- Сегодня у поверенного Эрик яростно со мной спорил, а когда я молила его честно рассказать мне о том, что он делал вчера, он сделался… - Изобель колебалась, - …буквально невыносим. Кажется, он не понимал, что я хочу ему только добра, не видел, на какие мысли наводит его молчание. Как думаете, Джек, что он может скрывать?
На время я потерял дар речи. Что мог скрывать Каверли? Я сразу отверг мысль о соучастии в преступлении - я бы ни за что не поверил в это. У меня было лишь одно предположение, и Изобель, по всей видимости, думала о том же - другая женщина. Тем не менее, я предпринял попытку успокоить Изобель:
- Можете не сомневаться, у него имеется достойная причина для молчания, которая ни в малейшей мере не дискредитирует его. Однако в ближайшее время ему придется пересмотреть свое отношение к делу. Безусловно, любой из нас, если вдруг от него потребуют алиби, может столкнуться с некоторыми трудностями, например, не всегда найдутся свидетели, но каждый сможет в нескольких словах описать, что он делал в тот или иной момент, даже если понадобится положиться на удачу в поиске подтверждения этих слов. Изобель, его молчание нелепо.
- Вы читали вечерние газеты? - с грустью спросила она.
- Некоторые, - ответил я.
- В них уже есть мое имя, а одна опубликовала и мою фотографию. То, как они набрасываются на любой намек на скандал, возмутительно.
- Все прояснится, - как можно тверже уверил я. - Мы с вами знаем, что Каверли не виновен, и вряд ли Гаттон видит в нем убийцу.
Мы поговорили еще немного, и я устало вернулся в свое кресло в комнате, все еще наполненной табачным дымом.
Я по-прежнему не придавал особого значения статуэтке, но необычность описания привлекала меня, и я невольно вспомнил, как Гаттон тихо повторил фразу Масперо: "временами она играла своими жертвами, как кошка мышами" и далее в том же духе. Тяжелая книга с великолепными иллюстрациями все еще лежала открытой на столе, и на нескольких картинках я видел кошек, похожих на ту, что мне оставил Гаттон для дальнейшего изучения; я перечитал отрывки о свойствах богини-кошки, помеченные мной для инспектора. Я едва понимал, о чем читаю, потому что в голове роились мысли о многочисленных сложностях дела. Так я просидел, должно быть, с час, пока меня не привел в чувство вошедший в комнату Коутс.
- Я еще понадоблюсь вам сегодня вечером, сэр? - спросил он.
- Нет, - ответил я, - отправляйся-ка спать: не исключено, что завтра мы будем на ногах с раннего утра. Скорее всего, меня опять вызовет инспектор Гаттон.
- Слушаюсь. Спокойной ночи, сэр, - сказал Коутс и, по-солдатски развернувшись, вышел из комнаты.
Я продолжал читать, но не в поисках каких-либо сведений, а довольно бездумно, лишь бы чем-то себя занять. Я слышал, как мой добросовестный ординарец запирал двери и окна - таков был его ежевечерний обычай. Затем дверь
его комнаты затворилась, и больше из-за нее не раздавалось ни звука.
Смутно помню, что до меня откуда-то издалека доносился собачий вой, но из полусонного оцепенения я вынырнул из-за звонка в дверь. Я понял, что просидел за столом гораздо дольше, чем собирался. Было без четверти час.
Первой мелькнула мысль, что это Гаттон: должно быть, расследование приобрело неожиданный оборот и требуется моя помощь. Коутс всегда спал как убитый и, очевидно, не проснулся от звонка, поэтому я в чем был, то есть в пижаме, домашних туфлях и халате (именно так я ходил дома в жару), проследовал по недлинному коридору к входной двери и отпер ее.
На пороге стояла женщина.
На какое-то мгновение я имел глупость принять ее за Изобель, отчего сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Но иллюзия быстро рассеялась, стоило гостье заговорить.
Голос ее разительно отличался от голоса Изобель: низкий, обволакивающий, с чуть уловимой хрипотцой, в некотором смысле чарующий, но в то же время - я не мог не заметить этого - жутковатый, потусторонний.
