Я бойко продолжал: "Не можешь. Ты слишком много думал о Дике, и о бреде де Кераделя, и том, что я рассказывал тебе о гипнотическом эксперименте мадемуазель. Твое воображение слишком ожило. Я же возвращаюсь к здравомысленному скептическому чисто научному подходу. Никакой тени не было. Мадемуазель очень сильный гипнотизер, и мы позволили ей играть нами, вот и все".
Он некоторое время смотрел на меня. "Тебе никогда не удавалось солгать, Алан".
Я рассмеялся. И ответил: "Билл, скажу тебе правду. Пока ты спал, я испробовал контрвнушение. Посылал тебя все глубже и глубже, пока не добрался до тени - и не уничтожил ее. Убедил твое подсознание, что больше никогда ты не увидишь тень. И ты не увидишь".
Он медленно сказал: "Ты забыл, я испробовал это на Дике. Не подействовало".
- А на тебя подействовало.
Надеюсь, он мне поверил. Это помогло бы увеличить его сопротивляемость, если бы мадемуазель снова попробовала на нем свои трюки. Но на это я не слишком надеялся. Билл сам психиатр, он лучше меня знает странности и отклонения в работе человеческого мозга. И если он не сумел убедить себя в том, что его тень - галлюцинация, то сумею ли это сделать я?
Минуту или две Билл сидел молча, потом вздохнул и покачал головой. "И это все, что ты мне скажешь, Алан?"
- Все, что могу тебе сказать, Билл. Больше говорить нечего.
Он снова вздохнул и посмотрел на часы. "Боже, уже семь часов!"
Я спросил: "Не останешься ли обедать? Или ты вечером занят?"
Лицо Билла прояснилось. "Я не занят. Но нужно позвонить Лоуэллу". - И он взял трубку.
Я сказал: "Минутку. Ты рассказал Лоуэллу о моем свидании с мадемуазель?"
- Да. Ты ведь не против? Я думал, это поможет.
- Я рад, что ты это сделал. А Элен сказал?
Он колебался. "Ну, не все".
Я весело заметил: "Отлично. Она знает то, что ты рассказал. Это сбережет мне время. Звони".
Я спустился, чтобы заказать ужин. Решил, что нам обоим не помешает что-нибудь особое. Когда я вернулся, Билл был очень возбужден. Он сказал:
- Вечером придет с докладом Мак-Кенн. Он что-то узнал. Будет у Лоуэлла в девять.
- Поужинаем и пойдем, - сказал я. - Мне хочется увидеть Мак-Кенна.
Мы поели. И в девять были у Лоуэлла. Элен не было. Она не знала, что я приду. И Лоуэлл ей не сказал о Мак-Кенне. Она пошла в театр. Я был рад этому и в то же время расстроен. Через несколько минут пришел Мак-Кенн.
Он мне сразу понравился. Долговязый техасец, с настоящим техасским акцентом. Доверенный телохранитель и порученец предводителя подпольного мира Рикори. Прежде был ковбоем. Преданный, изобретательный и абсолютно бесстрашный. Я много слышал о нем, когда Билл пересказывал историю невероятных приключений Лоуэлла и Рикори с кукольницей мадам Менделип, чьим любовником некогда был де Керадель. У меня сложилось впечатление, что то же самое чувство Мак-Кенн испытывает по отношению ко мне. Бриггс принес кувшин и стаканы. Лоуэлл закрыл дверь. Мы вчетвером сели за стол. Мак-Кенн сказал Лоуэллу:
- Ну, док, кажется, нам предстоит еще раз загонять скот, как в прошлый раз. Может, даже похуже. Хотел бы я, чтобы босс был здесь.
Лоуэлл еще раз повторил: "Мак-Кенн имеет в виду Рикори, он в Италии. Мне кажется, я вам говорил".
Я спросил Мак-Кенна: "Много ли вы знаете?"
Ответил Лоуэлл. "Он знает столько же, сколько я. Я ему полностью доверяю, доктор Каранак".
- Прекрасно, - сказал я. Мак-Кенн улыбнулся мне и сказал:
- Но босса здесь нет, поэтому, может, телеграфируете ему, что вам нужна помощь, док? Попросите его связаться с этими парнями, - он протянул Лоуэллу список, в котором было больше десяти имен, - и приказать им явиться ко мне и делать, что я скажу. И попросите побыстрее вернуться.
