Если это был блеф, то довольно отчаянный. Руки у канафирки не дрожали, кригарийца она явно не боялась и, как по мне, могла легко привести свою угрозу в исполнение. Правда, это мое умозаключение основывалось лишь на детских эмоциях, а не на богатом жизненном опыте. Которого, в отличие от меня, у Баррелия было хоть отбавляй. Так что, судя по всему, он знал, что делал. Как знал он и канафирку, хотя в прошлый раз они расстались уж точно не полюбовно.
– Но разве мы с тобой можем разговаривать иначе? – спросила она у монаха. – Без заложников и накинутых на шею удавок?
– А почему бы не попробовать? – предложил он. – Как видишь, у меня получается говорить с тобой, не обнажая меч. Попытайся и ты – вдруг тоже удастся? Ты ведь еще в Дорхейвене сказала, что, разыскивая Чернее Ночи, я играю на стороне Вездесущих, как бы ни противно мне было это слышать. И я счел, что ты мне не лжешь. Поэтому сегодня у тебя гораздо больше шансов разговорить меня по-хорошему, нежели по-плохому. Да я и сам не прочь с тобой поболтать, если на то пошло… Итак, что скажешь?
Канафирка примолкла – очевидно, задумалась. И спустя какое-то время отпустила меня, дав понять легким толчком в спину, что я могу идти к кригарийцу. Сама же она отступила поближе к двери – затем чтобы вмиг задать деру, если их с ван Бьером разговор не заладится.
Я обернулся и только теперь рассмотрел нашу незваную гостью.
На вид ей было примерно столько же лет, сколько моей сестре – то есть двадцать с небольшим. Она была худой, но жилистой и гибкой, с обрезанными на уровне шеи, всколоченными волосами. Как она одевалась в повседневной жизни, неведомо, но здесь она носила грубую мужскую одежду и плащ. Последний выглядел столь замызганным, как будто его нарочно перед тем, как надеть, проволокли по мокрой пахоте. Впрочем, ничего странного в этом не было. Канафирка принадлежала к Плеяде Вездесущих – мастеров пускать пыль в глаза. И если бы она, накрывшись своим плащом, присела в темной подворотне, я мог бы пройти в шаге от нее и не заподозрить, что под этой кучей грязи прячется человек.
В детстве мне абсолютно все канафирки казались некрасивыми, и точно также я подумал об этой уроженке запада. Хотя с точки зрения взрослого человека она была, скорее, симпатичной, чем нет. Правда, чтобы оценить это, ее следовало для начала отмыть от грязи, аккуратно подстричь, причесать и принарядить. Чему она наверняка яростно бы сопротивлялась, ибо вряд ли забота о своей внешности входила в список ее любимых занятий.
– Я ее раньше где-то видел! Вот только не помню, где, – признался я Баррелию после того, как обрел свободу. Монах и Вездесущая в этот момент продолжали настороженно глядеть друг на друга. Ни дать ни взять – два распушивших хвосты кота, что не знали, как им разойтись без драки и в то же время не уронив достоинства.
– Разумеется, видел, – согласился кригариец. – Позволь представить тебе, парень, ту самую Канафирскую Бестию, портретами которой были увешаны все рынки Дорхейвена. Канафирская Бестия!.. – Он перевел взгляд на гостью, а рукой указал на меня. – Позволь представить тебе Шона Гилберта. Того, кого еще недавно называли Гилбертом-младшим, но волею трагических обстоятельств он избавился от своей фамильной приставки… Хотя о чем я? Ты же и так знаешь, как зовут этого парня и чем он знаменит.
– Канафирская Бестия? – удивленно переспросил я. Ее лицо отличалось от того портрета, который стражники расклеивали по городу, но в общих чертах сходство наблюдалось. – Правда, что ли?
– Правдивее не бывает, – подтвердил ван Бьер. – Честно сказать – та еще стерва. Прямо-таки пробу ставить негде. Но если у тебя хватит ума не класть ей палец в рот и не надеяться, что она прикроет тебе спину, с Канафирской Бестией можно поладить. Как и со всеми Вездесущими, которые не успели тебе задолжать. Потому что едва они становятся твоими должниками, тут же выясняется, что ты становишься их врагом!
