Яркое свечение за спиной – Валэри стала человеком – озарило лесную поляну, на которую мы приземлились. Огромного ламчериона также стало лучше видно. Грациозное тело, покрытое чешуйками, не двигалось. Вытянутая морда с мощными челюстями и острыми клыками лежала на когтистых передних лапах. Длинный хвост бессильно вытянут, кожистые крылья, покрытые коротеньким мехом, чуть раскрыты. Складывалось впечатление, что двуипостасному гиганту очень, очень плохо. Но даже сейчас он оставался красивым. Не понимаю, почему подобное величественное существо жрец Жизни нарек пегасом, конем богов? Не иначе он был пьян…
Вновь закричала женщина. Только на этот раз я не разобрала ни слова из ее гневной тирады – голос звучал приглушенно, словно ей затыкали рот.
– Пойдем, поможем, – позвала за собой Валэри.
И я, не посмев отказаться, поплелась за ней.
Юлиан, создав несколько летающих ярких светляков, застыл рядом со стонущим, словно в бреду, преследователем. Всадник тем временем удерживал в объятиях невысокую девушку. Хрупкая, с короткими русыми волосами, она напоминала цайсора, птичку, умеющую относить послания на большие расстояния, главное, чтобы ей мысленно передали четкий облик адресата.
– Лия, успокойся, – просил Ян.
– Нет! Дайте мне его! – визжала девушка. – Дайте!
"Какая страстная", – усмехнулся сатуриец.
"Угу, безрассудная девица – рвется добить некроманта, забыв, что он все еще связан с ее парой".
О магической привязке я знала не понаслышке. Будучи двойником принцессы, как-то чуть не стала заложницей. Лишь благодаря слаженным действиям Грэма и его воинов похититель не набросил на меня "поводок".
"Тот прокол чуть не стоил мне должности начальника охраны".
"Да, император Константин скор на расправу. Но знаешь, Грэм, мне жаль, что тебе тогда не отказали от места. Теперь ты был бы жив".
"Зато ты бы умерла".
Такой исход событий возможен. Другой телохранитель мог бы и не успеть прикрыть меня от смертельного заклинания демона.
"И его душа не вселилась бы в тебя, тем самым не добавила бы новых проблем", – взгрустнул сатуриец.
Не зная, что ответить, я оборвала мысленный диалог.
– Все, я закончил, – устало сообщил Юлиан, отходя от некроманта к ламчериону.
Снять хианитовый ошейник, который мешал превращению в человека, было делом двух минут. И вскоре всхлипывающая Лия обнимала своего суженого, бормоча только одно слово, его имя – Тимиан.
Чтобы не подсматривать за воссоединением несчастных заложников, я подошла к некроманту. Как когда-то заявил Грэм, страху нужно смотреть в лицо. К сожалению, оно оказалось скрыто магическим капюшоном черного плаща, точно такого, как у прислужников Эвгуста…
Невдалеке от скрюченной фигуры валялся посох из серебристого металла. Я хотела его поднять – вдруг некромант очнется и сразу же схватится за свое оружие? – но Юлиан своевременно запретил:
– Не трогай! Это Факел Мульхема.
Об этом запрещенном Братством магов артефакте я слышала. Настраивается швыряющий огненные шары посох только на одного человека, остальных, взявших его в руки, он будет обжигать. Мощное и в то же самое время неудобное оружие.
Кто знает, если бы в Элевтии нашлось достаточное количество огневиков, смогли бы они остановить воздушное нападение? И прекратить распространение пожаров? Об этом ведают, увы, только боги…
– Давай уберем посох подальше от некроманта, – предложила я Юлиану.
Ну, страшно мне, страшно, когда у врага есть шанс дотянуться до убийственного артефакта!
– Эва, некромант не очнется до утра, обещаю.
– А вдруг все же проснется?! Лучше перестраховаться, чем превратиться в тлеющую головешку.
Следопыт, молча покачав головой, взмахнул рукой. Черный смерч высотой в человеческий рост горным буром вгрызся в поросшую густой травой почву. Вскоре там образовался настоящий котлован. В него послушный магу вихрь перенес некромантский посох. Засыпав его землей, смерч развеялся в воздухе.
