- Очень приятный, и поёшь ты чудесно. Но думаю, что главное в чем-то другом. Наверное, есть особенности, на которые все или большинство обращают внимание. Ведь побеждают же на конкурсах красоты девушки из самых разных стран, значит, есть общепризнанные критерии красоты. А женская внешность гораздо привлекательнее мужской. Значит, именно среди женщин должны быть обладательницы самых эффектных черт, причём умеющие ими пользоваться.
- Зачем?
- Чтобы воздействовать. Среди мальчиков отбирали потенциальных воинов и воспитывали из них ратников, рыцарей, самураев. Они наверняка с детства замечали какую-то свою особенность и потом учились ею пользоваться. Где-то это был случайный процесс выживания, но вполне могла бы существовать школа или учение об этом. Скорее всего, такие знания передавалась бы по женской линии. Возможно, были какие-нибудь касты. Они были бы закрытые, как клан самураев или ниндзя. И, вероятно, их ученики могли бы отличать друг друга в толпе по каким-нибудь внешним признакам: черты лица, особенность походки, взгляда или голоса. Это шпионам нужно быть незаметными, чтобы растворяться в толпе и не оставлять следов, а кому-то нужно, наоборот, привлекать к себе внимание.
- Интересно, никогда бы не подумала, что ты этим серьёзно занимаешься, - Лиза с восторгом посмотрела на своего спутника.
- Нет, это мне сейчас мысль такая пришла в голову. Помнишь фразу "красота - страшная сила". Но это по-русски; думаю, в других языках есть что-то подобное. Но то, что особенную внешность и умение владеть ею можно приравнять к какому-нибудь виду древнего оружия или боевого искусства, вполне может быть. А если есть вид оружия, то должен быть какой-то клан, добившийся в этом максимального превосходства. Были ведь клинки из булатной стали. Секрет изготовления хранили за семью печатями. В Японии правительство до сих пор не разрешает вывозить самурайские мечи за пределы страны, и старым мастерам запрещен выезд за границу. Известно, что лезвие катаны изготавливается десяток лет, перековывают его сотни раз, в болотах выдерживают, опять перековывают. Но вся технология до сих пор держится в тайне. Для туристов и любителей существует масса подделок, но этого и не скрывают.
- Так ведь это же оружие, - насторожилась Лиза.
- В том-то и дело, что это только оружие. Сам человек гораздо сильнее любого оружия, у которого всегда есть физический предел, а у человека - нет. Знаешь, я ещё в детстве запомнил слова тренера: меч может сломаться, а ты можешь отжаться ещё раз.
Девушка внимательно посмотрела на своего собеседника. Она давно отмечала, насколько ей интереснее быть с ним, по сравнению с иными своими сверстниками. Часто они касались в разговоре тем, о которых она едва что-то слышала прежде, я Иван живо и с интересом говорил о них. Он никогда не выпячивал своих знаний, которые порой удивляли ее. Но более всего Лизу покорила его речь. Он не использовал каких-то модных словечек, которыми так любили жонглировать при встрече знакомые молодые люди. Этот новомодный жаргон и ее раздражал, поскольку за ним была простая глупость. Она с раннего возраста замечала, как бывают ограниченны взрослые. Речь некоторых знакомых была просто убогой. Девушка пыталась скрывать эти мысли от окружающих, думая, что это она ненормальная. Со временем Лиза поняла, что умных людей не так много, а искренних - еще меньше. Иван просто покорил ее своей речью. Ей нравилось, как и что он говорит. Особенно ее поражало, что он мог рассуждать вместе с ней о незнакомом предмете. При этом он не повторял чьи-то умные мысли, он просто рассуждал вслух, не пытаясь произвести впечатление заумными фразами или энциклопедическими знаниями. Среди множества знакомых нашелся один, с кем Лиза могла говорить свободно, с интересом и даже спорить с азартом, не опасаясь быть понятой неправильно.
