Жюстина безразлично передернула плечами.
– Более-менее.
– А что, если я поговорю с ней? Пробьюсь к ее сознанию? Может, нам удастся выбить из нее эту заразу?
– Никогда не слыхала, чтобы такое случалось, – сказала Жюстина и поежилась. – Они остаются такими. Точнее, это делается хуже и хуже. А потом они теряют контроль над собой и убивают. И все кончено.
Я прикусил губу.
– Должно же быть какое-то средство.
– Убить ее. Она еще слаба. Может, вдвоем нам это и удастся. Если мы будем ждать, пока она продвинется дальше, пока голод придаст ей силы, она справится с нами обоими. Для того нас сюда и посадили.
– Нет, – сказал я. – Я не могу поднять руки на нее.
Что-то промелькнуло на лице у Жюстины при этих моих словах, но так быстро, что я не успел понять, что именно – что-то теплое или, напротив, горячее, злобное.
– Тогда, возможно, она умрет от яда, высосав вас, – сказала она, зажмурившись.
– Черт подери. Должно же быть что-то. Что-то еще, что вы мне можете рассказать.
Жюстина пожала плечами и устало покачала головой.
– Мы с вами и так уже мертвы, мистер Дрезден.
Я стиснул зубы и вернулся к Сьюзен. Она продолжала, обиженно поскуливая, обсасывать полотенце. Потом оторвалась от него и посмотрела на меня. Я мог бы поклясться, что скулы и челюсть ее сильнее выпирали из кожи. Глаза ввалились, и взгляд их магнитом притягивал к себе, засасывая в бездонную, зловещую черноту.
Я отвел глаза прежде, чем те успели засосать меня. Сердце отчаянно колотилось, но понемногу успокоилось. На мгновение Сьюзен в замешательстве нахмурилась и поморгала, отгоняя неведомую темную силу, застилавшую ей зрение.
Но даже при том, что взгляд ее не околдовал меня, не загипнотизировал, превратив в беспомощную жертву, он подсказал мне одну очень важную вещь: воспоминания Сьюзен о том, как мы заглядывали друг другу в душу, не стерлись. Моя крестная до них не добралась. Черт, ну и дурак же я. Когда смертный видит что-то Внутренним Зрением, как это делают чародеи, воспоминания о том, что он видит, отпечатываются в его мозгу навсегда. А когда чародей заглядывает кому-то в глаза, в душу, это всего лишь другой способ использования Зрения. Причем способ двусторонний, поскольку тот, на кого ты смотришь, точно так же видит и твою душу.
Мы с Сьюзен заглядывали друг другу в душу больше двух лет назад. Она хитростью заманила меня в это дело. Собственно, именно после этого она начала преследовать меня в поисках сюжетов.
Леа не могла похитить воспоминаний о моей душе. Но она вполне могла прикрыть их чем-то, каким-то образом затуманить. С точки зрения нормального человека, это практически то же самое.
Но, черт подери, я ведь не нормальный человек. Я чародей.
Мы с Сьюзен всегда были близки – с самого начала наших отношений, а уж после того, как начали встречаться – и подавно. Мы делили досуг. Делились словами, мыслями, телами. Такая близость не может не связывать. Как знать, может, мне и удастся использовать эту связь для того, чтобы пробиться к затуманенным воспоминаниям. Чтобы вернуть Сьюзен в себя саму.
– Сьюзен, – произнес я, стараясь говорить ясно и отчетливо. – Сьюзен Родригез.
При звуках ее Истинного Имени по телу ее прошла дрожь. Я облизнул пересохшие губы и шагнул ближе к ней.
– Сьюзен. Я хочу помочь тебе. Ты не против? Я постараюсь помочь тебе, если смогу.
Она снова всхлипнула.
– Но… Мне так хочется пить. Я не могу.
Я протянул руку и отвел волосы с ее лица. Она не отреагировала на это, хотя подалась ближе ко мне, жадно раздувая ноздри и постанывая. Она унюхала мою кровь. Я плохо представлял себе, много ли яда попало мне в кровь, но я не хотел, чтобы ей было плохо из-за этого. Не время миндальничать, Гарри.
