- Напугал? Извини. Я не хотел.
- Ладно, проехали… - буркнул Глеб, стараясь взять себя в руки.
- Так что там у тебя? - спросил Николай Данилович. - Похоже, ты наткнулся на золотую жилу, коль так бурно радуешься.
- Радоваться нечему. Тверского убили, - хмуро заявил Глеб.
Отец отшатнулся назад и побледнел.
- Как, когда?! - спросил он каким-то деревянным голосом.
- Сегодня. Как раз перед моим приездом к нему на дачу…
И Глеб рассказал Николаю Даниловичу о своей поездке в Отраду.
Какое-то время Тихомиров-старший напряженно размышлял. Он был мрачен, как грозовая туча. Глеб помалкивал.
- Вот что, сын, - наконец сказал Тихомиров-старший. - Дело пахнет керосином. Это уже ясно как в светлый день. Убить безобидного старика… На такое способны только очень жестокие и беспринципные ублюдки. Они ни перед чем не остановятся. Если ты ввяжешься в эту историю совершенно конкретно, за твою жизнь никто не даст и копейки. Тебе нужно дать задний ход. Если с тобой что-нибудь случится… Ну, ты понимаешь…
- Понимаю, папа, понимаю… - Глеб сокрушенно вздохнул. - Жизнь дороже любых сокровищ. И все же, я считаю…
- Нет! Я запрещаю тебе даже думать об этой проклятой карте! Все это проделки нечистого.
- Или судьбы, - подхватил Глеб. - А от нее, как тебе хорошо известно, не спрячешься даже в монашеской келье.
- О Господи! - Отец в отчаянии всплеснул руками. - Вразуми этого упрямца!
- Я не упрямый, а логичный. Уверен, что в молодые годы ты никогда не отказался бы от такой феноменальной возможности найти артефакт. А то, что ищут нечто очень ценное, сомнений нет. Возможно, и впрямь целью поисков является аликорн Ивана Грозного. Представляешь, что это будет за находка? Мировая слава нам обеспечена!
- Славу с собой в могилу не заберешь, - пробурчал Николай Данилович. - Мы с тобой и так не последние люди в международной археологической иерархии. Еще раз прошу тебя - никуда не ходи. Оставь все, как есть.
- Я подумаю, - упрямо ответил Глеб.
Николай Данилович тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой.
- Думай… - сказал он обреченно.
Тихомиров-старший слишком хорошо знал своего сына, чтобы поверить в его благоразумие, когда дело касалось подобных моментов.
Глава 9. Кромешники
Криштоф Граевский, обедневший польский шляхтич, принимал в своем доме виленского мещанина, купца Антония Смита, который два дня назад приехал из Данцига. Он был женат на дочери Осипа Гатского, соседа Граевского. На столе стояли тарелки с немудреной закуской и штоф белого вина.
- Доброе у тебя вино, кум, - пил да нахваливал Смит.
Был он кряжист, краснолиц и не в меру говорлив. Граевский в основном слушал и поддакивал.
- А королек-то наш, Хенрик Валезы, в свою Францию сбежал, - поделился Антоний последней новостью с Граевским.
- Да ну! - воскликнул удивленный шляхтич. - Не может быть!
- Еще как может, кум. Да что толку по нему сокрушаться-то? Дрянной был королек. Всю польскую казну растратил со своей французской свитой, пропил, прогулял. И вообще, что это за король Речи Посполитой, который не знает ни польского, ни латинского языков? Смех один. Это же надо - не нашли в польских и литовских землях князя, достойного занять королевский трон.
- И как теперь быть?
- Свято место пусто не бывает. Стоит ли об этом кручиниться. Поговаривают, что литовцы предлагают посадить на трон великого князя Московии Иоанна Васильевича.
- Но он ведь православной веры!
- Эх, кум, если б меня на трон сватали, то я бы и магометанскую веру принял.
- Что ты такое говоришь?! Это великий грех!
- Самый великий грех, кум, остаться без денег. Как ты сейчас, - безжалостно сказал Смит. - Почему сидишь на месте и ничего не предпринимаешь? Деньги к тебе сами не прибегут.
- А что я могу сделать?
- Как что? Заняться торговлей.
- Я шляхтич, нам по статусу не положено. Ты же знаешь.
- Брось… - поморщился Антоний. - Сейчас все торгуют. Даже сам подскарбий надворный Лаврин Война. Я видел его обоз в Данциге. А в этом обозе был мой добрый знакомый. Вот он и сказал мне по секрету, кто хозяин возов с рухлядью.
