Тело дернулось. Один, второй… пятый раз. Он задрожал, вцепившись пальцами в простыню. Она обхватила его спину ногами, умоляя не оставлять ее. Она нашла губами его рот; кожа его была соленой от пота.
Они отдыхали, разговаривая шепотом, и теперь не о Лондоне или войне, а о любовной страсти. И тогда она подняла розу с того места, где он ее оставил, и провела ею по его плоти, которая вновь ожила и обрела твердость. Он был щедро наделен мужской силой, и она щедро отдавала ему свою любовь.
Лепестки розы лежали на простыне. Свеча догорала. Майкл Галлатин спал, лежа на спине, голова Маргритты покоилась на его плече. Он дышал с урчащими переливами, напоминающими рокот хорошо отрегулированного мотора.
Проснувшись, она поцеловала его в губы. Он крепко спал и не ответил на ее поцелуй. Все ее тело приятно ныло, она чувствовала, что он вернул ей потерянное ощущение молодости. Он словно распрямил ее, отдал ей часть своей силы. Она с минуту всматривалась в его жесткие черты. А ведь казалось, что время настоящей любви для нее прошло. Слишком много было тел, слишком много ушедших в море кораблей; она знала, что весьма полезна службе для укрытия и любовных утех агентов, нуждавшихся в убежище, и это было все. Конечно, она сама решала, с кем и когда она будет спать, но таких было много. Все эти лица слились для нее в одно, кроме того, на которое она смотрела сейчас. Он был не похож на других. Ну что ж, подумала она, это как первая любовь школьницы, и пусть это так и останется. У него своя дорога, у нее - своя, и вряд ли у них один и тот же порт прибытия.
Она выскользнула из постели, стараясь не разбудить его, и отправилась в проходную комнату, отделявшую спальню от гостиной. Включила свет, накинула легкий белый шелковый халат, достала из шкафа мужской коричневый и повесила его в спальне на манекен. Ей вдруг захотелось подушиться и причесать волосы. Машина придет в семь. Она вспомнила, что Майкл обычно встает в пять тридцать.
С поникшей розой в руках Маргритта вошла в туалетную комнату. На столе все еще горела лампа. Она понюхала розу, ощутив все запахи, которые она в себя вобрала, и поставила цветок в вазу. Подумав, она положила ее между шелковых закладок на память. Маргритта удовлетворенно вздохнула, взяла гребень и посмотрела в зеркало.
За ширмой стоял человек. Она увидела его лицо и, прежде чем ею овладел ужас, поняла, что это лицо убийцы: бесцветное, начисто лишенное эмоций и мягкости. Такое лицо легко растворяется в толпе. И его забываешь, едва увидев.
Она раскрыла рот, чтобы позвать Майкла.
Глава 3
Послышался звук, похожий на сдерживаемый кашель. Пуля ударила Маргритту в затылок. Кровь, кости и мозг брызнули по стеклу, и она упала головой на туалетный столик.
Убийца змеиным движением выскользнул из-за ширмы. На нем был облегающий черный костюм; рука в черной перчатке сжимала пистолет с глушителем. Он взглянул на веревку с крючьями, закинутыми на поручни балкона. Дело было сделано, но он знал, что здесь находится британский агент. Через десять минут за ним заедет машина. Вполне достаточно, чтобы отправить эту свинью в ад.
Он взвел курок. Вот спальня этой суки. Свеча догорала. На постели под простыней лежал человек. Пистолет кашлянул дважды. Тело под простыней дернулось под ударами пуль.
Профессионал должен убедиться в результатах своей работы: он сдернул простыню.
Трупа не было.
Был манекен с двумя пулевыми отверстиями в белом затылке. Движение справа. Кто-то очень быстрый. Убийца вздрогнул и повернулся, изготовившись стрелять. Удар стула по спине и по ребрам вышиб у него пистолет из рук.
Террорист был крупным, жилистым и сильным человеком, ростом около 190 сантиметров и весом больше 100 килограммов. Он пошатнулся, но не упал, вырвал стул у нападающего и ударил его ногой в живот. Английский агент, человек в коричневом халате, со стоном отлетел к стене, держась за живот.