– Не называй меня этим именем! – попросила канафирка, пряча кинжал в ножны. – Оно – мертвое. Канафирской Бестии больше не существует. Ты прикончил ее возле того ручья, вместе с бандой Хайнца Кормильца.
– Что ж, покойся она с миром, – покачал головой Баррелий. – Жаль мерзавку, но, клянусь, так вышло нечаянно – вы первые начали. А вообще это имя подходило тебе куда больше, чем то, которое ты получила при рождении… Как там бишь оно?
– В Плеяде меня называют Псиной, – ответила Вездесущая. Без малейшей тени улыбки или смущения.
– Псина?! О-о-о! – Брови монаха поползи вверх. – Беру свои слова назад – ваши магистры тоже знают толк в правильных именах. А что, отличная западная традиция! Назвал свое имя, и всем сразу ясно, как сильно любили тебя в детстве мама с папой.
– Это имя у меня тоже не навсегда, – уточнила Псина. – Когда я искуплю свою вину перед Плеядой, мне вернут мое настоящее имя. А пока мне запрещено не только произносить его вслух, но даже думать о нем.
– Не спрашиваю, в чем ты провинилась перед магистрами, поскольку не мое это дело, – отмахнулся Баррелий. – Спрошу о другом: как ты нас нашла и чего тебе надо от этого парня?
– Да я вас и не искала, – ответила Вездесущая. – Я пряталась здесь, неподалеку, услыхала снаружи шум, выглянула в окно и заметила, как вы перебегаете улицу. Разумеется, я не могла упустить такую удачу и побежала за вами. Хотя ваше появление не слишком меня удивило. Слухи о том, что сына гранд-канцлера увел из дворца его наставник-кригариец, расползлись по Дорхейвену через пару дней после резни. Никто, однако, понятия не имел, в какую сторону вы отправились. Но Илиандр и прочие, кому бегство Шона встало поперек горла, предполагали, что вы объявитесь в Кернфорте. Как видишь, они не ошиблись. А что до меня, то я нахожусь здесь не из-за мальчишки и не из-за его золота. Хотя по той же причине, что и вы: мне нужно попасть в банк Штейрхоффа и забрать из хранилища гранд-канцлера одну-единственную вещь. Не драгоценную, а интересующую Вездесущих исключительно в научных целях.
– Что за вещь? – спросил кригариец.
– Этого я вам до поры до времени не скажу. Если ее вдруг там не отыщется, то вам и незачем о ней знать, поверьте. А если она все-таки в хранилище, то вам от нее не выгадать никакой пользы. Наоборот, владея ею, вы обратите на себя пристальное внимание Вездесущих, а оно вам нужно? Зато, передав ее Плеяде в дар, вы получите нашу искреннюю благодарность и заверение в вечной дружбе – обещаю! И для Шона это будет самая выгодная сделка из всех возможных, что ты, кригариец, тоже не станешь отрицать.
– Очень интересная и своевременная новость! – оживился ван Бьер. – А то я гляжу в окно, раздумываю над тем, что вижу, и кое-что у меня в голове не связывается. Члены Капитула Громовержца и этот Илиандр – они же богатые люди! Наверное, одни из самых богатых в мире. И намного они станут богаче, если приберут к рукам наследство гранд-канцлера? По их меркам – явно ненамного. Карманная мелочь, не более. Однако ради нее курсоры отваживаются учинить хаос аж в сердце Вейсарии! При том, что в банках Кернфорта наверняка хранят свои богатства сами заклинатели молний. Вот и зачем, скажи на милость, им рубить сук, на котором они сидят, из-за сущего пустяка?
– На хаосе всегда можно хорошо нажиться, если устроитель этого хаоса – ты сам, – рассудила Псина. – Нажиться и заодно разорить конкурентов. Главное, перед этим обезопасить свои капиталы, потом прикарманить себе чужие и все – ты единственный победитель! Вот и весь секрет.
