* * *
Утром следующего дня в предбанничек перед временно опустевшим кабинетом ступил молодой человек без особых примет, ибо крупное телосложение, склонность к полноте и золотая цепура на бычьей шее особыми приметами давно уже, согласитесь, не являются.
- Это здесь, что ли, стихи пишут? - прямо спросил он.
Не отошедшая ещё от вчерашних потрясений Руся всхлипнула и сказала, что здесь. А спустя несколько минут в предбанничке разразилась такая истерика, что услышана была аж в противоположном конце коридора. Прибежавшие на шум круглолицая барменша и благоговейный человек Ваня Пушков застали рыдающую Русю наедине с растерянным посетителем. Юноша озирался и, судя по всему, подумывал, не задать ли дёру, пока чего-нибудь не пришили.
- Пальцем не тронул… - очумело бормотал он. - Спросить хотел…
Пока барменша вливала в Русю что-то успокаивающее, Ваня Пушков и неизвестно откуда взявшийся Сергей Овсяночкин попытались увести молодого человека в бар, но тот упёрся, явно полагая за благо как можно скорее убраться от греха подальше. Перед ним извинились, объяснили, что секретарша не в себе, поскольку вчера… Услышав о том, что случилось вчера, молодой человек остолбенел и всё-таки был залучён в бар. От кофе и водки отказался, зато в двух словах изложил, что произошло.
Всего-то навсего спросил, кто тут главный. Эта ненормальная побледнела и принялась пытать зачем. Упёрлась - и всё тут! Ну он ей и брякнул напрямик: хочу, дескать, у него узнать, где "е" пишется, где "ё". Тут она и того… и забилась…
Пришлось ознакомить с подробностями. Посетитель выслушал горестную историю с несколько отупелым видом, поморгал.
- Так главный теперь кто?
Ему растолковали, что главного теперь будут выбирать, а насчёт "е" и "ё" проще справиться в словаре. Или в интернете. При чём тут вообще глава писательской организации?
Нет, это молодого человека не устраивало. Там же, в интернете, никто за базар не отвечает!
Ну, тогда, сказали ему, вот вам, пожалуйста, Сергей Овсяночкин, руководитель литературной студии. В своё время работал корректором - все буковки наизусть помнит. С огромным сомнением юноша оглядел обоих поэтов и от консультации отказался. Соврал, будто зайдёт попозже.
Хорошо, сказали ему, если вас не устраивает Овсяночкин, есть у нас ещё такой Пётр Пёдиков. Главный, между прочим, ёфикатор, то есть как раз то, что вам требуется. Тут юноша заколебался и, подумав, записал-таки адрес Петра Семёновича.
- Да-а… - молвил Сергей, когда посетитель отбыл. - Ох бы ему сейчас Исаич наконсультировал… Царство Небесное…
Ваня Пушков с постным видом наполнил стопки из графинчика, взятого коллегой.
- Да уж, - кротко примолвил он. - Бывало, скажет так скажет. Скоро, говорит, откроют кингстоны - и тиражи увеличатся!
- Со шлюзами, что ли, перепутал?
- Наверно. А начнёшь ему словарь показывать - тебя же отчехвостит. В словарях, говорит, язык мёртвый, а у меня - живой…
Вернулась барменша. Секретарша Руся, надо полагать, была окончательно приведена в чувство.
- Вы про Исаича?.. При мне тоже было… Смотрю, таблетку водкой запивает. "Ты что ж, - говорю, - делаешь, Исаич? Она ж не подействует…" "Это ты верно, - говорит. - На фоне спиртного никакие лекарства не страшны…"
Вот ведь как оно в жизни-то всё выходит! Помянул зазря Исай Исаич Ваню Пушкова, землицы пушистой пожелал, Царства пожелал Небесного, а тут, вишь, сидит живёхонький, хотя и малость замурзанный Ваня Пушков и поминает Исая Исаича. Верно сказал покойный секретарь: "Ну, значит, долго жить будешь, Ваня…" Как в воду глядел.