Убийца бросил в него стул. Майкл уловил движение его рук и увернулся. Стул, ударившись о стену, разлетелся в щепки. Террорист набросился на Майкла и вцепился пальцами ему в глотку. Черные круги поплыли перед глазами Майкла. Едва услышав смертельный шепот приглушенного выстрела, он понял, что Маргритта мертва.
Убийца был профессионалом, и Майкл это понимал. Предстояла смертельная схватка, и через несколько минут живым останется только один.
Майкл выбросил руки вверх и освободился от захвата, резким ударом ладони сломал нос нападающему. Он надеялся вогнать разбитые кости в мозг, но убийца сумел, отвернув голову, ослабить удар. Его нос был раздавлен, глаза налились слезами и кровью. Он отлетел на два шага; Майкл продолжил атаку ударами прямой правой и левой в скулу. Губы противника были разбиты, но он ухватил Майкла за воротник халата, приподнял его и швырнул через дверь спальни.
Майкл вылетел в коридор и ударился о рыцарские латы. Рыцарь рухнул со своей стойки. Убийца выскочил из двери, и, когда Майкл попытался подняться, удар ноги в плечо отбросил его на два с половиной метра по коридору.
Нападающий осмотрелся, разглядывая галерею рыцарского оружия. На лице его вдруг появилось выражение благоговения, будто он попал в храм насилия. Схватив булаву - оружие с деревянной рукояткой, к которой на метровой цепи был подвешен железный шар с острыми шипами, - он метнул ее вперед.
Средневековое орудие просвистело над головой Майкла. Пригнувшись, он ушел от удара и отступил. В следующий раз булава все-таки зацепила его, порвав ткань халата; Майкл отскочил, сбив с ног еще одного рыцаря. При падении фигуры Майкл успел схватить металлический щит и прикрыл им ноги, увернувшись от следующего броска. Убийца поднял свое оружие, чтобы раздробить череп противника но Майкл швырнул щит ребром вперед, подрубая противнику колени. Когда тот падал, Майкл поднял ногу, но передумал, не желая рисковать.
Убийца вновь поднялся с булавой в руках. Майкл метнулся к стене, выхватил из ножен меч с широким лезвием и обернулся, чтобы отразить новую атаку.
Немец внимательно рассмотрел оружие Майкла и сорвал со стены секиру. Несколько секунд они присматривались, выискивая друг у друга слабое место. Затем Майкл сделал ложный выпад мечом, легко отбитый секирой. Убийца кинулся вперед, уклонившись от меча и вздымая свое оружие. Майкл защитился мечом, но удар топора обрубил лезвие меча. Оставив Майкла с одной рукояткой, убийца вновь поднял секиру.
Майкл понимал, что отступление равносильно смерти, и ринулся на убийцу. Он понял, что удары в лицо не дают результата, и направил свой удар под мышку противника - средоточие вен и артерий. Убийца заорал от боли и опустил топор. Топор врезался в стену с дубовыми панелями. Майкл ударил его в перебитый нос, затем последовал удар в подбородок. Немец тяжело рухнул на поручни лестницы. Майкл, следуя за ним, замахнулся, чтобы нанести смертельный удар по горлу, но тут могучие руки убийцы схватили его за глотку и оторвали от земли.
Майкл вырывался, но ему было не за что ухватиться. Убийца в любой момент мог перебросить его через перила на бетонный пол первого этажа. В двух футах над Майклом проходила дубовая балка, но она была полированная и скользкая. Кровь кипела в его мозгу, пот струился из пор, и глубоко внутри возникало что-то еще, выплывая из тени тайны.
Пальцы убийцы все жестче впивались в его шею.
Руки Майкла поднялись, его ногти заскользили по дубу. Тело его содрогнулось: немец принял это за приближение смерти.
Но смерть приближалась к нему самому.
