Одним прыжком обогнув машину, Дмитрий бросился к холму. Застыл, чуть не споткнувшись, снова опешил, пораженный открывшейся картиной. К избе бежали все разом - и две буренки, старавшиеся держаться бок о бок. И небольшое стадо коз, сбившееся в кучу. И дети, позади которых, ласково, но строго подталкивая их носом, вертелся Буран.
- Димка?.. - Оксана снова показалась на пороге, вытирая мокрые руки стареньким рушником. Голос ее дрогнул. - Что-то случилось?
Она глянула на вмиг потемневшее небо, нахмурилась, еще не до конца поверив глазам. А затем, тоже услышав плач Артема, отбросила тряпку и слетела с крыльца.
Родители встретили детей, пока Буран загонял коров и коз в открытые ворота вместительного сарая. Покосившись на взрослых, пес убедился, что его подопечные в надежных руках, и снова занялся своим делом.
Оксана, забыв о стоимости джинсов, упала перед сыном на колени в пыльную траву, охватила его голову ладонями:
- Господи, Артемка, что случилось?! Поранился? Змея цапнула? Миленький, не молчи, покажи ранку. - Она вертела его светловолосую головенку, теребила пряди, оттягивала ворот майки. - Машка, ух я тебе!.. Просила же присмотреть за братом! Все бы тебе игрушки твои!
- Да нормально с ним все… - Маша старалась сохранять наигранное спокойствие, хотя Дмитрий видел, что девочке тоже не по себе. Лицо ее было бледным, она нервно покручивала прядку волос. - Просто перепугался. Когда небо затянуло, Буран нас, как овец, в одну кучу сгреб и к избе потащил. Да вы не думайте, он не кусался… - в подтверждение она даже протянула отцу загорелую руку. - А Темка перепугался, вот и заревел…
Дмитрий, стоявший за спиной жены, только сейчас вспомнил про деда и обернулся.
Семен как раз добежал до избы и теперь стоял, устало опираясь на угол сруба. Казалось, старика вот-вот хватит удар. Хлопнув себя по лбу, Димка бросился через двор, судорожно вспоминая, что в автомобильной аптечке есть для сердца.
В сарае стало спокойнее - видать, Буран поработал. Но свиньи все еще продолжали хрюкать, и теперь к какофонии присоединилось мычание коров. Это отнюдь не помогло Артему успокоиться, и мальчишка заревел с пущей силой, крепко вцепившись в мать.
- Я… - старик никак не мог перевести дыхание, выстреливая слова сухо и невнятно. - Я… же… просил…
- Вот, дед, положи под язык! - на бегу чуть не рассыпав аптечку, Дмитрий принялся пихать ему валидол. - Возьми сразу две, на тебя же смотреть страшно! Сейчас воды принесу!..
- Нет! - вдруг отрезал Семен так властно, что Дмитрий застыл как вкопанный, выронив упаковку с таблетками. - Все в дом! Быстро, пока не стемнело. Быстрее, родненькие…
- Чего это? - только и сумел спросить внук. Медленно, будто во сне, присел, нащупывая выпавшие лекарства. - Непогода, что ли, идет?
- Непогода, ага, она самая… - Доковыляв до сарая, Семен убедился, что Буран постарался на славу. Закрыл ворота, бросил в петли длинную жердь. - Идите в избу! Быстрее!
- Ксанка, веди детей в дом… - растерянно подтвердил слова деда Дмитрий. - Я сейчас…
Все так же заторможенно, не совсем отдавая себе отчета в своих действиях, он принялся складывать в багажник сумки и мангал. Запер багажную дверь, вынул ключи, захлопнул водительскую. Обернулся, заметив, как дед ковыляет вокруг избы, запирая оконные ставни.
Буран крутился у его ног, время от времени поворачиваясь в сторону леса и настороженно поднимая уши. Отчего-то эта картина - старик и собака, готовящиеся к непогоде, - вызвала в душе Дмитрия приступ настоящей тоски. Тоски и еще чего-то гнетущего, готового перерасти в страх…
Помотав головой, он обошел "Лендровер". Небо, как и предсказывал Семен, действительно темнело прямо на глазах. Тучи стали плотнее, гуще, насыщеннее, опустились к самым верхушкам деревьев. Насекомые, еще пять минут назад беззаботно кружившие над лугами и холмами, попрятались, как и птицы.
