Как позже оказалось, свои доспехи и мечи, завернутые в шерстяную материю, наемники хранили в корзинах, наполненных соломой. Под соломой на санях лежали и легкие аркебузы; они тоже были в чехлах. Столь бережное отношению к оружию было характерной чертой "солдат удачи".
Обоз немецкого купца в Дисну привел некий господин весьма неприятной наружности. Звали его Стрет. Он остался в Дисне. Пан Стрет объяснил шляхтичу, что Ян Гануш присоединится к обозу позже, уже на русской земле. Почему немецкий купец решил ехать через кордон в одиночку, пан Стрет не знал. А может, не хотел говорить.
Он настоятельно советовал Граевскому ехать через Витебск и даже нарисовал в аспидной книжке шляхтича другой, более безопасный путь - на Лепель. Но осторожный Граевский, которому за каждым поворотом мерещились разбойники, поступил по-своему. Он повернул на Полоцк. Уж очень шляхтичу не понравились бегающие глазки пана Стрета и его заговорщицкий вид.
Граевского не убедил даже старший мытник, ротмистр Гурский. Он сказал: "Я бы не советовал пану ехать в Московию в это время и по этой дороге. Наши казаки недавно сделали набег на русские земли, и теперь нужно ждать возмездия московитов. А они скоры на ответ". После того как с ним пошептался Нахим Длугач, проверка обоза мытниками стала чистой формальностью…
Зимний лес напоминал мертвое царство. Даже ветер не мог проникнуть в густые дубравы, где, казалось, не ступала нога человека. Высокие заснеженные ели вдоль шляха были похожи на оплывающие свечи, а старая ворона на одной из них словно примерзла к верхушке и не подавала признаков жизни.
И тем не менее черная птица была жива и зорко следила за дорогой, по которой шел небольшой обоз. Особенно ворону привлекал говяжий мосол, который грыз один из наемников. Мудрая птица не без основания предполагала, что вскоре и ее ждет обед, потому что мяса на кости оставалось всего-ничего и мосол вот-вот должны выбросить.
Охрана из наемников Яна Гануша и впрямь оказалась кстати. Обозу уже несколько раз встречались небольшие вооруженные отряды каких-то подозрительных людишек, но при виде воинов, вооруженных до зубов, они тут же исчезали, и только снежная пыль, взвихренная копытами коней, какое-то время тревожила живое воображение Граевского.
Едва обоз пересек границу, наемники надели свое воинское облачение. Нужно сказать, что выглядело оно достаточно внушительно: несколько устаревшие немецкие салады (они были дешевле других разновидностей шлемов, что особенно привлекало небогатых наемников), видавшие виды кирасы со следами от ударов разнообразным холодным оружием, длинные мечи-скьявоны с ажурной гардой, аркебузы. Командовал ими угрюмый немец, капитан, лицо которого было обезображено шрамами. Он пользовался среди наемников большим уважением, судя по тому, что эта буйная вольница исполняла его команды беспрекословно. Звали капитана Конрад.
Неожиданно ворона встрепенулась и склонила голову набок. Ее внимание привлекло какое-то движение среди зарослей. Острый взор птицы моментально различил темные человеческие фигуры, которые пробирались к дороге. Люди шли настолько осторожно, что даже снег под их ногами не скрипел, а лишь тихо шуршал.
Это были разбойники Кудеяра. Зима выдалась снежная, лютая, обозы ходили редко, и долгое сидение на тайной лесной заимке вконец испортило и так скверные характеры разбойного люда. Дошло до того, что Меншик и Нагай схватились за ножи и быть бы большой крови, да вмешался богатырь Тишило, который разбросал драчунов по углам заимки как нашкодивших котов.
Вот тогда Кудеяр и принял решение вывести шайку на шлях, хотя и побаивался царских стрельцов и доезжих с собаками. Ведь следы на снегу не скроешь, даже если заметать их метлами, сделанными из лапника. Поэтому все упование было на метели, которые шли регулярно - почти каждый день.
Про обоз Граевского атаману разбойников донесли еще второго дня. В заимку прискакал на неоседланном одре Офоня, дозорный разбойников из небольшой деревушки, расположенной возле шляха. Он и рассказал, что в избе Юшки Онтипина остановился богатый польский купец с. охраной.
Кудеяра немного смутило небольшое количество пошевней в обозе, но по здравому размышлению он решил, что большая, хорошо вооруженная охрана предполагает наличие какого-то ценного груза. Что он собой представляет, Офоне разведать не удалось - уж больно чуткими оказались дозорные.
