Но Бариза ничего не слышала, она во все глаза горестно смотрела на своего младшенького - самого любимого и самого непослушного. Он всю жизнь полной меркой получал наказание, и чем больше получал, тем упрямее становился. Последние двадцать лет Сардат здесь почти не появлялся, бродил в человечьих городах и деревнях, изучал языки и законы разных стран. Домой он попал всего пару месяцев назад. Растур, занимавшийся всеми их торговыми делами, привез его всего избитого и искалеченного, выкупив у палача в Чиндае. Лекари потратили не одну декаду, прежде чем подняли Сардата на ноги, а он, едва поднявшись, объявил, что уходит навсегда. Потому что полюбил человечку и собирается на ней жениться по человеческим законам.
Вот тогда Тайгар и не выдержал. Заявил, что лучше сам прибьет упрямца, чем позволит это сделать другим. Но Сардат не сдался. Он убегал из-под любых замков, пользуясь неизвестно где выученными навыками взлома, его ловили и запирали еще крепче, а он убегал снова и снова. Когда замки стали ему не по силам, гоблин начал использовать обман и хитрость. Прикидывался смирившимся, отравленным и даже умирающим. Но последняя выходка превзошла все прошлые по наглости и возмутила защищавшую сына Баризу.
У мальчишки (и не важно, что ему почти пятьдесят, гоблинов морская владычица наделила долгой жизнью) хватило бесстыдства стащить материно платье и нарисовать на щеках ее отличительные знаки. А уж повязать по-женски платок и добраться до выхода он сумел за невероятно короткий срок. Хорошо, что всем послушникам, кому доверялось стоять на страже, Тайгар выдал секретный приказ приглядывать за матерью. После самоубийства Шенмиат ее часто тянуло на площадку, постоять над пропастью, словно подруга сможет ответить из тьмы, зачем так жестоко поступила с ними. Сардата задержали и впервые в жизни выпороли в надежде, что до него наконец дойдет, что сбегать бесполезно. После наказания Бариза еще не видела сына - даже правительнице не позволялось вмешиваться в дела наказания провинившихся мужчин, после того как они отпраздновали свое совершеннолетие.
Эти старинные правила и законы давно висели цепями на их маленьком народе, но изменять или ломать хоть что-то было уже поздно, да и ни к чему.
Гоблинка сквозь слезы краем глаза видела все, что творилось в комнате, но это не имело теперь, когда она в последний раз видит своего сына, уже никакого значения.
Однако ее быстрый и цепкий разум замечал и запоминал все, независимо от желания своей хозяйки.
И странное поведение освобожденных, очень по-разному воспринявших появление в их камере кучи старших магистров, и невероятное сострадание пришедших к ее сыну. Двое магов немедленно принялись за лечение, и нужно отдать им справедливость, делали это намного лучше лекарей обители. Впрочем, обителью их дом называли только люди, а для них это всегда был просто дом.
Рыжего наемника, в котором командор угадал неординарного человека, сначала крепко обнимала пухленькая магиня со смешным одуванчиковым пухом на голове, потом кучками и порознь тискали все пришедшие. Ученика ведьмы тоже дружески тискали маги, особенно двое, светловолосый детина, похожий скорее на пахаря, и живая девчонка, все время сердито озиравшаяся на рыжего любимца магов.
- Я иду домой, - наконец решительно вырвался из дружеских поколачиваний рыжий, - и все мои спутники со мной. Кто снимет с меня личину?
- Но… вас всех ожидают во дворце, - неуверенно пробормотал тот магистр, который объявил королевскую волю повелительнице, - может быть, сначала туда?
- Домой, - не терпящим никаких возражений тоном отрезал рыжий. - Мы не лошади. Клара?
- Да уже снимаю, - покладисто пробормотала беловолосая магиня. - Кто тут так напутал?
- Я, - призналась ведьма, шагая к ним, - вот тут и тут отпустить…
Рыжина словно потускнела, темнея на глазах, стаяв как морок со щек и подбородка. Лицо чуть дрогнуло и неуловимо изменилось, а последними над верхней губой проявились усики.