- Прошу простить меня, - начала она. - Вы, естественно, не понимаете, что привело гостью к вашему порогу в столь поздний час, и мое объяснение вряд ли покажется вам обычным.
Произнося это, она с опаской оглянулась на дорогу, тонущую во тьме. Я сразу отметил, что она в вечернем платье под нарядным плащом; ее голову и плечи окутывала шаль из плотного шелка, скрывая лицо. И вот теперь, очень отчетливо, я услышал, как воют собаки.
Инстинкты - вещь любопытная, и когда я стоял перед незнакомкой, именно они подсказали, что следует разбудить Коутса! Я и впрямь испугался ее и только и думал о том, как захлопнуть перед ней дверь. Это было тем более необъяснимо, если учесть, что ее вид и поведение выдавали даму из светского общества, весьма элегантную: она стояла передо мной, и лунный свет, косо пробивающийся сквозь листву и полумесяцем ложащийся на тропинку за спиной гостьи, лишь подчеркивал ее высокий рост и изящество.
Конечно, я никогда не поддаюсь первому порыву, но в этот раз решал не я, потому что женщина вдруг тихо вскрикнула от испуга и покачнулась, будто собираясь упасть.
Волей-неволей я сделал шаг вперед, чтобы поддержать ее, и прежде чем я сумел осознать, что произошло, она оказалась в коридоре, тяжело прижавшись к моему плечу.
- Закройте дверь! - сказала она своим низким, хрипловатым голосом. - Скорее! Скорее! Я только что опять их видела!
У меня по спине пробежал неприятный холодок.
- Глаза! - прошептала она. - Меня преследовали два огромных глаза! Поэтому я и постучала в вашу дверь. Я испугалась.
Мне хватило упоминания об огромных глазах. Оставив незнакомку одну, я прыжком добрался до двери и поспешно захлопнул ее. Повернувшись, я увидел, как женщина медленно идет на свет, падающий из щели приоткрытой двери кабинета. Я обогнал ее и, распахнув дверь, пропустил гостью в комнату.
- Пожалуйста, присаживайтесь, - сказал я. - Вижу, что вы пережили сильное потрясение.
Из спальни Коутса по-прежнему не доносилось ни звука. Я жаждал услышать его голос, ибо, как ни пытался, я все равно не мог заставить себя смириться с присутствием незнакомки, а также понять, почему она очутилась в одиночестве в таком месте и в столь поздний час. Однако теперь нас связывала некоторая симпатия: я так боялся тех ужасных глаз, что мог бы простить кому угодно подобный страх; я более не сомневался, что у меня по соседству завелся таинственный призрак.
- Поверьте, я знаю, о чем вы, - сказал я своей посетительнице. - Это может показаться невероятным, но, по-видимому, поблизости бродит какая-то необыкновенно большая кошка.
Я стоял у приставного столика, намереваясь налить стакан воды, но женщина отрицательно махнула рукой, обтянутой белой перчаткой.
- Благодарю вас, - сказала она, - благодарю, мне уже лучше. Если, как вы говорите, меня и впрямь испугала всего лишь кошка, я вас оставлю.
Она рассмеялась грудным, но очень мелодичным смехом. В рассеянном свете настольной лампы я увидел, как под вуалью блеснули белые зубы, но никак не мог понять, почему женщина закутана. Даже это обилие ткани не скрывало ее необычайно больших и красивых глаз. Кажется, гостья окончательно пришла в себя, однако не сделала попытки открыть лицо.
- Вы уверены, что на дороге вас ничего не испугает? - спросил я.
- Ах, нет. Мы с друзьями остановились по соседству, - объяснила она, заметив мое любопытство, - а я допустила оплошность, решив выйти на улицу так поздно, чтобы отправить письмо.
Подобное объяснение могло бы удовлетворить меня; не исключаю, что я, будучи захвачен вихрем еще более невероятных событий, и внимания не обратил бы на этот случай, но сама судьба-проказница приложила руку к происходящему, позволив мне узнать, кем была моя гостья. Когда я говорю, что мне предстояло узнать, кем она была, я, возможно, выражаюсь не совсем точно; правильней было бы сказать - мне предстояло убедиться, что она не являлась обычным человеком.
