Справа соединения Торгала и Миерида выстроились в линию и опустили свои тяжёлые копья. Когда траэти наездников наклонили головы, увенчанные шипами, Глант рванул поводья своего животного и ринулся назад. Боковым зрением он увидел, как левый фланг ринулся вперёд, сминая бок орды недеров в центр.
Тотчас из арки Скорби показалась орда воинов Меедара, которые, не слушая никаких команд, преисполненные жаждой крови, рванулись вперёд, попытавшись ударить наступающих в бок и… Налетели на четыреста хранительниц, разбившись о них, как прибой разбивается о волнолом, оставляя лишь пену в бессилии сдвинуть преграду с места. Самое смертоносное оружие Ахерона резало сталь так же легко, как и рассекало воздух, мгновенно изменяясь и принимая форму, нужную его хозяйке. Их же оружие, каким бы оно ни было, тяжёлым или острым, ничего не могло поделать с моритой, вдребезги разбиваясь, когда клинки скрещивались.
Удар полутора тысяч траэти оказался полной неожиданностью для недеров. Сминая на своём пути врагов и союзников, как ураган сметает лёгкие деревянные лачуги крестьян, лавина наездников прошла около сотни метров и остановилась, увязнув в сплошной массе врагов. Гвардейцы сначала остановились, когда натиск недеров ослаб, а потом медленно, но все быстрее начали идти вперёд, отвоёвывая позиции. Вскоре недеры дрогнули.
Стражи прижали к скалам и уничтожили остатки войск вышедших из пролома, а затем развернулись влево. Лишившись поддержки и оказавшись в кольце врагов, недеры упали духом и уже не думали о сражении, пытаясь прорваться к спасительному входу в ущелье, но там их уже ждали хранительницы.
Спустя полчаса люди праздновали победу, не ведая о нависшей угрозе, а спустя ещё час запылали огромные костры, уничтожая осадные орудия и провиант, могущий стать помехой для отступающих войск. Шесть тысяч гвардейцев изъявили желание остаться около врат и сдерживать врага столько, сколько можно. Сиана также частично удовлетворила просьбу стражей и разрешила остаться одному соединению. Вместе с ними остался и Килдар, пренебрегая категорическим запретом стратега.
Пятьсот девяносто пять хранительниц взлетели в сумрачное небо и, держа курс в сторону цитадели Вакхам, скрылись вдали. Они увезли с собой четыре бездыханных тела в янтарных плащах и ещё одно в зелёном. Меедар нанёс ордену первый ощутимый удар.
Три часа спустя
– Либо, ты, лично, Дак Рэ, принесёшь мне голову стратега ордена, либо до конца дней своих ты будешь гнить в специально построенной для тебя камере, – Меедар поднёс сжатый кулак к самому носу командующего и добавил. – А я лично позабочусь о том, чтобы эти дни никогда не кончились! А если ты погибнешь, как и подобает воину, а не трусливому пресмыкающемуся, как солдаты твоего дома, то пусть её принесут твои воины, или я воскрешу тебя, и тогда ты будешь страдать вечно!
Стоявший рядом Дак Рэ смотрел на мелкие камешки под своими ногами, не смея поднять голову и посмотреть на повелителя хаоса. После того, как более половины его армии осталось навсегда лежать на подступах к пустошам, после неудачи с внезапным ударом через возведённые в скалах галереи, Меедар буквально взорвался. Зарубив на месте полтора десятка чудом спасшихся с поля боя, он вызвал к себе всех офицеров, и на глазах их подчинённых снял с них все знаки различия, после чего обезглавил, пощадив только Дак Рэ. После он заявил, что отныне у всех домов будет только один командующий – тот, кого он назначит. Чтобы прервать возникающий, было, ропот он произнёс слова, изменившие судьбу многих, кто вместе с ним пришёл в Шаэдар: "Если кто-то только попробует мне сказать, как можно поступать, а как нет, если кто-то посмеет указывать мне, что и как делать, то он сразу же разделит участь тех, кого я только что отправил к их предкам!". Волнение сразу прекратилось, и Меедар с нескрываемым удовольствием обвёл взглядом застывшие ряды. Прозвучало отрывистое: "Свободны!", и повелитель хаоса повернулся к новоиспечённому командующему.