Я намотал ее волосы на правую руку и сжал их в кулак. Потом поморщился и взял Сьюзен за левую руку. Поплевав на пальцы, я прижал их к ее кисти, а ее в свою очередь – к своему кулаку. Связь, и так уже чуть вибрировавшая между нашими телами, ожила задетой струной – усиленная моей слюной, ее волосами у меня в руке, касанием тел.
Я закрыл глаза. Любая попытка магической концентрации отзывалась во мне болью. Мое ослабшее тело било крупной дрожью. Но я не сдавался, напрягая всю свою волю. Я вспоминал все то время, что мы с Сьюзен провели вместе, все слова, сказать которые ей у меня не хватало духу. Я вспоминал ее смех, ее улыбку, ее губы, запах ее шампуня в душе, тепло ее прижатого во сне к моей спине тела. Я собрал воедино все воспоминания о нас с ней и постарался вложить их в наведенную связь.
Воспоминания струились по моей руке, передаваясь в ее руку – и замерли там, остановленные каким-то расплывчатым, эластичным барьером. Заклятием моей крестной. Я надавил сильнее, но сопротивление только нарастало, сколько я ни старался.
Сьюзен всхлипнула – жалобно, голодно. Она привстала на коленях и прижалась ко мне. Потом скользнула губами к моему горлу. Язык ее коснулся моей кожи, и по телу моему электрическим разрядом пробежала судорога желания. Черт, подумал я, человек одной ногой в могиле, а гормоны бесятся как ни в чем ни бывало.
Я пытался одолеть заклятие крестной, но оно держалось крепко. Я ощущал себя малым ребенком, пытающимся отворить тяжелую стеклянную дверь.
Сьюзен вздрогнула, но продолжала лизать мою кожу.
Кожу приятно пощипывало, потом она онемела. Боль унялась немного. А потом я ощутил ее зубы – острые зубы, впившиеся в меня.
Я вскрикнул от неожиданности. Укус был несильный. Она кусала меня и больнее, когда мы с ней развлекались. Но и глаза у нее были тогда совсем другими. И кожа моя тогда не немела от ее наркотических поцелуев. Тогда она и в мыслях не имела сделаться кандидатом в Клуб Вампиров.
Я надавил на заклятие еще сильнее, но силы мои убывали. Сьюзен укусила меня сильнее, и я ощутил, как тело ее напрягается, крепнет. Она уже не висела на мне. Свободная ее рука легла мне на затылок – и вовсе не из нежности. Она просто удерживала меня на месте. Потом она сделала глубокий вдох.
– Вот, – прошептала она. – Вот оно. Как хорошо…
– Сьюзен, – произнес я, пытаясь не ослаблять нажим на заклятие моей крестной. – Сьюзен. Не надо. Не уходи. Ты нужна мне здесь. Ты можешь навредить себе, – челюсти ее начали смыкаться. Зубы ее остротой уступали вампирским клыками, но ведь и человеческие зубы тоже неплохо прокусывают кожу. Она пропадала. Я чувствовал, как слабеет связь между нами.
– Прости, – сказал я. – Мне так не хотелось поднимать на тебя руку, – я все давил на нее. Продолжать борьбу не имело смысла. Но я продолжал. Если не ради меня, так хоть ради нее. Я цеплялся за эту связь, за воспоминания о Сьюзен, о нас с ней.
– Я люблю тебя.
Почему это сработало именно сейчас, почему сплетенная моей крестной паутина подалась так, словно эти слова подействовали на нее как открытый огонь? Не знаю. Я так и не нашел этому объяснения. С другой стороны, самих по себе волшебных слов не бывает. Слова всего удерживают магию. Они придают ей форму и направление, они делают ее полезной, описывая образы, к которым ты стремишься.
Впрочем, я вот что могу сказать: некоторые слова обладают силой, которая не имеет никакого отношения к сверхъестественному миру. Они отдаются резонансом в сердце и мозгу, они живут еще долго после того, как звуки их стихли, и эхо их звучит в душе и сердце. Значит, они обладают силой – самой что есть настоящей силой.
Эти три слова как раз из таких.
Я хлынул в нее, сквозь окружающие ее темноту и смятение, и увидел в ее мыслях, что мой приход был как горячий огонь в стране бесконечного холода, как яркий маяк в ночи. Весь свет, все тепло наших воспоминаний обрушили возведенные внутри нее стены, смели старательно наведенные Леа чары, вырвали у моей крестной, где бы она ни была, похищенные воспоминания и вернули их на место.