По правой руке Майкла пробежала судорога. По лицу его, искаженному агонией, струился пот. Черные волосы на руке встали дыбом. Жилы задвигались, послышалось потрескивание костей. Суставы расширились, кожа покрылась крапинками и стала жесткой, по ней побежала черная шерсть.
- Подыхай, сукин сын, - сказал убийца. Он закрыл глаза, думая только о том, как бы поскорее задушить врага.
Под его руками что-то задвигалось, как будто там сновали муравьи. Тело тяжелело и росло. Появился тяжелый звериный запах.
Убийца открыл глаза и посмотрел на жертву.
То, что он сжимал в руках, уже не было человеком.
С воплем он попытался перебросить это существо через перила, но две пары когтей намертво вцепились в дубовую балку. Чудовище подняло свое все еще человеческое колено и ударило немца в подбородок с такой силой, что тот едва не потерял сознание. Он отпрянул от чудовища и с воплем кинулся прочь. Упал, споткнувшись о латы, пополз к двери спальни, обернулся и увидел, что чудовище вынуло когти из дубовой балки, спрыгнуло на пол, вскочило на ноги и сбросило с себя халат.
И теперь убийца, один из лучших профессионалов, впервые познал чувство ужаса.
Чудовище поднялось и направилось к нему. Оно еще не оформилось до конца, но зеленые глаза уже завладели его волей и сулили смерть.
Рука убийцы схватилась за копье. Волк - да, - это был волк, отпрянул, но копье задело его за скулу, прочертив на черном красную линию. Немец в отчаянии пытался отбиться ногой, чтобы прорваться к балкону спальни, - но тут клыки зверя с дикой силой сомкнулись на его лодыжке, переломив ее, как спичку. Затем волк перекусил другую ногу.
Убийца взмолился о помощи, но услышал лишь хриплое дыхание зверя.
Немец поднял руки в попытке оттолкнуть его, но теперь руки человеческие были бессильны. Зверь прыгнул на него, влажная морда и зеленые глаза приблизились к его лицу. Волк, словно ударом молота, переломал ему ребра, еще один удар чуть не сломал убийцу пополам. Когти разрывали плоть и разбрызгивали кровь. Убийца судорожно и тщетно боролся за жизнь. Когти зверя вонзились в легкие. Клыки сомкнулись на бьющемся сердце и вырвали его из груди, как перезрелую гроздь винограда. Сердце было раздавлено клыками, чудовище упивалось его соком. Глаза убийцы были еще открыты, и его тело билось в агонии, но кровь покидала тело и уже не оживляла мозг. Раздался предсмертный стон. Чудовище, откинув голову, как эхо, ответило воем, прозвучавшим по дому похоронным звоном.
И затем, сунув морду в зияющую рану, зверь начал свой пир, с яростью вгрызаясь в человеческие внутренности.
После того как огни Каира погасли и первые лучи зари засветились на пирамидах, что-то среднее между человеком и зверем тужилось от рвоты в особняке графини Маргритты. Из его рта на черепичный пол нижнего этажа вываливались кровавые куски. Голое, блюющее существо свернулось в дрожащий комок, и никто в этом доме мертвых не слышал его плача.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРИХОД ВЕСНЫ
Глава 1
И снова сон разбудил его; он лежал на спине в темноте, а ветер завывал в окнах, и было слышно, как где-то хлопала створка ставни. Ему приснилось, что он был волком, которому снилось, что он человек, которому снилось, что он волк, которому снилось… В этом потоке снов были фрагменты и картинки из памяти, прыгавшие, как стеклышки в калейдоскопе. Лица отца, матери, сестры - в траурной рамке, как будто на обгоревшей по краям фотографии; белокаменный дворец, окруженный густым лесом, в котором был слышен волчий вой, устремленный к луне; поезд с паровозом, уходящий в туннель, за которым бежит мальчик - все быстрее и быстрее.
И из закоулков памяти появляется старое, морщинистое лицо с седой бородой, и губы шепчут: "Живи свободным!"