Сейчас, похоже, ярость несущего избавление шла на убыль, и Дак Рэ с нетерпением ждал того момента, когда Меедар разрешит ему удалиться. Уже более получаса он выслушивал его проклятия, сыпавшиеся на него и солдат его дома. Он пробовал было возразить повелителю, указывая ему на то, что из его сорока тысяч остался только один – он сам. Но очередная вспышка ярости Меедара безжалостно пресекла эту попытку, а последовавший за этим удар тыльной стороной ладони по лицу показал Дак Рэ истинный лик того, кого ранее он боготворил.
Вихрь мыслей пронёсся в голове Дак Рэ, неся в себе только два чувства: ненависти и желания отомстить: "Когда-нибудь настанет такой момент, что ты, проклятый даже тем, что мы презираем, пожалеешь о своём поступке! Я, глава дома Рэ, клянусь тебе, что я отрину любые законы, чтобы отомстить тебе. Никто и никогда не позволял себе поступать так с символами власти нашей расы. Сегодня, ты, презренный, ищущий поддержки проклятой Богами расы, убил почти всех из нас, а меня, последнего наместника моего Бога, ты унизил! Скоро, если бы только меня слышал, скоро! Настанет тот день, который станет для тебя самым страшным за всю твою долгую историю существования. Я отрину того, кто подчинил себе нижние миры! Я, последний символ расы недеров, почитающий Бога своего превыше жизни, клянусь отомстить во имя великого Недера!
После этих слов, сказанных, естественно, про себя, командующий успокоился и дальнейшие излияния Меедара, его проявления ярости и ненависти он воспринимал так, словно это было необходимым препятствием на пути к достижению поставленной цели. А цель отныне была лишь одна, показать тому, кто получил благосклонность Богов, чьи расы были изгнаны в нижние миры, что власть его зависит в первую очередь от того, насколько эта самая благосклонность заслужена с точки зрения творений этих Богов.
Диона, окончив заклинание, подошла к Меедару и тот, увидев выражение смутной тревоги на её лице, махнул рукой, отпуская Дак Рэ. Последний, наклонив в знаке уважения не только голову, но и торс, удалился. Если бы повелитель хаоса не оставался во власти бушевавших эмоций, он бы, без сомнения, заметил резкое изменение в поведении командующего, но сейчас он не придал этому никакого значения.
– Я слушаю тебя, сестра, – голос Меедара был хриплым, будто он сорвал его за последние полчаса.
– В то время, когда я разговаривала с Эсткархом, кто-то проник внутрь куба. Кто-то, кто обладает очень большой силой, – Диона намеренно выделила слово "разговаривала".
– Маг?
– Нет, не просто маг. Центр круга! – Диона помедлила. – Я бы не побоялась утверждать, что круг был ритуальным, а значит, это был либо орден хранительниц, либо глава служителей ведёт двойную игру.
– Эсткарх? Нет, этого просто не может быть! – кровь отхлынула от лица Меедара, и оно стало бледным.
– Я тоже так не думаю.
– Тогда орден? Но зачем?! Ведь нитей здесь очень мало, а ты говорила, что около врат Скорби происходит нечто такое, от чего стены куба содрогаются. Хранительницы должны были уже потратить все, что было у них в наличии, – Меедар сел на землю, скрестив ноги.
– Если они видели то, что осталось от твоей армии, то они, наверное, будут атаковать. Готовься, – Диона начертила в воздухе загадочный символ, который мелькнул на миг и рассеялся. – А, может быть они уйдут. Решать тебе.
– Иногда я ненавижу тебя, сестра.
– Иногда я прихожу к мысли, что ошибалась, помогая тебе убивать собственного отца! – не осталась в долгу Диона. – Даже не думай! Я слишком сильна, братец, чтобы ты мог совладать со мной.
С незаметной глазу обычного человека скоростью она выхватила из ножен на бедре клинок странной формы и направила его на вскочившего Меедара.