Граевский уже с самого утра почувствовал какое-то беспокойство. И чем дальше втягивался обоз в лесные дебри, тем это тревожное, неприятное чувство становилось сильнее.
Деревушка, где он остановился на постой, была бедной и грязной. Сложенная из бревен, на удивление просторная курная изба, в которой ночевал шляхтич, больше напоминала хлев, нежели жилище. Вместе с людьми в ней находились куры, гуси и овцы, а за тонкой щелястой перегородкой похрюкивал кабанчик, добавляя к общей некомфортной атмосфере еще и свои миазмы. Поэтому Граевский не спал, а мучился, и к утру его настроение вконец испортилось.
Лес, по которому шел обоз, почему-то пугал шляхтича. Он был не первым на пути, но в этом лесу Граевский вдруг остро ощутил свое ничтожество и беззащитность перед суровой и величественной русской природой. Особенно поляка подавляли деревья-гиганты по обочинам шляха. Временами шляхтичу казалось, что они медленно смыкаются и вот-вот раздавят и сани с товаром, и его самого.
Похоже, тревога Граевского передалась и командиру наемников Конраду. Возвысив голос, он приказал:
- Achtung! Ruhe!
Наемники подтянулись и перестали переговариваться; те, у кого погасли фитили аркебуз, принялись раздувать их. Наемник-литвин, который упражнялся с мослом, торопливо бросил его в кусты, но ворона, которая все это видела, даже не шелохнулась, чтобы наконец завладеть столь желанной добычей. Все ее внимание было приковано к разбойникам, уже занявшим удобные для нападения на обоз позиции.
Ворона предвкушала, что вскоре ей перепадет более знатное угощение, нежели обглоданный мосол…
Неожиданно впереди послышался топот многочисленных копыт, и вскоре отряд всадников, одетых во все черное, преградил дорогу саням Граевского, который ехал впереди. Наемники поторопились во главу обоза и совершенно бестрепетно взяли грозных всадников на прицел своих аркебуз.
- Кто такие? - зычно спросил рыцарь, облаченный в черную броню. - Куда путь держим? - Он словно и не видел, что аркебуза Конрада нацелена ему прямо в грудь.
- Мы польские купцы, проше пана, - заискивающе ответил Граевский; шляхтич знал русский язык достаточно сносно.
Он был сильно напуган. Шляхтич уже понял, что это не разбойники, но нередко вооруженные отряды князей и баронов были хуже грабителей с большой дороги. Если разбойничающие простолюдины обычно отпускали купцов живыми и невредимыми, лишь ограбив до нитки, то бандерии сжигали подводы, коней уводили с собой, а купцов со слугами убивали, чтобы потом никто не мог пожаловаться на их хозяина верховному правителю.
- Что везете?
- Сукно.
- Где ваша подорожная? - Черный рыцарь откровенно издевался. Он точно знал, что никакой подорожной у польского купца быть не может, потому что из-за многочисленных войн, сотрясающих Московию и Литву, торговля между странами практически прекратилась. Обычно купцы - и русские, и польские, и литовские - действовали на свой страх и риск. Максимум, что могло у них быть, так это квитанции мытников.
И тут Граевский неожиданно осмелел. Указав на Даниила Левшина, который сидел в возке рядом с ним тихо, как мышь в подполе, он сказал:
- Вот моя подорожная. Я выкупил из плена сына русского боярина.
- Это же надо… - удивился черный рыцарь. - Ты кто таков? - спросил он Даниила.
- Левшин Даниил, - ответил бывший пленник и, спрыгнув с воза, гордо выпрямился во весь свой немалый рост.
- А-тю-тю… Не тот ли ты Левшин, который в 1573 году был в отряде Малюты Скуратова при взятии замка Вейсенштейн?
- Тот самый. Григорий Лукьянович умер на моих руках…
- Беда… Славный был рыцарь, наш Малюта. Может, ты не знаешь, его схоронили в Иосифо-Волоколамском монастыре. Большая честь…
Левшин сумрачно склонил голову. Какое-то время все молчали. Затем черный рыцарь наконец обратил свой взор на Конрада, который все так же держал его под прицелом.
- Опусти пищаль, Конрад, - сказал он, мрачно ухмыляясь. - Али не узнал?