- Дед, помочь чем?
- В дом, Димка! - тот исчез за углом, грохоча ставнями. - Иди в дом. Только не…
Дальше Дмитрий уже не слышал, потому что зашел в сени.
Оксана сидела за пустым обеденным столом, прижимая к себе сына и что-то нашептывая ему. Артемка почти совсем успокоился, но все еще всхлипывал, утирая слезы. Машка заняла крохотный табурет у печки и снова слушала плеер. Было темно, и с каждым новым закрытым снаружи окном тьма становилась все более мрачной. Включив сотовый, Дима поднял его над головой.
- Что там? - Вопрос жены долетел через недобрый гул в ушах.
- Непогода… - пробормотал Дмитрий, машинально вытирая ноги о коврик. - Кажется, будет дождь…
Через пару минут вернулся и дед. Буран, ловко проскочивший в приоткрытую дверь, светлым пятном улегся под столом, поджав хвост. Семен плотно притворил дверь, а затем осторожно, чтобы не бряцать железом, опустил все три засова. Зажег керосинку, стоявшую неподалеку, и комната наполнилась неровным светом, по стенам запрыгали страшные угловатые тени.
- Что происходит, дед? - негромко спросил Дмитрий, все еще стоявший посреди горницы.
Вместо ответа Семен вдруг обернулся к внуку, прижимая к губам тонкий палец.
- Тс-с, - прошипел старик и устало уселся на лавку, чуть не подмяв сумку с гостинцами.
И отчего-то вдруг стало так безрадостно и неуютно, что Оксана даже обмерла. Потому что когда на дом надвигается даже самая дикая буря, никто не призывает к тишине…
- Димочка, что случилось? Мне страшно… - прошептала она, даже не задумавшись, что ее настроение может передаться сыну.
- Я не знаю. - Дмитрий посмотрел жене в глаза, в которых поблескивала влага. - Дед, не хочешь объясниться?
- Нет, внучок, не хочу… - Положив шляпу на сумку, тот потирал лицо ладонями. - Вы просто тише будьте, ладно? И все скоро закончится. Я же просил, по-человечески просил не шуметь…
- Да ты спятил, что ли, на тишине своей?! - Димка вспыхнул. Не стоило так говорить, но обстановка вынудила. - Уедем мы, вот и будешь в тишине и темени сидеть, ясно?
- Тише, внучок, не шуми… - устало попросил старик. Протянул руку, поманив пальцами - давай, мол, раз предлагал.
Дмитрий сообразил, что все еще сжимает в руке упаковку таблеток. Передал Семену Акимовичу, и тот с хрустом выколотил из пачки сразу две таблетки. Сунул под язык. Морщинистое старческое лицо в полумраке казалось изрезанным бритвой времени, измочаленным и высушенным, словно изюм.
- Почему так темно, ма? - разобрал Дмитрий вопрос Артема.
Услышал его и дед. Тяжело поднялся, пересек горницу, стараясь не глядеть на внука. Расставил по столу несколько свечек, запалил. Стало чуть уютнее, хотя покоя не принесло.
Дмитрий прислушался.
- Ну и где твоя буря? - Избу окружала тишина, по черепице не барабанили дождевые струи, в дымоходе не задувал ветер. - Мы чего в доме попрятались?
- Надо так… - Семен сел на свое место во главе стола, опустил глаза. - Ты прости, внук, что так вышло. Я уж и забыл, какие вы, городские, шумные бываете. Не рассчитал…
- Вы о чем это, Семен Акимович? - Оксана побледнела, что в свете лампы и свечей было заметно особенно четко. - Чего это вы не рассчитали? - Она старалась говорить спокойно, чтобы Артемка у нее на коленях не расплакался снова.
Семен только махнул рукой. То ли не мог объяснить, то ли посчитал излишним.
- Знаешь, дед… - проговорил Дмитрий. - Спасибо, конечно, за гостеприимство и стол… Но мы, пожалуй, поедем. Дождя, я слышу, нет, дорогу не размоет. А если и размоет, у нас же танк…
Лицо старика вытянулось.