Лоуэлл неуверенно спросил: "Вы думаете, это оправданно, Мак-Кенн?"
- Да. Я бы даже добавил в телеграмме, что вопрос жизни и смерти и что ведьма, делавшая кукол, ребенок по сравнению с теми, с кем мы сейчас имеем дело. И послал бы телеграмму немедленно, док. Я ее тоже подпишу.
Лоуэлл снова спросил: "Вы уверены, Мак-Кенн?"
- Босс нам понадобится. Говорю вам, док.
Билл писал. Он спросил: "Как вам это? - и протянул написанное Мак-Кенну. - Вставьте имена людей, которые вам нужны."
Мак-Кенн прочел:
"Рикори. Угроза куколъницы ожила в более опасной форме. Срочно необходима ваша помощь. Прошу вас немедленно вернуться. Тем временем телеграфируйте… таким-то… немедленно связаться с Мак-Кенном и безусловно выполнять его приказы. Телеграфируйте, когда вас можно ожидать".
- Хорошо, - сказал Мак-Кенн. - Полагаю, босс прочтет между строк и без упоминания жизни и смерти.
Он вписал отсутствующие имена и протянул листок Лоуэллу. "Я отправил бы немедленно, док".
Лоуэлл кивнул и написал адрес, а Билл напечатал телеграмму на машинке. Лоуэлл открыл дверь и позвал Бриггса. Бриггс пришел, и послание Рикори отправилось в путь.
- Надеюсь, он быстро его получит и приедет, - сказал Мак-Кенн и налил себе большую порцию виски. - А теперь, - сказал он, - начну с самого начала. Прошу дать мне возможность рассказать все по-своему, а если у вас будут вопросы, задавайте, когда я кончу.
* * *
- После того как вы мне все рассказали, я направился в Род Айленд. Действовал без точных сведений, поэтому прихватил с собой толстую пачку чеков. По большей части фальшивых, но производят впечатление. И я не собирался покупать скот. По карте приметил деревушку, называется Беверли. Это самый близкий поселок к ранчо де Кераделя. Дальше либо пустынная местность, либо большие поместья. Поехал туда в машине. Добрался уже в темноте.
- Красивая деревушка, старомодная, одна улица ведет к воде, несколько магазинчиков, кино. Увидел дом с надписью "Беверли Хаус" и решил, что там можно переночевать. Де Кераделю и его девчонке нужно проезжать через эту деревушку, чтобы добраться до своего ранчо, и, может, они тут что-нибудь покупали. В любом случае должны быть разговоры, и тип, который владеет этим "Беверли Хаус", их слышал.
- Там за прилавком я увидел старика, похожего на помесь козла с вопросительным знаком, и сказал ему, что хочу переночевать и, может, задержусь на день-два. Он спросил, не турист ли я, я ответил нет, поколебался и добавил, что у меня тут дело. Он навострил уши, а я сказал, что у нас принято делать ставки перед игрой, и вытащил пачку чеков. Он прямо замахал ушами, а когда я договорился с ним о плате, он меня зауважал.
- Я поужинал, и когда уже кончал, старик пришел и спросил, как мне все, и я сказал отлично и садитесь. Он присел. Мы поговорили потом он стал расспрашивать о моем деле, и мы с ним выпили неплохого яблочного бренди. Я стал доверчив и рассказал ему, что выращивал в Техасе коров и разбогател на этом. Сказал, что мой дед из этих мест и мне хочется сюда переселиться.
- Он спросил, как звали моего деда, и я сказал Партингтон и что хочу купить наш старый дом. Слишком поздно узнал, что он продавался, и какой-то француз, по имени де Керадель, купил его вместе с землей. Но, может, сказал я, мне удастся купить место поблизости, или, может, француз продаст мне часть земли. А потом я подожду, может, французу тут надоест, и я куплю старый дом по дешевке.
Билл объяснил мне: "Дом, который купил де Керадель, много поколений принадлежал семье Партингтонов. Последний из них умер четыре года назад. Я все это сообщил Мак-Кенну. Продолжайте, Мак-Кенн".