Судьба вмешалась как раз в тот миг, когда женщина собралась уходить. Горела только одна лампа, та, что стояла на столе; в эту минуту произошел скачок напряжения - и лампочка перегорела, погрузив комнату во тьму! Я вскочил с испуганным возгласом. Не стану отрицать, в темноте, наедине с незнакомкой, мне было не по себе, но худшее ожидало впереди. Я посмотрел в сторону кресла, где сидела она, и увидел, что оттуда на меня пристально глядят два горящих глаза!
Что-то в этом ужасном, сверкающем взоре подсказало мне, что моя странная гостья, полностью - за исключением пламенных глаз - скрытая мраком, видит каждое, даже самое незаметное мое движение.
Я не могу описать в подробностях, что я делал или что происходило вокруг меня в следующие несколько мгновений. Знаю лишь, что я хрипло вскрикнул и попятился от чудовищных глаз, а они, казалось, приближались ко мне. Крик разбудил Коутса. Я услышал, как он босиком соскочил с кровати. Миг спустя его дверь распахнулась и он ощупью выбрался в темный коридор.
- Где вы, сэр? - заплетающимся со сна языком громко позвал он.
- Коутс, я здесь! - ответил я, и тон мой был далек от нормального.
Опрокинув по пути стул, Коутс влетел в кабинет. Что-то темное, показалось мне, мелькнуло и тут же исчезло в едва различимом квадрате открытого окна (эта сторона дома обычно затенена).
- Коутс, принеси фонарь! - приказал я. - Лампочка перегорела.
- Спички на столе, сэр, - ответил Коутс.
Я вдруг осознал, что все это время спички лежали у меня под рукой. Я зажег одну и в неверном свете осмотрел комнату. Гостья скрылась - конечно, через окно, потому что входная дверь осталась закрытой.
- Она пропала, Коутс! - воскликнул я.
И на сей раз Коутс изумленно повторил за мной:
- Она?
Но я уже отвлекся и не слышал его.
Я не отрывал взгляда от того места, где на столе, у раскрытого тома Масперо, лежала статуэтка из Бубастиса… Сейчас ее там не было!
Глава 9 Бархатная портьера
- Это выбивает меня из колеи, мистер Аддисон, - сказал инспектор Гаттон.
Мы стояли в саду, недалеко от открытого окна кабинета. Между тропинкой и высокой живой изгородью из бирючины располагалась небольшая цветочная клумба. Так как она была разбита на теневой стороне, Коутс засадил ее душистым табаком. Почва здесь отличалась особенной рыхлостью.
На ней четко виднелись отпечатки туфелек на высоком каблуке.
- Это будто возвращает нас в дни Джека-прыгуна, - продолжал мой друг, - а я тогда еще не родился! По-моему, его тайна осталась неразгаданной?
- Верно, - ответил я, увидев его вопрошающий взгляд, - достойного объяснения не нашли. Следовательно, это неудачное сравнение. Но, как вы и говорите, моя гостья перепрыгнула через почти шестифутовую изгородь!
- Полное безумие! - мрачно заметил Гаттон. - Это ничем нам не поможет, лишь утянет еще глубже в трясину.
Мы вернулись в кабинет.
- Вы читали сегодняшние газеты? - спросил инспектор.
Я кивнул.
- Чуть ли не все. Эти негодяи осмеливаются трепать имя мисс Мерлин.
- И не забывают про новоявленного баронета, сэра Эрика, - многозначительно сказал Гаттон.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
- Вы действительно верите, что Эрик Каверли как-то замешан в дело о смерти своего родственника?
Гаттон неловко заерзал на стуле.
- Ну, - начал он, - если не брать в расчет детали, кому еще выгодна смерть сэра Маркуса Каверли?
Вопрос поставил меня в тупик - я и ранее опасался его, зная, что ответа не будет.
- Он наследует титул, - продолжил Гаттон, - а после смерти леди Бернем Каверли ему переходит Фрайарз-Парк. Есть какое-то условие, или акт о неотчуждаемой собственности, или распределение долей между наследниками, по которому поместье и капитал остаются в ее пожизненном владении.