- Великая владычица, - тихо и расстроенно рыкнул Тайгар, не раз инкогнито бывавший в Торсанне и прекрасно знавший королевское око, а про себя добавил: - спасибо, что не позволила гневу затмить разум.
- А ты пользуешься тут популярностью, - фыркнула белоголовая и подала оку амулет переноса. - Это домой.
- Рун, возьми вон того гоблина, - скомандовал бывший наемник, - и встань поближе. Тур, Сахта, держитесь за меня. Олли, тебе особое приглашение?
Бойкая магиня радостно взвизгнула, словно это не она недавно мерила королевское око негодующими взглядами, и одним прыжком оказалось рядом с ним.
Хрустнул сломанный лучик, живописную группу, стоявшую посредине, заволокло быстро тающей дымкой, маги спешно попрыгали в другой портал, и через минуту в камере осталось только трое стоящих на скамье гоблинов. Четвертый сидел у двери и, протирая словно после сна глаза, недоверчиво качал головой, отказываясь верить увиденному.
- Ну вот и конец всему, - потерянно произнесла правительница и внезапно покачнулась.
Командор немедленно подхватил мать на руки и понес в ее покои, где всегда горело несколько больших ламп и все, даже пол, было застелено мягкими шкурами.
Он шагал молча, не позволяя себе не то что произнести, а даже вновь впустить в свой разум безумную мысль, мелькнувшую и подавленную силой воли. Но оставившую после себя тень невозможной надежды.
Монтаеззи встретило нас одной-единственной, зато огромной и темной тучей, низко повисшей над остроконечными крышами сторожевых башен, и моросящим осенним дождиком. Едва мы вышли из портала, ко мне кинулась знакомая фигурка, на бегу роняя отсыревший плащ.
- Зия! - Я подхватил ее на руки и поспешил в гостеприимно распахнувшуюся застекленную дверь, за которой расплывался в радостной улыбке Гавор.
- Отпусти, - заметив топающую следом толпу, попыталась высвободиться из моих рук жена, но я упрямо сжал ее еще крепче, - ты же обещал!
- А ты обещала не выходить на балкон, - сварливо отозвался я и подмигнул дворецкому, с которым в последние месяцы у меня установилось полнейшее взаимопонимание. - Гавор, всех этих людей разместите поудобнее, мыльня, одежда… ну ты сам все знаешь. Обед через два часа, а сейчас горячий отвар и перекусить. И еще, раненому нужен лекарь.
- Я и сама справлюсь, - чуть ворчливо пробурчала Сахта, - спасибо… что не отдал сразу.
- Поговорим за столом, - уже выходя из гостиной, откликнулся я. - И не делай глупостей, хорошо?
Она не ответила, впрочем, ответа я и не ждал. Было еще одно дело, требовавшее моего немедленного внимания, и я не стал его откладывать.
- Духи, - позвал мысленно, ни на миг не сбавляя шагу, - спасибо вам!
- Мы рады были тебе помочь, - немедленно отозвался в ухе почти родной голосок, - и у нас тоже есть к тебе просьба, но мы скажем не сегодня, а завтра утром.
- Хорошо, помогу обязательно, - согласился я и некоторое время шагал молча, ожидая ответа.
Но дух больше не отозвался, вновь заставляя поразиться необычайной чуткости и деликатности зеленых древней. Или это так мудр многовековой цветок жизни?
На обед идти не хотелось просто до отвращения, чем более, что только четверть часа назад няньки принесли в наши комнаты проснувшегося сына и Зия как раз показывала мне, как он за эти дни научился весело улыбаться, размахивая яркой игрушкой.
И в другой ситуации я даже и не подумал бы сдвинуться с места, но сегодня мне было просто необходимо уточнить некоторые неясные моменты, а заодно объяснить своим гостям детали моего понимания происходящего. Иначе незачем было так откровенно выступать против воли короля и ковена. И это не может подождать до утра, утром маги уже не дадут поговорить наедине. Это сейчас они уверены, что мне не до разбирательств, иначе послали бы следом Клариссу или Хенрика.
