– Вот только я, в отличие от Тиона, своего согласия не давал. Он принял помощь и уничтожил угрозу. А затем с огнем и мечом пришел к Талорису. Пали все его товарищи, погибли сторонники Скованного. Нейси была задушена в Лунном бастионе, и Тиону не удалось ее спасти. Рассказывают, что последнее сражение между волшебниками продолжалось несколько недель, и такова была мощь их магии, что во всем мире небо ночами горело огнем и было светло как днем.
– Но учитель все же проиграл ученику.
– Иначе и быть не могло. У Тиона оказались в руках новые знания. Асторэ, которых так ненавидел Скованный, которых он так боялся и которые изначально вовсе не желали ему зла, все же нанесли свой удар, и он его пропустил. Потерял магию и был скован в собственном дворце, на собственном троне. Так его с тех пор и называют. Тион отомстил. Уничтожил все, что было дорого волшебнику, как тот уничтожил все надежды своего ученика, убив Арилу. Не осталось ни магии, ни последователей. Силы, которые они использовали, были таковы, что пробудили Катаклизм. Закончилась Эпоха Процветания, погибло Единое королевство.
Лавиани сказала с нескрываемым презрением:
– Точно два деревенских мужика, затеявших ссору и взявшихся за топоры. Порубили не только себя, но и всю деревню.
– Ну, Тион, положим, выжил. Он был последним великим волшебником и отказался от магии, тем самым избавившись от дара асторэ и проклятия той стороны. Стал обычным человеком.
– И канул в безвестности, оставив нам расхлебывать Катаклизм. Нет ничего хорошего в волшебниках.
Тэо улыбнулся:
– Ты тоже в какой-то степени волшебница.
– Не мели ерунды, циркач, – мрачно ответила та. – Мои способности совсем другого рода. И это хорошо. Если Тион действительно выжил, сделал все, как ты сам это говоришь, то, я надеюсь, он повесился где-нибудь в амбаре и теперь гниет в безымянной могиле.
– Он виноват в Катаклизме не меньше, чем другие волшебники. Но Тион единственный, кто остановил орду шауттов. Много людей погибло во время Катаклизма, но зато были и те, кто уцелел. Мы с тобой тому примером. А если бы демонов не изгнали, мы бы сейчас не разговаривали.
Она тихо рассмеялась, и Тэо недоумевающе спросил:
– Что смешного?
– Ты. Смешной. Вся соль шутки в том, мальчик, что, если бы не этот треклятый шаутт, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Разбежались бы по своим делам. Подумай над этим.
– Рыба полосатая, – прошептала Лавиани, глядя на синий огонь.
Она не скрывала, что тот нервирует ее, и не отпускала рукоятку ножа, хотя и не представляла, как оружие ей поможет, если поблизости окажутся три десятка заблудившихся или те твари, о которых недавно рассказывала девчонка.
Была глубокая ночь, дышащая холодом бесконечного осеннего дождя. Тэо спал, положив под щеку ладонь, ежился от сквозняка и иногда очень тихо стонал. Сойка несколько раз подавляла желание встать и разбудить его. Но оставалась на месте, не желая проявлять слабость, пускай об этом будет знать лишь она.
Когда пришло время, никто не стал тревожить Шерон, которая, казалось, провалилась в грезы и не могла найти путь обратно.
Весь день Тэо и Лавиани провели под каменным козырьком, в окружении тумана и шелеста дождя. Пружина в конце концов тоже начал клевать носом и, расстелив одеяло, укрылся курткой.
К ночи пламя изменило цвет, но сойка и не подумала поднимать тревогу. Решила никого не тревожить и посмотреть, что произойдет дальше.
Не было ничего.
Минуло уже несколько часов, но никто не стремился выйти в круг света.
Спать Лавиани не хотела – того сна, что она получила в последнюю пару ночей, должно было хватить на неделю вперед. Женщина наслаждалась одиночеством и тишиной. Никто не раздражал ее глупыми вопросами, любопытными взглядами и своим назойливым присутствием. Ей все еще тяжело было находиться в группе с другими людьми. Особенно когда у одного из них метка той стороны, которая то и дело заставляла ее инстинкты кричать об опасности.
