На часах Сатаны было 2.14.
Из северного коридора донесся топот, закричала женщина. Я услышал крик:
- Остановите его! Остановите его!
Мимо дверей мелькнула фигура. Бегущая женщина. За ней, очень близко, мужчина. В его руках блеснула сталь.
На часах 2.15. Я направился к витрине с ожерельем, сжимая в правой руке отмычку.
Шум в коридоре становился громче. Снова закричала женщина. Люди в комнате устремились к выходу. Мимо меня от дальнего входа пробежал охранник.
Я остановился перед витриной. Сунул край маленькой стамески в щель между крышкой и стенкой. Повернул винт. Послышался щелчок. Замок был сломан.
Крик перешел в ужасающий, захлебывающийся вопль. Снова топот ног у двери. Я услышал проклятие и звук падения тяжелого тела.
Я достал из витрины ожерелье. Опустил его в карман, подвесив верхний край на маленькие крючки.
Я направился к выходу из комнаты, через который вошел. Один из охранников лежал на пороге. Над ним склонился немец. Рядом присела девушка, которую я принял за художницу, руками она закрывала глаза и истерически рыдала. Из оружейной палаты через коридор донесся еще один отчаянный крик, на этот раз мужской.
Между двумя черными саркофагами я прошел к выходу из египетского крыла, вошел в большой зал, увешанный гобеленами, и прошел через турникет. Охранник стоял ко мне спиной, он прислушивался к звукам, которые из-за расстояния и расположения помещений здесь были едва различимы.
Служитель, подавший мне пальто, совершенно очевидно ничего не слышал.
Выйдя, я свернул направо, как и велел Сатана, наклонился, возясь со шнурком. Кто-то прошел мимо меня в музей.
Выпрямившись, я продолжал спускаться по лестнице. Чуть в стороне от ее основания дрались двое. Вокруг них собралась группа зевак, я увидел бегущего полицейского. Все окружающие были поглощены зрелищем драки.
Я прошел мимо. В дюжине ярдов слева стоял синий лимузин; шофер, не обращая внимания на дерущихся, куском замши полировал правую фару.
Направившись к машине, я увидел, что шофер прервал свое занятие, открыл дверцу и ждет, внимательно глядя на меня.
Часы Сатаны показывали 2.19.
Я сел в машину. Занавеси опущены, внутри темно. Дверь за мной закрылась, и стало еще темнее. Машина тронулась. Кто-то шевельнулся рядом со мной. Кто-то дрожащим, нетерпеливым голосом спросил:
- С вами все в порядке, мистер Киркхем?
Голос Евы!
Глава XII
Я зажег спичку. Ева быстро отвернулась, но я успел заметить слезы на ее глазах и бледность лица.
- Все в порядке, благодарю вас, - ответил я. - Все, насколько мне известно, прошло в точном соответствии с планом Сатаны. Во всяком случае я все выполнил. Ожерелье у меня в кармане.
- Я… я бес… беспокоилась не из-за него, - негромко, дрожащим голосом сказала Ева.
Она, несомненно, очень нервничала. Ни на мгновение я не подумал, что ее озабоченность вызвана мною. То, что она поняла зловещее значение слов Сатаны накануне вечером, было несомненно. Возможно, ее мучили предчувствия. Теперь она знала точно.
Тем не менее, по той или иной причине, она беспокоилась обо мне. Я придвинулся ближе.
- Сатана дал мне ясно понять, что состояние моего здоровья и заполучение ожерелья очень тесно связаны друг с другом, - сказал я ей. - Я, естественно, в точности выполняю его инструкции. Следующий мой шаг - отдать ожерелье вам.
Я снял ожерелье с крючков в кармане.
- Как включить свет? - спросил я. - Хочу, чтобы вы убедились: я даю вам именно то, что нужно нашему хозяину.
- Н… не зажигайте, - прошептала Ева. - Дайте мне эту проклятую вещь!
Я рассмеялся. Как мне ни жаль было ее, сдержаться я не мог. Она коснулась меня руками. Я взял их в свои, она не убрала. И через некоторое время прижалась ко мне, как испуганный ребенок. Да, она была очень похожа на испуганного ребенка, сидя в темноте, молча плача и сжимая мои руки. Про себя я на семи языках проклял Сатану, во мне горела холодная, неумолимая ненависть.