- Насколько я понимаю, имение заложено?
- Это требует уточнения, мистер Аддисон. Поверенный сэра Эрика ничего не знает об этом, а юрист сэра Маркуса уходит от ответа. Но даже если речь об одном лишь титуле, то многие расставались с жизнью и за меньшее. Впрочем, не забывайте о… мисс Мерлин.
- В каком смысле? - строго спросил я.
- В смысле ее отношений с сэром Маркусом. Ревность заставляет мужчин (и женщин) совершать необъяснимые, отчаянные поступки. А сэр Эрик Каверли, новый баронет, весьма непредсказуем.
- Он своеволен и не лишен слабостей, - согласился я. - В остальном он обыкновенный, хорошо образованный английский джентльмен из старинной фамилии. Говорю вам, Гаттон, это нелепо. Одна армейская карьера подтверждает его здравомыслие.
- Да, - пробормотал Гаттон, - он был награжден за безупречную службу в Египте.
Это кажущееся невинным замечание обрушилось на меня, как удар кулака. Гаттон принялся неторопливо набивать трубку, даже не глядя в мою сторону, но скрытый смысл его слов был слишком очевиден.
- Гаттон, - сказал я, - на что это вы, черт побери, намекаете?
Он слегка пожал плечами.
- Пожалуй, самая таинственная часть расследования, - ответил он, - упирается в дела египетские, не так ли? Именно так. А кто из известных нам людей связан или был связан с Египтом?
- Неужели… женщина?
- Ага! - сказал Гаттон. - Вот теперь вы дошли до сути. Но, принимая во внимание, что все необычные черты вашей гостьи можно так или иначе объяснить, например, преднамеренным обманом, не может ли она оказаться кем-то, кого Эрик Каверли встретил в Египте?
Некоторое время я молча смотрел на него, а затем предположил:
- То есть она соперница мисс Мерлин?
- Именно. Уловка с фотографией походит на проделку женщины, охваченной безумной ревностью. Все спланировано с изощренной хитростью, но стоит делу дойти до ненавистной конкурентки, интрига становится переперченной.
- И вы полагаете, что Каверли молчит, потому что прикрывает кого-то?
- Ну, кого-то или самого себя. А что еще это может означать? Человек, подозреваемый в убийстве, не мешкает с представлением алиби, если, конечно, предварительно не был загнан в угол. Пока мне сложно понять, какую роль во всем этом играет ваша знакомая с необычными глазами, но, по-моему, я где-то слышал, что пусть и редко, но встречаются люди со светящимися зрачками.
- Встречаются, инспектор, - согласился я. - Надеюсь, что в скором времени я смогу найти сведения на этот счет. Как раз сейчас я пытаюсь достать книгу Сент-Илера по тератологии.
- Что касается фантастической силы и ловкости, - продолжал Гаттон, - не следует забывать, что живая изгородь - это не каменная стена. Иными словами, вашей гостье было незачем прыгать почти на шесть футов в высоту. Да и, в конце концов, нынче эпоха спортсменок. Некоторые женщины-атлетки способны прыгать необыкновенно высоко. Конечно, следует найти и опросить свидетелей, но я заранее знаю, что от них услышу. Это остроумное решение, но оно не ново для меня.
Вся затея осуществлялась с помощью телефона - он мощный союзник современного преступника. Говоря вкратце, произошло следующее: наш неизвестный убийца выбрал Ред-Хаус из-за того, что тот стоит на отшибе и сдается всем желающим, и снял его без личной встречи с агентом. В первую очередь мы должны искать того, кто не ограничен в средствах. Он, этот мужчина или женщина - назовем его "Игрек" - заменил обычные рекомендации предложением внести арендную плату за год, заплатил наличными и таким образом заполучил ключи и право пользования особняком. Подобным же образом он ввез туда немногочисленные предметы меблировки. Мы пока не нашли контору, где он купил эту мебель, но я не сомневаюсь, что заказ, как и прежде, был сделан по телефону, а оплата производилась наличными. Должно быть, потом он сделал дубликаты ключей - это осуществляется просто. Не сомневаюсь, впоследствии выяснится, что и мебельщиков, и поставщика продовольствия, доставившего ужин, впустил в Ред-Хаус местный рассыльный или же ключи попали к ним по почте.