- Эх, жизнь… - то ли вздохнул, то ли простонал Ваня Пушков. - Не поставишь точки - режет. Поставишь - тоже режет… Уже и публиковаться боязно…
- Бли-ин!.. - встрепенулся Овсяночкин. - А помнишь, месяца три назад к Исаичу приходил… тоже такой, блин, с цепью… В кабинете запирались… Помнишь, Вань?
Благоговейный человек Ваня Пушков возвёл глаза к потолку бара и вроде бы припомнил. А может, вообразил.
Вместо шестой главы
В книжном магазине "Буки" было настолько людно, что Славик раздумал заходить внутрь и направился к другому рассаднику культуры, располагавшемуся двумя кварталами выше. Там, однако, творилось и вовсе нечто несусветное, вызвавшее в памяти штурм развалин финансовой пирамиды толпой обманутых вкладчиков.
А ведь впереди ещё презентация "Ё", чьи листовки раздавали на перекрёстках девчушки в бледно-жёлтых жилетиках!
- Юноша, - вполголоса окликнула Славика холодноглазая дама, явно отлавливавшая входящих. - Вы не за словарём?
- За словарём, - признался Славик.
- Отойдёмте за угол, - предложила она.
Молодой опер пошёл было за ней, но тут из стеклянных врат магазина на тротуар вывалились двое: сердитый охранник и главный (после маньяка) городской ёфикатор Пётр Семёныч Пёдиков.
- Ушёл отсюда! - злобно шипел хранитель духовных ценностей. - Резко ушёл! В ментовку сдам…
- Это вас надо в ментовку сдать! - отважно дребезжал в ответ бывший руководитель литстудии. - Вы - преступники. Вы невинных людей под молоток подводите…
- Минутку, - сказал Славик даме и двинулся на выручку. - Чего шумишь, земляк?
Следует напомнить, что молодой опер был юноша крепкий, рослый, чего никак не скажешь о камуфлированном страже культуры, если и превосходившем горбатенького Петра в смысле физических данных, то ненамного.
- Клиентов пугает! - пожаловался страж.
- И буду пугать! - с пеной у рта отвечал ему Пётр. - Вы им словари издательства "Абецедарий" подсовываете. А там опечатки! Там "бревенчатый" через "ё"!
- Мальчики, мальчики… - укоризненно пробасила холодноглазая дама. - Ну что вы дуркуете, как смешные? Отойдёмте за угол…
- А вы! - ощерившись, повернулся к ней Пётр. - Вы вообще контрафактом торгуете! У вас все словари левые…
Самое разумное, что можно было предпринять в подобной ситуации, это увести Петра подальше от торговой точки. Поначалу тот артачился, упирался, потом смирился и позволил препроводить себя до ближайшей кафешки.
- Что пить будем? - спросил Славик, усадив собрата по перу за столик и присаживаясь напротив.
- Кофе, - бросил тот. - Только, пожалуйста, мужского рода, а не среднего.
Словно кастрюля с массивным донцем, сию минуту снятая с огня, он ещё фыркал и побулькивал.
- Мерзавцы! - сдавленно возмущался Пётр. - Нет, я понимаю, если бы речь шла о грамотности! Но тут же о жизни и смерти речь… Всё равно что поддельными лекарствами торговать! Вот… - Он полез в матерчатую наплечную сумку и достал оттуда листы с выведенным на принтере текстом.
- Что это?
- Список словарей, которыми, возможно, пользуется маньяк.
- Где взял?
- Что значит "где"? Сам составил.
- Дай глянуть…
- Пожалуйста.
Список был обширен и, видимо, включал все нынешние вокабулярии, где слово "жёлчь" увенчивалось точками, а слово "афера" - ни в коем случае.
- А насовсем?
- Прошу! - И Пётр Пёдиков сунул Славику ещё пяток экземпляров. - Будет возможность - к дверям магазина прилепите. Двоечники…
Тут принесли капучино и Пётр смягчился: с блаженной улыбочкой ссутулился над чашкой и прикрыл подслеповатые глазёнки, вдыхая кофейный аромат.
- Собственно, любая языковая реформа - очередная уступка двоечникам, - печально молвил он, не отверзая вежд. - Помяните мои слова, Вячеслав, узаконят скоро и "звонит", и "ложит".
