- Я сказал? - удивился Замахин. - Какой начальник? В кустах?! А говорили, ты не пьешь. Только трупы уважаешь. Когда успела поддать?
- Для розыгрыша место и ситуация неподходящие. Говори, кто это был?
Замахин кинул под ноги недокуренную сигарету:
- Доша…
Опять эта фамильярность… Я едва сдержалась, чтобы не ответить ему.
- Как я мог сказать тебе что-то, когда только что поздоровался с тобой? Элементарно, Авдотья, душа моя.
Разговор становился бессмысленным. Его следовало оборвать немедленно, пока меня не записали еще и в сумасшедшие.
Я отдавала себе отчет, что это "мутное" дело наши коллеги постараются закрыть как можно скорее. Взять убийцу для них проще простого. На помойке найти собаку, экземпляр покрупнее, пристрелить и привезти тело к нам на экспертизу.
Что касается жертвы нападения, то опера к ней жалости не испытывали вовсе. У них вообще мало что вызывало жалость. Как я вскоре выяснила, растерзанный мужчина был не лучше бешеного пса: некий Иван Мягков (кличка Мякиш), мелкий бандит, успевший легализовать бизнес. Несколько раз попадал за драки и стрельбу в общественном месте, но суды были подозрительно мягки к его проступкам. За ним числилось кое-что посерьезней, но доказать ничего не смогли. Выходило так, будто бродячая тварь свершила правосудие - это мне уже потом пояснили коллеги из РУВД, чтобы я не особо проявляла рвение.
Чтобы не допустить беззакония, я тщательным образом провела осмотр тела. В заключении отметила особенности раны: чистые, ровные края, словно обработанные хирургическим инструментом; отсутствие чужеродной слюны, что еще раз доказывало: человек погиб не от нападения животного. Во всяком случае, такое ранение не могло нанести ни одно животное, обитающее в городе, включая самые крупные породы собак. Это я подчеркнула особо. Конечно же, я не могла написать, что Ивана Мягкова убило какое-то фантастическое существо. Меня бы просто не поняли. Но и того, что я написала, было вполне достаточно. С такими выводами нашим сыщикам будет трудно притащить в суд шкуру убитой дворняги. Пусть меня за это ненавидят, но такие факты нельзя будет оспорить. Закончив работу, с чувством исполненного долга я собралась домой.
Он вошел слишком тихо. Как призрак. Когда он оказался в лаборатории и сколько времени находился у меня за спиной, я не знаю. Я повернулась, чтобы уходить, и увидела его. Он стоял почти вплотную и смотрел на меня сквозь свои черные очки. Я опять ощутила неприятную волну щекотки, будто искры прошли по всему телу. Мой пульс резко подскочил, но я не подала виду, что меня удивило его появление. Глупо было бы задавать вопрос: "Как вы сюда попали?" Уж если он был здесь, значит, кто-то его впустил, значит, он имел право войти.
Я спросила, что ему нужно. Не ответив на мой вопрос, он произнес:
- Странное дело, не так ли, эксперт Чернова?
Так меня еще никто не называл. Не скрою: мне было приятно, что он назвал меня экспертом.
- Что вы имеете в виду? - спросила я и почувствовала, что мой пульс подскочил еще сильнее. Такого со мной не случалось со времен тренировок по легкой атлетике.
- Рана довольно необычная. - Его реплика прозвучала скорее как утверждение, а не как вопрос.
- Откуда вы… знаете? Я не давала вам читать заключение.
- Так что же вам мешает?
Листы заключения были распечатаны, но не подписаны: я люблю просматривать их на следующий день, чтобы исключить малейшие ошибки. Только после тщательной проверки я ставлю на них свою подпись.
- Хотите почитать? - Я протянула моему странному посетителю пачку листов.
Но он и пальцем не шевельнул.
- Прочтите вы.
- Послушайте! - Меня возмутило его нахальство. По-хорошему я вообще не должна была показывать ему свое заключение. - Это не входит в мои обязанности, - резко ответила я. - Читайте уж сами.