Наконец она нервно рассмеялась и отодвинулась от меня.
- Спасибо, мистер Киркхем, - спокойно сказала она. - Вы всегда очень внимательны.
- Мисс Демерест, - резко ответил я, - хватит обмениваться уколами. Вы испуганы. Вы знаете почему - и я тоже.
- Чего мне бояться? - спросила она.
- Участи, предназначенной вам Сатаной. Вы знаете, что это за участь. Если у вас есть какие-то сомнения, то позвольте вам заметить, что во мне он не оставил никаких после вашего ухода из комнаты прошлым вечером.
Наступило молчание, затем во тьме раздался ее голос, испуганный и полный отчаяния:
- Он хочет… взять меня! Он… возьмет меня! Что бы я ни делала! Я убью себя… но я не могу! Не могу! О, Боже, что мне делать? О, Боже, кто мне поможет?
- Я буду очень стараться помочь, если только вы мне позволите.
Она не ответила сразу, сидела молча, пытаясь овладеть собой. Неожиданно зажгла свет, глядя на меня полными слез глазами, и сказала твердо, как будто пришла к определенному решению:
- Скажите, мистер Киркхем, почему вы остановились после второго следа? Вы ведь хотели продолжать подъем. Сатана заставлял вас. Почему вы остановились?
- Потому что услышал ваш голос. Вы сказали, чтобы я не шел дальше.
Она резко, со всхлипом, вздохнула.
- Это правда, мистер Киркхем?
- Клянусь Господом. Как будто вы стояли рядом, коснулись моего плеча и велели остановиться. Не подниматься выше. Эти дьявольские корона и скипетр звали меня к себе тысячей голосов. Но когда я услышал вас - или подумал, что слышу, - их голоса смолкли.
- Ох! - В глазах Евы было восхищение, щеки ее потеряли бледность.
- Вы позвали меня? - прошептал я.
- Я смотрела, как вы поднимаетесь, вместе с… остальными, - сказала она. - И когда второй след вспыхнул на стороне Сатаны, я, собрав всю силу воли, послала вам предупреждение. Снова и снова молила я, пока вы стояли в нерешительности: "О милостивый Боже, кто бы ты ни был, дай ему услышать меня! Позволь ему услышать меня, добрый Господь", - и вы услышали.
Она замолчала, глядя на меня широко раскрытыми глазами, щеки ее быстро краснели.
- Вы узнали мой голос! - прошептала Ева. - Но вы не услышали бы или, даже услышав, не обратили бы внимания, если бы не… если бы не…
- Если бы не что? - торопил я.
- Если бы нечто, помимо нас, не готово было помочь нам, - задыхаясь, сказала Ева.
Теперь она покраснела до корней волос; я был вполне уверен, что она назвала не ту причину, о которой думала.
У меня была более материалистическая теория происшедшего. Что-то во мне, а не вне меня обострило чувствительность моего мозга. Я никогда не сталкивался с убедительными доказательствами того, что нематериальная энергия способна смягчить толчки на неровной дороге нашего земного путешествия. Я всегда предпочитал помощь доброго Провидения в виде, например, маленького вора-кокни с его прекрасным знанием секретов стен Сатаны, Однако подобное возможно; и если Еве спокойнее в это верить, пусть верит. Поэтому я серьезно кивнул и заверил ее, что это похоже на правду.
- Нет ли среди людей Сатаны такого, кого можно было бы убедить действовать против него? - спросил я.
- Нет, - ответила Ева. - Консардайну я нравлюсь. Думаю, он пошел бы далеко, защищая меня. Но он связан с Сатаной. Все они с ним связаны. Не только страхом - вы видели, что случилось с Картрайтом, - но и другими причинами. Сатана хорошо платит, мистер Киркхем. И не только деньгами… У него ужасная власть… нечестивая власть. О, людям нужны не только деньги! И не только деньги он дает им! Вы даже представить себе не можете…
- Наркотики? - предположил я без особого воображения.
- Вы говорите глупости - нарочно, - сказала она. - Вы хорошо знаете, что способен дать Люцифер. А он может… и дает… И даже те, кто проиграл ему, надеются получить еще один шанс… Или получить что-нибудь, исполняя его каприз.
- Случалось ли что-нибудь подобное?