Славик сочувственно покивал, хотя, правду сказать, сам зачастую употреблял оба неузаконенных словца. Нет, правильная форма была ему известна - просто не хотелось выделяться из коллектива.
- А вот вы, ёфикаторы, - закинул он наудачу. - Как вы относитесь к этому маньяку?
- Знаете, - загадочно обронил Пётр. - После сегодняшнего столпотворения в магазинах я уже не убеждён, что это именно маньяк. В смысле - маньяк-одиночка.
- А кто же? - ошалело переспросил Славик. - Банда?
- Да, - со вздохом подтвердил ёфикатор. - Не исключено, что мы имеем дело с конкурирующей организацией, ставшей на путь орфоэпического терроризма.
- Какого?!
- Орфоэпического, - твёрдо повторил Пётр. - И, обратите внимание, Вячеслав, метод-то - действенный. Видели, как раскупать кинулись?
- Так может, это просто торговая акция? - пошутил Славик. - Залежались словари на складах…
Пошутил - и задумался.
* * *
Пока ты не знаешь, как называется явление, оно, можно сказать, не существует. Но вот слово произнесено - и мир становится иным. Орфоэпический терроризм. Аж мурашки вдоль хребта побежали. Мало нам было вахабитов!
И ведь что удивительно: чем благороднее цель, тем более безобразные средства используются для её достижения. Чадолюбие - и то приводит к жертвам. В позапрошлом году, например, издатели, борясь за право печатать учебники, просто перестреляли друг друга - вот вам и всё чадолюбие.
- Гражданин Пёдиков Пётр Семёнович?
Славик вскинул глаза и к удивлению своему обнаружил, что прямо перед их столиком стоит невесть откуда взявшийся шеф в сопровождении Сани по прозвищу Карубция. Оба опера выглядели несколько озадаченными. Должно быть, не ожидали застать коллегу за распитием кофе с Петром Пёдиковым. Хотя, с другой стороны, чего тут неожиданного-то? В конце концов Мыльный сам дал установку сотруднику: подружись, расспроси…
Бывший глава литературной студии обречённо встал.
- Можно? - робко осведомился он и в два судорожных глотка допил свой капучино.
- Пройдёмте с нами, - буркнул Мыльный, затем, поколебавшись, повернулся к Славику. - Вы - тоже…
* * *
Допрашивали гражданина Пёдикова Петра Семёновича в том же помещении, откуда днём раньше изгнали с позором безграмотного лжеманьяка. Славик тихо сидел поодаль и вот уже второй раз за истекшие (или истёкшие?) сутки вновь изображал свидетеля. А может быть, даже и сообщника.
- Ваша фотография? - методично потрошил задержанного Алексей Михайлович Мыльный.
Тот сорвал очёчки (рискнём предположить, что слово это всё-таки пишется через "ё"), протёр стёкла краешком свитерка и водрузил вновь. Всмотрелся, погрустнел.
- Да, моя…
- На снимке указано точное время и дата. Что вы делали позавчера в интернет-кафе "У Билла Г." в пятнадцать ноль восемь?
- Отправлял письмо, - с обречённой улыбкой отвечал ёфикатор.
- Кому?
- Вам.
- Вот это? - И задержанному была предъявлена распечатка послания, подписанного Jack the Ripper.
- Да… - всё с той же ласковой улыбкой приговорённого откликнулся самозванец Джек.
- Что вас побудило его отправить?
Улыбка стала ещё беспомощней и очаровательней.
- Понимаете, - мигая подслеповатенькими глазками, объяснил ёфикатор, - мне хотелось помочь вам в расследовании, направить на верный след… Я знаю! - вскричал он, прижимая к воробьиной груди желтовато-розовые лапки. - Ваш опыт несопоставим с моим, но, признайтесь, ведь с подобными мотивами преступления вы тоже сталкиваетесь впервые… И обратите внимание, - встревоженно добавил горбатенький Jack the Ripper, нервно пощипывая мочальную, аккуратно подстриженную бородку, - я нисколько не претендовал на незаслуженную мною славу, поскольку использовал аллоним…
- Что-что использовал?