- Как не узнать… - Капитан наемников, немного поколебавшись, положил аркебузу на плечо и знаком приказал своим людям последовать его примеру. - Грегор Елчанинов…
- А славно мы с тобой схватились в последнем бою… где это было?
- Под Ревелем, четыре с половиной года назад. В декабре 1570-го.
- Знатная была баталия… Но хотелось бы о ней забыть. Мы тогда проиграли. Жаль, што Магнус Датский оказался слабаком и не оказал нам существенной поддержки. Но отметину я все-таки тебе оставил… - В глазах черного рыцаря заплясали смешинки.
Конрад невольно прикоснулся к левой щеке, располосованной длинным шрамом на две половинки.
- Я помню, Грегор… - угрюмо ответил капитан наемников и по-волчьи оскалился. - Тебе повезло, что была гололедица и я поскользнулся.
- Может быть, может быть… Но про то ладно. - Черный рыцарь вновь посуровел и обратился к Граевскому: - Обоз и товары мы конфискуем. А ты, пан, поедешь в Александровскую Слободу к великому князю. Пусть он рассудит, што с тобой делать. Тебя будут сопровождать и охранять мои люди. Касаемо твоих парней и тебя, Конрад, то ваша служба на этом месте заканчивается. Идите с Богом обратно, домой.
- Григорий, надо бы их разоружить… - подал голос один из воинов Елчанинова.
При этих словах напряженно застывшие наемники вмиг приложились к прикладам аркебуз и начали раздувать фитили. Многие из них знали русский язык, поэтому поняли, что сказал черноризец. Разоружение для наемников означало почти верную голодную смерть, так как оружие и доспехи были очень дороги, не по карману солдатам удачи, поэтому купить воинское облачение не представлялось возможным, а без меча и аркебузы их услуги никому не были нужны. По этой причине они предпочитали умереть сразу, в скоротечном бою, нежели долгие годы влачить жалкое нищенское существование.
По отряду Елчанинова словно пронесся порыв ветра; это с шипением и тихим свистом вылетели из ножен сабли.
- Отставить! - резко скомандовал Елчанинов. - Ты плохо знаешь Конрада, Ждан. Живым ни он, ни его люди не сдадутся. А нам сейчас рубка как-то ни к чему. Тем более что Конрад и его люди пришли на нашу землю с миром. Они всего лишь наемная стража. Купец! Ты заплатил Конраду за его службу?
- Только часть… - ответил Граевский, совсем упавший духом.
Похоже, с сукном можно было проститься. Он уже понял, с кем довелось ему встретиться. Елчанинов возглавлял отряд опричников. О том, какие это страшные люди, шляхтич был наслышан.
Но в душе шляхтича теплился и огонек радости. Как здорово, что он послушался еврея Ицка и большую часть денег обратил в рубины и сапфиры, которые хранил на теле! Граевский уже понял, что личного обыска не будет.
- Отдай остальное, - приказным тоном сказал Елчанинов. - В том, што Конрад не доставил тебя к месту, нет его вины. Да пошевеливайся! Мороз уже пошел на убыль, и скоро, похоже, вьюга разыграется. Вишь, небо затуманилось.
Мысленно стеная от неожиданно обуявшей его жадности, Граевский отсчитал в мозолистую ладонь Конрада несколько золотых монет, - отдал почти все, что у него было - и буркнул:
- Премного благодарен…
Ему пришлось заплатить не только за себя, но и за немецкого купца Яна Гануша. Однако шляхтич решил благоразумно промолчать, что в обозе не только его товар, дабы избежать расспросов.
Повеселевший Конрад ответил:
- Если еще когда надумаешь сходить в чужие земли, хозяин, мы всегда к твоим услугам. Где нас найти, знаешь.
- Что ж, Конрад, прощевай, - сказал черный рыцарь. - Хорошо бы нам как-то свидеться и посидеть по-дружески в трактире за чаркой доброго вина, но это вряд ли. Мы с тобой солдаты, и стоим не рядом, в одном строю, а друг против друга.
Наемники так и не показали свои спины. Они дожидались, пока обоз и отряд Елчанинова исчезнет за поворотом дороги, стоя на месте. А затем, построившись в колонну по двое, в приподнятом настроении пошагали вслед за Конрадом обратно. Однако, несмотря на то что их служба закончилась и что им повезло избежать верной гибели, они сдерживали в себе радостную эйфорию - по-прежнему держались настороже и не тушили фитили аркебуз.