– Когда же ты, наконец, вернёшь его алтарю! – Меедар снова сел.
– Пока ты жив, о, мой повелитель, никогда, – несущий избавление вздрогнул от ничем не прикрытого сарказма в её голосе.
– Клинок первозданнного слишком страшное для меня оружие, – и тут же поправился, – для меня и моего Бога!
– Твой Бог – не мой Бог! И ты, Меедар, это знаешь! Я иду на все, включая познание магии проклятых, ради того, чтобы прожить больше и не допустить момента, когда гнев отца обрушится на твою проклятую всеми голову! – Диона вскипела. – Ты! Убивший отца и готовый уничтожить все миры, включая один из его первоисточников, только чтобы не допустить рождения Того, кто прячется!
Меедар привстал и попятился назад. Его сестра, с горящими безумством глазами, растрёпанными волосами, стоящая в позе готового к нападению хищника с оружием выставленным вперёд, внушала ему безотчётный ужас. Но больший ужас он испытывал при мысли о том, что она – та, единственная из обитателей этого мира, кто может прервать его жизненный путь. Единственная, пока не завершился цикл перевоплощений Того, кто прячется.
– Когда я помогу тебе уничтожить Шаэдар, что ты будешь делать? Останутся другие миры, и где гарантия того, что воплощения не возникнут там? Мир технократии тебе не одолеть без меня никогда! Что сделает твоё хвалёное воинство в мире, где никогда не знали настоящей магии! В мире, где только магия может решить исход вторжения! Запомни, Меедар, ты без меня НИЧТО! – Диона так же незаметно, как и достала, спрятала кинжал в ножны. – Убей меня, и ты никогда не сможешь устранить ту угрозу, которую сам же и породил!
– Я нужен тебе так же, как и ты мне. Твоя магия, какой бы сильной она ни была, не сможет совладать с целыми мирами. А без меня моя армия пойдёт только в одном направлении, – он ткнул пальцем за спину, – в сторону портала. Домой.
– Именно поэтому ты ещё жив, повелитель нижних миров. Именно поэтому. Дело в том, что я боюсь, и вся моя помощь тебе это лишь следствие моего страха, – Диона улыбнулась. – И пока есть хоть один мир не подчинённый тебе, то есть нам с тобой, я буду помогать тебе.
– А дальше? – разительная перемена в настроении сестры даже не удивила Меедара.
– А дальше воцарится твой Бог. С этого момента наши судьбы будут принадлежать только ему. Это пока мы ещё властвуем над ней, а потом…
– Потом он решит, – Меедар закрыл глаза и откинул голову назад. За его спиной выросла скала, и Меедар прислонился к ней спиной. Казалось, что шершавость её стен нисколько не мешает ему, а лишь помогает расслабиться.
– Сегодня я выйду в пустоши или поверну назад, оставив здесь всю свою армию. Точнее то, что от неё осталось, – его мелодичный голос нёс оттенок усталости и безразличия.
Лязг металла, эхом отражавшийся от стен и резкие гортанные выкрики Дак Рэ и его свиты не побеспокоили Меедара. Он, не меняя позы, просидел так более часа. Безучастность к происходящему вокруг была настолько ярко выражена, что сторонний наблюдатель подумал бы, что Меедар здесь абсолютно посторонний, и не ошибся бы по отношению к данному моменту. Решив про себя раз и навсегда, что если сегодня ему не удастся выйти в пустоши, начав, тем самым, полномасштабные военные действия против империи, то он повернёт назад, Меедар отдалился от всего происходящего вокруг. Лишь только тогда, когда прозвучала команда "Эхида!", означавшая на языке недеров "Вперёд", он немного приоткрыл веки и проводил глазами нестройные ряды своего воинства, ряд за рядом исчезавшие за поворотом ущелья, и мысленно прощаясь с ними.
Когда последний недер с грубой повязкой на левом предплечье, пропитавшейся кровью, скрылся из виду, Меедар закрыл глаза и впал в прежнее состояние абсолютного безразличия к происходящему.
29 Мая 6349 года Летоисчисления.
Эра Исполнения Предначертанного. Тоже время.