– Спасибо, – цокая зубами, поблагодарила попутчика. Только теперь я поняла, как сильно замерзла, наверняка из-за примененного только что заклинания.
– Не за что, – произнес шатен устало.
И я испытала угрызения совести, поняв, что моя прихоть дополнительно его утомила.
– Эй, риэлы! С минуты на минуту взлетаем, – сообщила Валэри.
– Боишься, что друзья нашего преследователя будут его искать? – предположил Юлиан, кивнув головой в сторону некроманта.
– Я в этом уверена. Лия сказала, что их поработители время от времени связывались друг с другом. Разберемся с этим мерзавцем – и взлетаем.
Последние слова прозвучали жестко, а глаза блондинки хищно блеснули желтым.
Нет, я понимаю, что некроманты пленили их сородичей и заставили помогать в нападении на Элевтию. Но убивать бесчувственного человека…
"Эва, он сжег сотни невинных людей".
"Я понимаю, Грэм! Но как можно убить не в бою? Беззащитного?"
"А как он убивал? – рыкнул мысленно сатуриец. – Он бы тебя не пожалел!"
"Я согласна с тобой, Грэм, но не могу допустить расправу над полуживым существом…"
Мои моральные терзания усилились, когда Валэри стянула с пленника капюшон. Под ним оказалось бледное лицо миловидного юноши, почти подростка. С закрытыми глазами он продолжал жалобно стонать.
У меня сжалось сердце, когда в руке ламчериона блеснул нож. И я не сдержалась:
– Валэри, не убивай его! Пожалуйста!
Блондинка оглянулась на Юлиана, то ли ища одобрения, то ли стремясь получить разрешение, ведь, по сути, некромант – его "добыча".
– Оставь его, – вдруг поддержал меня следопыт. – Шансов, что он доживет до утра, почти нет. К тому же я слышал рык какого-то крупного хищника. Стоит нам улететь – и он наведается сюда.
Валэри уступила, бросив на меня снисходительно-насмешливый взгляд.
Северная империя, незаселенные земли,
45-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Мы летели остаток ночи и весь день. Все это время я спала, откинувшись на Юлиана или уткнувшись лицом в спину Яна, и не заметила, когда покинули нас Лия с Тимианом. Сон не принес новых сил. Кошмары, меня мучили самые страшные в моей жизни кошмары.
Они продолжились и наяву, когда после заката ламчерионы опустились на землю в лиственном лесу. Перед глазами снова и снова возникала одна и та же картина: чернильное небо, озаряемое огненными всполохами. А внизу – пепелище, в которое превращалась Элевтия. Огненные шары, падающие с неба градом. Гигантским, пылающим градом… Вспышки алого пламени… взрывы… жар, который чувствовался даже высоко в небесах… Город в огне. Крики, запах гари. Беспомощные, испуганные люди, исчезающие в буйстве освободившейся стихии…
Я никогда не забуду Элевтию. Да и вряд ли захочу. Вместе с городом исчезла и частица моей души, верящая в хорошее. Обхватив голову руками, я сидела на поваленном дереве и ничего не чувствовала. Ни боли в мышцах, ни страха перед будущим, ни холода, шедшего от земли и пробирающегося под одежду, ни тепла от разведенного Юлианом костра. Ничего!
Не в силах отвернуться, как завороженная, я наблюдала тогда за разрушением Элевтии, прозревая. Не важно, кто я. Не важно, чего хочу. Я всего лишь букашка под ногами великана. И этот великан – власть и силу имущие, аристократы и маги. Такие, как я, не представляют для них ценности. И нас можно без сожаления пускать в расход. Мы ведь не играем важной роли в этом мире. Все решения принимают за нас, не учитывая наши чувства и интересы.
Помолвка принцессы Северной империи и принца Аг-Грассы разорвана. Расплата не заставила себя долго ждать. И заплатили в итоге ни в чем не повинные горожане. Тысячи жизней – за попранную честь зеленого юнца из страны некромантов.
