Утречком я встал с тяжелой головой, но холодный душ меня более или менее реанимировал. Дополз я на своем джипчике до аэропорта, вижу - раздрай на летном поле, народ бегает, хипеж стоит до небес. А на полосе - обломки "Провайдера", крылья в кучу, фюзеляж пополам. И дымок курится. Мать-перемать, дождались варягов. Торможу рядом со стоящим столбом посередь летного поля бедолагой Пайксом.
- Кто? - спрашиваю.
Пайке вздрогнул, глянул на меня ошалелыми глазами, сунул в зубы сигару, закурил и только потом произнес хоть что-то членораздельное.
- А, это ты, Медведь. Нам-то с тобой повезло. А вот Хендриксену с Йорком - не очень.
Медведь - это я. Все меня так зовут. Даже начальство, кажется, не помнит моего настоящего имени. Да что начальство - сам-то я помню?
- Что отчебучилось - то?
- При посадке стойка шасси подломилась, понесло юзом на брюхе, развернуло и крылом - об заправщика. А в баках горючки еще полно было. Ну и рвануло все к гребешкам.
- Мать-перемать! - сказал я. - Сколько же можно! Если эти придурки из аэродромных служб будут и дальше чесать задницу, а не работать, то мы здесь все перегробимся к распроэдакой теще.
- Слушай, Медведь, а может, сегодня отрихтуем пару-тройку этих козлов? - оживился Пайке, глаза его чуть заблестели.
- Это можно, - ответил я, - а толку-то? Ладно, отрихтуем, какой базар.
- Кстати, Медведь, тебя Чиф Питере искал.
- С каких это? У меня сегодня плановый полет в Тэйлер.
- Все ломается, Медведь.
- Это точно, - кивнул я в сторону обломков "Провайдера" и полез в машину.
Вырулив к вышке, я тормознул и выпрыгнул из джипа. Сегодня распогодилось, но все равно для начала ноября было холодновато. Если лететь сегодня куда-нибудь к чертовой матери, то пускай бог или черт - или кто там благоволит полярным пилотам? - пошлет хорошую погоду, без бурана, тумана и прочего дерьма.
Чиф Питере, мужик габаритов необъятных - что в высоту, что в ширину, - встретил меня взглядом недобрым. Впрочем, при его мохнатых бровях и взгляде исподлобья это дело нехитрое и вполне обычное.
- Ну что, орел полярный, нет желания прошвырнуться в романтическое путешествие?
"Ага, - думаю, - у тебя все путешествия романтические. Только романтика какая-то однобокая - то обледенение, то буран, то еще какая-нибудь дерьмовочка".
- Да уж, - говорю, - дождешься от вас путешествия на Гавайи или куда-нибудь на Таити с белокурыми красотками. Говорите уж сразу - какую очередную гадость вы мне припасли?
Питерс громоподобно хмыкнул, одернул свитер, туго обтягивающий его бочкообразную грудь, и пригладил ладонью смоляно-черную копну волос.
- Полетишь на мыс Ледяной, станция "Ледовая кора". Слыхал про такую?
Слыхал, ох слыхал! Но лучше бы не слышать. Парни, что возили этих крезанутых ученых на их долбанную станцию, рассказывали черт - те что. Я, конечно, не слишком доверяю всем байкам, ибо сам люблю под кружечку-другую выдать нехилую историю-другую. Но рассказывали, что бурят там что-то. И не нефть ищут, а хрен его знает что.
У меня вообще к бурению отношение паршивое. Дедуля мой, покойничек, рассказывал, что его папашка бурил в свое время в Техасе, нефть искал, еще до второй мировой. С тех пор и перебивается семейство с хлеба на чай - угрохал прадедушка все капиталы в это бурение, ни черта не нашел, да и у самого от расстройства чувств крыша съехала. А головастых что-то больше не рождалось, и капитал склепать не удалось никому. Я вот только смог кое-что сколотить, купил самолет, часть акций в мелкой авиакомпании. Да все равно - разве ж это деньги? С тех пор, как дедулины рассказики послушал, очень погано отношусь я к людям, что бурением заняты, и стараюсь от них подальше держаться. Не мое это дело.