– А, может, дело вовсе не в золоте, а в той вещи, о которой ты заикнулась? – предположил Баррелий. – Может быть, не только ты, но и Илиандр охотитесь за ней? Ты утверждаешь, что это не драгоценность и что для нас она бесполезна. Я готово поверить, что это правда. Но то, что бесполезно для нас, может оказаться бесценным для заклинателей молний и для Вездесущих. И тогда возникает вопрос, зачем Шону отдавать эту вещь тебе, если он может откупиться ею от своего главного врага – Капитула Громовержца?
– Ею Шон от курсоров точно не откупится. Им она нужна еще меньше, чем ему, – усмехнулась Вездесущая. – Повторяю: лишь отдав ее Плеяде, он останется в выигрыше. В очень солидном выигрыше, ведь мы – единственные, кто сможет защитить Шона от Капитула. Не ты, кригариец. И ни один из королей востока. Только мы – единственная сила в Оринлэнде, над которой Капитул не имеет власти.
– А почему я должен отдать вам эту вещь, а не продать? – возмутился я. – У Вездесущих что, нет денег, раз они ходят по миру и выпрашивают бесплатные подарки даже у сирот?
Ван Бьер и Псина повернули головы и посмотрели на меня, как на жужжащего под ухом, докучливого комара.
– А паренек, гляжу, не только алхимик, но и завзятый торгаш. И это в его-то годы! Ишь, как ловко козырную "сиротскую" карту выбросил, на жалость мне хотел надавить, – усмехнулась канафирка. – Впрочем, неудивительно, учитывая, чей он сын. Чую, быть ему в будущем великим купцом. Или трупом со вскрытой глоткой, если он не переживет весь этот бедлам… Да, чуть не забыла: ты ведь задал мне вопрос, Шон! Вот только пусть на него твой наставник отвечает, раз уж он взялся учить тебя жизни.
– Я ему не наставник, а всего лишь попутчик, – уточнил Баррелий. Однако не послал Вездесущую к гномьей матери, а уважил ее просьбу и растолковал мне, в чем я неправ: – Видишь ли, парень, эта красотка с собачьим именем не хочет выкупать у тебя ту хреновину по одной причине: если ты сам не отдашь ей то, что нужно, она у тебя это украдет. Или не она, а ее приятели – неважно. И они это сделают, не сомневайся. Вездесущие, бывало, воровали короны с голов королей прямо средь бела дня и при всем честном народе. А тут всего-навсего надо обокрасть малолетнего сироту! Которому если что и перепадет от его наследства, так ему это даже хранить негде.
– Но… Но это же… Но так же… – замямлил я.
– …Несправедливо, да? – подсказал Пивной Бочонок. – О, еще бы! Если Вездесущим что-то понадобилось, можешь забыть о справедливости. Короче говоря, хочешь, отдай им ту вещицу, хочешь, не отдавай – выбор за тобой. Но раз они положили на нее глаз, они ее в любом случае получат.
– Так ведь нечего пока отдавать, – пробурчал я, потупив голову. Едва мне начинало казаться, что мое мнение имеет какой-то вес, как мне тут же давали понять, что я по-прежнему – никто, и звать меня Никак.
– А вот это ты, парень, верно подметил! Леди Псина может болтать все, что угодно. Но пока мы сидим здесь, а Штейрхофф – за стенами своего замка, вся ее болтовня – пустой звук! – вновь перешел на мою сторону монах. – Впрочем, раз она притащилась сюда раньше нас, значит, у нее в голове наверняка уже созрел план, как добраться до твоего наследства.
– Само собой разумеется! – не стала отрицать "леди". – И этот план у меня не только созрел, но и начал исполняться. И если вы прогуляетесь со мной до соседнего квартала – туда, откуда я вас заметила, – то сами убедитесь, что я нахожусь гораздо ближе к Штейрхоффу, чем вы думаете.
– Тогда зачем я вообще тебе нужен, если ты и без меня можешь заграбастать мое наследство? – огрызнулся я.