Ахерон. Город Хеврон. Площадь шести фонтанов
Площадь шести фонтанов – главная после, пожалуй, дворца наместника Хеврона достопримечательность города, сейчас бурлила людским водоворотом. Огромная толпа, собиравшаяся, пожалуй, только на такие праздники, как "Большая Игра" и "Праздник Трёх Озёр", была бы чем-то из ряда вон выходящим, если бы не молчаливая угроза, витающая в воздухе над головами собравшихся. Хаотично, то тут, то там собирались группки людей, которые что-то яростно обсуждали и тут же расходились, чтобы примкнуть к очередной такой группе. Видно было, что сейчас люди словно объединились перед лицом опасности или чего-то подобного.
"Законники" спешно покидали это место, исчезая затем в темноте узких и извилистых улочек квартала нищих, где и располагалась по странной прихоти судьбы знаменитая площадь. В скором времени из этих же самых улочек начали появляться служители и, что было очень странным, люди, видевшие их рядом с собой, словно светлели, сбрасывая с лиц маску тревоги. Служители, на которых были объявлены гонения, чувствовали себя здесь как в родной стихии. Каждый из них собрал вокруг себя более двух десятков слушателей и, подняв вверх руки, призывая к вниманию, что-то объяснял им. Последние мрачнели, сжимали кулаки, а те, кто носил с собой оружие, его рукояти. Благодаря слаженности действий служителей, полностью овладевших сознанием и помыслами людей, солдат империи, вышедших к площади с разных сторон, встретили угрюмые взгляды, пылавшие ненавистью, а кое-где и град камней, когда-то бывших неотъемлемой частью самой площади, и нещадно выломанные не знавшими жалости руками.
Никак не отреагировав на призывы разойтись, толпа, не обращая внимания на выставленные вперёд копья, приблизилась к солдатам почти вплотную, остановившись не более чем в полутора метрах. Наконечники копий почти впивались в грудь шедшим в передних рядах, но, глядя на их лица, можно было понять, что это обстоятельство нисколько не пугало их, а, наоборот, подзадоривало. Такое противостояние продолжалось не более пяти минут, а затем толпа будто обезумела. Люди кинулись на солдат, горя единственным желанием – убивать.
Глава VI. "Турех"
По преданию, многие тысячелетия назад, когда люди ещё не появились в Шаэдаре, местность, где сейчас возвышаются стены Туреха, являющегося важнейшим центром торговли на юге, эта земля называлась "пустыня Тафиров". Раса, которая великолепно приспособилась к условиям этого сурового края, никогда не покидала его. До Великой Войны они не переступали её границ, хотя и уничтожали безжалостно на алтаре Тафира любого вторгшегося в их владения. Жертвы были чрезвычайно редки, все знали о том, что однажды ступивший на песок проклятой пустыни навсегда исчезал бесследно. Со временем никто уже не отваживался даже приближаться к ней. Так прошли несколько сот лет, а затем произошло что-то необъяснимое.
Как говорилось в свитках, найденных в "забытых гробницах", пустыня за несколько дней преобразилась. Поднялись пики исполинских гор, вершины которых были покрыты снегом, и отрезали её от остальной части мира. Теперь в обиталище тафиров можно было попасть лишь по двум проходам, где скалы были не так высоки. А спустя несколько месяцев армия тафиров оказалась в месте, где сейчас находится равнина Саграм, захватив несколько поселений господствовавших в то время в этих местах недеров. Ответ последовал незамедлительно. Через месяц армия агрессора была разбита, а немногие выжившие нашли свою смерть во время ритуальных жертвоприношений. Спустя несколько лет недеры нашли несколько проходов в скалах, ведущих в пустыню.
Как впоследствии выяснилось, тафиры строили свои города под толщей песка и выходили наверх нечасто, боясь опаляющего зноя. После этого судьба расы была предрешена и, спустя немногим более пятидесяти лет, тафиры исчезли, оставив после себя лишь многокилометровые лабиринты подземных туннелей.
