Шарон осторожно подошла к кровати, наклонилась и медленно расстегнула Риган воротник пижамы. Каррас с болью наблюдал за тем, как обнажается исхудалое тело девочки. По выступившим ребрам, казалось, можно сосчитать остаток ее дней на этой земле.
Он почувствовал, что Шарон смотрит на него.
- Я не знаю, святой отец, может быть, это уже прекратилось,- прошептала она- Но вы посмотрите на грудь.
Брови Карраса поползли вверх. Он заметил, что кожа Риган начала краснеть, но не на всей груди, а только местами.
- Вот, начинается,- шепнула Шарон.
По телу Карраса поползли мурашки, но не от холода, а от того, что он увидел на груди Риган. Ярко-красными рельефными буквами на коже четко проступили два слова:
"ПОМОГИТЕ МНЕ"
- Это ее почерк,- прошептала Шарон.
В девять часов утра священник Дэмьен Каррас явился к президенту Джорджтаунского университета и попросил предварительного разрешения на проведение ритуала изгнания дьявола. Получив его, он отправился к епископу епархии. Тот серьезно выслушал рассказ Карраса.
- Вы уверены, что это настоящая одержимость? - спросил епископ.
- Я могу утверждать, что все признаки, описанные в инструкции, сходятся,- уклончиво ответил Каррас. Он все еще не осмеливался поверить в случившееся. Не разум, а сердце заставило его прийти сюда. Жалость и надежда, что внушение поможет излечить девочку.
- Вы хотели бы провести изгнание сами? - спросил епископ.
Дэмьен почувствовал в себе прилив сил. Ему захотелось сбросить с себя тяжкий груз и избавиться от надоедливого призрака собственного неверия.
- Да, конечно,- ответил он.
- Как ваше здоровье?
- В порядке.
- Вам когда-нибудь приходилось делать что-нибудь подобное?
- Никогда.
- Хорошо, мы примем решение. Конечно, в таких делах лучше всего иметь человека с опытом. Их немного, но, возможно, кто-нибудь вернулся из заграничной миссии: Дайте мне время подумать. Когда что-нибудь прояснится, я сразу же поставлю вас в известность.
После того как Каррас ушел, епископ связался с президентом Джорджтаунского университета, и они поговорили о Дэмьене, уже второй раз за этот день.
- Да, он знает всю историю болезни,- заметил в разговоре президент.- Я думаю, не будет вреда, если взять его в качестве помощника. В любом случае необходимо присутствие психиатра.
- А кого пригласить для изгнания? У вас есть какие-нибудь предложения? Я ума не приложу.
- Здесь сейчас Ланкэстер Мэррин.
- Мэррин? Мне казалось, что он сейчас в Ираке. По-моему, я читал, что он работает на раскопках где-то в Ниневии.
- Да, рядом с Мосулом. Все правильно, только он уже закончил работу и три или четыре месяца назад вернулся. Он в Вудстоке.
- Преподает?
- Нет, работает над очередной книгой.
- Бог да поможет нам! Вам, однако, не кажется, что он слишком стар? Как его здоровье?
- Наверное, неплохо, иначе он не стал бы заниматься раскопками, не так ли?
- Думаю, вы правы.
- Кроме того, у него есть опыт, Майкл.
- Я этого не знал.
- По крайней мере так говорят.
- Когда это было?
- Мне кажется, десять или двенадцать лет назад, по-моему, в Африке. Изгнание длилось несколько месяцев, он сам чуть не погиб.
- В таком случае я сомневаюсь, чтобы он захотел это повторить.
- Мы делаем то, что нам говорят, Майкл. Среди нас, священнослужителей, мятежников нет.
- Спасибо за напоминание.
- Ну и что же вы думаете?
- Я полагаюсь на вас и на архиепископа.