– Глупый малыш! – снисходительно улыбнулась мне Псина, разве что по голове при этом не погладила. – Без тебя мне придется быть плохой девочкой и грабить Штейрхоффа, что ему вряд ли понравится. А с тобой я могу получить то, что мне надо, не ссорясь с банкиром и его стражей… Хотя нет, об этом поздно волноваться. Кое с кем я уже поссорилась, и теперь мне хочешь не хочешь придется просить у сира Магнуса прощения…
Глава 22
Идти невесть куда за проводником, не вызывающим доверия, мне не хотелось. Да и Баррелию, судя по его настороженному виду – тоже. Но он все-таки решил последовать за канафиркой в ее логово. И мне не оставалось ничего иного, кроме как составить ему компанию.
Псина облюбовала такой же малоприметный двухэтажный дом, в каком прятались и мы. Только наш стоял на площади у замка Штейрхоффов, а убежище канафирки располагалось дальше – на одной из улочек, что выходили на эту площадь. Что выглядело странно, поскольку наблюдать за нею и за замком отсюда было уже нельзя.
Внутри этого дома также царил разгром, а на полу виднелись широкие кровавые полосы, сходящиеся у подвальной лестницы. По всем признакам, здесь недавно убили нескольких человек, а затем их трупы уволокли в подвал. Где они, очевидно, теперь и валялись.
– Я тут ни при чем, – заявила в свое оправдание Вездесущая, заметив, как мы с ван Бьером разглядываем испачканный кровью пол. – Когда я сюда пришла, это милое семейство было уже полностью вырезано. А я здесь лишь немного прибралась, чтобы не запинаться за мертвецов, вот и все.
Похоже, она говорила правду. Учини она эту резню, ее одежда была бы заляпана кровью, а заниматься стиркой неряха-Псина явно не стала бы. Запекшаяся кровь виднелась у нее на сапогах и только. Но неряшливость ее одежды еще не говорила о том, что она была неаккуратна и как убийца. Напротив, раз уж она состояла в Плеяде, значит, и умела резать глотки, не оставляя на себе компрометирующих улик.
– И чем ты собиралась нас удивить? – спросил кригариец, осмотрев разгромленные комнаты.
– Идем за мной, – ответила Вездесущая. И, подперев входную дверь комодом, направилась к лестнице, ведущей наверх.
Удивить она нас не удивила, но заинтриговала – это да.
В единственной на втором этаже комнате находился человек. И не мертвый, а живой, хотя видок у него был не слишком бодрый. А кто бы на его месте выглядел иначе, если бы его подвесили за руки на веревке к потолочной балке? Да так, что он смог касаться пола лишь носками сапог.
Пленником канафирки оказался тщедушный плешивый мужичонка средних лет. Одежда на нем была поношенной, но сам он точно не являлся ремесленником или иным работягой. Кто-кто, а я мог отличить человека, занимающегося непыльным трудом и живущего на хозяйских харчах, от того, кто зарабатывает свой хлеб от зари до зари в поте лица.
– Это – Кугель! – представила нам мужичонку Псина. – Он – посыльный Штейрхоффа. А в подвале этого дома есть вход в подземный тоннель. По нему Кугель покидал замок и возвращался обратно к хозяину с новостями и письмами от других Семей. Кугелю не повезло: он был недостаточно осторожен и позволил мне себя выследить. Зато ему повезло в другом: его выследила я, а не хойделандеры. Ну а мне нет резона ни убивать его, ни избивать. Наоборот, я из кожи вон лезу, желая доказать ему, что сейчас я – его лучший и единственный друг! Да только вот досада – Кугель наотрез отказывается мне верить! И так сильно рвется задать деру, что мне даже пришлось его связать. Но это – ради его же блага, а вовсе не из-за желания причинить ему боль. Так, Кугель? Я ведь не вру?
– Да пошла ты к гномьей матери, канафирская дрянь! – выругался пленник. Надо заметить, на лице у него и впрямь отсутствовали следы побоев. И дерзил он довольно смело – так, как явно не дерзил бы, задайся Вездесущая целью вышибить из него гонор. – Я тебе двадцать раз сказал и снова повторю: даже не мечтай! Ты войдешь в тоннель только через мой труп!