- Но подскарбий для сопровождения своих обозов нанимает людей из купеческой гильдии, а мне это не по карману.
- Так сам стань членом купеческой гильдии.
- Это невозможно!
- Все возможно… если на плечах у тебя голова, а не пустая макитра.
- Но как?
- Просто. Переоденься в купеческую одежду, спрячь свою саблю подальше и поезжай в Московию. С московитами выгодно торговать.
- Денег у меня маловато…
- Не кручинься. Я дам взаймы. Сведу тебя с одним краковским евреем, он как-то предлагал мне рубин за тысячу злотых. В Московии такой камень можно обменять на товары, которые стоят больше десяти тысяч злотых. Вот и смекай.
- Я подумаю…
- Думай, кум, думай. В Москве у меня есть свои люди, они помогут тебе и советом, и делом. Однако забористое у тебя вино… Подставляй свою чарку и выбрось из головы все заботы. Истина в вине, говорили древние римляне. Клянусь святым Непомуком, который не чуждался мирских радостей, они-таки были правы…
Криштоф Граевский пребывал в размышлениях и сомнениях до самой осени. Затем все же приобрел рубин и отправился в Вильну, где намеревался прикупить еще несколько драгоценных камней. Совет Антония Смита и впрямь дорогого стоил: камни легко было спрятать на теле, а скромная одежда обедневшего шляхтича ограждала его от пристального внимания и мытников, и лихих людей.
К сожалению, Смита в Вильне не оказалось. За день до приезда Граевского он ушел с обозом в Данциг. Неприкаянно помыкавшись несколько дней по городу, Граевский решил ехать в Торне. Со слов Антония он знал, что там можно сторговать все что угодно и по вполне приемлемым ценам.
Расположенный на правом берегу Вислы, Торн был окружен крепостной стеной с башнями, среди которых была и знаменитая Кшива Вежа - наклонная, "падающая" башня, с валом, рвами с водой и бастионами. На левом берегу находился замок с толстыми стенами. Замок соединялся мостом с крепостью Торна.
В самом городе Граевскому места не нашлось - жители Торна, преимущественно немцы, недолюбливали поляков - поэтому, получив в городских гостиных дворах несколько отказов, шляхтич остановился в предместье у соотечественника, которого звали Михал Огарек.
Утро выдалось туманным, сырым. Подперев правой рукой подбородок, Граевский сидел за столом и с тоской глядел на запотевшее оконце. Все его попытки докупить в Торне драгоценных камней по сходной цене не увенчались успехом. Без связей в торговом мире эта задача была практически невыполнима.
За неимением более подходящего помещения Граевского поселили в просторной людской. В большом очаге горели березовые дрова, разбрасывая по земляному полу золотые россыпи искр, а на столе перед шляхтичем едва теплилась свеча, которую он, задумавшись, забыл погасить.
Пламя очага освещало стены, сложенные из темных бревен, и низкий потолок, перекрытый массивными балками. С балок свисали мотки чесаного льна, связки лука, красного перца и чеснока. У входной двери высилась горка тыкв, рядом стояли ручные жернова, ступа и несколько мешков с зерном. Длинные дубовые полки вдоль стен были уставлены оловянной посудой разных форм, размеров и предназначений. Неширокие полати, прикрытые медвежьей шкурой, - постель Граевского, - стояли в "красном" углу под старинными образами. Шляхтич так и не разобрал, кто на них изображен, потому что краски от времени сильно потемнели.
Темная человеческая фигура нарисовалась перед Граевским словно по мановению волшебной палочки. От неожиданности он вздрогнул, левая рука, лежавшая на столе, дернулась, зацепила подсвечник с огарком свечи, и он упал.
- Пся крев! - воскликнул разгневанный шляхтич. - На Бога! Ты кто?! Как здесь оказался?!
- Вошел через дверь, вашмосць, - начал кланяться незваный гость. - А зовут меня Ицко. Я нахожусь в услужении у пана воеводы Сандомирского.
Последняя фраза немного успокоила Граевского.
- Что тебе нужно? - спросил он раздраженно.
Теперь он наконец рассмотрел, что перед ним стоит рано состарившийся еврей. Ицко был очень худ, сильно сутулился и подобострастно улыбался, но его большие черные глаза смотрели остро и серьезно. Казалось, что взгляд Ицка проникает до самых потаенных глубин души шляхтича, и Граевский невольно поежился.
- Мне сказали, что это пану нужно… - Ицко отвел взгляд в сторону, чтобы не смущать шляхтича.