А тут еще радиосвязь прервалась с этой станцией. Слухи вообще дурные пошли. И людоедство предполагали, и взрыв газа в найденном месторождении - хотя, кроме месторождения дерьма каких-нибудь вымерших мамонтов или еще черт знает кого, вряд ли там что найдешь, - и массовый психоз с не менее массовым самоубийством. Короче, все вспомнили, что могли придумать. Лажа это, конечно, но мне все эти бурения черт знает где и черт знает зачем тоже не нравились. Плевать, само собой, я версий не выдвигал и от разговоров на эту тему старался уклоняться, но ситуация - дерьмовая.
А тут - на тебе! Чиф Питере направляет меня в это самое богом проклятое место. И ведь придется лететь, никуда не денешься, Хендриксен гробанулся, Пайке выходной и кирной, остальные в разгоне с вечера. А мою птичку наладили, я свободен. Значит, мне и лететь. Полное дерьмо!
Но я все-таки рыпнулся:
- Чиф, а может, не стоит сегодня вообще вылетать? Прогноз дурной, да и у меня какое-то предчувствие нехорошее.
Питере тяжело на меня глянул и гулко хмыкнул. В предчувствия пилотов он верил - сам пилот, - но на попятную не пошел. Видать, сильно на него даванули.
- Повезешь фэбээровцев и каких-то высоколобых, - как будто ничего не слышал, продолжил он.
"Ничего себе, - подумал я, - еще и ФБР! Значит, фигня там капитальная, на мысе Ледяной".
- А феды - то хрен ли там будут делать? - спрашиваю.
- А это не твое дело. Тебе только нужно их привезти и увезти. Если зависнут, то улетаешь, как только они там устаканятся. Остальное - их дело.
"Ну-ну, - думаю, - вот так дела. Может, ребята, что говорили о людоедстве или массовом самоубийстве, вовсе не так уж неправы".
Только я рот хотел открыть, как Чиф рявкнул так, что стекла задребезжали:
- А ну, вали отсюда в шестой ангар! Люди тебя уже давно дожидаются!
После такого рыка ничего не оставалось делать, только поспешно ретироваться. Вот я и попылил к шестому ангару. Да тут по дороге движок джипа зачихал и начал глохнуть. Короче, день начался отменно. Видать, кончится он еще лучше.
Смотрю - на летном поле уже более или менее порядок навели, а посередь него опять Пайке стоит, и стоит уже нетвердо. Я притормозил рядом.
- Ну что? - спрашивает.
- А, - махнул я рукой, - дерьмо полное.
- Слыхал, - говорит, - феды к нам пожаловали?
О, и этот знает.
- Я же говорил, - гнусавит он и к фляжке прикладывается, - секта там, на Ледяном. Эти бурильщики мне сразу не понравились. Ученые, говорите? Ну-ну.
Плюнул я тут и пору лил дальше. Сразу они ему не понравились, как же. Да он их и в глаза не видел. Видели этих, с Ледяного, только Хендриксен с Йорком - покойнички, Питере, да еще О'Мэлли к ним как-то раз жрачку и аккумуляторы закидывал.
Подрулил я к ангару, смотрю - стоят. Трое мужиков да две девахи. Одна - рыженькая - симпотная, а вторая - белобрысая - так, мочалка сушеная. Вижу я, успели они погрызться между собой. Но это не мое дело, разводками заниматься. Мое дело - привези-увези да пошел на фиг.
- Народ, - говорю, - это вы летите на Ледяной?
- Да, - отвечает высокий молодой парень.
- Тогда, - говорю, - я тот, кто вас туда доставит. Меня зовут Медведь. Самолет на полосе, баки заправлены. Хватайте вещи - и вперед.
А тут один - такой тощий мужик с залысинами и длинным шнобелем, ну, ни дать ни взять, не человек, а селедка вяленая - корку отмачивает:
- Будьте, - говорит, - добры, ваши документы.
Я тут чуть ежика не родил.
- Документы? - говорю. - Мои единственные документы - это желание везти вас туда. Не нравятся такие документы - идите пешком.
Смотрю - молодой длинный усмехнулся. Ничего парень, может, еще споемся. Но если он федерал, то я ничего в жизни не понимаю.