"Ты забываешь о политической подоплеке помолвки", – шепнул сатуриец.
"Все я превосходно помню, Грэм. Роднятся династии – укрепляется мир между государствами. Брак принцессы – взаимовыгодные торговые договоры, военная помощь, новый виток развития".
"Тогда в чем твое откровение, Эва?"
"Будучи двойником Мариэллы, я понимала: от меня мало что зависит. И все-таки хоть немного, но я творила историю Межграничья, отводя удар от настоящей принцессы. А самовольно разорвав договор с императором и став беглянкой, осознала, что сейчас не могу вообще ничего. Понимаешь? Ничего!"
"А что, ты тоже хочешь дергать за ниточки власти? Не замечал за тобой стремления управлять событиями и людьми, а ведь это одна из особенностей правителя – удержать в руках все нити, – усмехнулся Грэм. – Представь ситуацию, когда из-за твоего выбора поменяется ход истории. И любой результат, хороший или плохой, – на твоей совести. Каковы ощущения?"
Я могла бы сразу сказать, что ощущения не из приятных, но задумалась. Кто я такая, чтобы делать выбор, влияющий не только на мою жизнь? Нет, я не достойна. Ноша не по мне, да и не желанна она.
"Видишь, Эва, как все непросто. Поэтому радуйся, что отвечаешь лишь за себя".
Пожалуй, Грэм прав. Будь я Мариэллой, то умерла бы от угрызений совести. Подумать только! Послужить причиной разрушения целого города! Брр, жутко быть особой королевских кровей…
"И все же ты оказалась неплохой принцессой, – вкрадчиво молвил сатуриец, – тебя любили при дворе".
"А Мариэллу разве не любили? Или ты ее никогда не видел?"
"Нет, мне довелось оберегать настоящую принцессу. Без преувеличения скажу: это не девочка, это демон в теле ребенка! Как сказал про нее однажды Тристан, Мариэлла – избалованная и эгоистичная дрянь. Начальника ее охраны, моего старшего товарища, император казнил после покушения на дочь".
"Казнил? Но за что?! Ведь ее спасли!"
"Мариэллу вытаскивал из-за Грани некромант, с чем Константин так и не смирился. Девчонка сама подставилась под удар, когда сбежала от охраны во время прогулки по городу".
Мне стало дурно, когда вспомнила, что и я ускользала от охранников, чтобы погулять с Зоором по ночному Семиграду.
"Ты умеешь за себя постоять, а принцесса на тот момент была хрупким ребенком, которому в одно мгновение можно с легкостью сломать шею".
"Что-то ты кровожаден по отношению к бедной девочке!"
"Мариэлла была отвратительной в детстве. Не думаю, что со временем ее характер изменился. Ты показала себя лучшей принцессой".
"К чему ты ведешь, Грэм? Ты только что сам сказал, что из меня получилась бы плохая правительница. И к тому же я всего лишь двойник".
"Каких только забавных поворотов судьбы не случается в жизни. Для тебя, наверное, станет открытием, что при дворе есть люди, которые не огорчились бы, если бы ты заменила Мариэллу по-настоящему…"
"На тебя плохо подействовал перелет! Прекрати, Грэм!" – Неприятный холодок страха пополз по спине.
Я услышала тихие шаги Юлиана, и в следующий миг его рука осторожно легла на мое плечо.
– Ты как? Пришла в себя?
– Я из себя и не уходила, – невесело буркнув, подняла глаза на мага.
Следопыт выглядел усталым – осунувшееся лицо, плотно сжатые губы; и только карие глаза, из которых еще не ушла воинственная настороженность, блестят, отражая блики огня.
– Недурственно держишься, ты молодец, Эва, – похвалил маг. – Думал, закатишь истерику – ведь не каждый день доводится видеть такое.
– Прости, что не оправдала твои ожидания. – Я равнодушно пожала плечами. А потом взяла – и зарыдала. Зажимая рот ладонью, я ревела навзрыд. Горько и страшно.
Невинный вопрос попутчика, его сопереживание стали последней каплей в чаше моего самообладания.