- Нет, - просипел он таким голосом, что Оксане чуть не стало дурно. - Не выходите из избы! Утром уедете. Да, утром. А сейчас давайте спать ложиться, хорошо? Отдохнем, а с рассветом позавтракаем, и я вас провожу…
- Спать? Дедушка, ты прости, конечно… но тебе бы врачу показаться. - Дмитрий не испытывал ни малейших угрызений совести за свои жестокие слова. Теперь он снова жалел, что поддался на уговоры жены и поехал на Алтай. - На часах шести нет…
Он подошел к закрытому ставнями окну, попытался выглянуть в щель. Ничего не было видно - либо ставни закрывались очень плотно, либо в шесть июльских часов на улице наступила кромешная темнота. Низкий свод избы начал давить, внутри сразу стало убого и некомфортно…
- Что за черт, не видно ничего… Ксанка, вставай, мы уезжаем.
- Нет! - повторил старик, привставая с места, и протянул к Дмитрию костлявую руку. Не прокричал - прошипел, то ли умоляюще, то ли с плохо скрытой угрозой. - Не выходить!..
- Бедняга, - прошептала Оксана, осторожно прикрывая Артему уши и отворачивая от обезумевшего прадеда.
Старик сидел за столом, все еще раскрыв беззубый рот, вытаращив глаза, нацелив палец на дверь.
- И ради всего светлого, тише… Если пересидим, то…
- Хватит пугать моих детей! - не удержался Дмитрий. Закричал громко, наплевав, что Артемка опять заревел, а Машка вздрогнула и выдернула наушники из ушей. - Если ты сейчас же не…
Снаружи по избе ударил рев такой силы, что у Димы заболели барабанные перепонки.
Он успел увидеть, как обреченно закрыл глаза дед, как схватилась за сердце Оксана, как прижалась к печи Машка. А потом вдруг потерял равновесие и тяжело упал на пол, отбив себе зад. Казалось, рев опутал, окружил дом, проник в каждую щель, заставив посуду жалобно задрожать, а подвешенные под потолком сковородки закачаться. Прижав уши и оскалившись, Буран заполз под стул Семена.
- Это… это что было?!
Дмитрий чувствовал, что кровь отлила от его лица, но не мог ничего поделать с испугом. Дикое зверье он видел только в зоопарках мира, а из-за решетки даже рык льва не кажется грозным.
- Мама! - закричал Артемка, кидаясь Оксане на шею. - Мама, что это?! Я боюсь!
- Папочка! - Машка оказалась на полу рядом с отцом, схватила его за предплечье. - Господи боже, что это?!
- Тише, мои хорошие, только тише… - почти застонал Семен, вставая из-за стола. Поднял разведенные в стороны руки, будто сгонял в кучу неразумных гусей. - Не кричите, прошу, только хуже будет…
Осознав, что подошедшее к дому зверье может услышать их вопли, первой сориентировалась Оксана. Мягко заткнула Артемке ладонью рот, что-то зашептала на ухо.
И в наступившей тишине Дмитрий разобрал, что за ближайшим окном кто-то есть. Кто-то большой. Кто-то, подступивший прямо к стене избы, трущийся о нее своей тушей…
- Это что, медведь? - тихо, одними губами спросил он старика, отказываясь верить, что они угодили в ту самую нелепую ситуацию, какие только по телевизору и показывают.
- А? - Во влажных глазах деда Семена что-то промелькнуло. Нерешительность, страх? - Да, внучок, медведь… Если не шуметь, успокоится и уйдет…
Дмитрий поднялся с пола, мягко отцепил от себя дрожащую дочь, усадил на табурет. Теперь плакала и она, уже не стараясь казаться взрослой. Дима подсел к столу, придвинулся к деду.
- Ты рехнулся? Чего ждать? Он же твою скотину порвет на колбасу… У тебя патроны к ружью есть? Есть, конечно, чего я спрашиваю!.. Надо отпугнуть. Это ж не шатун весенний, испугается и уйдет…
Под стулом негромко зарычал Буран, хищно прижавший уши.
- Нет, внучок, не уйдет, - едва различимо ответил старик. - И скотину не тронет. Надо просто выждать…
- Димочка, мне плохо, - одними губами проартикулировала Оксана, но в полумраке комнаты муж не заметил. - Меня сейчас стошнит…
Тема плакал, все еще уткнувшись в ее ладонь, Машка сама зажимала себе рот.
- У меня пистолет в машине. - Дмитрий сжал кулаки. - Завалить не поможет, но отпугнуть сумеем. Ты с ружьем, я с пистолетом…
- Ты же обещал не брать?! - встрепенулась Оксана. - Обещал же!
