение богу или богине. Поэтому подавляющее большинство жрецов – сироты, воспитанные при храме. В народе их прозывают пасынками и падчерицами того бога, которому они должны служить.
Стихийник остался доволен результатом ритуала, который я проделала почти идеально: видоизменила свою внешнюю ауру, сделав ее чуточку похожей на ауру жреца. Потом перебросила ее зеркальное отражение на парня.
Позавтракав и собрав вещи, я накинула плащ и покинула комнату через дверь. Юлиану, как тайному постояльцу, пришлось выбираться через окно, благо что дикий виноград оплетал всю стену.
– Эва, дай руку, иначе в такой толчее мы друг друга потеряем, – сказал маг.
Я не стала отказываться и послушно вцепилась левой рукой в Юлиана, правой придерживая карман с кошельком. Людская масса медленно двигалась в сторону городской площади. Мы оказались в самом ее центре и никак не могли выбраться.
Когда солдаты стали сгонять с базара горожан на площадь, мы как раз выходили из оружейной мастерской, в которую пришлось зайти из-за Юлиана. Накануне он, уходя от погони, потерял ножи, вернее, они застряли в преследователях.
Мужчины, женщины, дети, представители бедняцких районов и зажиточные горожане – все беспрекословно передвигались в указанном направлении. Конечно, мы могли откупиться от сомнительной чести выслушивать выступления наместника, предложив воякам пару монет, но решили не привлекать внимания и затерялись в толпе.
Очутившись на площади, я почувствовала легкую усталость. А когда увидела, кто читает новый указ императора, живо взбодрилась. И хотя Аташ, ручной демон второго регента, меня, стоящую за спинами десятков людей, не видел, я все же затаила дыхание.
Стоя на возвышении в окружении четырех позорных столбов, к которым обычно привязывали преступников, камиец казался грозным и значительным. Он вдохновенно читал указ о смещении нынешнего наместника, уличенного в растрате городской казны. Элевтийцы возбужденно переговаривались: о том, что часть налогов оседала в кармане местного правителя, знали все. Император прозрел недавно. И, похоже, не без помощи Эвгуста.
Я с удивлением слушала хвалебные речи в честь отступника, проклятого богами. Он, мол, хороший, провел реорганизацию армии, с его подачи охотники за нечистью получили действенное оружие по приемлемой цене. Его же стараниями сменяют вот уж третьего недобросовестного наместника.
Две немолодые цветочницы язвительно вспоминали последние дворцовые сплетни. Они сошлись на том, что принцесса как-то странно пустилась в странствия раньше назначенного времени, а это еще раз подтверждает, что она – капризная и чересчур взбалмошная девица. И неудивительно, ведь росла без матери – тут кумушки поойкали, пожалев сиротинушку, – да еще и отец не обращал на дочь внимания. Одна надежда, будущий муж сможет положительно влиять на будущую императрицу. И было бы неплохо, чтоб им стал второй регент, а не его малолетний подопечный, герцог Риз.
Я с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Бедная Мариэлла! Какого женишка ей желают подданные! И ведь не скажешь, что со зла. Наоборот, девочке желают счастья и сильного мужниного плеча, на которое можно опереться. Умеет Эвгуст работать с массами, ничего не скажешь. А ведь совсем недавно его именем пугали детей. О страшном пророчестве позабыли, он больше не маг-отступник. Нет, он не ренегат, а кандидат в императоры!
Размышляя над дикостью сложившейся ситуации, почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Повернув голову, встретилась с голубыми колючими глазами светловолосого мужчины. Фирон. Убийца из свиты принца Артура. Между нами пять-шесть человек, но казалось, что он рядом и вот-вот схватит меня за руку. Невинно захлопав длинными ресницами, я улыбнулась преследователю и слегка покраснела, как и положено кокетливой девице, заметившей лестное мужское внимание. Затем смущенно опустив глаза, попыталась выровнять дыхание. Нет, он не мог меня узнать! Я дважды меняла ауру и внешность. Нет, нет! Я замела за собой следы, не оставив в покоях принцессы ни единого волоска, из которого маги могли бы изготовить поисковый амулет. Или оставила? Боги, как же мучительно неведение!
Продолжая гадать о вероятных просчетах, нужно оставаться невозмутимой и играть свою роль.
Я потянула за руку Юлиана, чтобы он наклонился ближе.
– Недалеко человек, у которого, скорее всего, есть настроенный на меня поисковик, – прошептала ему на ухо, скосив глаза в сторону Фирона, который все еще смотрел на меня.
Следопыт ничего не сказал – просто беззаботно рассмеялся и взъерошил мои короткие волосы. Фирон переменился в лице – он только сейчас заметил, что девушка, за которой следил, не одна. Он заметно поскучнел и переключился на другие объекты. Благо выбор имелся: почти рядом с ним стояла пышная розовощекая горожанка, судя по дорогой одежде, дочь купца. Чуть дальше находилась чем-то рассерженная магесса, в сером запыленном плаще и при мече.
Значит, поисковой амулет у Фирона все-таки есть. Но толпа мешает найти нужного человека. Пора убираться отсюда. Юлиан будто прочитал мои мысли – с извиняющейся улыбкой на губах он легко проталкивался сквозь толпу, работая свободным локтем и не забывая крепко держать меня за руку. При этом он умудрялся прокладывать маршрут так, чтобы вокруг не оказались одни только мужчины. Преследователь поймет, что объект движется, но вычислить его среди десятков женщин не сможет.
Слава богам, мы сбежали.
– Есть ли какие-нибудь правила общения с пегасами? – поинтересовалась под вечер, когда уладили все свои дела: забрали вещи из моего номера, продали ненужных лошадей и плотно пообедали.
– Во-первых, отвыкай называть их пегасами. Народ ламчериона не любит глупую кличку, данную человеческим магом, – наставительно произнес парень. – Во-вторых, когда придем в "Серебряный клинок", не рассматривай их, как диковинку, они умеют считывать эмоции.
– Они – эмпаты?
– Можно сказать и так. Ламчерионы чувствуют ложь, так что нам придется изворачиваться, прикрываясь полуправдой. И это, в-третьих.
– Кругом одни правдолюбцы, – пробормотала растерянно, – арбитры, летописцы, пегасы, а лжи меньше не становится…
Оазис Мектубиан, дворец рода Эспинс,
44-й день пришествия Эвгуста Проклятого
– О чем задумался, племянник? – спросил Вариор у сидящего на подоконнике Карима.
– Да так, – отмахнулся арбитр, – соприкосновение со смертью навевает философские мысли: о смысле жизни и праве выбора.
– Ты бы лучше подумал о лихорадке Мульхема.
– Она-то и настроила на такой лад. Смерть рядом, мы просто не замечаем ее, не ощущаем ее дыхания за нашей спиной.