Как выяснилось в полете - не понимаю. Он и рыженькая и оказались фэбээровцы. Молдер - парень - и Скалли. Аж специальные агенты. Ну да ладно. Хорошо хоть не эти двое - сушеная мочалка и вяленая селедка, а то геморроев было бы - выше крыши. А с этими двумя дело иметь, похоже, можно. Хотя… ФБР есть ФБР, и если федам вожжа под хвост попадет, то и с этими симпатягами дерьма нахлебаешься. Черт, и дернуло же меня самому вчера помогать механикам возиться с маслопроводом! Мое дело - сторона, и как можно более дальняя от начальства и федералов.
Посадка прошла более или менее гладко, хотя уже начинало пуржить и поземка полосу зализывала, Я заглушил двигатель, вылез из кабины и осмотрелся. Тишина, темнота и какая-то мерзопакостность на душе. И вой ветра. Станция словно вымерла - ни огня, ни звука, ни живой души. И спросил я себя (в который уже раз): а может, стоило мне вчера нажраться до визгу поросячьего и положения риз? Глядишь, был бы сегодня нетранспортабелен…
Было уже достаточно темно, и все зажгли фонарики. Парень-фэбээровец пошел впереди. И шел он, скажу я вам, словно в него сейчас стрелять будут. Хотя он, наверное, знал, что делал.
В тамбур ввалились всей гурьбой. И я сразу почувствовал, что помещение давно не отапливалось. Да, собственно, что почувствовал - иней на стенах блестел, что твоя рождественская елка. Этот парень - Молдер - сразу всех угомонил и сунулся в жилой отсек первым. А я у него из-за плеча выглядывал. Хотя, если честно, то не из-за плеча, а из-под руки, здоров, черт его дери. И мне сразу балагурить расхотелось. Такой натюрмортец увидел, что. Не приведи боже никому увидеть.
На полу валялись два жмурика. Один полуголый, комплекцией и ростом, пожалуй, лишь заниматься. Мое дело - привези-увези да пошел на фиг.
- Народ, - говорю, - это вы летите на Ледяной?
- Да, - отвечает высокий молодой парень.
- Тогда, - говорю, - я тот, кто вас туда доставит. Меня зовут Медведь. Самолет на полосе, баки заправлены. Хватайте вещи - и вперед.
А тут один - такой тощий мужик с залысинами и длинным шнобелем, ну, ни дать ни взять, не человек, а селедка вяленая - корку отмачивает:
- Будьте, - говорит, - добры, ваши документы.
Я тут чуть ежика не родил.
- Документы? - говорю. - Мои единственные документы - это желание везти вас туда. Не нравятся такие документы - идите пешком.
Смотрю - молодой длинный усмехнулся. Ничего парень, может, еще споемся. Но если он федерал, то я ничего в жизни не понимаю.
Как выяснилось в полете - не понимаю. Он и рыженькая и оказались фэбээровцы. Молдер - парень - и Скалли. Аж специальные агенты. Ну да ладно. Хорошо хоть не эти двое - сушеная мочалка и вяленая селедка, а то геморроев было бы - выше крыши. А с этими двумя дело иметь, похоже, можно. Хотя… ФБР есть ФБР, и если федам вожжа под хвост попадет, то и с этими симпатягами дерьма нахлебаешься. Черт, и дернуло же меня самому вчера помогать механикам возиться с маслопроводом! Мое дело - сторона, и как Можно более дальняя от начальства и федералов.
Посадка прошла более или менее гладко, хотя уже начинало пуржить и поземка полосу зализывала, Я заглушил двигатель, вылез из кабины и осмотрелся. Тишина, темнота и какая-то мерзопакостность на душе. И вой ветра. Станция словно вымерла - ни огня, ни звука, ни живой души. И спросил я себя (в который уже раз): а может, стоило мне вчера нажраться до визгу поросячьего и положения риз? Глядишь, был бы сегодня нетранспортабелен…
Было уже достаточно темно, и все зажгли фонарики. Парень-фэбээровец пошел впереди. И шел он, скажу я вам, словно в него сейчас стрелять будут. Хотя он, наверное, знал, что делал.