Многие керганы спали и видели под своей властью провинцию Матаэл. Не раз их солдаты шли на приступ Шекхам, южной цитадели шестиугольника, второй по величине после цитадели Вакхам, но никогда их попытки не оказывались успешными. Тщетность приложенных усилий и тысячи бессмысленных жертв приводили керганов в бешенство, и они лихорадочно искали выход из создавшегося положения. И он был найден.
Часть туннелей, созданных тафирами, сохранилась, несмотря на их возраст, и один из них отыскали. Говорят, что Нуэль ат Тух, осыпал каждого из тех, кто нашёл проход золотом и, скорее всего, так оно и было. Затем была бесславная осада Туреха и, как следствие, война с керганатом, закончившаяся для него так плачевно.
Проход после этого был завален, а солдаты империи ещё несколько лет искали и уничтожали туннели, стремясь не допустить повторения трагедии Туреха. В одной из таких поисковых экспедиций и была обнаружена подземная гробница. Вызванные на место хранительницы после тщательного её изучения определили, что она принадлежала одному из жрецов Недера, и приступили к её раскопкам. Ничего заслуживающего внимания найдено не было, нашлось только кольцо, возмущающее окружающее пространство таким сильными потоками силы, что попытка перевезти его в хранилище ордена не увенчалась успехом.
Его поместили в обломок породы из каменоломен Нетер и предали земле в месте известном исключительно ордену. За то небольшое время, что его изучали, ничего, кроме того, что это очень сильный магический предмет, так и не выяснили. Туннель обвалили, а кольцо так и осталось закопано где-то в окрестностях Туреха. Это была одна из немногих реликвий, оставленной самой сильной из древних рас.
30 Мая 6349 года Летоисчисления.
Эра Исполнения Предначертанного. Ранее утро.
Ахерон. Провинция Матаэл. Город Турех. Таверна "Тафир"
"…Я пью за разорённый дом,
За злую жизнь мою!
За одиночество моё
И за тебя я пью!За ложь меня предавших уст,
За мёртвый холод глаз!
За то, что мир жесток и пуст,
За то, что Бог не спас!"
Нестройный хор десятка изрядно пьяных солдат, проводящих в таверне "Тафир" своё очередное увольнение, сотрясал её стены и заставлял более трезвых посетителей морщиться от неудовольствия. Хозяин таверны, невысокий, но непомерно толстый мужчина лет сорока, тщетно пытался успокоить солдат, бегая с необычайным для его комплекции проворством от одного к другому. Его суета вызывала у военных только насмешки, а иногда, если он слишком упорствовал, то и пинки, вызывающие новый приступ неудержимого хохота. Конечно, Раслок, как звали хозяина этого ветхого и грязного строения, мог бы заставить прислугу позвать стражу, всегда находящуюся где-то неподалёку от подобных мест, но, уважая своих посетителей, никогда бы этого не сделал, предпочитая улаживать любые щекотливые ситуации, подобные этой, самостоятельно. Тем более эти солдаты появлялись у него так часто, что он мог бы с почти стопроцентной вероятностью предсказать, сколько прибыли он получит за своё терпение.
А сегодня был особый день. Завтра половина гарнизона должна будет покинуть город и идти в цитадель Шекхам, осаждаемую, по слухам, небывалой доселе армией неприятеля. Поэтому сегодня его клиенты позволяли себе то, что не позволили бы никогда. Сегодня они прощались с этим городом так, словно прощались навсегда, хотя у Раслока и вызывало сомнение, что они идут на юг. Он попросту не верил, что на самом деле произошло невероятное, и пекхоты сражаются теперь плечом к плечу с воинами пустыни. Империя пекхотов не граничит с Ахероном, они вообще не граничат ни с чем, кроме земель проклятых и пустыни Аргарис. Какой им смысл собирать армию и идти войной на Ахерон, о котором они имеют весьма смутное представление, и оставлять между ней и родной страной земли потенциального противника? Так рассуждал бывший некогда солдат Зангара, стоя за стойкой и протирая очередной бокал белоснежным полотенцем, смотревшимся так неуместно среди царившего здесь бардака.
– Хозяин! Ещё бутылку твоего лучшего вина! – могучий голос одного из солдат заставил Раслока вздрогнуть.