- Боюсь, не смогу разобрать напечатанный текст.
Юмор не является моей сильной стороной. Скажу больше: ученый не должен шутить. Иначе он рискует потерять ощущение важности дела, которым занимается. И тут меня что-то подтолкнуло, что-то дернуло за язык.
- Попробуйте снять черные очки.
Едва я это сказала, как тут же пожалела. Недопустимая дерзость с моей стороны. Разве можно так разговаривать с незнакомым человеком, явно старше меня не только по возрасту, но и по званию.
Однако мой гость не обиделся. Он снял очки.
Мало какая аномалия в человеческом теле может меня испугать. И то, что я увидела, не испугало, нет. Просто это оказалось для меня неожиданностью: на том месте, где должны были быть глаза, я увидела грубые шрамы, какие образуются от сильного термального воздействия. После такой травмы остаются пустые глазницы… Очевидно, глаза он потерял очень давно, потому что раны давно зажили. Он был слеп… Настолько, насколько это возможно. Однако как-то же он жил в полной, беспросветной и безнадежной тьме?!
Мне стало ужасно стыдно, захотелось попросить прощения, точно я была провинившаяся школьница.
- Считайте, извинения приняты, - сказал он, надевая очки. - Понимаю ваш строго научный интерес: как слепой так двигается?
Я не верю, что можно читать чужие мысли. Я ученый. И как ученый, считаю, что это невозможно. Наверняка он угадал то, что я постеснялась спросить. Скорее всего оценил логику моего поведения, не более. Тогда, получается, психология не лженаука?
- Поможете в этом деле, раскрою вам секрет.
Его реплика прозвучала так, словно он опять угадал ход моих мыслей.
- Что значит: "поможете в деле"? - спросила я, стараясь не уступать сомнениям.
- Опера РУВД не справятся. А у вас получится.
- Какое предположение привело к такому выводу?
- Вы самый подходящий кандидат. Единственный.
- Не понимаю.
- Все просто: вы не верите ни во что, кроме науки, - последовал ответ. - В нынешней ситуации это большое преимущество.
- Неужели?
- Вы не верите и не боитесь. Вам не знакомы ни суеверия, ни страхи, ни фантазии. В детстве вы не боялись ни темноты, ни привидений, ни того, кто живет под кроватью, ни волосатого гнома, шуршащего в шкафу. Вы большая редкость в наше время: чистый рациональный мозг, самодовольный и защищенный от сомнений.
- Это вы комплимент мне сделали?
- Как вам будет угодно.
Мне понадобилась лишняя секунда, чтобы подобрать слова:
- Я занимаюсь наукой, а не домыслами. Красивые рассуждения - не повод бросаться головой в омут какой-то авантюры.
- Но вам же хочется сделать великое открытие?
Удар был слишком точен, чтобы ему противостоять. Я сжала губы.
О том, что я мечтала сделать открытие, не знал никто. Как он догадался о моей сокровенной тайне? Да, я хотела совершить великое открытие, которое бы стало ключом к потаенным знаниям о человеческом организме.
- У вас аналитический ум, сильный характер и бесстрашие, - продолжил он, не дождавшись от меня ответа. - Такие качества редко встречаются у девушек. Их надо использовать.
- Согласна. Что надо делать? - спросила я, даже не подумав, словно меня кто-то подтолкнул.
- Быть там, где и когда будет нужно.
- Без разрешения моего руководителя не имею права.
- Об этом не беспокойтесь.
По-хорошему мне нужно было бы отказаться, но я чувствовала внутри сопротивление: мне хотелось отвечать согласием на все, что предлагал мне этот человек. Он явно обладал даром убеждения или гипноза, да как угодно назовите его способность подчинять людей своей воле.
- Помогать надо факультативно? - спросила я.
- Хорошее определение.
- Я не знаю, как к вам обращаться.
- Меня называют Фауст, - ответил он.
Я невольно скривилась. Фауст! Надо же такое придумать. Нашел за каким именем спрятаться. Однако нас это сближало. Ведь средневековый доктор тоже отдавал все силы науке и познанию мира.