- Да, случалось. Но не думайте, что он это делал из милосердия.
- Вы хотите сказать, что это просто игра; он манит свободой, которая кажется такой близкой?
- Да, - ответила она. - Чтобы от отчаяния они не становились менее полезными для него.
- Мисс Демерест, - резко спросил я, - почему вы считаете, что я не такой, как другие?
- Вы пришли к нему не по своей вале, - сказала она. - И вы не раб его семи сверкающих следов.
- Я был очень близок к этому вчера вечером, - с сожалением сказал я.
- Они не смогли… захватить вас, - прошептала она. - Как других. И не смогут. Не должны, мистер Киркхем.
- Я не собираюсь давать им такую возможность, - мрачно заметил я.
В ответ она дала мне руку.
Я взглянул на часы и чуть не подпрыгнул.
- Нам осталось меньше десяти минут. А мы даже не составили какой-нибудь план. Нужно встретиться снова - и побыстрее. И надо продолжать обманывать Сатану.
- Это будет очень трудно, - она кивнула. - Но об этом я позабочусь. Вы, конечно, понимаете теперь, что именно по этой причине я так оскорбительно вела себя с вами?
- Даже до признания Сатаны я предположил что-то в этом роде, улыбнулся я. - И вы, конечно, понимаете, что мое не менее оскорбительное предложение Сатане отдать вас мне было вызвано тем же?
- Больше того, - негромко сказала она. - Я знаю, что вы думали на самом деле.
Я снова бросил взгляд на часы. Только шесть минут - должно хватить.
- Послушайте, - вдруг сказал я, - ответьте мне правдиво. Как вам впервые пришло в голову, что именно я могу помочь вам вырваться из западни?
- Как только вы меня поцеловали.
- Ева, - сказал я, - а сейчас маскировка необходима?
- Нет, - искренне ответила Ева. - А что?
- Вот что! - Я привлек ее к себе и поцеловал. А Ева обхватила меня за шею руками и поцеловала от всего сердца.
- Какое совпадение, - прошептал я ей на ухо. - Именно в тот же момент я решил принять участие в игре.
- О… Джим, - вздохнула Ева. На этот раз она меня поцеловала.
Машина пошла медленнее. Я беспомощно ругнул беспощадное расписание Сатаны.
- Ева, - быстро заговорил я и сунул ей в руки ожерелье Сенусерта. - Ты знаешь маленького англичанина по имени Баркер? Электрика? Похоже, он тебя знает.
- Да, - ответила она удивленно. - Знаю. Но как…
- Свяжись с ним, как только сможешь. Мне некогда объяснять. Но Баркеру можно доверять. Скажи ему, чтобы он пробрался ко мне в комнату в первый же вечер после моего возвращения. Всеми правдами и неправдами он должен быть у меня. Поняла?
Она кивнула, глаза ее были широко раскрыты.
- Устрой так, чтобы ты тоже была там вечером.
- Хорошо… Джим.
Я посмотрел на часы. Осталась минута и три четверти. Мы использовали их наилучшим способом.
Машина остановилась.
- Помни о Баркере, - прошептал я.
Открыв дверцу, я вышел из машины. Дверца за мной закрылась, и машина двинулась дальше. Обелиск оказался совсем рядом. Я послушно обошел его. Выходя на Пятую авеню, я увидел в ста футах от себя человека. Пальто и шляпа у него были такие же, как у меня. Он размахивал малаккской тростью. Меня охватило любопытство. Я двинулся к нему и тут же остановился. Пойдя за ним, я нарушу инструкции Сатаны. Мне меньше, чем когда-либо, хотелось делать это. Я неохотно повернул назад.
Остановив такси, я поехал в клуб. Все вокруг было розовым. Мне хотелось петь. Прохожие на авеню весело скользили мимо. Ева слегка "ударила" мне в голову.
И вдруг розовый свет померк, песня смолкла. Возвращался рассудок. Несомненно, отсутствие ожерелья уже обнаружено. Двери музея закрыты, никого не выпускают без обыска. Вероятно, тревога прозвучала, уже когда я спускался по лестнице. Возможно, я единственный, кто вышел из музея.
Если это так, меня заподозрят. Я нарочно привлек к себе внимание охранников не только в коридоре, но и в самой сокровищнице. Они меня запомнили. Почему же я ускользнул, несмотря на весь переполох? Значит, у меня была для этого причина. А какая причина? Только сбежать с ожерельем.