- Он слушал меня со странным выражением лица, будто испугался, - сказал Мак-Кенн. - Потом предположил, что мой дед, должно быть, Эбен Партингтон, который после Гражданской войны уехал на запад, и я сказал, что, наверно, так и есть, потому что папу тоже звали Эбен и он никогда не говорил о своей семье, как будто злился на родственников, поэтому я и захотел купить старый дом. Я сказал, что это рассердило бы духи тех, кто заставил уехать моего дедушку.
Ну, это был выстрел вслепую, но он попал в цель. Старый козел стал разговорчивей. Он сказал, что я настоящий внук Эбена, потому что Партингтоны никогда не забывали обид. Потом поведал, что вряд ли я смогу купить старый дом, потому что француз потратил на него массу денег, но тут поблизости он знает одно место, которое я могу купить, и очень дешево. Он еще сказал, что и землю у француза я не смогу купить, а если бы и смог, то мне бы она не понравилась. И все смотрел на меня, будто не мог решить, говорить дальше или нет.
Я сказал, что все-таки хочу сначала попробовать старый дом, потому что слышал, что для востока он очень хорош, и земли много, хотя для запада это, конечно, мало.
И спросил, а что там сделал француз. Ну, старый козел принес карту и показал мне окрестности. Большой кусок земли, выходит прямо в океан. Узкий перешеек, примерно в тысячу футов, соединяет его с материком. За этим перешейком земля расширяется веером, там примерно две-три тысячи акров.
Он рассказал, что француз построил на перешейке стену высотой в двадцать футов. В середине ворота. Но через них никто не проходит. Все, что приходит из деревни, включая почту, забирают охранники. Иностранцы, он сказал, странные смуглые маленькие люди, у которых всегда наготове деньги, и которые всегда молчат. Сказал, что много привозят в лодке. Там есть ферма и много скота: коровы, овцы, лошади, свора больших собак. Он говорил: "Никто этих собак не видел, только один человек, и он…"
Тут он неожиданно замолк, как будто сказал слишком много, и на лице у него появилось испуганное выражение. Поэтому я запомнил его слова и отложил расспросы на потом.
Я поинтересовался, был ли кто-нибудь внутри и как там все выглядит, и он сказал: "Никто, кроме человека, который…" Тут он снова замолк, и я решил, что он говорит о том же человеке, который видел собак. И мне становилось все интереснее.
Я сказал, что ведь кто-нибудь может незаметно подобраться со стороны океана и посмотреть. И никто не заметит. Но он ответил, что там всюду скалы, и только в трех местах можно причалить на лодке, и все эти три места, как и ворота, охраняются. Он посмотрел на меня подозрительно, и я сказал: "О, да, я помню, папа мне про это рассказывал". И побоялся дальше его расспрашивать.
Я спросил, какие еще изменения сделаны. Оказывается появился большой сад с камнями. Я заметил, что никто не делает сад с декоративными камнями там, где и так хватает камней. Он выпил еще и заявил, что это совсем другой сад, и вообще не сад, а, может, кладбище, и на лице у него опять появилось то же странное испуганное выражение.
Мы еще выпили, и он представился - Эфраим Хопкинс, и рассказал, что примерно через месяц после того, как тут поселился француз, рыбаки возвращались с моря и у них, как раз напротив этого места, вышел из строя мотор. А в это время подошла яхта француза, и из нее на причал вышло много людей. Рыбаки плыли на веслах, и пока они шли мимо, высадилось не менее ста человек.
- Ну, потом он рассказал, что еще примерно через месяц житель Беверли по имени Джим Тейлор ехал ночью домой, и фары осветили на дороге парня. Парень заорал, увидев огни, и пытался убежать, но упал. Тейлор вышел посмотреть, что с ним. На парне было только белье и сумка на шее. И он был без сознания.