- Тихо, твою мать… - шикнул на нее Дима, собирая в кучу разбегавшиеся мысли. - Чтобы я свою семью в лес повез, и без оружия?.. Взял я, взял, и что теперь, разведешься со мной?
- Зачем ты так? - теперь тихонечко заплакала и жена, зарывшись лицом в волосы сына.
- Нельзя сидеть просто так! - Димка схватил деда за рукав. - Давай ружье!
- Нет, внучок. - Отдышавшись, Семен Акимович был теперь спокоен, будто они обсуждали осеннюю заготовку сена. - Не поможет это. Только разозлим…
- Ну?.. - неожиданная догадка вспыхнула в мозгу Дмитрия, вдруг забрав из тела всю силу, заставив его обмякнуть на лавке. - Ты чего-то не хочешь говорить, верно?
Старик только покачал седой головой, взлохматил волосы. Теперь было видно, что ему действительно очень много лет. Усталых, полных одиночества лет.
- Ну, старик, ты у меня ответишь… потом.
Димка встал, стараясь не шуметь. Подумать только, а ведь теперь они все вели себя как подпольные мыши, не издавая ни одного лишнего звука, даже захлебываясь слезами.
- Ты тут можешь помирать, но свою семью я увожу! - Он по-хозяйски прошел в спальню и снял со стены старенькую двустволку. Проверив стволы, обнаружил в них два патрона. - Машина почти у дома… Я выхожу, отгоняю медведя выстрелами, потом все прыгаем в джип, и он уже ничего нам не сделает. Всем ясно?
Они закивали вразнобой, кроме Семена, все так же опустившего руки.
- Не ходи, внучок. Погибнешь…
- Хватит детей пугать! - Дмитрий сказал это уверенно и решительно, хоть по плечам и позвоночнику вновь прокатился мертвецкий холод. - Отпирай засовы.
Старик не сдвинулся с места, и он сам шагнул к двери. Взялся рукой за первый засов и замер.
Кто-то большой все еще был снаружи, это чувствовалось каким-то необъяснимым образом. Об этом говорили волоски на загривке, поднявшиеся, словно шерсть на Буране. Большой был там, наматывая круги вокруг избы, принюхиваясь, пытаясь заглянуть внутрь. Кто-то, пришедший из леса на громкий шум городских приезжих…
- Оксана, возьми детей за руки. Я выхожу, будьте готовы! - жарко прошептал Димка, и тут снаружи грохнуло.
С лязгом, скрежетом и тяжелым ударом о землю. Дмитрий замер, так и не отодвинув запор, и вдруг решил, что ему нужно в туалет. Прямо сейчас, иначе он напрудит в легкие летние штаны за триста долларов.
- Что это было? - первой спохватилась Оксана, и муж расслышал, что у нее стучат зубы. Пламя свечей качнулось, будто по комнате пробежал сквозняк. - Дедушка, что это было?
- Танк это ваш был… - тихо ответил тот, и теперь Дмитрию пришлось поверить в образ, который он старательно гнал от себя.
Ладонь, которой мужчина сжимал приклад ружья, вспотела, в горле пересохло. Он обернулся, ненавидящим взглядом уставившись на деда. Что бы ни было там, снаружи, оно с легкостью перевернуло двухтонный "Лендровер Фрилэндер". А может быть, и не перевернуло, а просто подняло в воздух и с силой швырнуло об утрамбованную землю двора.
- Это не медведь… - сказал Дима, и по судороге, исказившей морщинистое лицо деда, понял, что попал в точку. - Это ведь не медведь, да?
В наступившей тишине старик медленно, словно во сне, покачал головой. Седые пряди скрывали подслеповатые глаза, но Дмитрий знал, что в них сейчас стоят слезы.
- Папочка, сделай что-нибудь… Пожалуйста… - Машка, впившаяся пальцами в край кирпичной печи, до крови закусила губу.
- Димочка, не надо, - одновременно с ней прошептала Оксана.
Артемка еще вздрагивал, неслышно рыдая в ее плечо, Буран тихонечко рычал под столом.
В два шага Димка приблизился к деду. Ружье, которое он держал в руках, нацелилось на старика.
- Отвечай, что там? Отвечай, дед… - он покачал головой. - На кону здоровье моей семьи, я на все готов.