- Что вам известно о жертве? - спросил он.
Я изложила все, что узнала от оперов о малоприятном типе по кличке Мякиш. Фауст слушал внимательно. Рассказывать ему было трудно - лицо его оставалось неподвижным, как у статуи. Наконец, исчерпав все факты, я замолчала. Фауст кивнул:
- Кое-что добавлю: Мякиш переругался со всеми соседями. Он выгуливал пса на детской площадке без намордника и хамил каждому, кто попадался на пути. В общем, крутой пацан. Вы забыли нечто важное, эксперт Чернова.
- Никто не видел, как это произошло, - сказала я. - Свидетелей нет.
- Свидетелей нет, - повторил Фауст. - И это странно. Казалось бы, поблизости много людей: пара старушек у подъезда, молодая мать гуляла с коляской, компания молодых лоботрясов сидела на скамейках. А никто ничего не слышал. Мякиш упал как подкошенный.
- Откуда вы узнали об этом?
- Поговорил с людьми. Как объясните такую странность?
- Я привыкла опираться на факты. В мои обязанности не входит объяснять странности.
- И все же, как полагаете: что напугало ротвейлера? Есть идеи, эксперт Чернова?
- Повторяю, мое дело находить конкретные факты и исходя из них выстраивать предположения. Нет фактов - нет идей, - ответила я.
- Уже известно, кто обнаружил тело? - спросил Фауст.
- Местный дворник, фамилия Туркулец.
- Таджик?
- Молдаванин. - Я хорошо запомнила детали протокола.
- Хороший человек, - сказал Фауст.
- Вы с ним говорили?
- Нет. Это и так понятно. Трудился вечером, не побоялся вызвать полицию, хотя у самого наверняка не все чисто с миграционной службой.
- В показаниях он заявил, что не видел нападавшего.
- И не мог видеть.
Похоже, мы снова вернулись к тому, с чего начали. Я постаралась дать понять Фаусту, что его обаяние, каким бы сильным оно ни было, не властно надо мной. Я задала вопрос, который не давал мне покоя:
- Искренно не понимаю, зачем вам заниматься этим делом?
- Дело не во мне. А вот вы получите новые знания.
- Знания? О чем?
- О том, что мир устроен сложнее, чем кажется. В нем есть многое, что не поддается рациональному объяснению.
Что ж, он бросал мне вызов, и я не могла не принять его. Как чудесно будет доказать ему, что рациональные знания, науку, еще никто не смог победить.
- Что мне предстоит делать? - спросила я.
- Остановить убийцу, - ответил Фауст и вышел, закрыв за собой дверь.
Я была уверена, что он скоро вернется. Но я еще не знала главного: что именно сейчас жизнь моя изменилась безвозвратно. Самые большие события начинаются незаметно - вот что мне предстояло узнать в ближайшем будущем.
Настало воскресенье. Я сидела дома с томиком средневековых историй о докторе Фаусте, когда мобильник, лежащий передо мной на столе, мелко завибрировал. Я дала себе слово, что сегодня не высуну носа из дома. Однако после четвертого вызова сдалась. Звонил Толя Копылов. Он раздраженно спросил, почему я не брала трубку, проигнорировав мое объяснение про выходной. Копылов потребовал немедленно приехать на место преступления, причем был так взволнован, что обращался ко мне по фамилии, без своей обычной фамильярности. Я попыталась донести до него мысль, что не намерена сегодня работать. Однако он не стал слушать возражения и сухо посоветовал не "трепать зря языком", а немедленно взять такси и мчаться на вызов.
Я примчалась. Вокруг знакомого пустыря снова выставили оцепление: никого близко не подпускали. Сразу за мальчиками постовой службы выстроилась шеренга машин с особо важными номерами. Кажется, приехало все городское начальство - из главка, Следственного комитета и даже прибыли суровые мужчины в штатском, что происходило нечасто. Значит, делу присвоили особый статус. Оставалось лишь удивляться, как еще телевидение не пронюхало о случившемся.