Этим же вечером молодой человек, готовящийся стать священником, бродил по Вудстокской семинарии штата Мэриленд. Он искал худого седовласого иезуита и нашел его, когда тот в раздумье прогуливался по аллеям семинарии. Юноша вручил ему телеграмму. Пожилой человек поблагодарил его, тепло посмотрел на юношу, затем повернулся и продолжал свои размышления. Он шел и любовался природой; иногда останавливался, прислушиваясь к пению малиновки и наблюдая за поздними бабочками. Он не вскрыл телеграмму и не прочитал ее, так как уже знал, что в ней написано. Он прочитал ее в пыльных храмах Ниневии.
Он был готов, поэтому и продолжал свою прощальную прогулку.
Часть четвертая
"ДА ПРИИДЕТ ВОПЛЬ МОЙ ПРЕД ЛИЦЕ ТВОЕ..."
Глава первая
Киндерман сидел за столом в полумраке своего тихого кабинета. Свет от настольной лампы падал на ворох документов. Рапорты полицейских и отчеты из лабораторий, вещественные доказательства и служебные записки. В задумчивости он медленно разложил их в виде лепестков цветка, чтобы сгладить то мерзкое заключение, к которому они его привели и которые он никак не мог принять.
Энгстром был невиновен. Во время гибели Дэннингса он был у своей дочери - снабжал ее деньгами для покупки наркотиков. Он солгал в первый раз, чтобы не выдать ее и чтобы мать, считавшая дочь умершей, ничего не узнала. Когда Киндерман рассказал Эльвире, что ее отец подозревается в причастности к убийству Дэннингса, она согласилась все рассказать. Нашлись и свидетели, которые подтвердили рассказ. Энгстром был невиновен. Невиновен и молчалив. От него нельзя было узнать, что происходит в доме Крис.
Киндерман нахмурился, рассматривая свой "цветок": что-то ему не понравилось.
Он передвинул один "лепесток" немного ниже и правее и еще раз проанализировал все факты.
Розы... Эльвира... Он сурово предупредил ее, что если она в течение ближайших двух недель не ляжет в клинику, он добьется ее ареста. Откровенно говоря, он не верил, что она последует его совету. Он не раз застывал над сводом законов и не мигая всматривался в написанное, словно ожидая, что буквы исчезнут,- так человек смотрит в ясный полдень на висящее в небе ослепительное светило в надежде, что оно временно ослепит его и избавит от нежелательного зрелища или позволит кому-то в эти минуты скрыться из его глаз.
Энгстром невиновен. Тогда что же остается?
С тяжелым вздохом Киндерман изменил позу. Потом поплотнее сомкнул веки и представил, что нежится сейчас в горячей ванне. "Надо расслабиться,- уговаривал он себя.- Я должен выбросить из головы все лишнее. Полностью избавиться от прежних идей... И найти свежее решение... Полностью избавиться..."
Он открыл глаза и заново пересмотрел все собранные материалы.
Первое. Смерть режиссера Бэрка Дэннингса каким-то образом связана с осквернениями в Святой Троице. И там, и там не обошлось без дьяволопоклонничества, и осквернитель храма может одновременно оказаться убийцей Дэннингса.
Второе. Специалист по колдовству и демонизму неоднократно бывал в доме миссис Макнил.
Третье. Отпечатанный на машинке листок с богохульным текстом был подвергнут дактилоскопии. На обеих его сторонах найдены отпечатки пальцев. Некоторые из них принадлежат Дэмьену Каррасу. Однако были среди отпечатков и такие, которые могли быть оставлены только очень маленькой рукой - вполне возможно, детской.
Четвертое. Шрифт, которым был напечатан богохульный текст, сравнили со шрифтом пишущей машинки, на которой работала Шарон Спенсер во время беседы Киндермана с Крис. Для этой цели использовали незаконченное письмо, смятое и брошенное мисс Спенсер мимо мусорной корзины. Киндерман незаметно поднял его и вынес из дома миссис Макнил. В итоге оказалось, что оба текста отпечатаны на одной и той же машинке. Однако в докладе экспертов сказано, что сделали это разные люди. Сила удара того, кто печатал текст, обнаруженный в церкви, значительно превосходит силу удара мисс Спенсер, а точнее говоря, этот человек обладает неординарной мощью.