Вот и пришлось, пересиливая себя, надевать приличествующий милорду камзол и отправляться в столовую. Разумеется, под руку с женой, никаких тайн от нее у меня нет и, надеюсь, никогда не будет.
Мои гости уже собрались в гостиной, правда, пока не все, не было ведьмы и Камиры, да еще избитого гоблина. Зато ученики сидели тесной кучкой, вполголоса оживленно обмениваясь мнениями. Завидев нас, парни вежливо поднялись с диванчика, но рассматривали больше Зию, особенно Рун.
- Знакомься, дорогая, это мои новые ученики, ну, про них я тебе уже рассказал, - словно не замечая настороженного и недоверчивого взгляда блондина, чуть насмешливо представил я магов. - Это - Олли, она решительная девушка, но иногда чересчур упряма, этот - Рун, очень надежный парень, и они из одного города, а вот это - Тур, и я надеюсь, что он станет частым гостем в нашем доме.
- Разумеется, если к нему захочет присоединиться кто-нибудь из друзей, мы будем очень рады, - с милой улыбкой поправила мою небольшую оплошность Зия, догадываясь, что я не случайно сказал именно так, а не иначе.
- Мы не опоздали? - обращая на себя наше внимание, спросила от входа Сахта, но смотрел я не на нее, и не на Камиру, бережно ведущую под руку свой приз.
А на гоблина, одетого в смутно знакомый костюм, белую рубаху и мягкие замшевые ботинки, и выглядевшего почти здоровым. Я только теперь с огорчением понял, что хорошо знаю этого мужчину… тьфу, змейство, гоблина. И это было очень обидно, потому что я считал его если не другом, то учителем уж точно, именно он учил меня искусству точить оружие и подбирать его по руке. Да и некоторые приемы зашиты и уклонения от смертельных рубящих ударов подсмотрены у Сарда, под таким именем его знали все оружейники Бастеры, маленького городка на берегу моря, на окраине которого у меня был небольшой домик.
- Отпусти меня, - бережно отвел он руку Камиры и решительно шагнул ко мне. - Грег… прости. Я не имел права открыть кому-нибудь тайну. И спасибо тебе за все, что ты сделал для нее. Камира мне рассказала.
- Но почему… - от горечи, стиснувшей грудь, я не мог даже говорить, махнул рукой и шагнул прочь.
- Таржен! - бросилась ко мне Камира, попытавшись удержать за рукав, но я ловко уклонился.
- Оставь.
- Грег, выслушай, прошу! - Он почти шептал, но для меня этот шепот был громче крика.
- Он ничего не знал, - словно разбившаяся на каменном полу сосулька, зазвенели в моей голове уверенные слова Артемии, - это я всем запретила рассказывать ему про наши дела. Потому и не хотела, чтоб Камира его забирала. Все равно, когда он все узнает, сам уйдет. А ей будет в тысячу раз больнее. Все гоблины бесчувственные и безжалостные, я теперь про них знаю больше всех людей.
- Не могут все быть одинаковыми, - крепко держа меня за руку, убежденно возразила Ортензия, - если бы он был злой, Грег бы с ним не дружил. У него нюх на злых и подлых.
Спасибо, родная, прижимая ее к себе другой рукой, наконец-то вздохнул я свободнее.
- Прошу всех к столу, - махнула в сторону столовой миледи, и гости заторопились, понимая, что мне нужно время, чтоб немного остыть и прийти в себя.
И уже через пару минут я ощутил стыд за свою вспышку. Ну и в самом деле, с чего так расстроился? Ведь всегда соблюдал святое правило не обвинять и не судить никого, пока не выслушаю всех, кто хоть сколько-то в курсе событий. Причем, если потребуется, то и не единожды.
А в этот раз наверняка сказалось напряжение последних дней, все-таки никогда еще не приходилось мне влипать в такие серьезные передряги, абсолютно не подготовившись.
- Все в порядке, пойдем, - чувствуя, что могу наконец держать себя в руках, подтолкнул я Зию к столовой, и жена, бдительно оглядев мое лицо, первой шагнула в двери.