Акробат вновь застонал и всхлипнул. Лавиани не выдержала, тихо встала и положила горячую ладонь ему на лоб, успокаивая так, как это могли делать лишь сойки, прежде чем убить спящего. Парень был плох, она видела, как нечто поедает изнутри его силы, насасывается ими, точно большая пиявка. Знала, что ничего не может сделать, лишь смотреть, как он медленно умирает. Циркачу оставалось от силы пара месяцев.
И то, если повезет.
Она просидела рядом с огнем до самого рассвета, не думая ни о чем конкретном и лишь иногда косясь на пламя. Оно сменило цвет, когда дождь перестал накрапывать и появилось солнце. Холодный луч попал Шерон на лицо, та открыла глаза, приподнялась на локте и посмотрела на спутницу с осуждением. Но сказала лишь:
– Из-за меня мы потеряли время.
Лавиани не спорила. Это действительно было так.
Завозился Тэо, сел, прижавшись спиной к холодным камням, и не двигался с десяток минут, приходя в себя. Ему снился шаутт-Хенрин, показывающий фокусы и извлекавший из-под "волшебной мантии" окровавленные головы его спутниц. А затем и голову самого Пружины. Она, точно рыба, открывала рот, не издавая никаких звуков, а глаза, похожие на зеркало, отражали лишь мрак. И все было так реально, особенно когда демон начал есть его лицо, что циркач до сих пор не мог отойти от кошмара.
– Что шаутту надо? – произнес он сухо, глядя куда-то за плечо Лавиани. – Как мы связаны друг с другом? Какая ему выгода от нас?
Сойка начала загибать пальцы:
– Указывающая. У меня тоже есть… кое-какие возможности. Ну а ты ему нужен ради выступления на канате.
– Не очень-то смешно.
– Знаю, – согласилась она, наблюдая за тем, как Шерон гасит огонь. – Но и мало веселого гадать, почему из тысяч людей тварь с той стороны выбрала нас. И не просто выбрала, но и посулов надавала, если мы сюда придем. У каждого из нашей компании был повод не отказываться.
– Откажешь такому. – Он с неохотой встал и начал разогревать мышцы привычными упражнениями.
Вышли со стоянки поздно и не в самом лучшем расположении духа. Остров давил на них исподволь, вызывал тоску и мрачные мысли.
Оказавшись у широкого бурлящего ручья, полного темно-коричневой воды и сосновых иголок, они замешкались.
– Будем двигаться по течению? – предложила Лавиани.
– Или против, – задумчиво произнесла указывающая. – Мы все-таки заблудились.
– Заблудились, – не стала отрицать сойка. – Но надо принимать решение. Талорис к нам сам не придет.
Шерон достала из сумки игральные кости и кинула на мягкий мох:
– Они, в отличие от нас, никогда не ошибаются.
Лавиани посмотрела на девушку с нескрываемым раздражением:
– Отчего же ты сразу этого не сделала?
– Они тратят мои силы. Вчера я была слишком уставшей, чтобы воспользоваться ими.
Кости нетерпеливо дернулись, словно прося оставить разговоры и следовать за ними.
Через несколько часов пути впереди показался черный горбатый утес.
– Нам, похоже, туда – прищурилась Лавиани. – Видите, что на вершине?
– Развалины, – глухо сказал Тэо. – Это и есть Талорис? Город света?
Акробат пытался различить детали.
Шерон подняла взгляд от пожухлой желтой травы, через которую она пробиралась, чавкая ботинками по грязи:
– Возможно. Слишком далеко, чтобы быть уверенными.
– Вы как малые дети! – не выдержала Лавиани. – Талорис, не Талорис! Конечно, это он. Как будто вокруг десяток заброшенных городов.
Вновь начался лес, теперь уже редкий, с соснами, иглы которых были ярко-рыжими и мертвыми. Затем они вышли на открытые, подвластные всем ветрам каменистые пустоши.