Пятое. Бэрк Дэннингс - если допустить, что его смерть наступила не в результате несчастного случая,- был убит кем-то, обладающим невероятной силой.
Шестое. Все подозрения с Карла Энгстрома полностью сняты.
Седьмое. Проверка заказов на авиарейсы, сделанных из дома миссис Макнил, показала, что она летала с дочерью в Дейтон, штат Огайо. Киндерману было известно, что дочь Крис Макнил больна и нуждалась в госпитализации в специализированную клинику. Но в Дейтоне находится клиника Бэрринджера. Судя по всему, именно там и проходила курс лечения Риган. Киндерман связался с администрацией больницы, и там полностью подтвердили его предположение, сказав, что дочь Крис Макнил проходила у них обследование. И хотя они наотрез отказались сообщить диагноз, ни для кого не секрет, что в клинике Бэрринджера занимаются лечением психических заболеваний.
Восьмое. Серьезные нарушения деятельности мозга способны приводить к резкому увеличению физической силы человека.
Детектив вновь тяжело вздохнул и закрыл глаза. Нет, опять то же самое. Вывод из всего прочитанного напрашивался только один. Он покачал головой.
Открыв глаза, Киндерман уставился в самую середину своей бумажной розы, где лежала старая выцветшая обложка популярного журнала. С фотографии на него смотрели Крис и Риган. Он пригляделся к девочке: симпатичное веснушчатое лицо, волосы завязаны в "хвостики", не хватает переднего зуба. Киндерман посмотрел в окно. На улице было темно. Моросил надоедливый дождик.
Он пошел в гараж, сел в черный автомобиль и поехал по блестящим, мокрым от дождя улицам в сторону Джорджтауна. Припарковавшись на восточной стороне Проспект-стрит, он просидел в машине около четверти часа, глядя на окно комнаты Риган. Может быть, нужно постучаться и потребовать, чтобы ему ее показали? Он опустил голову и потер лоб рукой.
"Уильям В. Киндерман! Вы больны! Идите домой! Примите лекарство и ложитесь спать!"
Он опять посмотрел на окно и задумчиво покачал головой. Нет. Неумолимая логика руководила его поступками.
К дому подкатил автомобиль.
Детектив насторожился, повернул ключ зажигания и включил дворники.
Из такси вышел высокий пожилой человек. На нем были черный плащ и шляпа, в руках он держал видавший виды чемоданчик. Старик заплатил шоферу и остановился, осматривая дом с улицы. Такси тронулось и повернуло на Тридцать шестую улицу. Киндерман поехал за ним. Поворачивая за угол, он заметил, что пожилой человек так и не двинулся с места; он стоял в туманном свете уличного фонаря, как памятник путнику: полный спокойствия и застывший на века.
Детектив посигналил фарами таксисту.
В это время внутри дома Шарон делала Риган укол либриума, а Каррас и Карл держали девочку за руки. За последние два часа доза была увеличена до четырехсот миллиграммов. Это было очень много, но после временного затишья, длившегося много часов, бес неожиданно проснулся в таком приступе ярости, что ослабевший организм Риган не смог бы долго продержаться.
Каррас измотался. После визита к представителю высшего духовенства он вернулся к Крис, чтобы рассказать ей о результатах. Потом помог наладить для Риган внутреннее питание, вернулся домой и сразу же рухнул в кровать. Однако уже через полтора часа его разбудил телефонный звонок. Звонила Шарон. Риган все еще была без сознания, и ее пульс постепенно замедлялся. Каррас сразу же бросился на помощь, захватив чемоданчик с медикаментами. Он уколол Риган в ахиллесово сухожилие, чтобы посмотреть на ее реакцию. Реакции не было. Он с силой надавил на ноготь. То же самое. Священник забеспокоился. Хотя он знал, что при истерии и в состоянии транса иногда наблюдается невосприимчивость к боли, в данном случае он опасался наступления комы, которая легко могла закончиться смертью. Каррас измерил давление: девяносто на шестьдесят, пульс - шестьдесят. Он оставался в комнате и делал повторные измерения через каждые пятнадцать минут в течение полутора часов, пока не убедился в том, что Риган была не в состоянии шока, а в оцепенении. Шарон получила инструкцию продолжать измерять пульс каждый час. После этого Дэмьен вернулся к себе, чтобы поспать. Но его снова разбудил телефон. Ему сообщили, что "изгоняющим дьявола" назначен Ланкастер Мэррин, а помощником - он, Каррас.