- Аллоним. То есть подписался чужим именем.
- В смысле - псевдоним?
- Нет. Псевдоним - вымышленное имя, а аллоним - реально существующее.
Сунуть этого ботаника в камеру к матёрым уголовникам - ох, показали б ему там "аллоним"! Впрочем, нет, не стоит… Живым он оттуда точно не выйдет.
- Вершков нахватался, - презрительно сказал Мыльный, - словечек учёных надёргал… А школьную-то программу подзабыл, а? Стыдуха…
- Простите, не понял… - пролепетал Пётр.
Старший опер взял чистый лист и размашисто начертал на нём слово. Большими буквами. Перевернул, предъявил.
- Зачитай!
- Афера… - озадаченно помигав, зачитал задержанный.
- Так какого ж ты рожна, - ласково и жутко спросил Мыльный, - на первой жертве "АФЁРА" вырезал? Грамотей, твою ёфикацию!..
Пёдиков отшатнулся и онемел.
- В словарь лень заглянуть? - продолжал Мыльный, не давая гражданину Пёдикову опомниться. - Других учишь, а сам ошибки на трупах делаешь?..
Да уж, что-что, а на пушку брать Алексей Михайлович умел виртуозно. Умел и любил. Причём выходило это у него обязательно в каком-то, знаете, педагогически-менторском гоне. Вызовет, бывало, подследственного, одарит устало-насмешливым взглядом.
"Ну что, второгодник?" - спросит.
"А чо это я второгодник?" - взъерепенится тот.
"А кто ж ты? Какой вес нужно привязывать к мёртвому телу, чтобы потом не всплыло? А ты какой привязал? На уроках надо было сидеть, а не прогуливать!.."
Разобидит, втянет в спор, сам увлечётся, карандашик схватит, сидят оба, вычисляют, а убийца-то, считай, сознался уже.
Не зря же передавалась из уст в уста нетленная фраза, якобы брошенная в досаде Мыльным уже расколотому рецидивисту: "Да погоди ты с признанием со своим! Досказать дай!.."
Однако в данном конкретном случае приёмчик не сработал.
- Я… - дрогнувшим голосом начал Пётр.
- Ну?!
- Я… Я не мог вырезать на трупе "АФЁРА"… - Ёфикатор задыхался. У него даже зубы слегка дребезжали, и не подумайте, что от страха - от негодования. - Вы вправе обвинить меня в чём угодно… только не в этом…
- Ага! Значит, вырезал "АФЕРА", а потом шёл какой-нибудь бомж и точки поставил? Так?
Пёдиков молчал. Вид у него был не столько пришибленный, сколько оскорблённый.
- Вот вы пишете, - скучным голосом продолжил Мыльный, снова беря в руки распечатку электронного письма. - "Я и впредь намерен уничтожать тех, кто уничтожает мой Великий и Могучий, Правдивый и Свободный Русский язык. Я и впредь намерен уродовать тех, кто уродует Его…" То есть с орфографией вы согласны?
- С-с… какой?
- Того слова, что на трупе… На первом трупе.
- Н-нет…
- А что же тогда пишете?
- Понимаете… - принялся выпутываться Пётр. - Об убийстве я узнал из газет. А в газетах буква "ё" не употребляется. У них там, я слышал, даже программы такие есть, чтобы не пропускать… при вёрстке…
- Что за газета?
- "Провинциальные вести".
Старший опер насупился, посопел.
- Ваше? - спросил он, предъявляя списки словарей, изъятые у Петра и у Славика.
- Моё.
- Откуда это у вас?
- Сам составил.
- Так… - процедил Мыльный, поворачиваясь к сотруднику. - Проводите гражданина Пёдикова Петра Семёновича в следственный изолятор…
- В изолятор? - с тревогой переспросил тот.
- А вы как думали? - холодно молвил опер. - Ваше электронное письмо - по сути, признание. Будем разбираться. Ведите. А я пока потолкую со вторым задержанным…
- Поверьте, Вячеслав тут вообще ни при чём! - всполошился ведомый к дверям Пётр. - Он меня всего лишь кофе угостил…
- Разберёмся.