Я вошел следом и за столом сразу наступила тягостная тишина, а настороженные взгляды гостей вонзились в меня пучком холодных дротиков. Вот же змейство, похоже, я запугал их до потери аппетита. И хотя я просто до зубовного скрипа ненавижу извиняться и оправдываться за проявление свойственных всем нормальным людям слабостей, сейчас, похоже, придется переступить через себя.
- Прошу всех извинить нас за небольшое недоразумение, надеюсь, оно не повлияло на ваше намерение проверить мастерство главного повара? Иначе он будет очень расстроен! - Опередившая меня Ортензия сияла просто ослепительно радушной улыбкой, и мне невольно стало смешно и совестно.
До чего я дошел, теперь уже не я защищаю свою жену, а она меня. Причем от меня же самого.
- Что-то я устал за последние дни, - усаживаясь на свое место, проворчал я вполголоса и, взяв Ортензию за руку, благодарно поцеловал ее узкое запястье.
После моих слов с лиц присутствующих словно стекли маски, правдоподобные, но неживые. Потянулись к приборам руки, побежали вокруг стола предупредительные лакеи.
- Пожалуй, я бы еще разок воспользовалась приглашением, - пробормотала Олли, с несчастным видом рассматривая наполовину съеденный огромный кусок торта.
Это уже второй кусок, первый она проглотила с таким восторженным видом, что Ортензия не выдержала и незаметно кивнула лакею на ее тарелку.
- Ты можешь приезжать к нам на все каникулы, - немедленно откликнулась жена, и по ее поспешному ответу я понял, что девушка задела в душе Зии какие-то особые струны.
Но пригласить Олли и не пригласить Руна я считал неправильным. Мне был симпатичен откровенный парнишка, самозабвенно преданный своей первой любви, и не хотелось доставлять ему лишние страдания. Поэтому я слегка нахмурился и шутливо попенял жене, что не подобает выделять кого-то из учеников, а потому приглашение действительно для всех.
Мы уже ушли от обеденного стола и удобно расположились в креслах вокруг открытого огня, разожженного в огромной чаше. Это уютное местечко, расположенное в дальней половине столовой, было первым, что я обустроил по своему вкусу, поселившись в стерильно чистых, но старомодно неприветливых стенах этого дворца. Когда-то здесь стояли лишь пиршественные столы в виде буквы "п", и, едва переехав в Монтаеззи, я приказал вынести их в подвалы. Мне всегда хотелось иметь уютную семейную столовую, где будет приятно обедать и своей семьей, и угощать друзей. Многолюдные официальные пиры всегда вызывали в моей душе невообразимую тоску.
Ковен разрешил в тот раз Клариссе помочь и прислал опытных мастеров, закончивших все дела в несколько дней. С тех пор этот уголок настолько полюбился нам с Зией, что я решительно запретил даже приближаться к нему нахальному голубоглазому старичку, перестраивавшему весной замок по своему разумению. И лишь одно изменение появилось здесь за эти годы. Вот уже три месяца, как возле окна, в сделанном на заказ большом керамическом горшке, растет ветвистый кустик духов.
- Ну что же, - отставив чашечку с горячим отваром, приготовленным по останскому рецепту, решительно произнесла Артемия, - наверное, пришло время мне во всем признаться. Но сначала хочу сказать - теперь я понимаю, что была неправа, но тогда у меня не было иного желания… И я сама выбрала свой путь и готова понести любое наказание.
Она помолчала, глотнула отвар, тяжело вздохнула и, как в пропасть со скалы, безоглядно бросилась в собственное прошлое.
- Меня отдали замуж в пятнадцать лет за довольно состоятельного вдовца. Впрочем, я не понимала тогда, что он, по сути, просто купил себе молоденькую девчонку, все твердили, как мне повезло, и я сама думала так же. Жизнь в доме мужа была намного легче и приятнее, чем в родительском. Не нужно было рано вставать, кормить и доить коров, сбивать масло, варить творог и в любую погоду везти на тележке за пять лиг в соседнее большое село. Делать мне вообще ничего не приходилось, в доме были повар и служанка. Мои младшие сестренки, приходя в гости, смотрели на меня с откровенной завистью. Жизнь и так была ко мне милостива, но когда через два года мой муж неожиданно умер, оставив мне все состояние, я посчитала себя необычайно везучей.