Он привстал, обнаружив, что лежит не в своей постели, а на холодном каменном полу перед камином. В камине тлели угольки, мечтая о том, чтобы их поворошили. Он встал, обнаженный и мускулистый, и подошел к высоким окнам, которые смотрели на дикие заросшие холмы Северного Уэльса. За окнами бушевал мартовский ветер; дождь и мокрый снег бились в стекла. Он смотрел из темноты в темноту и знал, что они скоро будут.
Они слишком долго его не беспокоили. Охваченные мщением советские войска теснили нацистов к Берлину, но Западная Европа с ее "Атлантическим валом" была в руках Гитлера. Теперь, в 1944 году, назревали великие события. События, которые могли привести как к победе, так и к страшному поражению. И он хорошо знал, какими были бы его последствия.
Жестокая схватка за каждый клочок земли шла между Берлином и Москвой. Ряды нацистов изрядно поредели, но они все еще оставались самыми дисциплинированными убийцами в мире. Они все еще могли отразить удары русского колосса и вновь двинуться к столице Советского Союза - родины Михаила Галатинова. Но сейчас он был Майкл Галлатин и жил в другой стране. Он говорил по-английски, думал по-русски, а ощущал все на языке более древнем, чем любое из этих человеческих наречий.
Они скоро будут. Он ощущал, как они приближались, так же уверенно, как ощущал вихревые ветры на опушке леса в шестидесяти ярдах отсюда. Буря, бушующая в мире, приносила их все ближе к этому дому на скалистом берегу, которого люди обычно избегали. Они шли к нему по одной причине: он был им нужен. "Живи свободным!" - подумал он, и на его губах появилась усмешка. Усмешка была горькой. Свобода - это иллюзия, она идет от уединенности этого дома в бушующем мире. До ближайшей деревни - Ручей Андора - пятнадцать миль. Для него смысл свободы в основном сводился к возможности уединения, и он начинал ощущать это все сильнее - прежде всего слушая радиопередачи из Лондона и с континента. Кодовые сигналы, перемежаемые треском радиопомех, говорили ему: люди вновь потребуют, чтобы он им послужил.
Он просто не смог бы ответить им отказом: он был человек, и они - люди. Он должен их выслушать, рассмотреть их предложения. Они приедут по дальней дороге, по каменистым ухабам, и ему, наверное, придется предложить им переночевать. Но с его службой в армии новой родины было покончено. Пришло время для молодых солдат с плохо вымытыми лицами и дрожащими пальцами на спусковых крючках автоматов. Пусть генералы и офицеры выкрикивают приказы, выполнять их придется молодым. Так было во все времена, и так будет во всех будущих войнах. Мужская натура не меняется.
Так что ни к чему запирать ворота. Он мог бы это сделать, но они все равно добрались бы до него - либо напрямую, либо сквозь колючую проволоку, окружающую дом. У англичан немалый опыт в преодолении изгородей из колючей проволоки. Уж лучше оставить ворота открытыми. Может быть, они приедут завтра, или послезавтра, или же на следующей неделе. Все равно, когда они приедут, он будет здесь.
Майкл постоял у окна, наклонив голову и слушая песню дикой природы. Потом прилег на каменном полу перед камином. Его руки обнимали колени; ему очень хотелось забыться.
Глава 2
- В эдакую глушь забрался!
Майор Шеклтон зажег сигару и открыл заднее боковое окно черного "форда", чтобы выпустить дым. Огонек сигары светился красным светом в мрачных сумерках заката.
- Неужто вам, британцам, нравится такая погода?
- У нас нет выбора, - отвечал капитан Хьюм-Тэлбот. Он вежливо улыбнулся, но при этом ноздри его аристократического носа расширились. - Мы должны принимать ее как неизбежность.
- Это верно.
Шеклтон, офицер армии Соединенных Штатов, с лицом, похожим на обух топора, взглянул через окно на низкие серые тучи и слякоть. Он уже две недели не видел солнца; холод и сырость пробирали до мозга костей.
Пожилой водитель с подчеркнутой военной выправкой, отделенный от пассажиров стеклянной перегородкой, вел машину по узкой, покрытой щебнем дороге, которая вилась вдоль скалистых утесов, перемежавшихся сосновыми рощами. Последняя деревня, Хулет, мимо которой они проехали, осталась в двенадцати милях позади.