– Из-за меня… все из-за меня, – захлебываясь сдавленными рыданиями, шептала покаянно. – Напали на Элевтию из-за меня…
– Эй… Ты чего? – Шатен, растерявшись, присел рядом, пытаясь заглянуть в лицо.
И мне так захотелось участия, захотелось поплакаться, чтобы меня пожалели, посочувствовали мне… Напряжение последних дней смывалось слезами, слетало словами исповеди с моего глупого языка.
"Что ты творишь, Эва? – стонал сатуриец. – Рассказываешь первому встречному!"
Я не слушала увещеваний телохранителя, мне хотелось выговориться. Самую страшную тайну – то, что я хэмелл, – следопыт уже выяснил сам. Поведать остальное оказалось легко. Особенно когда внимательный слушатель, одной рукой обняв за плечи, другой ободряюще сжимал мою холодную ладонь.
Когда парень узнал, что император Константин шесть лет дурачил все Межграничье, выдавая за принцессу Мариэллу двойника, его глаза потрясенно округлились. А то, что проклятый маг Эвгуст пытался склонить меня на свою сторону, слушал внимательно, сдвинув темные брови к переносице.
Лишь о душе, "подселившейся" ко мне после гибели телохранителя, я умолчала. Двоедушие все равно, что одержимость, которая у многих вызывала отвращение. Йоса Башевиса почитали лишь его последователи да жители Агатграда, города, где он родился и вырос.
– Эва, твоя жизнь изобилует треволнениями, согласен. Но я так и не понял, почему ты винишь себя?
"Я тоже не возьму этого в толк?"
– Если бы я не сбежала, император нашел бы какой-нибудь выход с двумя помолвками, – подавляя всхлипы, ответила угрюмо.
"Ты научилась раздваиваться?"
Сам того не подозревая, Юлиан повторил вопрос сатурийца:
– Хэмеллы умеют раздваиваться? Потрясающе!
И столько сарказма прозвучало в его голосе, что мои слезы вмиг высохли. Я попыталась подобрать слова, чтобы объяснить свое видение выхода из сложившейся ситуации: дочь император пообещал бы Аг-Грассе, меня – протеже Эвгуста. Или наоборот. Хотя нет, отступник использовал бы Мариэллу в своих целях. И вряд ли она после этого смогла бы выйти замуж…
– Странная ты, Эва. Зачем берешь на себя чужую вину? Ты-то при чем? Не верю я, что император подставил бы дочь под удар. Мнительность – беда всех впечатлительных девушек.
Наверное, именно это я и хотела услышать. Оправдание.
Тысячи людей погибли не по моей вине. Хозяева "Серебряного клинка", завсегдатаи этого трактира, противная подавальщица, вывернувшая на меня еду, маг и охотник из придорожного дома – все они сгорели не из-за хэмелла, сбежавшего из дворца, чтобы спасти собственную шкуру.
Я до сих пор чувствовала вину из-за нарушения договора с императором.
– Эй, Эва! – Юлиан слегка встряхнул меня за плечи. – Успокойся, скоро вернутся наши попутчики. Ты же не хочешь, чтобы они задавали вопросы, что случилось.
"Парень прав, – согласился телохранитель, – соберись, стыдно наблюдать, как ты распустила нюни. Нельзя показывать свою слабость чужакам – могут пожалеть, а могут и добить, чтоб не мучилась…"
Сурово, однако, сказал. От сатурийской мудрости в душе шевельнулось неуютное ощущение, и я постаралась выполнить требование Грэма.
Выравнивая дыхание, обратила внимание, как приятно пахнет от Юлиана – послегрозовой свежестью. Когда он меня обнял, утешая, я сразу ощутила особый запах, который некоторое время окутывает человека, прошедшего через телепорт. Я и раньше замечала, но особого значения не придавала, а теперь заинтересовалась.
Когда успокоилась, отодвинулась от мага и учинила допрос:
– Ты только что куда-то телепортировался?
– Я похож на идиота? Или самоубийцу? – Он посмотрел на меня, как на недолеченного больного, сбежавшего из лечебницы при храме Жизни.