Я услышал, как она плачет от внезапно нахлынувших воспоминаний. Она изменилась – прямо здесь, в моих руках. Жуткое, нечеловеческое напряжение изменилось. Оно не исчезло, но изменилось. Оно сделалось напряжением Сьюзен, смятением Сьюзен, болью Сьюзен – самой настоящей Сьюзен.
Сила заклятия слабела, оставляя за собой только смутное воспоминание – так мелькнувшая в ночном небе молния оставляет за собой в темноте светящиеся полосы.
Я обнаружил, что стою рядом с ней на коленях, держа ее за руку. Она продолжала удерживать мою голову. Ее зубы все еще прижимались к моему горлу.
Я поднял дрожащую руку и погладил ее по волосам.
– Сьюзен, – тихо произнес я. – Сьюзен. Останься со мной.
Давление ослабло. Я почувствовал на плече ее горячие слезы.
– Гарри, – прошептала она. – О Боже. Мне так хочется пить. Ужасно хочется.
Я закрыл глаза.
– Я знаю, – сказал я. – Извини.
– Я могла бы напиться тобой. Правда, могла бы.
– Да.
– И ты бы не смог помешать мне. Ты слаб, болен.
– Я не смог бы помешать тебе, – согласился я.
– Скажи это еще раз.
Я нахмурился.
– Что?
– Скажи это еще раз. Это помогает. Ну пожалуйста. Так трудно не…
Я сглотнул.
– Я люблю тебя, – сказал я.
Она дернулась, словно я с размаху ударил ее подвздох.
– Я люблю тебя, – повторил я. – Сьюзен.
Она оторвала рот от моей кожи и подняла взгляд, заглянув мне в глаза. Это снова были ее глаза: темные, теплые, карие, припухшие, полные слез.
– Вампиры, – прошептала она. – Они…
– Я знаю.
Она зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, но те все равно катились из глаз.
– Я… Я п-пыталась помешать им. Честно, пыталась.
Боль снова пронзила меня – боль, не имевшая никакого отношения ни к ядам, ни к ранам. Она пронзила меня резко, пройдя под самым сердцем, словно кто-то проткнул меня сосулькой.
– Я знаю, – заверил я ее. – Ты сделала все, что могла.
Она с плачем прижалась ко мне. Я крепко-крепко обнимал ее. Довольно долго она молчала.
– Но это все еще во мне, – прошептала она, наконец. – Это никуда не делось.
– Я знаю.
– Что же мне теперь делать?
– Мы чего-нибудь придумаем, – сказал я. – Обещаю. А пока у нас другие проблемы, – продолжая крепко обнимать ее в темноте, я посвятил ее в то, что произошло.
– Нам на помощь кто-нибудь придет? – спросила она.
– Я… Вряд ли. Даже если Томасу с Майклом удалось спастись, сюда им не попасть. Если они вообще смогут выбраться из Небывальщины. Майкл мог бы обратиться к Мёрфи, но и она не сможет разнести этот клоповник без ордера. И уж Бьянка с ее связями этого еще долго не допустит.
– Нам надо вытащить тебя отсюда, – сказала она. – Тебе надо в больницу.
– Теоретически, именно так. Дело за малым – за деталями.
Она облизнула губы.
– Я… Ты вообще в состоянии двигаться?
– Не знаю. Это последнее заклятие. Если у меня и оставались еще силы, они ушли на него.
– Может, тебе поспать? – предложила она.
– Кравос не упустит такого шанса помучить меня… – я осекся и уставился в стену.
– Боже, – шепнула Сьюзен. – Я люблю тебя, Гарри. Я хочу, чтобы ты знал это, и… – она тоже замолчала и внимательно посмотрела на меня. – Что?
– Вот оно, – выдохнул я. – Именно то, что мне нужно.
– Что тебе нужно? Я не понимаю.
Чем больше я думал об этом, тем более безумным мне это представлялось. Но… черт, это могло сработать. Если бы я мог еще точно рассчитать это…
Я опустил взгляд, обнял Сьюзен за плечи и заглянул ей в глаза.
– Сможешь продержаться? Не поддаваться соблазну еще несколько часов.