- Как красиво ты сказал об оружии. Раньше я не понимала, что может так привлекать в нем мальчиков, - вернулась она к прежнему разговору.
- А красота, вернее, не сама красота, а какая-то особенность внешности может быть не менее сильным средством. Каждый вид оружия появляется и уходит в историю, а внешность всегда с нами и была задолго до любого оружия.
- Это ты к чему?
- К тому, что неслучайно инквизиция охотилась на ведьм. Представляешь, сильнейшая организация страны, вернее, нескольких стран, панически боялась ведьм. Тут что-то недоговаривают.
- А ты меня тоже боишься?
- Нет. Ты мне очень нравишься. И если нужно будет пойти на костер, я пойду вместо тебя.
- Маленький хвастунишка… - Лиза не успела закончить фразу, как Иван схватил нож со стола и занёс его над своей ладонью, прижатой к столешнице.
- Нет! - она быстро накрыла своей ладошкой горячую руку Ивана и умоляюще посмотрела на него. Мгновение спустя он успокоился и прижал к своим губам Лизину руку.
- Извини, что напугал тебя. Я погорячился, прости меня, ради Бога.
Его лицо оставалось таким же спокойным, как и несколько секунд назад, только руки стали горячее. Лиза чувствовала это своими ледяными пальцами. Она оглянулась. Все произошло столь стремительно, что в полумраке ресторанного зала они не привлекли внимания. На площадке очередной посетитель напевал песню с помощью караоке, другие были заняты своими разговорами. Настроенные на праздник люди обычно очень благодушны и доверчивы.
- Ты не забыла, что Виторио пригласил нас на прогулку, - как ни в чем ни бывало обратился к спутнице Иван.
- Если бы он так не торопился уйти из-за твоего сурового взгляда, то, возможно, он бы уже передумал, - попыталась пошутить девушка.
- Ну что ты, у меня был ангельский взгляд. Он просто спешил по своим важным итальянским делам. Бизнесмены такой народ, что и в праздники работают.
- С чего ты взял, что он бизнесмен? - удивилась она.
- Накануне праздника он сидел в ресторане с двумя мужчинами такой же внешности. А он явно не "голубой" и в состоянии пригласить женщину на ленч. Причем они не расслаблялись. Если не считать пятиминутное общение с нами, он пробыл здесь минут десять.
- Смотрите, какой Шерлок Холмс… Я не сказала, что ты хвастаешь.
- Более того. Я могу тебе абсолютно точно сказать, что мужчина, который держит тебя за руку, безумно влюблён в тебя. И он так давно не обнимал тебя, что…. - в глазах Ивана сияли весёлые огоньки.
- А мы успеем добежать до пляжа? - как всегда, с каменным выражением лица пошутила она. Несколько секунд молчаливой паузы казались вечностью. Первым не выдержал Иван и расхохотался. Тут же ему ответил звонкий смех Лизы. Откинувшись на спинки стульев, они весело поглядывали друг на друга. Лиза прикрывала рукой свою улыбку, стараясь не привлекать к себе внимания. Но очарование, исходившее от неё, трудно было скрыть. Оглянувшиеся на её звонкий смех посетители ресторанчика тоже улыбались. Она просто светилась счастьем, не красотой, не молодостью, а - удивительно искренним счастьем, понятным без переводчика.
Оставив деньги за коктейли под свечой на столе, так чтобы купюру можно было легко распознать издалека, Иван помог Лизе подняться, и они вышли из ресторана. Кожаный салон их машины был прогрет солнцем, как будто она долго и нетерпеливо ждала их.
- Похоже, тут проще ходить пешком, чем ждать, когда тебя пропустят пешеходы, - посетовал Иван. Аккуратно лавируя между многочисленными прохожими, их небольшая машина не торопясь продвигалась вдоль набережной, пока, наконец, не выбралась на более свободную улицу. По сторонам всё больше зажигалось рекламных огней. Начинался вечер, обещавший прохладу, множество возможных развлечений, прикрытых занавесом таинственности, которую каждый мог приоткрыть в соответствии со своим настроением.