- Хозяин. - Голос Семена Акимовича был похож на треск свечки, готовой угаснуть. - Из леса. Кормилец и защитник. Мы давно уживаемся. Главное, не шуметь.
- Это животное? - не отводя от родственника стволов, Дмитрий наклонился вперед, стискивая зубы.
- Тебе лучше и не знать, внучок…
Застонав, Дима без сил упал на лавку. Ружье с глухим стуком ударило по столешнице, и снаружи незамедлительно донеслось рычание. Глухое, протяжное, долгое. Так рычат львы, которых в зоопарках сажают за решетку.
- Во что ты втянул мою семью, глупый старик? - Дмитрий обхватил голову руками, вцепившись пальцами в волосы.
- Это и моя семья, - прошептал Семен, и Дима едва сдержался, чтобы не ударить его по губам. - Если не шуметь, он уйдет к рассвету… Обещаю.
Дмитрий распрямился, оглядел присутствующих так, будто только что очнулся ото сна.
- Ну. Уж. Нет, - громко произнес он, вставая.
В этот момент ставня за спиной Оксаны отлетела - с деревянным хрустом, лязгом выдранных гвоздей, треском бьющегося стекла и скрежетом сминаемого засова из кованого двадцатимиллиметрового прутка. Отлетела в один миг, будто сделанная из картона, а ворвавшийся в избу ветер мгновенно убил все шесть свечек, погрузив комнату во тьму.
Все произошло очень быстро, Оксана даже не успела понять, что случилось. Начала поворачиваться, еще крепче прижимая к себе Артема, привстала и открыла рот в неудержимом крике, а за спиной уже зияла дыра. Что-то снаружи вырвало ставни вместе со всеми замками и оконной рамой. И теперь проем занимало нечто серое, большое, похожее на оживший туман.
Дед не пошевелился. Может, ждал чего-то, а может, просто не успел. Буран тявкнул, клацнув зубами, Машка заверещала в полный голос, Артемка поднял заплаканные глаза. Оксана продолжала вставать, а ее муж нащупывал на столе ружье.
Теперь стало ясно, что у дверей все еще горит лампа, поэтому полной темноты не получилось. В ее блеклом свете было видно, как из пролома к женщине и мальчику потянулось что-то змееподобное, длинное, размытое.
А потом время вдруг ускорилось, и Дмитрий увидел себя словно со стороны.
Как метнулся к жене, одним беспощадным и болезненным рывком отшвыривая ее в сторону. Как вздернул ружье, даже не задумавшись, что никогда из таких не стрелял. Как прицелился в нечто , занявшее весь оконный проем, и спустил курки.
В тесной комнате грохнули два выстрела, почти слившиеся в один. Заложило уши, окружаюшее пространство окутал сизый пороховой дым. Хозяин за окном заревел, звуковой волной сбив мужчину с ног, а туманное щупальце мигом втянулось обратно, исчезнув в проломе.
- Дыра, папа! Дыра! Нужно заделать дыру!
Дмитрий пришел в себя, сидя за столом. Над плечом, дергая за рукав рубахи, надрывалась Машка:
- Папочка, очнись!
Он осмотрелся, будто лунатик. Оксана лежала у печи в дальнем углу, прикрывая собой Артема. Буран выглядывал из спальни, по-прежнему скалясь. Семен так и сидел, сгорбившись, на хозяйском месте, сцепив перед собой старческие артритные пальцы. Перед Дмитрием покоилось разряженное ружье, из стволов которого еще сочился дымок.
Дима вскочил, невзирая на гул в ушах и боль в спине. Оттолкнул дочь. Подхватил тяжелый самодельный стол, будто тот был сделан из фанеры. С рычанием навалился, переворачивая его набок. Машка не обиделась - умничка. Она, казалось, осталась последней в этом помещении, кто сохранил хоть каплю рассудка. Принялась помогать, толкая громадину стола к пролому.
Навалившись на нее вдвоем, отец и дочь заслонили пролом.
- Гвозди! - крикнул Димка, обернувшись к верстаку.
- А поможет? - негромко подал голос дед, но его не услышали.
Машка скакнула к инструментам, в потемках нашаривая тяжелую банку и молоток. А потом Дмитрий начал колотить. Остервенело, уже не задумываясь над тем, что шумит или попадает себе по ногтям. Вбил сорок, а может быть, пятьдесят железных штырей, плотно пригвоздив стол к выбитому оконному проему.