В тамбур ввалились всей гурьбой. И я сразу почувствовал, что помещение давно не отапливалось. Да, собственно, что почувствовал - иней на стенах блестел, что твоя рождественская елка. Этот парень - Молдер - сразу всех угомонил и сунулся в жилой отсек первым. А я у него из-за плеча выглядывал. Хотя, если честно, то не из-за плеча, а из-под руки, здоров, черт его дери. И мне сразу балагурить расхотелось. Такой натюрмортец увидел, что не приведи боже никому увидеть.
На полу валялись два жмурика. Один полуголый, комплекцией и ростом, пожалуй, лишь
чуток Чифу Питерсу уступит. А второй - пожиже, в клетчатой рубахе, волосатик. И у обоих в руке - по пугачу, в каждой башке - по дыре. Собственно, от бошек мало что и осталось.
И так мне захотелось развернуться на сто восемьдесят градусов, прыгнуть в птичку и слинять отсюда куда подале…
Арктическая станция проекта "Ледовая кора"
Мыс Ледяной, Аляска
15ноября 1993
- Медведь, пойди попробуй запустить генератор, - сказал Молдер, откидывая капюшон куртки на спину.
- Все, что угодно, - проворчал пилот, - лишь бы выбраться отсюда поскорее.
Он осторожно перешагнул через труп парня в клетчатой рубахе и медленно пошел в глубь станции. Все молча глядели ему вслед, сбившись в кучку рядом с двумя трупами.
- С чего начинаем? - спросила Скалли, обводя лучом фонаря стены и потолок.
- Мешки для трупов в самолете, - откликнулся Молдер. - Но прежде чем мы до чего-нибудь дотронемся, нужно тщательно задокументировать то, что мы видим.
Он начал осматривать помещение, водя фонарем из стороны в сторону, запоминая мельчайшие детали обстановки. Ходж и Да Сильва двинулись за ним.
- Берегите глаза, сейчас мигнет, - донесся До Молдера голос Скалли, и полутьму разорвала яркая вспышка.
Фокс полу обернулся и увидел коллегу - та возилась с громоздким фотоаппаратом, фиксируя на пленку положение тел и окружающий их разгром.
Призрак подошел к массивному шкафу-термостату, уже не обращая внимания на щелчки затвора фотоаппарата и вспышки. В свете фонаря он увидел надпись на дверце: "Образцы льда с глубин от 2000 до 2300 футов". Открыл дверцу.
- Вот что они искали, - пробормотал Фокс и повернулся к Мэрфи, топтавшемуся за спиной. - Четверть миллиона лет растопили за пару дней.
- Я хотел бы взять кое-какие образцы нетронутыми, - сказал Мэрфи и потянулся к герметично запечатанным стеклянным цилиндрам, в которых поблескивал подтаявший лед. Молдер пожал плечами и отошел от термостата. А Мэрфи продолжал стоять, глядя на невзрачный цилиндр, как легендарный сэр Галахад смотрел бы на обретенный Грааль.
Пройдя мимо тела, лежащего на верстаке, Молдер догнал доктора Да Сильву. Она шла, словно в трансе, расширенными глазами глядя на бедлам вокруг - залитые кровью и перевернутые столы, приборы, стулья, осколки стекла.
Она медленно открыла дверь, петли скрипнули. В этот момент из глубины станции донесся низкий скрежещущий звук Женщина вздрогнула и отшатнулась, налётев спиной на Молдера.
- Это генератор, - успокаивающе произнес Фокс и первым шагнул в отсек. В тесном помещении вдоль стен стояли шкафы, висели какие-то инструменты и приспособления. Молдер шарил лучом фонарика по верху и не видел того, что заметила женщина. Рычание и испуганный крик: "Агент Молдер!" - прозвучали одновременно.
И в тот же миг вспыхнул свет. На спину Фокса прыгнул пес и сбил его с ног. И со злобным лаем атаковал вновь. Перепуганная Да Сильва забилась в угол и лишь наблюдала за борьбой человека и собаки. Отталкивая пса, вцепившегося в рукав куртки, Молдер сумел сесть и сорвал со стены снегоступ. До сих пор агенту удавалось отбиваться, но рассвирепевший пес не давал ему подняться с пола, повторяя атаку за атакой.
На крик Да Сильвы сбежались остальные члены группы. Быстрее всех оказался Медведь. Он оттащил пса, который уже выдрал несколько клочьев из рукава молдеровской куртки.