Все строилось вокруг одного замысла, довольно простого, - заманить сэра Маркуса в комнату с накрытым столом. С помощью тех же загадочных телефонных звонков его пригласили тем вечером в театр "Нью-авеню" и, хотя мы вряд ли сможем это доказать, он полагал, должно быть, что звонили по просьбе мисс Мерлин. По хладнокровной обстоятельности, с которой Игрек организовал доставку ящика в гараж и тела убитого в доки для отправки в Вест-Индию, мы можем судить о характере человека, которого призваны найти.
Конечно, о содержимом ящика рано или поздно все равно узнали бы. Но из-за аварии в порту это случилось совсем быстро. Произойди это позже, Игрек успел бы замести в Ред-Хаусе все следы, что крайне замедлило бы расследование. Однако ему удалось убрать самую важную улику.
- Какую? - с неприкрытым интересом спросил я.
- Машину смерти, - ответил Гаттон. - Хитроумное устройство, вокруг которого были расположены дополнительные приспособления. Не надо ждать подтверждений от коронера или патологоанатома - и так понятно, что сэр Маркус умер от удушья.
- В той комнате с накрытым на двоих столом? - пробормотал я.
- А вы сомневаетесь?
- Нет, - сказал я. - Не сомневаюсь.
- Я запретил что-либо там трогать, - продолжал Гаттон, - и сейчас намерен отправиться в дом и сделать последнюю попытку раскрыть тайну смерти сэра Маркуса.
- Но одна деталь, - сказал я, - кажется, никак не укладывается в описанную вами схему. Силуэт Баст, изображенный на ящике - том, что сейчас у вас, в Скотланд-Ярде - и статуэтка богини, украденная с моего стола ночью.
Гаттон поднялся и вздохнул.
- Мистер Аддисон, - начал он, - я всегда считал, что именно эти исключения, не вписывающиеся в общую картину дела, эти из ряда вон выбивающиеся детали, являются самыми ценными уликами. Лично меня, как правило, ставят в тупик очевидно простые случаи, в которых глазу не за что зацепиться.
Я усмехнулся.
- В этом плане на тайну "Оритоги" жаловаться грешно, - сказал я. - Как заметил один мой коллега, дело безумно, словно "Алиса в стране чудес"!
Вскоре Гаттон отправился в Ред-Хаус, а я вызвался сопровождать его: мне было чрезвычайно интересно узнать, как именно было совершено убийство сэра Маркуса. Коутс довез нас с Гаттоном до Ред-Хауса и, поскольку я собирался позднее встретиться с Изобель, остался ждать у ворот.
Хотя час был еще очень ранний, у ворот особняка успела собраться довольно большая толпа зевак, привлеченных вниманием прессы к сенсационному преступлению и решивших лично взглянуть на место загадочной трагедии.
Лондон - город любопытствующих. Даже банальнейшее дорожное происшествие привлекает зрителей, а уж дом, в котором, вероятно, произошло убийство, не может не стать центром притяжения для праздношатающихся со всей округи.
Наше прибытие несколько всколыхнуло пеструю толпу зевак на тротуаре. Вопреки всем усилиям охраняющего здание констебля, мужчины, женщины и дети настойчиво осаждали главные ворота и вглядывались в пустой дом, точно ожидая, что в одном из окон вот-вот промелькнет лицо убийцы или призрак жертвы. Перед гаражом также собралось немало любопытных, но стоило нам с Гаттоном направиться по дорожке к дому, как они потянулись в сторону ворот.
- Интересно, - произнес я, - а нет ли среди зевак разыскиваемого нами Игрека? Говорят, убийц неудержимо тянет на место преступления.
- Почему бы и нет? - ответил Гаттон. - Как бы то ни было, в толпу затесались по меньшей мере два детектива из Скотланд-Ярда, так что Игреку не помешает держаться настороже.