Наблюдавший за ними Кудеяр зло сплюнул и сказал:
- Проклятая немчура! Болдырь, труби общий сбор. Возвращаемся…
В лесу раздался звонкий голос пастушьего рожка. До прозрачности чистые звуки взметнулись к седому небу и, рассыпавшись на множество тихих ноток, начали медленно падать на землю в виде крохотных снежинок, первых предвестников метели.
Унылый Граевский совершенно не обращал внимания на порывы ветра, который время от времени забрасывал под тент возка немалые порции снега. Снежинки таяли и холодными струйками стекали по спине и груди, но Граевский не замечал этих неудобств. Шляхтич с ужасом ждал встречи с кровожадным царем московитов, который, как болтали на городских рынках, пьет кровь младенцев, чтобы омолодиться.
А Даниил Левшин радовался. Скоро он приедет домой, где его ждут родные и товарищи по оружию.
Наконец Граевский не выдержал долгого молчания и спросил, указывая на конников Елчанинова:
- Это опричники?
- Опричнины уже нет, - тихо ответил Левшин. - Она упразднена. Любые упоминания о ней запрещены под страхом смертной казни. Это кромешники.
- Что такое кромешники?
Даниил пугливо оглянулся, словно у него за плечами мог стоять соглядатай, и громким шепотом сказал:
- Лучше тебе, пан Криштоф, этого не знать.
- И все-таки?..
- Кромешники - самые доверенные слуги Иоанна Васильевича. Никто не ведает, сколько их и кто они поименно. Кромешники - это рыцари русского монашеского ордена. Глава его - великий князь Иоанн Васильевич, который носит сан игумена. Только смотри, пан Криштоф, я тебе этого не говорил! И не болтай о том, что теперь знаешь, на всех углах. Иначе не успеешь и охнуть, как тебе язык отрежут. У кромешников везде есть глаза и уши.
Граевский тут же мысленно дал себе зарок забыть то, что говорил ему Левшин. Дела русских его не касались. Вот вернуть бы обоз с сукном… Шляхтич горестно вздохнул и поплотнее закутался в попону.
Метель усилилась. Кромешники и сани утонули в седой мгле, и казалось, что возок, в котором сидели Граевский с Левшиным, плывет по бескрайнему северному морю, покрытому шугой.
Глава 10. Напарники
На следующий день Глеб отправился по магазинам. Для выхода в "поле" требовалось прикупить продукты и разную мелочевку. У Тихомирова-младшего это мероприятие обычно занимало полдня - нужно было, по возможности, учесть все, что могло случиться во время работы в "поле", даже совсем уж непредвиденные обстоятельства.
Остаться без харчей в какой-нибудь глухомани - перспектива безрадостная. Глеб терпеть не мог подобные ситуации, хотя и попадал в них не раз. Даже обычная иголка - бывало и так - иногда ценилась на вес золота; не будешь ведь щеголять в рваных штанах; работа в "поле" - это не прогулка по бульвару, всякое случается.
Список у Тихомирова-младшего был размером с пергаментный свиток старинного манускрипта; чтобы не потерять листы, а значит, не упустить ничего важного, Глеб составил его на плотной рулонной бумаге, которая применяется в различных регистрирующих и записывающих устройствах.
Последним пунктом его закупочной "эпопеи" был центральный рынок. Там Глеб обычно приобретал сало - продукт, ценность которого в путешествиях просто не сравнима ни с чем. Съел грамм пятьдесят с куском хлеба, запил горячим сладким чаем, - и энергии хватает на целый день.
Сало Тихомиров-младший покупал только у одной торговки. Это была плотно сбитая тетка с украинскими корнями. Звали ее Прися Прокоповна. Для хороших знакомых она была просто Прокоповна. К ним относился и Глеб. К нему Прися Прокоповна почему-то была особенно благосклонна.
Однажды она раскрыла свой "секрет": "Ото був у меня когдась давно хлопец, такой як ты… От точно, як ты! И очи такие, аж горять, и брови. А я, дура, його любила, ох, любила… И шо ты думаешь - Маруся увела! Лучшая подруга. Потом, конечно, он покаялся, хотел вернуться, да уже поздно. Во я дужэ горда була. Ума ж не хватало… А теперь каюсь, одна вот живу, кручусь, як та белка в отом колесе".
- Глебушка, хлопчику, чого давно не заходил? - вскричала радостно Прися Прокоповна.
- Да как-то не было времени. Работа…