Допустим, воровство не обнаружат до закрытия музея. Все равно мне трудно будет объяснить причину столь стремительного ухода. Я единственный, кто не заинтересовался происходящим.
Неужели Сатана пропустил ход в своей сложной игре, допустил ошибку в своих расчетах? Или холодно спланировал, чтобы именно на меня пало подозрение? Так или иначе, оно на меня падет.
С тяжелыми мыслями я отпустил такси и вошел в клуб.
- Рано вернулись, мистер Киркхем, - улыбнулся дежурный за стойкой, протягивая мне ключи. Совершенно очевидно, он не подозревал, что Киркхем, вышедший отсюда несколько часов назад, и тот, который только что вошел, - разные люди. Должно быть, мой двойник действительно хорош, подумал я.
- Следующие несколько часов я буду очень занят, - сказал я ему. - То, что я пишу, требует полнейшей сосредоточенности. Ничего, абсолютно ничего, сколь бы важным оно ни казалось, не должно отвлекать меня. Вероятно, мне будут звонить, возможно, придут посетители. Говорите всем, что меня нет. Если придут репортеры, скажите им, что я встречусь с ними в восемь. Пришлите ко мне в номер все газеты к семи часам. Не раньше. Самые последние выпуски. И кто бы ни позвонил, меня не тревожьте.
- Положу запасной ключ в ваш ящик, - ответил он. - Это хорошо действует.
Я пошел к себе в номер. Закрыв дверь, тщательно осмотрел его. На столе почта за три дня. Писем немного, ни одного важного, все распечатаны. Два приглашения выступить на обедах. Сделанные под копирку копии ответов с извинениями и отказом были прикреплены к ним. Моя подпись под ответами выглядела совершенно нормально. Способность моего двойника к имитации, очевидно, распространялась не только на голос и внешность. Я с интересом заметил, что причина отказа - "я не буду в городе в день обеда". Так. Но где, во имя дьявола, я в таком случае буду?
Рядом с машинкой - пространный документ. Пролистав его, я понял, что это доклад о возможности эксплуатации некоторых месторождений полезных ископаемых в Китае. Доклад адресован тому самому известному адвокату, который провозгласил тост за "новопроклятого" на вечере у Сатаны накануне. Доклад был выправлен моим почерком; аннотация тоже как будто была написана мной. Я не знал, какова причина всего этого, но был уверен, что адвокат легко, со всеми подробностями, расскажет о появлении этого документа. Моя вера в Сатану снова воскресла. Я почувствовал себя гораздо спокойнее.
Я обшарил карманы костюмов, висевших в шкафу. Ничего, ни одного клочка бумаги.
Наступило семь часов, в дверь негромко постучали. Вошел Роберт, ночной дежурный с пачкой газет. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и видно было, что его распирает от вопросов. Что ж, у меня тоже было множество вопросов. Что же написано в газетах? Но я не дам ему заподозрить что я не знаю, как обстоят дела..
Поэтому я рассеянно взял у него газеты и с отсутствующим видом закрыл дверь.
Как только я открыл первую же газету, мне в глаза бросился заголовок:
ТРОЙНАЯ ТРАГЕДИЯ В МЕТРОПОЛИТЕН-МУЗЕЕ: ПОХИЩЕН БЕСЦЕННЫЙ ЭКСПОНАТ, НА ГЛАЗАХ ОХРАННИКОВ И ПОСЕТИТЕЛЕЙ УБИТА ЖЕНЩИНА.
ЕЕ УБИЙЦА УБИТ ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРЫЙ, БУДУЧИ ЗАДЕРЖАН, СОВЕРШИЛ САМОУБИЙСТВО.
ИССЛЕДОВАТЕЛЬ КИРКХЕМ РАССТРАИВАЕТ ПЛАНЫ ПОХИТИТЕЛЕЙ.
ОН ПОДНЯЛ ТРЕВОГУ И ЗАСТАВИЛ ЗАКРЫТЬ ДВЕРИ МУЗЕЯ.