Копылов схватил меня за руку, взмахнул удостоверением и протащил мимо оцепления. Обойдя начальство, мы приблизились к пустому пространству, посреди которого лежало тело, накрытое черным полиэтиленом. На нас нацелились взгляды всех руководящих лиц, однако сейчас меня это мало беспокоило. Я высвободила руку из захвата опера, подошла к телу и приподняла край полиэтилена.
На вид девушке было не больше двадцати пяти лет, мелированные волосы, яркий макияж: густо накрашенные ресницы, кричащая помада. Накрашена, как кукла. Как же омерзительно смотрится косметика на лице, подумала я невольно. И особенно на мертвом лице. То, что с сделали с жертвой, было понятно даже без тщательного осмотра. Впрочем, мне и не дали толком провести осмотр.
Ко мне подошел генерал полиции - лицо знакомое, фамилию я не помнила, - окинул строгим взглядом и спросил:
- Ты делала заключение по смерти этого, как его?..
- Мягкова… - подсказал начальник РУВД полковник Ерин.
На фоне людей в полицейской форме и строгих костюмах, при галстуках, он, в своем спортивном костюмчике, выглядел совершенно несолидно. Видимо, Ерина застали врасплох - выдернули из активного отдыха выходного дня, и теперь он чувствовал себя не в своей тарелке.
- Что ты там напридумывала?
- Ничего. Я фиксирую факты, товарищ генерал, - ответила я.
- Факты? А этот труп под какие факты подходит?
- Беглого осмотра недостаточно, товарищ генерал.
Ерин сделал страшные глаза в попытке внушить мне правильную манеру общения с высоким начальством: со всем соглашаться и не умничать. Но я сделала вид, что не заметила его знаков.
Генерал медленно выдохнул:
- Значит, так, эксперт…
- Чернова, - подсказал Ерин.
- Доложите, как полагается, - велел генерал.
И тогда я сказала то, что от меня хотели услышать: да, у этой жертвы точно такие же повреждения на теле, какие были у крепыша-бандита - перегрызенная шея, развороченная грудная клетка. А еще добавила, что обе жертвы в момент их обнаружения лежали в одинаковых позах, но рядом с блондинкой не было ни ротвейлера, ни болонки.
- Чернова, как бы ты описала убийцу или орудие убийства?
- Экспертиза не смогла установить… орудие убийства. Раны очень странные. Их не мог нанести ни человек, ни животное… - ответила я.
- Это как понимать, криминалист? Где же твои факты?
- Факты есть.
- Какие?
- Первую жертву убило нечто…
- Нечто? - повторил генерал, обернувшись к Ерину.
- Как я уже сказала, я не могу классифицировать… ни орудие убийства, ни убийцу.
- То есть это какой-то неизвестный маньяк людям головы режет?! А, полковник? - Генерал продолжал сверлить взглядом Ерина. - У тебя в районе какая-то чертовщина - а ты что, шашлыки жрешь?
- Виноват, товарищ генерал… - промямлил Ерин.
На этом интерес к моей персоне был потерян. Копылов схватил меня за локоть и оттащил в сторону: ни к чему мне было смотреть, как из полковника Ерина делают мальчика для битья. Да я и сама была этому рада. Такое зрелище предназначалось только для своих, в качестве профилактики.
- Видишь, Дося, что творится… - Опять это мерзкое прозвище. - Нам теперь обеспечено веселье на ближайшую неделю. Пока не найдем. А то и дольше.
- Кого ловить собираетесь? - спросила я, поглаживая локоть. Хватка у опера была железная.
- Ловят блох, Дося. Генерал сказал - маньяк. Значит, маньяка брать будем.
- Глупости. Впрочем, я обо всем напишу в заключении.
- В этом уже нет нужды. - Копылов улыбнулся: - Дело тебе не дадут. Чтоб не умничала.
- Зачем тогда вызвали?