Новость потрясла его. Мэррин! Философ-палеонтолог, человек, обладающий удивительным, тонким умом! Его книги всякий раз приводили в волнение Церковь, потому что в них вера объяснялась с точки зрения науки, постоянно развивающейся материи, судьба которой - стать субстанцией духовной и присоединиться к Богу.
Каррас тут же позвонил Крис, чтобы передать новость, и узнал, что епископ уже сообщил ей об этом лично.
- Я ответила епископу, что Мэррин может остановиться у нас,- сказала Крис.- Это займет день или два, верно?
- Я не знаю,- ответил Каррас.
Подождав еще немного, он продолжал:
- Вы не должны слишком многого ждать от него.
- Я хотела сказать, если это поможет.- Голос Крис звучал подавленно.
- Я и не думал убеждать вас в том, что это не подействует,- подбодрил ее Каррас.- Просто на это, возможно, понадобится время.
- Сколько времени?
- Бывает по-разному.
Он знал, что изгнание дьявола часто затягивалось на недели, а то и на месяцы. Знал, что часто оно вообще не помогало. Предчувствовал, что бремя лечения свалится на него очередным и на сей раз последним грузом.
- Это занимает несколько дней или недель,- сказал он Крис.
После разговора Каррас почувствовал себя до предела усталым и измученным. Вытянувшись на кровати, он думал о Мэррине. Волнение и сомнения овладели им. Дэмьен считал себя вполне подходящим кандидатом для проведения ритуала, однако епископ выбрал не его. Почему? Из-за того, что Мэррину раньше уже приходилось делать это?
Он закрыл глаза и вспомнил, что для изгнания бесов выбирают тех, "кто набожен" и обладает "высокими душевными качествами". Ему припомнился отрывок из Евангелия, когда ученики спросили Христа, почему они не могут изгонять бесов, и он ответил им: "Потому что вера ваша слаба".
Архиепископ знал о его проблеме, знал об этом и президент. Может быть, один из них и рассказал епископу? Каррас повернулся на кровати и почувствовал себя недостойным, неумеющим, отвергнутым Эта мысль больно ужалила его. В таком подавленном настроении он все же заснул, и сон постепенно заполнил все трещины и пустоты в его сердце.
Но и на этот раз он проснулся от телефонного звонка. Рыдающая Крис сообщила, что у Риган опять приступ. Дэмьен поспешил к ним и проверил у девочки пульс Сердце бешено колотилось. Он ввел ей либриум, потом еще раз. И еще раз. После этого Каррас отправился на кухню и сел рядом с Крис за стол, чтобы выпить чашечку кофе. Крис просматривала одну из книг Мэррина, которые по ее просьбе были доставлены на дом.
- Мне это недоступно,- тихо сказала она. Однако по ее виду можно было догадаться, что книга ей очень понравилась.
Она перелистала назад несколько страниц, нашла отмеченное место и передала книгу Каррасу. Он прочитал:
"...У нас есть установившееся мнение относительно порядка, постоянства и обновления материального мира, окружающего нас. Хотя каждая часть его преходяща и все элементы его движутся, все же он связан законом постоянства, и хотя он постепенно умирает, он так же постоянно и возрождается. Исчезновение одного только лишь дает рождение другим, и смерть - это появление тысячи новых жизней. Каждый час бытия свидетельствует о том, как преходяще и как одновременно с этим твердо и велико сие грандиозное существование единства. Оно подобно отражению в воде: всегда одно и то же, хотя вода течет. Солнце заходит, чтобы снова взойти, ночь поглощает день, чтобы он снова родился из нее, такой же ясный, словно никогда и не угасал. Весна становится летом, а потом, пройдя лето и осень,- зимою, но тем яснее и ближе становится ее возвращение, которое все равно восторжествует над холодом, хотя к холоду весна стремится уже с самого первого своего мгновения. Мы горюем о майских цветах, потому что они непременно завянут, но мы знаем, что однажды май непременно возьмет верх над ноябрем, и этот круговорот никогда не остановится. Это учит нас надеяться и никогда ни в чем не отчаиваться..."
