Машины объездной путь не жаловали. Видимо, его использовали лишь местные. Пока они полдничали, проехали всего два автомобиля - старый "жигуль" и бортовой ЗИЛ. Глеб уже совершенно успокоился, как неожиданно услышал бархатистый звук мощного импортного двигателя. Он даже голову в плечи втянул, словно его могли увидеть с дороги.
"Джип" пролетел мимо места, выбранного Глебом для привала, с такой бешеной скоростью, словно за ним гнались. Вскоре он исчез с поля зрения, оставив за собой пыльное облако. Глеб покосился на Дарью. Она застыла с куском булки во рту, словно закаменела. Лишь ее большие глаза стали совсем круглыми, как у совы. Дарья смотрела вслед машине как завороженная.
"Нет, не похоже, что она могла завалить Тверского, - с невольным облегчением подумал Глеб. - Не тот кадр. Ее страх не наигран. Она действительно напугана. И все же, все же… Я мог бы побиться об заклад, что видел тогда в кабине "джипа" женский силуэт. Или все-таки это мне показалось?"
- Все, сворачиваем наш дастархан! - Глеб вскочил на ноги. - Быстрее!
- Это… это опять они!
- Знаю. Вот поэтому рвем когти.
- Но куда?!
- Возвращаемся на трассу. Ехать вслед за "джипом" опасно. Могут заблокировать нас в какой-нибудь балке. Дорога узкая…
Глеб давил на педаль газа до упора. Теперь их дальнейшая судьба зависела от того, кто быстрее придет к промежуточному финишу - тому месту, где объездная дорога выходила на трассу. Когда они наконец миновали этот опасный участок, Глеб облегченно вздохнул - впереди, сколько видел глаз, не было видно ни одной машины, похожей на "джип".
"Надеюсь, что они начнут расспрашивать у встреченных по пути местных жителей, не проезжал ли по объездной наш УАЗ, - думал Глеб. - Это даст нам небольшой выигрыш во времени. Как некстати, что некуда свернуть! Судя по карте автомобильных дорог, нам пилить по прямой километров сорок. Это плохо…"
- Оторвались?.. - с надеждой спросила девушка.
- Это вряд ли, - хмуро ответил Глеб. - Цепкие, гады… Не догонят здесь, могут достать в другом месте. Я долго колебался (из деликатности) - спрашивать или нет - но все-таки спрошу: чем вы так крупно насолили этим фраерам?
- Не знаю!
- Ой ли. Такое впечатление, что они объявили вам вендетту. Может, это кавказцы? Там кровная месть в большом фаворе. Однако же вы девушка… Мстят только мужчинам. Странно…
- Я правду говорю - не имею понятия. Честное слово!
- Ну если девушка говорит "честное слово", то это как золотая фишка; очень веский довод, - насмешливо сказал Глеб.
- Почему вы мне не верите?!
- Потому что факты - упрямая вещь. Да вы не злитесь. Есть смысл разобраться в ситуации без эмоций. Я ведь теперь ваш партнер. И мне просто необходимо знать, откуда ноги растут во всей этой истории.
Дарья-Дарина надолго умолкла. По ее лицу было видно, что в ее голове идет интенсивный процесс осмысления того, что сказал Глеб. Тихомиров-младший не торопил девушку. Его внимание по-прежнему было приковано к зеркалу заднего вида.
Наконец Дарья решилась.
- Дело в том, - начала она медленно, - что, как вам, надеюсь, уже понятно, моя карта - это копия некоего подлинника…
"Еще как понятно…" - мысленно расхохотался Глеб.
- Он очень ценен как исторический раритет, - между тем продолжала девушка. - И нам… и мне пришлось немало посражаться за него на аукционе.
- С кем? - быстро спросил Глеб.
- Там было много соискателей… но дольше всех торговался некий иностранный господин.
- Ну и что с того? На то и аукцион, чтобы торговаться.
- Да, это так. Но этот господин через несколько дней весьма настойчиво предлагал мне за карту сумму почти в два раза большую, чем та, которая была уплачена на аукционе.
- И вы, понятно дело, отказали ему…
Дарья независимо фыркнула.
- Еще бы! - ответила она. - К тому времени я уже поняла, какую ценность представляет собой эта карта.
"А Боров, оказывается, не так уж плохо разбирается в оценке подобных раритетов, - подумал Глеб. - Батя был неправ, когда усомнился в его способностях. Впрочем, не исключено, что карту идентифицировала его доченька. Все-таки учеба в Сорбонне дает неплохие знания".
- А вы не запомнили его фамилию?
Девушка наморщила лоб.