- Ты о чем?
- Хе-хе… О камушках, ясновельможный пан. Я могу предложить вам хороший гешефт.
Назвав шляхтича "ясновельможным" паном, Ицко сильно погрешил против истины. Потрепанная одежда Граевского и людская небогатого мещанина, в которой квартировал новоявленный купец вместо гостиного двора, никак не соответствовали этому титулу. Но удивительное дело - обращение "ясновельможный" подействовало на Граевского как бальзам на открытую рану. Он приосанился, выпрямил спину и придал лицу соответствующее выражение, вспомнив про свою шляхетскую гордость.
- Садись… туда, - милостиво разрешил Граевский, указав еврею место напротив. - Я слушаю.
- Пан едет в Московию… - осторожно начал Ицко.
- Откуда знаешь? - встревожился и насторожился Граевский.
О его замыслах было известно только Антонию Смиту. Он даже жене не сказал, куда держит путь, зная ее длинный язык.
Ицко мрачно улыбнулся. При этом все его морщины на лице пришли в движение и он стал похож на сатира.
- Я мог бы тебе соврать, ясновельможный пан, - ответил Ицко, глядя прямо в глаза шляхтича. - Но в деловых вопросах ложь не лучший помощник. Мои торговые партнеры из Вильно рассказали, что вашу мосць интересуют яхонты. А где они в цене? Тут и думать долго не нужно. Московиты готовы платить за них большие деньги. Да вот беда - путь в Московию трудный и опасный. Его может осилить только такой смельчак, как вы, ваша мосць, - мимоходом польстил он шляхтичу.
- Допустим, это так. Предположим, что я и впрямь держу путь в Московию. Что с того?
- О, это многое меняет… - Ицко быстро потер ладонями, словно его зазнобило. - Во-первых, я помогу вам купить хороший товар и задешево. И не только камни, но и сукно, например. В Москве сукно тоже ходовой товар…
- Зачем мне сукно? - недовольно поморщился Граевский.
- Ясновельможный пан, прошу меня простить, кое-чего не понимает. Купец, путешествующий без обоза, налегке, вызывает подозрение. И не только у мытников. Разбойники везде имеют своих осведомителей. И они могут проверить, что зашито у пана в поясе.
"Матка боска! - мысленно выругался шляхтич. - Он что, ясновидящий?!" Граевский и впрямь зашил крупный рубин и еще несколько камней помельче в матерчатый пояс, приспособил его на голое тело и никогда не снимал.
- Пусть ясновельможного пана не волнует денежный вопрос, - быстро продолжил Ицко, по-своему истолковал выражение злобной недоверчивости, появившееся на лице шляхтича. - Чтобы купить товар, я дам вам взаймы… под небольшой процент.
Граевский совладал со своими эмоциями и успокоился. "Что ж, - подумал он не без воодушевления, - предложение этого гешефтмахера и впрямь может принести мне большую выгоду. Только нужно держать с этим Ицком ухо востро. Не прост он, совсем не прост… Думаю, что у него в рукаве, как у фокусника, есть еще кое-что для меня".
Шляхтич не ошибся. Выдержав необходимую паузу, Ицко вкрадчиво сказал:
- А еще, ясновельможный пан, я бы советовал вам выкупить у пана воеводы Сандомирского русского пленника. Его зовут Даниил Левшин. За него просят всего-то двести рублей. Нужно только съездить в Мальборг. Пан воевода сейчас находится там.
- Зачем он мне?! - возмутился Граевский. - И потом, двести рублей - это большие деньги.
- Пан не понимает своей выгоды. Выкупленный из плена московит будет служить вам в русских землях самой надежной охранной грамотой, И даже если по прибытию домой Левшин просто вернет затраченные на свой выкуп деньги, то в Москве вы сможете купить на них шесть сороков соболей, которые стоят у нас уже четыреста рублей. Отличный гешефт! Но скажу вам по секрету, что за московита русский царь может заплатить и больше.
- Сколько? - живо спросил Граевский.
Еврей мысленно рассмеялся - миром правят деньги, а деньгами руководит жадность человеческая - и ответил:
- До пятисот рублей.
На некоторое время шляхтич лишился дара речи. Пятьсот полновесных рублей! Он быстро подсчитал в уме: рубль равен 100 копейкам-новгородкам, а значит, в нем 68 грамм серебра. 500 рублей - это 34 килограмма драгоценного металла! Граевский едва не задохнулся от внезапно обуявшей его жадности.