- Вань, я забыла сумку с купальником и полотенцами в номере.
- Будем купаться без них, - с очень серьезным видом, не отрывая взгляда от дороги, как будто что-то обдумывая, ответил он.
- Нет, я так не могу, - насторожилась девушка.
- А мы сейчас найдём такое место, где можно, - улыбнулся Иван.
- Нет, я никогда не купалась без купальника.
- Тогда у нас будет крещение. Крещение Атлантикой. Это будет священнодействие. Таков обычай. Ты против обычаев? - пошутил парень.
- Я стесняюсь… - голос Лизы звучал искренне.
- Если ты стесняешься, что кто-то увидит, то зря. Мы отъедем за двадцать километров, где никого нет. Народ уже потянулся с пляжей на ужин, готовиться к дискотекам, отдыхать от тяжёлой вахты на солнце.
- А нам же нужно успеть на яхту. Или ты передумал? - все ещё сомневалась Лиза.
- Во-первых, я не променяю крещение с тобой на какую-то яхту, во-вторых, если ты захочешь, то мы успеем. Кто уже сутки на Тенерифе и ещё ни разу не купался? Как вы, девушка, можете так легкомысленно относиться к традициям. Ходить по магазинам и кабакам, но не окунуться в священные воды Атлантики, овеянные легендами…
- Болтун, - обиженно, почти шёпотом произнесла она.
- Нет, я просто думаю, как это будет выглядеть. Представляешь, мы сейчас впервые познакомимся с Атлантикой. Она придет к нам на свидание в первозданном виде, а мы - в трусах. Это так неромантично.
Лиза снисходительно улыбнулась, глядя на Ивана. Ей нравилось, что в нем так просто сочеталось мальчишеское озорство и удивительная серьёзность. Он быстро мог менять тему разговора или шутки, но главное… Главное было то, что он постоянно окружал её своей заботой и вниманием. Порой наивно, но очень трогательно. Ей было легко и интересно рядом с тем, кто совсем недавно так стремительно вошёл в её жизнь, которая забурлила вокруг неё своими неожиданными поворотами. Будто таинственный ветер наполнил паруса её судьбы, и встречные огоньки событий так быстро побежали навстречу, что скоро слились в один сплошной разноцветный поток. Было немного тревожно от неизвестности, но манящее чувство новизны и любопытства ощущений брало верх. Иногда нам нестерпимо хочется нарушить размеренный ход повседневной жизни и ринуться навстречу приключениям. Для кого-то подобное желание удовлетворяется на диване с видео и пивом, кто-то спешит на свидание с новым коллегой или супругом старого знакомого, кто-то отправляется в ночной клуб или крытый стадион, где всю ночь напролет будет бороться с оглушающим ритмом и усталостью от многочасового марафона неистовых движений. Но некоторые подсознательно скучают по штормовым волнам, неизведанным странам, тайным знаниям, сокровищам, погоням и ощущению братства с такими же неспокойными душами, как они сами.
Лиза запрокинулась на мягкое кожаное сиденье кабриолета и подняла руки. Встречный ветер обтекал лобовое стекло и проносился над головой сидящих в машине. Только подставив руки под его упругие струи, можно было осязать движение. Иван почувствовал это настроение Лизы и прибавил скорость. Дорога была ровной, и машину почти не было слышно. Ветер запел меж длинных пальцев девушки и пробежался холодком под футболку. Легкими движениями рук она стала играть с ним, и он повиновался её желаниям, заигрывая с развевающимися золотистыми локонами. За поворотом их ждал огромный солнечный диск. Он величественно завис над дорожным полотном, а невидимый до этого воздух под натиском тепловых потоков прогретого асфальта стал искажать его очертания, придавая ощущение нереальности всей картине.