- Вставай, - проворчал он, перехватив пса за загривок.
Молдер поднялся, но тут зверюга извернулась и вцепилась в запястье Медведя. С приглушенным криком боли пилот упал на спину, отшвырнул пса, но тот вновь сомкнул зубы на его руке.
Фокс сорвал с верстака подвернувшийся кусок брезента, накинул на обезумевшее животное, обхватил этот живой сверток, блокировав движения пса, и оттащил от Медведя.
- Держите его! - скомандовал Ходж. Он поколдовал у аптечки, подготовил шприц, откинул угол брезента и вонзил иглу в бок животного. Пес взвизгнул от боли, потом жалобно заскулил, и Молдер почувствовал, как тело в его руках обмякает.
- Пусть отрубится на некоторое время, - проворчал Ходж.
"По мне - так хоть навсегда", - подумал Медведь, баюкая прокушенную руку. Молдер положил пса на один из столов, и животным сразу же занялись Мэрфи и Да Сильва.
- Ты как? - спросила Молдера Скалли.
- Да ничего. Он не прокусил мне кожу, - ответил Призрак. - Медведь, а ты как?
- Мне - прокусил, - ответил пилот и показал окровавленную кисть.
- Снимай куртку, - предложил Ходж. Медведь покачал головой. "В гробу я вас видел, док, с вашей хлебаной первой помощью, - подумал он. - Сам уж как-нибудь".
- Дайте мне ваши склянки и бинт, - пробурчал он вслух, - я сам все сделаю.
Ходж развел руками, капитулируя перед этой мрачной недоверчивостью, и подал Медведю пластырь, стерильные тампоны и антисептик. Пилот еще что-то буркнул и ушел из отсека.
- Бешенство? - спросила Да Сильва. Скалли, Ходж и Мэрфи окружили стол, внимательно осматривая пса.
- Никаких симптомов - ни судорог, ни повышенного слюноотделения - я не наблюдаю, - констатировал Ходж. - Может, это и бешенство, но какая-то необычная форма.
Скалли, продолжая осмотр, ерошила шерсть, внимательно исследовала кожу.
- Черные узелки, - вдруг сказала она, раздвинув шерсть на боку под правой передней лапой. - И увеличенные лимфатические узлы.
Все склонились над столом, даже Медведь заглянул опять в отсек и маячил теперь за спинами ученых.
- Бубонная чума? - полувопросительно произнесла Да Сильва.
Скалли посмотрела на нее округлившимися глазами, Молдер усмехнулся. "Ну-ну, - одновременно подумали агенты. - В Арктике".
- Я сделаю анализ крови, - сказал Ходж, - тогда будем принимать решения.
Скалли продолжала раздвигать шерсть, исследуя кожу.
- У собаки раздражение в области шеи, - произнесла она, разглядывая расчесанный до крови участок кожного покрова.
- Такое впечатление, - заметил Мэрфи, - будто животное выдирало собственные волосы.
Скалли рассматривала раздраженный участок и так, и сяк, не в силах догадаться, что заставило собаку расчесать шею. И вдруг - словно упругий валик прокатился под кожей пса, от головы к спине. Скалли отдернула руку.
- Посмотрите! - воскликнула она. - Посмотрите сюда!
- Это что за черт? - медленно произнес Мэрфи. Лицо его выражало растерянность и недоумение.
Все посмотрели друг на друга, словно кто-то мог дать ответ на вопрос Мэрфи.
Когда меня тяпнула эта хлебаная собака, я в край озверел. И так летишь, куда ворон костей не заносит, а тут еще всякая хрень шкуру прокусывает. Ясный пень, вызверился я и на докторишку с его помощью, да и вообще на весь белый свет. Поглядел я, поглядел, как они с этой животиной возятся, плюнул и пошел в сортир шкуру латать.
Рана оказалась так себе - тяпали меня и посильнее. Кровищи, правда, многовато повытекло, видать, сосуд какой прокусил этот сучий потрох. Промыл я все это дело, залил антисептиком, прилепил пластырем тампон - и все, до свадьбы заживет. Дай, думаю, умоюсь и пойду к этим клистирным трубкам, скажу, что пора отсюда когти рвать. Прогноз, он, может, и работает, а я задницей чую: быть бурану.