- Ну что ж… это дельный совет, - сказал он, с трудом сдерживая ликование.
- Еще какой дельный, ваша мосць, - весело подтвердил Ицко. - После поездки в Московию вы будете кататься как сыр в масле.
- Но есть в этом деле одна загвоздка…
- Какая загвоздка?
- Мой обоз пойдет через Дисну, а там у меня могут возникнуть проблемы с пропуском в Полоцк.
- Ой, пан, о чем речь?! В Дисне вы найдете корчму Нахима Длугача, он поможет вам во всех трудных вопросах. Я дам к нему письмо.
- Не знаю как и благодарить тебя… - пробормотал Граевский, весьма смущенный странной расположенностью к своей персоне еврея Ицка.
У него появились смутные подозрения, что дело здесь нечисто.
Шляхтич угадал. Когда они обговорили остальные детали путешествия и Граевский уже нетерпеливо ерзал на скамье, желая, чтобы Ицко покинул людскую как можно быстрей, еврей вкрадчивым голосом сказал:
- У меня к ясновельможному пану есть одна маленькая просьба…
Граевский насторожился.
- Говори, я слушаю, - сказал он не без внутренней дрожи.
Больше всего шляхтич боялся, что его могут втянуть в какие-нибудь межгосударственные распри. Отношения между Руссией и Литвой всегда были натянутыми, поэтому Граевский и не стал просить паспорт для поездки в Москву, так как шанс получить его был мизерный. Поэтому и решил ехать с обозом через Дисну, где, как ему подсказал Антоний Смит, за умеренную мзду можно решить любой вопрос с мытниками.
- Возьмите в ваш обоз немецкого купца из Торна. Зовут его Ян Гануш. Это достойный человек, верьте мне! И потом, путь до Москвы таит много опасностей, а наемная стража Гануша будет вам отличной защитницей.
Душа Граевского яростно противилась предложению Ицка, но он вынужден был согласиться. Шляхтич уже понял, что еврей принял самое деятельное участие в его предприятии только ради того, чтобы навязать ему этого немца Яна Гануша. Зачем?
Этот вопрос мучил Граевского до самой Вильны.
В Вильне он наконец встретился с Антонием Смитом. Его друг и кум был радостно возбужден. Он провернул удачную сделку и пребывал в состоянии эйфории.
- Ты-таки решился, - сказал он, разливая по чаркам дорогое французское вино, которое принес с собой. - Ну и правильно. Моя помощь нужна?
- Да. Но я не знаю, как ты на это посмотришь…
- Для тебя я готов на любой подвиг, - ухмыляясь во всю свою простецкую физиономию, ответил Антоний.
- Я хочу, чтобы ты съездил к Сандомирскому воеводе и выкупил у него пленного московита.
Смит с удивлением воззрился на Граевского.
- Зачем он тебе? - спросил Антоний.
- Так нужно, - уклонился от прямого ответа шляхтич.
- Ну если нужно… - нахмурился было Антоний, которому не понравилась скрытность кума; однако отличное настроение снова взяло верх и он весело продолжил: - Куда тебя денешь - съезжу. Завтра, с утра пораньше. А пока гуляем, кум!
Даниил Левшин оказался молодым симпатичным мужчиной. По его осанке и манерам было видно, что это прирожденный воин. Левшин знал немецкий и польский языки, поэтому общаться с ним было легко и приятно.
Что касается немецкого купца Гануша, то он преподнес Граевскому сюрприз. Его обоз был небольшим - всего шесть пошевней, однако охраняли его два десятка стражей, в которых шляхтич без особого труда распознал хорошо вышколенных наемников. Среди них были и поляки, и литвины, но ядро отряда составляли немецкие кнехты.
Они были одеты в обычное дорожное платье, правда, добротное. Что слуги Яна Гануша именно наемные солдаты, можно было определить по одной существенной детали их одежды - вместительному кошелю, прикрепленному к поясу, и ножу, заткнутому за поясом сзади. Обычно в таких кожаных поясных сумках, украшенных заклепками и незамысловатым металлическим орнаментом, насколько Граевскому было известно, наемники хранили необходимые в походах предметы: ложку, расческу, наперсток, иглы, нитки, шило, дратву для ремонта обуви, кошелек с деньгами, запасные перчатки, носовой платок и прочие житейские мелочи. Кроме того, разумеющие грамоте (таких было немного) держали в кошеле еще и перья, бумагу, чернила, пергамент, сургуч для писем, маленький острый нож для заточки перьев и пемзу для очистки пергамента.