Она поежилась.
– Думаю, смогу. Постараюсь.
– Вот и хорошо, – сказал я и сделал глубокий вздох. – Дело в том, что мне нужно заснуть достаточно крепко, чтобы увидеть сны.
– Но Кравос! – возразила Сьюзен. – Кравос же заберется в тебя. Он убьет тебя.
– Угу, – буркнул я и снова вздохнул. – Именно на это я и рассчитываю.
Глава тридцать шестая
Кошмары начались почти сразу же – темное отравленное облако, притупляющее чувства, искажающее восприятие. Мгновение я висел на одной руке над адом, полным огня, дыма и жутких чудищ. Сталь наручников, удерживавших меня на весу, до крови врезалась мне в запястье. Дым резал глаза, жег горло, заставляя давиться кашлем. В глазах потемнело – я терял сознание.
Теперь я оказался в другом месте. В темноте. Я лежал на холодных камнях. Со всех сторон слышались шорохи передвигавшихся в темноте тварей. Скрежет чешуи или когтей. Негромкое, голодное шипение, блеск кровожадных глаз. Сердце мое ушло в пятки.
– Ага, вот ты где, – прошипел один из голосов. – Знаешь, а я ведь смотрел, как они развлекались с тобой.
Я сел, дрожа крупной дрожью.
– Ну, да. За это их и называют монстрами. Они только это и умеют.
– Им понравилось, – продолжал шипящий голос. – Жаль, я не мог снять это на видео тебе на память.
– Телевидение тебя остатка мозгов лишило, Кравос, – заметил я.
Что-то вынырнуло из темноты и ударило по лицу. Удар опрокинул меня навзничь. В глазах вспыхнули разноцветные круги, но сознания я не потерял. Во сне, как правило, его не теряешь даже тогда, когда этого хочется.
– Шуточки, – прошипел голос. – Шуточки тебя не спасут.
– Блин-тарарам, Кравос, – проворчал я, снова садясь. – Уж не вышло ли какое-нибудь пособие, типа, "Стандартные Реплики Для Злодеев", или что-нибудь в этом роде? Ну, давай же, колись. Скажи мне, что, типа, раз ты все равно намерен убить меня, то уж можешь напоследок поведать свой тайный план.
Темнота снова ринулась ко мне. Я даже не пытался защищаться. На этот раз она опрокинула меня на камни и уселась мне на грудь.
Я смотрел на Кравоса снизу вверх. Формы и образы висели на нем сотканными из тумана одеждами. Я видел одетые на него очертания демона-тени. Я видел собственное лицо, парящее где-то там, в слоях образов. Я видел Жюстину и Лидию. И там, в самой середине этой бесформенной, колышущейся массы, я увидел Кравоса.
Он мало изменился. У него были худое, вытянутое лицо и каштановые, начинающие седеть волосы. Он отпустил пышную бороду, но от этого его голова казалась только менее пропорциональной. Плечи у него были широкие, но костлявые, а всю грудь покрывали нарисованные кровью ритуальные знаки, смысла которых я не знал и не хотел знать. Он замахнулся и ударил меня по лицу еще дважды. Весьма, надо сказать, болезненно ударил.
– Ну, и где твои приколы, а, чародей? – хохотнул Кравос. – Где твои чертовы шуточки? Жалкий, самонадеянный кретин. Ничего, мы с тобой как следует еще повеселимся, прежде чем Бьянка придет покончить с тобой.
– Ты в этом уверен? – поинтересовался я. – Не знаю, не знаю. Это наше первое свидание. Так что давай уж не спеша, размеренно.
Кравос ударил меня еще раз, на этот раз в переносицу, отчего зрение заволокло слезами.
– Это не смешно! – выкрикнул он. – Ты же умрешь! Не будешь же ты и к этому относиться как к шутке!