- Дайте подумать… - сказала она. - По-моему, он немец. Фамилия… Он всучил мне свою визитку. - Дарья закрыла глаза, и ее губы зашевелились; она говорила так тихо, что Глеб едва расслышал ее слова: - Кажись, Штунде… Нет, не так - Штанде. Опять не то… А, вспомнила! - воскликнула она уже в полный голос. - Карл Штаден, доктор чего-то там. По-моему, археологии.
"Штаден, Штаден… - Глеб наморщил лоб. - Где-то мне эта фамилия попадалась… Но где? И в связи с чем?"
- В том, что этот херр Штаден после аукциона захотел выкупить у вас карту, ничего необычного нет, - молвил Глеб. - Так иногда бывает. Возможно, он не хозяин, а всего лишь агент. Сей господин не мог по своему усмотрению вздувать цену до потолка, так как его финансы были ограничены. Но потом хозяин намылил ему холку и он начал рвать подметки. В общем, картина немного проясняется.
- И в чем же она прояснилась?
- А вы еще не поняли?
- Увы, нет.
- Объясняю. Я предполагаю, что агент для экспроприации вашего раритета нанял российских "братков" и, судя по их рвению, заплатил им большие деньги. Понятное дело, в одиночку за вами он не может гоняться; все-таки иностранец. И даже не Джеймс Бонд, который запросто мог лихачить по всему миру.
- Это хорошо или плохо?
- Хреново. Даже очень хреново. Нашим отморозкам нет преград. Их уже и за бугром боятся. Так что готовьтесь.
- К чему?
- Вам сказать сразу или потом?
- Лучше сразу.
- А вы, однако, смелая. По крайней мере, держитесь достойно, - польстил девушке Глеб, чтобы ее подбодрить. - Если они найдут нас, то схватки не миновать. Эти бандюги не будут разводить базар-вокзал. Это уже видно по тому, что вас хотели размазать по асфальту…
Тут Глеб запнулся, потому что едва не проговорился насчет Тверского. Пока ей об этом не нужно знать, подумал он, и продолжил:
- Хорошо, если мы уйдем в леса, а они не смогут точно определить наш маршрут. Но если этот иностранец сумел сфотографировать карту, тогда совсем худо, - добавил он для затравки - чтобы девушка не сильно успокаивалась и держалась настороже.
Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что собранность и осторожность при выходе в "поле" - залог успеха и небезосновательная надежда на благополучное возвращение в родные пенаты.
- Она не выставлялась перед торгами на всеобщее обозрение и присутствовала лишь в каталоге, - быстро парировала Дарья. - Устроители аукциона все хорошо рассчитали. Такая таинственность принесла им дополнительные дивиденды.
- Умно, - сказал Глеб.
А сам скептически подумал: "Милочка, не нужно недооценивать противника. Похоже, ты все-таки опередила меня и приехала к Тверскому с утра пораньше, а они тебя выследили. И выжали из старика все, что им было нужно. Поэтому тебя и не грохнули, решили, что это сделать никогда не поздно. А занялись этим вопросом вплотную лишь тогда, когда в дело вступил я. Наверное, наслышаны, мерзавцы, о Тихомировых… Похоже, кто-то их проконсультировал на сей счет, какой-то наш "доброжелатель". Не исключено, что теперь браткам старая карта до лампочки. У них есть английский вариант и объяснения Тверского, с которым они "побеседовали" перед тем, как его застрелить. А "заказчик" просто рубит концы. Вот гады! Такого человека убили!"
- А что будет, если и впрямь нас догонят? - дрожащим голосом спросила Дарья.
- Не нужно об этом думать. Так спокойней. Когда это случится, тогда и начнем соображать, что да почем. Будем действовать по ситуации. Многое зависит от расклада.
- Это как?
- Кто кого первым заметит. Если они - тогда молитесь. (Впрочем, я забыл, что вы безбожница; но я вас научу.) Ну а ежели мы - тогда у нас есть хороший шанс остаться в живых.
- Вы меня пугаете…
- Отнюдь. Это всего лишь трезвая оценка ситуации.
- Но мы не можем все время убегать!
- А мы и не будем это делать.
- Извините, но я не совсем понимаю…
- Даша, давайте лучше поговорим о превратностях любви и семейных ценностях. Эта вечная тема для дальней дороги лучше всего. Не стоит сейчас гадать на кофейной гуще. Canis mortuus non mordet. Вот и весь сказ.
- Что вы сказали?
- Мертвая собака не кусается. Это латынь. Или мы их, или они. Но лучше мы. И никаких колебаний. Они объявили вам (а значит, и мне) войну, так что общечеловеческие моральные принципы меня сдерживать не будут. Вам понятно?
- Неужели вы?..