Тейлор подобрал его и привез сюда, в "Беверли Хаус". В него влили алкоголя, и он пришел в себя. Оказался итальянец, по-английски почти не говорил, и был испуган до смерти. Хотел получить одежду и убраться. Открыл сумку и показал деньги. Оказывается, он сбежал из этого дома де Кераделя. Добрался до воды и плыл, пока не решил, что вышел за стену, потом выбрался на берег. Сказал, что он каменщик, один из той группы, что приплыла на яхте. Они устраивают каменный сад, высекают камни и ставят их стоймя, как большие могильные плиты, ставят кольцами, а внутри строят каменный дом. Сказал, эти камни двадцати - тридцати футов высотой…
* * *
Я почувствовал, как что-то вроде ледяной руки коснулось моих волос. И попросил:
- Повторите, Мак-Кенн.
Он терпеливо сказал: "Лучше я продолжу по-своему, док".
Билл заметил: "Я знаю, о чем ты думаешь, Алан. Но пусть Мак-Кенн продолжает".
Мак-Кенн продолжал:
- Итальянец не говорил, что его напугало. Просто начинал что-то бормотать, дрожал и крестился. Понятно было, что он считает дом в центре камней проклятым. Ему дали еще выпить, и он сказал, что дьявол там берет свое. Из более чем сотни приехавших с ним людей половина погибла под упавшими камнями, что никто не знает, куда дели их тела. Рабочих набирали из разных отдаленных поселков, и никто из них не знает друг друга. После него прибыло еще больше пятидесяти. Сказал, что нанимали только людей без семьи.
И потом он вдруг неожиданно закричал, закрыл голову руками и выбежал, и никто не успел его задержать. А два дня спустя, рассказывал старый козел, его выбросило море на берег примерно в миле отсюда.
Итальянца похоронили и из его денег заплатили налоги за бедную ферму. Об этой ферме я расскажу позже, - сказал Мак-Кенн.
И тут, похоже, старому козлу пришло в голову, что то, что он рассказывает, не поможет мне. Он замолчал, стал махать своей бороденкой и поглядывать на меня. И я тогда отметил, что каждое его слово делает покупку для меня все более интересной. Сказал, что для меня нет ничего лучше хорошей таинственной истории, и чем больше я его слушаю, тем больше хочется мне поселиться здесь поблизости. Мы еще выпили, и я попросил его, если он еще что-нибудь узнает, рассказать мне. А я ему заплачу. И еще, что завтра мы с ним отправимся смотреть то место, о котором он говорит. Я решил, что надо дать ему все это усвоить, поэтому мы еще выпили, и я отправился спать. И заметил, уходя, что он очень странно смотрит мне вслед.
* * *
Мак-Кенн продолжал: "Следующий день - была среда - оказался ярким и светлым. Мы сели в его машину и поехали. Немного погодя он стал рассказывать о том типе, что видел собак. Назвал его Лайас Бартон. Сказал, что Лайас любопытнее десятка старых дев, которые подглядывают в окошко за молодоженами. У Лайаса любопытство как болезнь. Сказал, что тот вытащил бы пробку из ада, чтобы поглядеть, даже если бы знал, что ад выплеснется ему в лицо. Так вот, Лайас все думал и думал об этой стене и о том, что за ней. Он много раз бывал в поместье Партингтонов и все там знал, но эта стена все равно что жена, которая вдруг закрыла лицо вуалью. Он знает, что увидит то же самое лицо, но не может не сорвать вуаль. И вот по этой самой причине Лайас должен был заглянуть за стену".
Он знал, что днем такой возможности нет, но все там обошел, обползал и, наконец, нашел одно место у самой воды. Эф говорит, что стена с обеих сторон кончается скалой, она в нее встроена, но к ней можно подойти со стороны воды. Лайас решил, что он сможет со стороны воды подобраться к стене и перелезть через нее. Выбрал ночь, когда луна полная, но тучи часто закрывают ее. Взял в лодку легкую лестницу и погреб. Причалил, приставил лестницу и, когда тучи закрыли луну, поднялся на стену. И вот он наверху. Втащил туда лестницу и лег, чтобы осмотреться. У него была мысль поставить лестницу по другую сторону, спуститься и отправиться на разведку. Он подождал, пока выйдет луна, и увидел перед собой широкий луг, усеянный большими кустами. Потом дождался, пока луна снова скрылась, поставил лестницу и начал спускаться…
И вот в этом месте старый Эф замолчал, подвел машину к обочине и остановился. Я спросил: "Ну, а дальше что?" Эф ответил: "Мы его нашли утром у гавани, он греб как сумасшедший и кричал: "Уберите их от меня! Уберите их от меня!" Когда он немного успокоился, то рассказал то, что я рассказал вам".