- Это знак! Давай свернём к берегу, - возбужденно прокричала Лиза.
Иван сбросил скорость и быстро нашёл съезд к воде. Трасса проходила вдоль крутого берега, но в одном месте виднелась извилистая ленточка грунтовой дороги к маленькому пяточку песчаного пляжа между скал. Лихо маневрируя, машина впритык вписалась в поворот и затормозила у самой воды. На этой стороне острова ветра совсем не было, и солнце медленно погружалось в океанскую гладь, окрасив её в ярко-золотой цвет. И песок, и вода, и руки казались покрытыми золотом. Повинуясь какому-то азарту, охватившему их, молодые люди выскочили из машины и, скидывая на бегу одежду, бросились в океан. У них не было сомнений, что неслучайно они оказались здесь, и именно в это время, поэтому нужно было непременно успеть, скинув с себя всё лишнее, броситься в это живое золото и стать его частью. Они с восторгом обдавали друг друга брызгами, ныряли, кричали что-то, пытаясь впитать в себя окружавшую их красоту. Когда огромный золотой диск почти полностью погрузился в океан, они, будто сговорившись, посмотрели друг на друга. Что-то навсегда уходило из их жизни. Стало нестерпимо жаль эти последние мгновенья. Они взялись за руки, провожая исчезающее солнце. Ещё несколько секунд они стояли, утопая по пояс в золоте, потом все стало меркнуть и покрываться серой пепельной пленкой. Наверное, так и в жизни мы ценим только самые последние, яркие мгновенья, сожалея, что раньше так беспечно транжирили их, не задумывались.
Иван привлёк к себе Лизу и посмотрел, не отрываясь в её глаза. Там была такая же нежная грусть. Он бережно отодвинул ее мокрые локоны со лба и щеки. Она ласково улыбнулась. Потом обняла его и тихо зашептала своему избраннику на ухо такие сокровенные слова, что не всякий мужчина смог услышать подобное от женщины, прожив с ней долгую и счастливую жизнь. Их молодые тела, переполненные страстным желанием счастья, сплелись в едином порыве, разбрызгивая вокруг соленые брызги, несдерживаемые стоны и радость любви. Океан, казалось, совсем затих, почувствовав в себе столько страсти. И только круги расходились во все стороны, щедро раздавая всем встречным волнам частички чувственной нежности. В тот вечер никакие приборы не зарегистрировали сейсмическую активность в этом районе, но еще долго было слышно, как равномерно покачивались на воде лодки и яхты, машины, припаркованные на обочинах дорог и на стоянках у отелей. А горничные в коридорах гостиниц с недоумением обнаруживали множество наспех накинутых на ручки дверей табличек с надписью "не беспокоить". Никто не придал этому событию особого значения, за исключением владельцев баров и ресторанчиков, которые, к своему удивлению, обнаружили, что обычно богатый на посетителей час заката вдруг обернулся в этот вечер полнейшей тишиной и убытками. А те немногие полицейские, что добросовестно исполняли только свой служебный долг в час необычного заката, отметили в отчетах абсолютный порядок на пустых дорогах всех семи Канарских островов. Никто и не подозревал, что жизнь в округе была подчинена ритму сердец двух влюбленных, для которых весь мир был сосредоточен в одном объятии.
Глава VII
Ночная прохлада медленно заполняла городок. В отличие от северных стран, где в это время жизнь замирает, на юге она, наоборот, только просыпалась от послеобеденной дрёмы. Открывались многочисленные магазины, целые районы которых растянулись вдоль прибрежной линии. Торговля здесь всегда шла бойко, а в последние дни перед праздниками она разворачивалась во всей своей красе. И хотя наступающий Новый год не считался здесь самым большим событием, но смешение различных наций и религий радушно принимало его как повод к веселью и возможностью поторговаться. Туристы, привыкшие к фиксированным ценам в своих супермаркетах, только осваивали непростую для них игру с ценами. Множество арабов, индусов, китайцев, малазийцев зазывали прохожих в свои магазинчики, манящие разноцветными огнями и украшениями, отдаленно напоминающими наши новогодние ёлки. Впитавшие с детства искусство торговаться, они с легкостью убеждали любого заглянувшего к ним из любопытства туриста, что именно для него и только сегодня будет сделана невиданная скидка на уникальную вещь. Мастерство заключалось в том, что еще пару минут назад не подозревавший о своем желании купить что-то прохожий уходил с покупкой. Освобождение местной торговли от налогов делало их Меккой для всех приезжих. У кого не возникнет желания купить за смешную цену поблёскивающую в ловких руках вещицу!