- Ага. Вот такой я нехороший человек. Надеюсь, вы впоследствии не побежите в ближайшее отделение милиции, чтобы сдать меня с потрохами? Если это так, если вы хотите выйти из этой истории белой и пушистой, то тогда возвращаемся назад и наш контракт утрачивает силу. Не слышу ответа!
- Да!
- Что значит - да?
- Я с вами. До конца. И будь что будет!
- Золотые слова. Вы начинаете мне нравиться все больше и больше.
- Только не сочтите это авансом на близкие отношения, - сухо сказала Дарья.
- Что вы! И не подумаю. Вы не способны на настоящую любовь.
- С чего вы взяли?! - возмутилась девушка.
Глеб рассмеялся и ответил:
- Я же говорил, что диспут на тему любви самое то для путешествия. Об отношениях мужчины и женщины можно спорить до бесконечности.
- Да ну вас!.. - Дарья обиженно отвернулась.
Дорога неустанно разматывала свой серый холст и укладывала под колеса "уазика". Приближался вечер.
Глава 13. Московский торг
Ворон в новом кафтане важно вышагивал по московским улицам, направляясь в сторону Подола, который имел и второе название - Поречье. Там находилось Старый торг - Зарядье, получивший свое название после постройки торговых рядов на Красной площади.
Вся площадь перед Кремлем была занята легкими палатками торговцев, которые сидели и у храма Василия Блаженного, и на Лобном месте, и на мосту через реку Неглинку, или Самотёку, как ее называли старожилы.
Новый торг не был так притягателен для купцов, как Старый. Наверное, сказывалась многолетняя привычка. Еще сто лет назад в Зарядье жили главным образом ремесленники, но при Иоанне Васильевиче там начали строиться бояре и иностранцы на русской службе.
Ворон хотел купить отрез китайки на рубаху. Эта ткань продавалась только в Сурожских рядах.
Китайка была не дешева, но у бывшего разбойника деньги водились, и немалые. За годы, проведенные в услужении у Бомелиуса, он стал признанным авторитетом по части составления гороскопов и гадания. В этом деле ему здорово помог один случай. И он как раз был связан с сурожанами, которые после поражения Девлет-Гирея начали с еще большим рвением, чем прежде, осваивать московский торг.
Однажды внимание Ворона привлекла толстая книга в обтрепанном переплете. Смуглый генуэзец, житель Сурожа, трещал, как сорока, расхваливая свой товар - заморские пряности и ароматические масла, но Иван так и прикипел взглядом к этой книге. У него даже дыхание сперло: бывший разбойник всегда обладал потрясающим нюхом на прибыльные дела.
А книга буквально излучала золотую ауру, которая была видна только Ворону, обладающему редким даром внутреннего зрения.
Книги вообще были очень дороги, книжную продукцию покупали в основном бояре, князья и купцы, владеющие иностранными языками, поэтому на них не существовало массового спроса, и сурожские торговцы исключили книги из перечня товаров, поставлявшихся в Московию. Тем более было странно видеть на прилавке генуэзца старинный фолиант. Скорее всего, книга попала к сурожанину случайно.
Пока Ворон торговался, Бомелиус послал своего помощника купить несколько флакончиков очень дорогих ароматических масел для каких-то целей - все мысли бывшего разбойника были сосредоточены на книге, поэтому генуэзец был очень доволен и даже счастлив, когда московит оказался простаком и, вопреки ожиданиям торговца, дал ему за товар почти вдвое больше его стоимости.
И когда Иван как бы невзначай поинтересовался, сколько стоит книга, радостный сурожанин брякнул ему цену, за которую торговали козу на Коровьей площади, где располагался Живо-тинный двор и где продавали крупный и мелкий рогатый скот.
Ворон заплатил сразу, не торгуясь, поймав купца на слове. Ошеломленный генуэзец, который и в мыслях не держал, что простоватого с виду московита может заинтересовать старинный фолиант, глядя вслед покупателю в полной прострации, лишь беззвучно зевал широко открытым ртом, как выброшенная на берег рыбина.
Увы, в купеческом деле Московии придерживались строгого правила: "Слово не воробей, вылетит - не вернешь". Уговор был дороже денег.
К большой досаде сурожанина московит оказался далеко не простаком…
Книга была бесценной. Написанная латынью, она содержала ценнейшие сведения о составлении гороскопов и предсказании человеческих судеб. Судя по некоторым словам и терминам, это был перевод с арабского языка.
Ворон знал латынь. Его отец Василий, в отличие от многих других священников, был грамотеем и книжником. Он собрал солидную по тем времена библиотеку, в которой были даже такие редкие книги, как новозаветные "Паралипоменон" и "Палея", "Родословие", а также инкунабулы на латинском языке.