Почти сразу сойка замерла, недоверчиво хмурясь, и крикнула спутникам, которые обогнали ее:
– Стойте!! Пахнет дымом.
Тэо потянул носом воздух, переглянулся с девушкой.
– Да. Действительно. Но… откуда тут люди?
– Кто говорит о людях? – По облакам она определила направление ветра. – Костер горит вон там. Указывающая, ведь заблудившиеся не жгут огонь?
– Им не нужно тепло и свет, – кивнула Шерон. – Но ты права. Людей здесь нет со времен Катаклизма.
– Если неизвестным требуется пламя, то они не так уж и страшны. Точно не потусторонние твари. Будет смешно, если сказки о жутком Талорисе – предназначены лишь для маленьких детей и дурней вроде нас с вами. Вам лучше остаться здесь. Я схожу одна.
– Нет! – Шерон решительно отвергла это предложение. – Мы будем держаться вместе. Нельзя разделяться. Я же говорила.
– Хорошо, девочка. Сделаем по-твоему. Только умоляю тебя. Если там все же люди, а не чудовища, не надо привлекать их внимание, махать руками и спрашивать, как у них сегодня здоровье.
– За кого ты меня принимаешь?
Взгляд Лавиани чуточку смягчился:
– За опытную указывающую, которая не боится дыхания той стороны. И за наивную молодую девушку, которая слишком доверяет первому встречному.
– Ты тоже недавно была для меня первой встречной.
Та улыбнулась:
– Вот именно. Не шумим. Не высовываемся. Циркач, ты так и не завел себе никакой железяки и будешь единственным придурком среди дам. Усмехаться станешь, когда какая-нибудь деревенщина кинется на тебя с каменным топором.
Они шли вперед, в любой момент ожидая беды. Вскоре показался небольшой пруд с темной водой, почти идеально круглый, над его поверхностью висела бледная дымка от костра.
– Горит за этими камнями. – Лавиани указала рукой. – Еще довольно далеко.
Постепенно в каменных обломках стали угадываться останки старых опорных башен и зданий. Это оказался настоящий лабиринт, со множеством заросших тропинок и нависающих над ними стен. Дорогу спутники находили лишь благодаря игральным костям, которые все так же невозмутимо катились вперед, иногда резко сворачивая на перекрестках влево или вправо. Наконец они вывели на открытое пространство, замерев перед глубокой пропастью, на дне которой яростно бушевало море. Шерон хватило лишь взгляда, чтобы понять, что они стоят над узкой протокой, которая отделяла остров от утеса, на котором находился Талорис.
– Не хотела бы я там очутиться, – проронила Лавиани, глядя на море.
Оно двумя свирепыми быками с обеих сторон влетало в протоку. Огромные волны, грохоча, словно сорвавшиеся со склона глыбы, разгонялись, стиснутые скалами, а затем сталкивались друг с другом с ревом, от которого гудело в голове.
– Настоящая мясорубка!
– Всего лишь небольшое волнение, – не согласилась Шерон. – Смотрите! Ведь это мост!
Черный прутик, переброшенный над пропастью, был довольно далеко от них и почти терялся в дымке от костра, горевшего рядом с дорогой.
– Как обычно, нам везет, – скривилась Лавиани.
"Мостом" оказала оборонительная башня, упавшая поперек пропасти. Ее правый, покатый бок был частично разрушен, открывая взгляду внутренние помещения и фрагмент уцелевшей лестницы. Сразу перед башней, на небольшом пятачке, стояло три серых шатра, сшитых из звериных шкур. Среди грязи, каких-то вьюков, запаса дров и разбросанных костей пылал огонь. Рядом с ним сидели странные существа.
Ростом и комплекцией они походили на людей. Во всем остальном… это было нечто чуждое.
Кожа бледная, точно у червей, которые никогда не видели солнечного света. Глаза большие, круглые и темные, как мокрый камень, поднятый над линией прибоя. Тяжелые, выдающиеся вперед челюсти и плоские носы с вывернутыми ноздрями. То, что Тэо сперва принял за кровь на коже, оказалось татуировками. У некоторых ими были покрыты все открытые участки тела. Уши звериные – крупные, острые, порой рваные. Волосы скорее походили на длинные черно-белые иглы.