- Чтобы ты сообщила генералу первое впечатление. А оно - самое верное. Он так считает. Значит, так оно и есть. Маньяк, Дося, ждет нас где-то в ближайших кустах. Я даже предполагаю в каких. - Он по-приятельски похлопал меня по плечу. - Спасибо, что приехала, с меня причитается, подруга… - И Копылов побежал получать инструкции по отлову маньяка.
Делать здесь мне было больше нечего. Мне оставалось лишь вызвать такси и ехать обратно домой. Вот только ноги сами понесли меня к кустам. Как будто там меня поджидал Фауст. И я пошла. Конечно, его там не было. Откуда бы ему там взяться? Он же не мог явиться, как в сказке, по моему хотению. Да не очень-то и хотелось.
- Простите…
Меня окликнул детский голосок. Я повернулась: передо мной стояла девочка не старше лет десяти, худенькая, невысокая, скромно и просто одетая. Красивые черные вьющиеся волосы, здоровый, чуть загорелый цвет лица, хорошенькая. Наверняка приехала откуда-то с юга - петербургские дети обычно очень бледненькие. За плечами у нее был рюкзачок; из кармана рюкзачка выглядывал плюшевый мишка, старый и ободранный.
Было странно видеть ее здесь: на дворе почти стемнело, а она гуляет одна, совсем ребенок. Куда родители смотрят?
- Простите, - повторила она. - У вас не будет десяти рублей, на мороженое не хватает?
Не люблю попрошаек. И тем более не люблю, когда ребенок манипулирует взрослыми, чтобы получить то, что ему хочется. Если у меня когда-нибудь будут дети, не скоро, конечно, они будут воспитаны по-другому.
- Ты где живешь?
- А вот… - Девочка кивнула в сторону ближайшего жилого корпуса.
- Почему ты в такое время на улице?
- Ой, у подружки задержалась.
- Будь осторожна, здесь у вас… - Я осеклась. - Хулиганы ходят.
- Хорошо, буду… Так вам не жалко?
Я протянула монетку. Девчушка сказала "спасибо", и, вполне счастливая, побежала к магазину "24 часа". Плюшевый мишка трясся в кармане рюкзачка.
А я осталась одна. Мысли были нерадостные. Я думала, что хуже всего, когда ты бессилен перед глупостью. Но еще хуже - если ты знаешь, что все понимают, что делают глупость, и все равно ее делают. И плевать им на заключение криминалиста! "А не погорячилась ли я, бросив врачебную карьеру? - подумала я. - Может, попроситься назад? Наверняка возьмут".
- С этим не стоит спешить, - раздался у меня за спиной знакомый голос.
Как же я обрадовалась этому голосу! Фауст стоял как изваяние. А я чуть было не бросилась к нему на шею. Наверное, он заметил мое движение. Впрочем, как бы он заметил? Ведь он же слепой. Надо было что-то сказать, и я сказала:
- Рада вас видеть.
- Конечно. Вам же этого хотелось, эксперт Чернова.
Он не спрашивал, он сообщал факт. И возразить на это мне было нечего.
- Меня отстранили от дела. Они не хотят, чтобы я дала заключение по этому трупу.
- Но вам уже что-то известно.
Я кивнула.
- Расскажите подробности.
Я постаралась кратко пересказать то, что успела заметить. Лицо Фауста оставалось неподвижным. Да и черные очки меня сильно раздражали. Я старалась не смотрела на них…
- Известно, кто жертва? - спросил он.
- Мне не сообщили фамилию.
- Меня не фамилия интересует.
- Род деятельности? Ночная бабочка, - вырвалось у меня невольно. - Во всяком случае, мне так показалось. Размалеванная кукла.
- Живет в ближайших домах?
- У меня нет данных.
- Вспомните, что вы видели.
И тут я сделала то, чего никогда себе не позволяла: стала выдвигать предположения.
- Наверняка из дома выскочила! - вырвалось у меня.
- Почему вы так решили?
- На ней стоптанная домашняя обувь и застиранная футболка. Накрасилась, а переодеться не успела. Кто-то позвал ее…
- Великолепно! - удовлетворенно кивнул Фауст. - Это я и хотел услышать. От вас.