Артемия горько усмехнулась своим воспоминаниям и отвернулась к окну.
- Вскоре мой дом начали осаждать женихи, и теперь уже я выбирала себе партию по душе. И почти выбрала, да в один вьюжный морозный вечер в ворота постучали какие-то люди. Они попросились переночевать, и я, сама не знаю почему, согласилась. И не прошло и трех дней, как поняла, что влюбилась в их командира. Я любила впервые в жизни, и это чувство было так огромно… так всепоглощающе… Если бы он в тот миг потребовал отдать всю кровь, отдала и не охнула. И он тоже твердил нежные слова. Зима в том году была морозная и снежная, все дороги из города завалило намертво. А у меня на душе весна цвела, казалось, красивее и лучше времени года еще не бывало. Но едва снег немного стаял, он собрался и уехал, даже не оглянулся. Еще и насмехался на прощанье, советы давал, за кого выйти замуж. Я чуть с ума не сошла от горя, но первое, что сделала, наняла надежных парней и послала по его следу. С этого дня я не покупала себе наряды и украшения и через неделю дала согласие на брак не тому жениху, что нравился мне раньше, а тому, что был богаче и старше всех. В конце лета у нас родилась дочь, и только я знала, кто ее настоящий отец. Дела обоих мужей я прибрала к рукам, целыми днями проверяла отчеты, считала выгоду, и через три года, когда мой муж случайно погиб на переправе, в моих руках было неплохое состояние. И никто не знал, что большая часть прибыли уходит на оплату шпионов, любыми путями втирающимися в доверие к отцу моего ребенка. Разумеется, я уже была не настолько доверчива, чтобы верить всему, что писали мои наемники, и нанимала других перепроверять полученные сведения. Это стоило очень дорого, зато уже через несколько лет я сумела сделать выводы, которые меня потрясли. Они не были людьми, мой бывший любовник и его родственники, хотя и были на нас необычайно похожи, особенно на чиндайцев, и потому специально носили похожие прически и одежды. А иногда покупали у шаманов амулеты и надевали личины. К этому времени я встретила милорда Шуглинда, и он начал всерьез за мной ухаживать. У него было поместье в наших краях и замок на восточном побережье. Этот замок и сыграл решающую роль, я как раз получила неопровержимые доказательства, что нелюдей очень сильно интересуют те места. Я снова вышла замуж, милорд удочерил Камиру, и мы переехали на восточное побережье. Я думаю, не нужно говорить, что милорда я никогда не любила. Впрочем, я вообще разучилась любить, я говорю про чувства к мужчинам. Еще задолго до рождения дочери. Только к ней я испытывала нежную привязанность, сама себе удивляясь, как это возможно: смертельно ненавидеть предавшего меня мужчину и всем сердцем обожать его ребенка. Но потом объяснила себе и это, она не была его ребенком, потому что никогда не была ему нужна. И даже больше… Мои шпионы доносили, что иногда женщин, пустивших в свою постель одного из нелюдей, находили заколотыми. Обычно такие случаи списывают на ревность и осуждают кокеток, морочивших голову сразу двоим. Но я, получая подробные отчеты, знала точно - чужакам и в голову не приходило ревновать человечек. Они убивали не всех своих любовниц, а только тех, у кого могли родиться их дети. Я часами стояла на коленях перед алтарем всеслышащего, вознося горячие молитвы за то, что не дал мне в тот черный день проговориться. Иначе мой любовник не пожалел бы ни меня, ни свое дитя.
Рассказчица жадно допила отвар, и Сахта немедленно наполнила ее чашку.
- Артемия, - спросил Сардат, с состраданием поглядывая на скорбно поджавшую губы женщину, - ты знаешь его настоящее имя?