– Не вижу, почему бы и нет? – возразил я. – Кравос, я же сделал тебя как сосунка, пользуясь всего лишь куском мела и куклой-Кеном. Ты самая большая пародия на заклинателя из всех, что я знаю. Даже я не ожидал, что одолеть тебя будет так просто; возможно, связь с куклой сработала так чисто, потому что у вас с ней и анатомия оди…
Я не успел договорить. Кравос взвизгнул и схватил того меня, что был во сне, за горло. Ощущение оказалось совершенно реальным. Я чувствовал это так же, как если бы он и правда схватил меня – его вес придавливал мое ослабевшее тело к камням, его пальцы пережимали мне трахею. Чисто рефлекторно я пытался отбиться от него – тщетно. Он продолжал душить меня, сдавливая горло все сильнее. В глазах – тех, что во сне – потемнело, и я понял, что он не отпустит меня, пока не убедится, что я мертв.
Люди, пережившие клиническую смерть, часто рассказывают, будто видели какой-то туннель, в дальнем конце которого горит свет. Или как они поднимаются к свету – или летят, или плывут, или падают. Ничего такого со мной не было. Не могу сказать, говорит ли это что-нибудь о состоянии моей души. Я не видел ни света, ни озера или огня, чтобы упасть в них, я не слышал никаких голосов, ласково зовущих меня. Меня окружала лишь тишина, глубокая, лишенная времени, ибо я не слышал даже биения моего сердца в ушах. Я ощущал странное давление на кожу, на лицо, словно меня продавливали сквозь завесу из упаковочной пленки.
Я ощутил мягкий удар в верхнюю часть грудной клетки, и жжение в легких разом ослабело. Еще удар. Легким полегчало еще сильнее. Удары в грудь продолжались.
Сердце мое дернулось, забилось снова, и я почувствовал, как делаю хриплый вдох. Ощущение упаковочной пленки на коже подержалось еще секунду-другую и исчезло.
Я вздрогнул и с усилием открыл глаза. Когда мне это удалось, Кравос, продолжавший сдавливать мне горло, изумленно выпучил глаза.
– Нет! – взвыл он. – Ты же мертв! Ты мертв!
– Сьюзен делает его настоящему телу искусственное дыхание, – произнес кто-то за его спиной. Кравос оглянулся на голос, и тут же получил удар в подбородок. Он вскрикнул от неожиданности и страха и свалился с меня.
Я с трудом сделал еще один вдох и сел.
– Блин-тарарам, – прохрипел я. – Получилось!
Кравос поднялся на ноги и попятился, в ужасе переводя взгляд выпученных глаз с меня на моего спасителя и обратно.
Мой спаситель тоже был я. Ну, точнее, нечто, что выглядело ужасно похоже на меня. Оно обладало моими очертаниями и окраской, и по всему его телу виднелись синяки, царапины и свежие ожоги. Волосы его были всклокочены, а глаза на болезненно-бледном лице ввалились глубоко-глубоко.
Мой двойник посмотрел на меня и ухмыльнулся.
– Ну и видок у нас обоих, – заметил он. – Испугаешься.
– Что это? – прошипел Кравос. – Что еще за трюк?
Я протянул себе руку и пожал ее. Секунда ушла у меня на то, чтобы восстановить равновесие, но я тоже улыбнулся.
– Блин, Кравос, – сказал я. – При таких непрочных границах между этим миром и миром духов, я думал, ты уже догадался, в чем дело.
Кравос посмотрел на нас двоих и оскалился.
– Твой призрак, – прошипел он.
– С технической точки зрения, – сообщил мой призрак, – Гарри действительно умирал на целую минуту. Помнишь, откуда берутся духи? В нормальной ситуации энергии на то, чтобы создать нечто вроде меня не хватило бы, но он ведь чародей – настоящий чародей, не жалкая подделка вроде тебя – и при нынешнем состоянии границ Небывальщины мое появление было, можно сказать, неизбежным.
– Неплохо сказано, – кивнул я своему призраку.
– Рад, что твоя теория сработала, – отозвался он. – У меня одного так хорошо не вышло бы.
– Ну, за это можешь сказать спасибо Кравосу. Это они с Бьянкой и Маврой взбаламутили все настолько, чтобы это стало возможным, – мы оба посмотрели на Кравоса. – Что ж, надеюсь, ты больше не будешь гадить исподтишка, пока я валяюсь обдолбанный до бесчувствия, а, балбес? Это удалось тебе в последний раз. Вопросы есть?
Кравос в ярости бросился на меня. Он превосходил меня силой, так что справиться с ним просто так у меня не получилось бы. Я ткнул пальцем ему в глаз. Он взвизгнул и укусил меня за руку.