Будущий разбойник учился из-под палки, его больше интересовали ребячьи игры, а когда стал постарше - упражнения с оружием, но отец был строг и спуску ему не давал. Поэтому к двадцати годам строптивый Ивашка Рыков, обладавший при всем том, отменной памятью, мог довольно прилично изъясняться на латыни и читал церковные книги, хотя его и воротило от них.
А еще у него была одна тайная особенность, особенно неприятная отцу-священнику, - Иван не переносил церковной службы. Его буквально корежило, когда он заходил в церковь. Наверное, в будущем разбойнике сидел злой дух.
Тогда отец решился на экзорцизм. Чин экзорцизма не был известен в древнем православии, но приходской грамотей-священник знал, к кому нужно обратиться. Он не пожалел расходов и пригласил из Вильны знакомого прелата-католика, прославившегося успехами в изгнании бесов из человека.
Но Ивашка не стал дожидаться неприятной процедуры, даже упоминание которой приводило его в страшный трепет и приносило ему почти физическую боль. Он на время сбежал из дому, оставив отцу записку следующего содержания: "Славный подвиг заклинания есть дело добровольного благорасположения и благодати Божией через Христа". Эту фразу он в свое время вычитал в старинных "Постановлениях апостольских".
Уже будучи в шайке Кудеяра, Ивашка-Ворон сторонился храмов, как нечистый ладана. А когда ему приходилось ради пользы дела нищенствовать на паперти, то его актерские способности увеличивались многократно, и он становился сущим юродивым, вытворяя такие мерзкие штуки, на которые в другом месте был не способен; что-то темное, нехорошее внутри его заставляло Ворона кривляться, гримасничать и говорить непристойности.
Впрочем, среди нищих трудно было найти по-настоящему богобоязненного человека. Этих отверженных, многие из которых были калеками, уже ничто не страшило в этой жизни.
Общаясь с Бомелиусом, Иван понял, что без латыни ему наверх не пробиться. И он припал к книгам, как умирающий от жажды путник, бредущий по пустыне к источнику среди оазиса.
Память по-прежнему его не подводила, а неожиданно возродившаяся страсть к познанию всего сущего заставляла бывшего разбойника корпеть за учебой денно и нощно. Он даже сам удивлялся своей работоспособности, не говоря уже о Бомелиусе.
Иван перевел купленную у генуэзца книгу на русский язык за четыре месяца неустанных трудов. И с той поры его успехи в составлении гороскопов очень быстро пошли в гору. Бомелиус даже начал недовольно ворчать, потому что Ворон стал отбирать у лекаря его хлеб. Ворчал и удивлялся - откуда у бывшего разбойника такие потрясающие способности в астрологии?
Иван благоразумно утаил книгу от своего хозяина. Чем больше он с нею знакомился, тем сильнее росла его убежденность, что этой книге просто нет цены…
Наконец Ворон вышел на Варьскую улицу. Она была главной артерией Великого посада. Одним концом улица выходила к торговым рядам и Кремлю, другим - к городскому рву. Варьская улица продолжалась и за рвом, отделявшим укрепленную часть города от его слобод, дальше шла к Яузе, а за Яузой мимо слобод, сел и деревень уходила на восток.
Варьской улицу называли старожилы, но гости уже знали ее как Варварку, или Варварскую улицу. Свое новое название улица получила после того, как московский гость Юрий Урвихвостов построил здесь в 1514 году церковь Святой Варвары Великомученицы.
Район Варварки и Подола, примыкавший к городскому торгу, был очень оживленным. Там стояли гостиные дворы и дома крупных московских купцов.
На Варварской улице находился старый Денежный двор, а возле каменной церкви Святой Варвары, в бывших палатах Урвихвостова, разместился Английский двор.
На Варварке с повеления Иоанна Васильевича был построен и Устюженский гостиный двор, позади которого обычно останавливались армянские и греческие купцы. Кроме того, на Подоле находился еще и Купеческий двор, или Купетцкая палата.
Варьская улица издавна была застроена церквями. Церковь Святой Варвары находилась почти рядом с церковью Максима Исповедника, за которым, рядом с тюрьмой, помещался Георгий Страстотерпец. На другой стороне улицы была церковь Воскресения Христова, с той же стороны располагалась церковь Рождества Предтечи.
Местность около церкви Георгия носила характерное прозвище "что на Псковской горе". Обычно в этом районе селились псковичи.
Едва оказавшись на Варварке, Ворон попал в окружение сбитенщиков, саечников, пирожников, гречевников, блинников, квасников и харчевников.
- А кому блины с пилу с жару! - верещала дорожная тетка в цветастом платке.