Ёфикатора вывели.
- Ну что, Славик… - мрачно изрёк старший опер, когда они остались наедине. - Считай, что задание у тебя прежнее…
Вместо седьмой главы
И всё-то у нас абы как, и всё-то у нас, я извиняюсь, через колено! Даже в следственном изоляторе. Судите сами, в соседней камере давка, как в общественном транспорте, а и той, куда поместили ёфикатора, - ни души. Словом не с кем перекинуться! Только аж через полчаса сунули туда ещё одного человечка. И, что самое замечательное, человечком этим оказался Славик.
- Во попали, - невесело ухмыльнулся он, присаживаясь на край койки. - Слышь, а это правда, что ль, ты послал?
Ответом был судорожный прерывистый вздох, равносильный чистосердечному признанию.
- Боже мой, Боже мой… - униженно проскулил Пётр. Как же я подставился с этим письмом!..
- Да уж, - сказал Славик. - Подставился так подставился.
- Неужели правда, что "афера" на трупе была через "ё"?
- Говорят, правда…
- Боже мой… А я, выходит, одобрил, да ещё и в письменном виде! В интернет выложил…
- Слышь! - не выдержал Славик. - Ты о чём думаешь вообще? Ты оглянись, куда ты попал! Куда мы оба по твоей милости попали…
Пётр огляделся. Интерьер подействовал на него удручающе.
- Вячеслав, - надломленным тенорком обратился бывший руководитель литературной студии, - я, безусловно, виноват перед вами… И зачем вы только пригласили меня в эту кафешку?
- Да я-то - ладно, - раздумчиво молвил подсадной поэт. - Проверят и выпустят. А ты как выбираться будешь?
- По третьему убийству у меня алиби.
- А по первым двум?
- Мне кажется, вполне достаточно одного…
- Кажется! - всхохотнул молодой опер. - Хотя… По первому ты тоже, считай, отмазался. Остаётся второе.
- А по первому почему отмазался?
- Потому что там "афера" через "ё"…
Пётр Пёдиков болезненно охнул и зажмурился. Не иначе вновь переживал свой позор. Потом сделал над собой усилие, открыл глаза, собрался с мыслями.
- То есть вы полагаете, что убийц всё-таки несколько? И был общий план?
- Почему! Могли и собезьянничать. У них ведь там охраны авторских прав нету…
Пётр молчал.
- Или что другое припаяют, - озабоченно предположил Славик. - Как тебе вообще такое в башку взбрело? Это ж всё равно что позвонить, будто бомбу в школе заложили…
- Но ведь заложили же!!! - возопил узник. - И неизвестно, под кем она в следующий раз взорвётся!
- На фиг было на себя всё брать?!
- А что вы предлагаете, Вячеслав? Ну написал бы я правду: так, мол, и так, хочу помочь расследованию, версию вот придумал… Но это же то, что у нас называется "самотёк"! Очередное письмо от очередного графомана… Их даже до конца никто не читает!
Расстроился - и вновь умолк.
- Нет, интересное дело! - возмущённо заговорил Славик. - А когда настоящие бомбы в дома закладывали? Ты тоже признания в ментовку посылал?
- Нет, конечно, - со вздохом отозвался Пётр. - Мне бы это и в голову не пришло.
- А сейчас пришло?
- Сейчас пришло. Понимаете, Вячеслав, возможно, я действительно в чём-то виноват. Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. Может быть, я своей пропагандой вызвал у кого-то приступ орфоэпического бешенства… Вы такого не допускаете? - Он сделал паузу и, не услышав ответа, пугливо продолжил: - Скажем, какой-нибудь молодой человек принял всё близко к сердцу…
- И пошёл мочить за букву "ё"?
- По нашим временам? Почему бы и нет? Если убивают за иной цвет кожи, за иной разрез глаз, за акцент наконец… - Внезапно Пётр поперхнулся и тоненько захихикал.
- Э! - встревожился Славик. - Ты чего?
- Нет, ничего… Просто пришло в голову, что я и впрямь плагиатор. Взял вот и нагло приписал себе чужие убийства.