ПОСЛЕ СЕРИИ УБИЙСТВ, ПОГРУЗИВШИХ СОКРОВИЩНИЦУ В ХАОС, ПРЕСТУПНИК ПРЯЧЕТ ОЖЕРЕЛЬЕ ДРЕВНЕЕГИПЕТСКОЙ ПРИНЦЕССЫ И СКРЫВАЕТСЯ.
МУЗЕЙ МЕТРОПОЛИТЕН БУДЕТ ЗАКРЫТ, ПОКА НЕ ОБНАРУЖАТ ОЖЕРЕЛЬЕ.
Остальные заголовки в других выражениях сообщали о том же. Я прочел материалы. Время от времени у меня возникало ощущение, что кто-то брызжет мне между лопатками ледяную воду. Процитирую наиболее полный отчет:
"Неизвестная женщина сегодня днем убита в музее искусств на глазах у полдюжины охранников и более двадцати посетителей.
Ее убийца пытался скрыться, но прежде чем смог уйти, на него напал товарищ этой женщины. Бегущий споткнулся и получил нож в сердце.
Второй убийца после погони был схвачен. Когда его ввели в кабинет хранителя, чтобы там дождаться полиции, он упал. И умер через несколько секунд, очевидно, под действием какого-то быстродействующего яда, который он сумел сунуть в рот.
Оба убийства и самоубийство произошли вблизи египетского зала, где хранятся наиболее ценные сокровища музея. Воспользовавшись смятением, кто-то вскрыл витрину, в которой хранилось ожерелье, подаренное фараоном Сенусертом Вторым дочери. Ожерелье, бесценный реликт прошлого и предмет восхищения тысяч посетителей, было похищено. Его выносу из здания музея помешали благодаря бдительности мистера Джеймса Киркхема, известного исследователя, который заставил закрыть двери, прежде, чем кто-нибудь смог покинуть музей.
Однако обыск всех находившихся в здании не помог обнаружить украденное сокровище. По-видимому, вор ударился в панику, обнаружив, что не может выйти, и где-то спрятал ожерелье. Неизвестно, хотел ли он после вернуться за ним или просто избавиться. Музей будет закрыт для посетителей, пока ожерелье не найдут, что, благодаря сообразительности мистера Киркхема, является лишь вопросом времени.
Ни администрация музея, ни полиция не считают происшедшее запланированной акцией; вор, очевидно, поддался внезапному искушению и воспользовался представившейся возможностью".
Что ж я мог бы кое-что добавить к этому. И если музей будет закрыт, пока не найдут ожерелье, его дверные петли проржавеют.
Три жизни - цена безделушки! Я продолжал чтение с холодным ужасом в сердце:
"В начале третьего один из охранников египетского крыла впервые обратил внимание на женщину и двух мужчин. Они оживленно разговаривали, по-видимому, обсуждая экспозицию фигур ушебти, похожих на игрушки моделей из усыпальниц. Женщина была примерно тридцати лет, привлекательная блондинка, по-видимому, англичанка. Мужчина был старше, охранник принял их за сирийцев. Внимание охранника привлекла своеобразная бледность их лиц и необычная величина глаз.
- Похожи на наркоманов и в то же время не похожи, - рассказывает он. - Лица болезненно-бледные, но вели они себя не как наркоманы. Разговаривали вполне разумно. И одеты были хорошо.
В конце концов он решил, что это иностранцы, и отвлекся. Через несколько минут он увидел одного из мужчин, рядом с собой.
Позже было установлено, что именно этот мужчина сопровождал женщину, вошедшую в музей примерно в 1.30. Служитель гардероба также обратил внимание на их бледность и странные глаза. Этот мужчина миновал вход в небольшую комнату, где наряду с другими древними драгоценностями хранилось ожерелье Сенусерта. Он свернул в следующий коридор и исчез.
Женщина продолжала разговаривать со вторым мужчиной, который вошел в музей, очевидно, незадолго до двух часов.
Неожиданно охранник услышал крик. Он обернулся и увидел, как женщина пытается отвести удары длинного ножа, которым осыпал ее мужчина. Охранник, Уильям Бартон, закричал и побежал к ним. В то же самое время появилось множество посетителей, привлеченных со всех сторон криками.
Они оказались на пути Бартона, а стрелять он не мог из боязни попасть в женщину или в кого-нибудь из возбужденных зрителей.
Весь эпизод занял всего несколько секунд. Нож пронзил сердце женщины.