– Кто это такие, шаутт меня забери? – прошептал он, осторожно выглядывая из укрытия.
Лавиани покосилась на него, и усмешка тронула ее губы:
– Ну ты даешь, циркач! Кто из нас любитель сказок? Это мэлги.
– Говорите потише, – шепотом попросила бледная Шерон, всем телом прижимаясь к камням. – У них отличный слух.
Теперь Тэо смотрел на существ во все глаза. Мэлги, порождения шауттов, некогда созданные из людей благодаря темной магии той стороны, не казались теми звероподобными чудовищами, о которых он столько слышал.
Основа армии шауттов, те, кого натравливали на мирные города после гибели Вэйрэна. Их пытались уничтожить таувины и Тион, но каждый раз они снова появлялись. Встретить их так далеко на западе, на самой границе мира, было по меньшей мере удивительно.
Пружина пересчитал мэлгов – их оказалось семеро. И еще неизвестно сколько скрывались в шатрах.
Ветер доносил до людей лишь обрывки фраз – незнакомые гортанные слова и грубый смех.
Одеты твари были одинаково – безрукавки из темной, плохо выделанной кожи и такие же штаны. Никаких украшений. Босые. Зато у каждого – или копье, или меч, похожий на те, что использовали аринийцы в пешем строю – длинные, односторонние, тяжелые.
– Рыба полосатая, – буркнула Лавиани.
– Ты сталкивалась с ними раньше?
– Мудрый вопрос, девочка. Да. Встречала несколько раз на востоке, в глуши. Всегда обходила стороной и не лезла на рожон. Они посильнее людей и выносливее. Но один из соек как-то пустил им кровь. Такая же как у нас – красная и горячая. И дохнут они ничуть не хуже людей.
– Их слишком много, – произнес Тэо. – По мосту незамеченными мы не пройдем. К тому же к нему еще надо спуститься. Нас обязательно увидят.
– Знаю. Поэтому вы остаетесь здесь, а я пройдусь вдоль обрыва, посмотрю, нет ли другой возможности попасть на соседний остров. Сидите тихо. Не хочу вернуться и увидеть, как они обгрызают мясо с ваших ребер. Даже львы в Дагеваре любят человеческое мясо меньше этих существ. Так что… – Она приложила палец к губам и скрылась в близлежащих кустах.
Шерон, помолчав, посмотрела на акробата:
– Я не чувствую страха. Даже странно. В детстве боялась мэлгов куда больше, чем шауттов. Ауша всегда пугала меня, что, если буду капризничать, придут мэлги и сварят из меня похлебку для своих детей.
– Солдаты тьмы, которые давно растеряли своих командиров и хозяев. Говорят, они умны и очень жестоки.
Лавиани не было больше часа, и когда она появилась, то была еще более раздражена и мрачна, чем раньше.
– Плохо дело, – буркнула сойка. – Мост – единственная возможность для нас. Вокруг лишь море да отвесные скалы. Переплыть не получится, нас перемелет в фарш. Придется пробираться через лагерь.
– Довольно рискованно, – нахмурился Тэо. – Если мы попадемся, то из нас приготовят ужин.
– Не вижу иных вариантов. Но ты прав – шанс, что нас увидят, велик. Будь я одна, проскользнула бы у них под носом. Они бы и ухом не повели. Но с вашими "способностями" быть незаметными – удача окажется не на нашей стороне. Уж извините за правду. – По ее тону становилось ясно, что извиняться ей не за что.
– Ты могла бы с ними справиться? – спросил Пружина.
– Мальчик, я ценю твою веру в меня, но я всего лишь старая женщина. А их уже двенадцать. Сейчас проснулись те, кто спал в шатре. И они не люди. Даже если несколько из них окажутся на земле, остальные порвут меня на куски. Луков я не вижу, но забросать копьями много ума не надо. Драка со всеми одновременно – это прямой путь на ту сторону.