- А потом, - сказал Мак-Кенн, - а потом, - он налил себе и выпил, - потом старый козел показал, что он прекрасный актер или отъявленный лжец. Он сказал: "И тут Лайас сделал так", глаза у Эфа закатились, лицо задергалось, и он заскулил: "Как они пищат! Пищат, как птицы! Как они бегут! О боже, они в кустах! Прячутся и пищат! Боже, они похожи на людей, но это не люди. Как они бегут и прячутся!..
- Но что это? Похоже на лошадь… большая лошадь… скачет… скачет…
- Смотрите на нее… как летят ее волосы!., посмотрите на эти голубые глаза на белом лице!., и на лошадь… большую черную лошадь…
- Смотрите, как они бегут… и как пищат… Слышите, как они пищат, как птицы! В кустах… перебегают от куста к кусту…
- Смотрите на собак!., это не собаки… Уберите их от меня! Уберите их от меня! Собаки ада… Боже… уберите их от меня!"
Мак-Кенн сказал: "У меня мурашки поползли по коже. И сейчас ползут, когда я вам рассказываю".
Тут Эф включил мотор, и мы поехали дальше. Я не унимался: "А потом что?" Он сказал: "Все. Все, что мы смогли у него выудить. И с тех пор он ничего не говорит. Может, упал со стены и ударился головой. Может, так, а может, нет. Во всяком случае Лайас больше не любопытен. Ходит по деревне, один, с широко раскрытыми глазами. Вспугни его, и он начнет то, что я показал, только получше". - И он посмеялся.
- Я заинтересовался: "Но если то, что похоже на человека, не человек, и то, что похоже на собак, не собаки, то что это?"
И услышал в ответ: "Вы знаете столько же, сколько я".
Я спросил: "Но вы хоть представляете, кто эта девчонка на большой черной лошади?"
- Он ответил: "Она, да. Девчонка француза".
Снова ледяная рука коснулась моих волос, мысли заметались… Дахут на черном жеребце… охотится… на кого? И стоящие камни, и люди, гибнущие под ними… все как в старину… в старом Карнаке…
Мак-Кенн продолжал свой рассказ.
- Мы поехали дальше, и я видел, что старый козел очень возбужден, он все время жевал свои усы. Наконец мы прибыли в место, о котором он говорил. Осмотрелись. Хорошее место. Похоже на то, что я хотел бы купить его, как и рассказывал. Старый каменный дом, много комнат - для востока. Меблированные. Мы немного побродили вокруг и скоро увидели стену. Все, как сказал старый козел. Нужна артиллерия или тринитротолуол, чтобы пробить ее. Эф бормотал, чтобы я не особенно на нее смотрел. Большие ворота поперек дороги, похожи на стальные. И хоть мы никого не видели, мне показалось, что за нами все время следят.
Мы походили тут и там, потом вернулись к дому. И тут старый козел беспокойно спросил меня, что я думаю, и я сказал, что все в порядке, если цена устроит, и какая же цена. И он назвал сумму, от которой я замигал. Не потому, что велика, наоборот. И тут у меня появилась мысль. Я сказал, что хочу посмотреть еще несколько домов. Мы еще там походили, а мысль не выходила у меня из головы.
Было уже поздно, когда мы вернулись в деревню. На пути назад остановились поговорить с одним человеком. Он сообщил: "Эф, еще четверо исчезли из бедной фермы".
Старый козел заерзал и спросил когда. Тот ответил, прошлой ночью. Сказал, что управляющий хочет позвонить в полицию. Эф как будто что-то стал подсчитывать и сказал, что всего уже около пятидесяти. Тот сказал, да. Они покачали головами, и мы поехали дальше. Я спросил, что это за бедная ферма, и узнал, что это в десяти милях, там живут нищие, и вот последние три месяца они стали исчезать. И у него появилось то же испуганное выражение, и он заговорил о другом.
Ну, мы вернулись в "Беверли Хаус". Там было много местных жителей, и они отнеслись ко мне с почтением. Видимо, Эф разъяснил, кто я такой, и это было что-то вроде комитета по встрече.