- Да, это красиво,- тихо сказал Каррас, не отрывая взгляда от книги.
Сверху послышался крик беса:
- Негодяй!,. Подонок!.. Набожный лицемер!..
- Она всегда клала мне розу на тарелку... утром... перед тем как мне уходить на работу.
Каррас вопросительно посмотрел на Крис.
- Риган,- пояснила она и опустила глаза.- Я совсем забыла, что вы ее раньше никогда не видели.- Крис высморкалась и коснулась пальцами век.- Вам налить немного бренди в кофе, отец Каррас? - спросила она, силясь придать голосу бодрость.
- Спасибо, не нужно.
- А для меня просто кофе не подходит,- прошептала она.- Я налью себе бренди, если вы не возражаете.
Крис вышла из кухни.
Оставшись один, Каррас мелкими глотками допил свой кофе. Ему было тепло в свитере, надетом под рясу. То, что он не смог успокоить Крис, слегка расстроило его. Он вдруг вспомнил свое детство, и ему стало грустно. У него жила собачонка Джинджер, простая дворняга, которая однажды заболела и лежала в ящике прямо в его комнате. Ее все время лихорадило и рвало, и Каррас укрывал ее полотенцами, заставлял пить теплое молоко. Потом пришел сосед и сказал, что собака больна чумой. Он покачал головой и добавил: "Надо было сразу же делать уколы". Однажды он вышел из школы... на улицу... они шли парами... И на углу его ждала мать... она была очень грустная... потом она взяла его за руку и вложила в нее монетку в полдоллара... он тогда еще обрадовался: так много денег!.. И тут же раздался ее голос, мягкий и нежный: "Джинджер больше нет..."
Он посмотрел на горькую черноту в чашке и ощутил холод утраты.
- Проклятый святоша!!!
Бес все еще был в бешенстве.
"Надо было сразу же делать уколы".
Каррас вернулся в спальню Риган и удерживал ее, пока Шарон делала укол либриума. Доза на этот раз составляла пятьсот миллиграммов. Шарон прижала тампон к месту укола, и тут Каррас изумленно взглянул на Риган. Ругательства на этот раз относились не к ним, а к кому-то другому, кто был невидим и находился далеко отсюда.
- Я сейчас вернусь,- сказал он Шарон и спустился на кухню, где в одиночестве за столом сидела Крис, подливая себе в кофе бренди.
- Вы не передумали, святой отец? - спросила она.
Он отрицательно покачал головой и устало опустился на стул.
- Вы разговаривали с ее отцом?
- Да, он звонил.- Крис помолчала.- Он хотел поговорить с Ригс.
- И что же вы ему сказали?
- Я сказала, что она ушла в гости.
Снова тишина. Каррас взглянул на Крис и увидел, что она смотрит на потолок. Он заметил, что крики наверху наконец смолкли.
- Мне кажется, либриум подействовал,- с удовлетворением произнес Дэмьен.
В дверь позвонили. Он посмотрел на Крис, и она уловила догадку в его глазах.
Киндерман?!
Потянулись долгие секунды. Они ждали. Уилли отдыхала, Шарон и Карл были еще наверху. Крис резко поднялась и пошла в комнату. Она приподняла занавеску и посмотрела в окно на незваного гостя. Слава Богу! Это не Киндерман. Вместо детектива она увидела высокого пожилого мужчину в поношенном плаще. Склонив голову, он терпеливо ждал под дождем, держа в руках старомодный потертый чемоданчик.
Звонок прозвенел еще раз.
Кто же это?
Удивленная Крис пошла к выходу, приоткрыла дверь и высунулась в темноту.
- Я вас слушаю.
Поля шляпы скрывали глаза незнакомца.