– Но запах…
– Что запах? – удивился следопыт. – Извини, ванну под крылом ламчерионы не возят.
– Да я не об этом! – воскликнула с досадой. – От тебя пахнет телепортом.
– Чем? А! Ты об этом. – Он, хмыкнув, успокоился. – Это бодрящее заклинание воздушников, хорошо прогоняет усталость, наш аналог "живой воды".
От знаменитого эликсира Братства я бы сейчас не отказалась. Да только вот беда, сбежав из дворца, прихватить забыла.
– Эва, а ты правда не знаешь, где настоящая принцесса? – осторожно поинтересовался маг. – Или сумела обмануть отступника?
– Смеешься? – хмыкнула невесело. – Кто бы мне доверил тайну государственной важности?
"Это точно – у тебя язык без костей", – ехидно подтвердил Грэм.
Глава 2
Пожирающая Тьма
Северная империя, незаселенные земли,
45-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Оглядев полянку, на которой мы остановились на ночлег, не увидела ни агграссца, ни ламчерионов. Когда они оставили нас с Юлианом вдвоем, я не заметила.
– Кстати, а где купец и наши крылатые друзья?
– Купец залез в корзину, а пегасы ушли в лес. Похоже, собираются связаться со своими старейшинами, чтобы разузнать о захваченных агграссцами соплеменниках.
– Как можно надеть на взрослого ламчериона хианитовый ошейник?
Парень задумчиво уставился в огонь.
– На самом деле это просто. Если взять в заложники половинку-человека, ламчерион переступит все законы ради его спасения.
А ведь Юлиан прав. Без всадника-человека ни один ламчерион не сможет принять вторую ипостась и взлететь в небо. Точнее сказать, сможет, но утратит контроль над яростью и желанием крушить, терзать все живое, что окажется рядом. Всадник для пегаса – единственная возможность побороть безумие, шанс на счастье и продолжение рода. Если верить книге, подаренной племянницей Тристана, у ламчерионов несколько столетий не рождалось чистокровных детей. По сути, пегасы – полукровки, у которых один из родителей – человек. Как умничал написавший книгу жрец, такова воля богов, чтобы дети наследовали достоинства и недостатки родителя-ламчериона. По-моему, жестокая воля.
"У нас говорят – проклятие богов, – вмешался в мысли Грэм. – Рассказать древнюю легенду?"
"Конечно! С удовольствием послушаю!"
"Когда боги ходили между Гранями, как простые люди, один ламчерион не захотел прокатить Жизнь на своей спине, приняв бога за обычного человека. За гордыню пегаса наказали: он может навсегда остаться бескрылым или летать, но только с всадником на спине. И наездник этот не кто иной, как представитель презираемого человеческого рода. Проклятый долго не мог смириться с карой – он хотел летать самостоятельно, свободно, как и раньше. Над его страданиями смилостивилась богиня Любви: ламчерион встретил человеческую девушку, без которой больше не представлял свою жизнь. Но человечка отказалась произнести брачные клятвы – она любила другого, любила мужчину своей расы…"
"Ого! Если это милость богини, то какова ее месть?!"
"Ты не дослушала, – укоризненно прошелестел голос в голове. – Человек тоже любил – давно и беззаветно. Избранница его сердца, девушка из рода, прогневившего бога гордеца, также страдала от неразделенных чувств к проклятому ламчериону…"
Я фыркнула. Сидевшей рядышком Юлиан удивленно приподнял брови и молча ждал объяснения моей странной реакции.
– Да так, смешную историю вспомнила, – отмахнулась я. Ну не говорить же ему, что меня развеселил невидимый собеседник?! Еще примет за одержимую.
"Нет, веселясь после того, как только что рыдала, ты больше похожа на блаженную…"
"Благодарю за лестное сравнение, мой добрый телохранитель!"
"Обращайся, Эва, без стеснения!"
– Поведай свою историю, а то как-то грустно, – попросил Юлиан.
И я рассказала. Когда дошла до того момента, на котором остановился сатуриец, следопыт вдруг произнес:
– Зря ты насмешничаешь. Легенда правдива.
– Да? Чем докажешь?