– Давайте пойдем ночью, – предложила Шерон. – Они же не демоны, а живые существа. Им надо когда-то спать.
– Ночью, уверяю тебя, они выставят патрули.
– В любом случае, их будет меньше, чем сейчас.
– Что думаешь, циркач?
Тэо, несколько удивленный, что Лавиани требуется чье-то мнение, произнес:
– Звучит разумно.
– Разумно… – эхом произнесла сойка, думая о том, что пара часовых не будет представлять для нее особых проблем. – Шаутт и Скованный с вами. Ждем ночи.
– Идея была неплохая. – Лавиани сползла спиной по камням и на мгновение прикрыла рот рукавом, тихо кашлянув. – Жаль, что мэлги о ней не знали. Что теперь?
Тэо, так и не сомкнувший глаз, смотрел на лагерь, в котором царило бодрое оживление.
Их план не удался.
Сначала все шло неплохо, с наступлением темноты большинство людоедов улеглось, оставив сидеть у костра четверых, и сойка уже собиралась начать движение, когда пламя вспыхнуло синим, и это переполошило лагерь. Твари собрались в круг, повернувшись спинами к огню и выставив в сторону мрака копья. Спали по очереди, урывками и вели себя настороженно до самого утра.
Выходило, даже чудовищам было чего бояться, но это ничуть не облегчало положения путешественников. После рассвета, когда от воды начал подниматься бледный туман и в сотый раз за неделю пошел дождь, к отряду присоединились еще четверо мэлгов, пришедших откуда-то с юго-востока и тащивших тяжело раненного товарища.
– А край не так уж и безопасен, – сказала сойка. – Тут есть те, кто охотится на них. Его крепко подрали. Мышцы на ногах точно рваные тряпки. Как он только кровью не истек?
Мэлги, сбившись в кучу, стали громко спорить на своем странном языке. Но это продолжалось недолго. Самый здоровый из них рявкнул, брызнув слюной, отпихнул в сторону одного из солдат так, что тот грохнулся на камни. Остальные заткнулись, лишь переглядывались между собой, признавая право вожака принимать последнее решение. Тот подхватил с земли топор, еще раз оглядел своих сородичей, ища на бледных татуированных лицах малейшие признаки недовольства. Его резкий жест не вызывал сомнений, и Шерон отвернулась в тот момент, когда он разбил череп раненому.
Остальные мэлги больше не ждали. Бросились разделывать труп своего товарища, и, слыша треск раздираемых сухожилий и суставов, указывающая содрогнулась от омерзения.
Сойка посмотрела на нее с насмешкой, но не сказала ни слова.
Когда до скрывавшихся долетел аромат жареного мяса, желудок указывающей предательски заурчал, и она выругалась, впервые на памяти Пружины. Лавиани понимающе усмехнулась:
– Я тоже не прочь напроситься к ним на завтрак и слопать что-нибудь горячего, девочка.
Шерон удостоила ее мрачного взгляда. Но Лавиани это не заботило. Сейчас ее интересовали лишь мэлги.
– Лагерь у них временный, – наконец сказала она. – Но пока они не собираются уходить. Мы можем просидеть здесь день, а можем и неделю. И рано или поздно они все равно обнаружат нас. Чем дольше тянем, тем больше рискуем.
– Твои предложения?
– У меня есть идея, – вызвался Тэо, думавший об этом все утро. – Нужно, чтобы они хотя бы на несколько минут ушли из лагеря. Тогда можно будет добраться до моста.
– Да ты гений, мальчик! – язвительно произнесла Лавиани. – И как мы такое провернем? Ты выйдешь и сделаешь перед этой чудесной публикой колесо, рискнув своей задницей, а мы прокрадемся за их спинами?
Она увидела его взгляд и, не скрывая удивления, произнесла:
– Да ладно?! Ты, верно, шутишь! Это даже не охотники за головами, которым ты, кстати, попался. Это мэлги, и люди живыми им не нужны.
– Мне сегодня не до шуток. Я могу выманить их и отвлечь.
– Слушай, это безрассудно, – поддержала сойку Шерон. – Мы придумаем что-нибудь другое.