- Я не представляла, что в такое время здесь открыто столько магазинов, - удивленно произнесла Лиза.
- Можем остановиться, - с готовностью откликнулся Иван.
- Нет, нет. Заглянем сюда завтра. Что же, я пойду в этом платье по магазинам?
- Думаю, что именно в этом платье у тебя были бы самые лучшие скидки у продавцов. А я бы шел рядом и объяснял, что леди потом порекомендует своим друзьям из высшего общества покупать именно в этих магазинах, - с иронией в голосе произнес ее спутник.
- Ладно, пусть живут пока, - снисходительно пошутила девушка.
- Я передам этим недостойным, как им повезло, - подхватил Иван.
Машина медленно катилась вдоль нескончаемой вереницы сияющих витрин. Лиза разглядывала яркие вывески, чередой мелькавшие по обеим сторонам заполненных прохожими улиц. Она ещё не в полной мере чувствовала себя частью этого праздника. Ей хотелось одновременно быть везде, всё увидеть и всё потрогать, но приглашение на прогулку по ночному океану было ещё заманчивее. Раньше она была пару раз с родителями в Анапе, и на этом ее знакомство с морем заканчивалось. Теперь она томилась в ожидании встречи с Атлантикой.
- Мы не опоздаем?
- Не волнуйся, успеем, - понимающе улыбнулся ей в ответ Иван.
- А как мы найдем эту яхту?
- Доедем до причала и спросим. Кто обещал быть переводчиком?
- Ты знаешь, местные так быстро говорят, что я половину не понимаю. И потом: они используют странные обороты, которых я не знаю вообще. Правда, я поняла, что они очень доброжелательно относятся к тем, кто пытается говорить на испанском. В ресторане я так волновалась, что сказала официанту все наоборот. Он долго соображал, что я заказала, а потом переспросил меня, построив фразу правильно, как надо было спросить. Мне было так стыдно, а он заметил это и стал говорить медленнее нормальными фразами. Только так я всё понимаю.
- Конечно, проще говорить не с носителями языка, они не используют сложных времен и словарик у них поменьше. Но сейчас тебе самое время попрактиковаться. Особенно у обслуги: такого сленга в России не услышишь.
А вот и какой-то матросик, давай его попытаем про "Афродиту".
- Он говорит, что яхта стоит в конце второго причала, а машину поставить лучше здесь, - обрадовано перевела Лиза.
- Умница, - кивнул Иван, паркуя кабриолет.
- Что бы ты делал без меня?
- Меня бы тут просто не было, - искренне сознался он.
Запах водорослей и канатов, поскрипывание дерева, всплески волн о корпуса судов, приглушенный свет и музыка из кают создавали впечатление другого мира, пропитанного морской романтикой.
- Как здорово. Слушай, никогда столько катеров не видела. Красота.
- Ну-ка, швартуйся ко мне, - Иван поймал её руку на своем локте и прижал к себе. - Не споткнись.
- А мы правильно идём?
- Думаю, что мы пришли.
Они остановились у большой белоснежной яхты, на корму которой был перекинут трап. Откуда-то появился улыбчивый чернокожий парень с планшетом в руке. Он нашел их в списке приглашенных и проводил на борт. На просторной палубе прогуливались и сидели в креслах человек двадцать.