- Поэтому-то вы все такие бледные? - продолжал майор с тактом слона в посудной лавке. - Здесь люди похожи на привидения. Если вы когда-нибудь попадете в Арканзас, я вам покажу весеннее солнце.
- Боюсь, что такой визит не входит в планы моего начальства, - сказал Хьюм-Тэлбот, приоткрывая боковое окно.
Он был бледен и худ, этот двадцативосьмилетний штабной офицер. С войной он впервые столкнулся, когда ему пришлось нырнуть в канаву, спасаясь от "мессершмитта", пролетавшего над его головой на бреющем полете. Но это было в августе 1940 года; теперь ни один самолет люфтваффе не рискнул бы пересечь Ла-Манш.
- Значит, Галлатин отличился в Северной Африке? - Зубы Шеклтона твердо сжимали сигару. - Это было два года назад. Два года вне армии - это немало. Почему ваши думают, что эта работа ему по плечу?
Хьюм-Тэлбот посмотрел на майора сквозь очки спокойными голубыми глазами.
- Потому что, - сказал он, - майор Галлатин - профессионал.
- Ну и что, сынок, я тоже профессионал. - Шеклтон был на десять лет старше Хьюм-Тэлбота. - Это, однако, не значит, что я могу прыгать с парашютом на территорию оккупированной Франции, не правда ли? Хотя, черт возьми, поверьте, последние двадцать четыре месяца я не зря просиживал штаны.
- Да, сэр, - согласился его собеседник, потому что ничего другого ему не оставалось. - Но ваши… хм… люди попросили помощи в этом деле, и, поскольку это нужно и нам, мое начальство сочло…
- Это все ясно, - отмахнулся майор от слов Хьюм-Тэлбота. - Я сказал своим, что я не очень-то купился на послужной список Галлатина, извините, майора Галлатина. Точнее, меня не устраивает его малый опыт полевых действий. Мне предлагают оценить его при личной встрече. Хотя у нас, в Штатах, так не делают. У нас оценка ведется по послужному списку.
- А мы оцениваем человека по его личным качествам, сэр, - холодно ответил Хьюм-Тэлбот.
По губам Шеклтона пробежала улыбка: "Наконец-то я немножко раззадорил этого напыщенного юнца".
- Возможно, ваша секретная служба и рекомендует Галлатина, но, по мне, эти рекомендации не стоят и куска дерьма. Ах, извините за выражение. - Он выпустил дым из ноздрей; огонек сигары отражался в его глазах. - Как я понимаю, его имя не Галлатин. Раньше он именовался Михаилом Галатиновым. Он русский, не так ли?
- Он родился в Санкт-Петербурге в тысяча девятьсот десятом году, - осторожно ответил Хьюм. - В тысяча девятьсот тридцать четвертом году он стал гражданином Великобритании.
- Да, но вся Россия в крови… Русским нельзя верить. Они пьют слишком много водки. - Он попытался стряхнуть пепел сигары в пепельницу на задней стенке сиденья водителя, но промахнулся, и пепел попал на его начищенные ботинки. - Почему он покинул Россию? А может, за ним тянется цепочка преступлений и его ищут?
- Отец майора Галлатина был генералом в царской армии и личным другом царя Николая Второго, - ответил Хьюм-Тэлбот, глядя на дорогу, освещенную желтым светом фар. - В мае тысяча девятьсот восемнадцатого года генерал Федор Галатинов, его жена и дочь были расстреляны комиссарами. Молодой Галатинов чудом уцелел.
- Да? - Шеклтон продолжал допрос. - Кто его привез в Англию?
- Он добрался сам, матросом на сухогрузе, в тысяча девятьсот тридцать втором году.
Шеклтон задумчиво курил сигару.
- Слушайте, - тихо сказал он, - вы утверждаете, что он прятался от большевиков в России с восьми до двадцати двух лет? Как это ему удалось?
- Не знаю, - признался Хьюм-Тэлбот.