– Не понимаю, почему ты этого так боишься, – пожала плечами Вездесущая. – Я – всего одна, а тоннель стережет взвод кондотьеров. Они проведут меня к Штейрхоффу, мы с ним обсудим интересующие меня вопросы, а потом я откланяюсь и уйду. И зачем мне переступать через твой труп, если мы можем войти в замок вместе, живые, здоровые и будучи друзьями?
– Если тебе нужен сир Магнус, подойди к воротам замка, доложи о себе привратникам и попроси о встрече, – ответил Кугель. – Что, трудновато это сегодня? Ну извини, больше ничем не могу помочь! А этот тоннель прорыт только для служебных нужд. Он не предназначен для посторонних.
– А для клиентов банка при крайней необходимости он может быть открыт? – спросила Псина.
– Все зависит от важности дела, – ответил посланник после недолгой паузы. – Только ты – не наш клиент. Потому что иначе ты предъявила бы мне доказательство этому, а не ходила вокруг да около.
– Ты прав, – согласилась канафирка. – Но, к счастью для нас обоих, я привела тебе вашего клиента. И не простого, а очень даже важного.
– Важного?! Среди наших вкладчиков нет бандитов с большой дороги! – Кугель уставился на Баррелия и на меня с нескрываемым презрением. Что было вполне объяснимо. Угодив с корабля на бал – то есть сунувшись прямиком с дороги в здешнее пекло, – мы с монахом не успели привести себя в порядок. И потому выглядели сейчас не лучшим образом.
– Да как ты смеешь называть меня бандитом, посыльный! – Верилось с трудом, но это действительно выкрикнул не ван Бьер, а я. – Меня – законного наследника гранд-канцлера Дорхейвена, что доверил вашему банку свои капиталы?! И что я же слышу теперь, придя к сиру Магнусу уладить дела моего покойного отца? Как какой-то слуга прилюдно наносит мне оскорбление?!
Мой безвременно скончавшийся папаша успел преподать мне не так уж много жизненных уроков. Но это была как раз его школа. "Обнаглевших слуг нужно ставить на место немедля! Если они не понимают слов – не увещевай их, а просто бей им в рожу!" – бывало, говаривал он. Но во дворце я никогда ни на кого не орал. И тем паче никого не бил, поскольку наши слуги были вышколены отцом на совесть. И вот теперь неожиданно для себя я, столкнувшись с грубостью, вспомнил о своем высоком происхождении. И выдал Кугелю гневную отповедь, пускай даже это мы были здесь неправы, удерживая его в плену.
Ван Бьер и Псина уставились на меня так, словно я выпрыгнул перед ними из печки. Я подумал, что такую выходку кригариец мне точно не простит. Но он, к моему удивлению, ничуть не рассердился. Напротив, ухмыльнулся и покивал в знак одобрения.
Вездесущая облизнула губы и тоже расплылась в улыбке. Хотя улыбалась она жутковато, и в ином случае я бы засомневался, выражает она этим удовольствие или желает меня искусать.
Почему оба они так благосклонно отнеслись к моим крикам, выяснилось после того, как на них отреагировал Кугель, с которого вмиг слетела вся его спесь.
– Так вы, юный сир, что… и в самом деле Шон Гилберт-младший? – Он часто-часто заморгал и задергался. Так, словно ощутил вину от того, что не может принять более приличествующую слуге позу. – А что вы сразу-то не сказали? Откуда же я мог вас узнать, если вы молчали-то?
– Вот я и говорю тебе об этом сейчас! – Я продолжил изображать возмущение под молчаливое одобрение Баррелия и Псины. – И требую, чтобы ты проводил меня к своему господину! Немедленно!
– Но, юный сир!.. – Посыльный заискивающе улыбнулся. – Не сочтите за бестактность, однако вы же понимаете: кроме ваших слов, которым я, разумеется, верю, вы должны подтвердить вашу личность и другим способом. Не я придумал данные правила. И об этом вас в любом случае попросит сам сир Штейрхофф. Непременно попросит, даже если он знает вас в лицо.
– Понимаю. Такой способ подойдет?
И я, достав из кармана ключ, переданный мне перед смертью Гилбертом-старшим, сунул его под нос Кугелю.
– Это… Это… – Прищурившись, он вгляделся в предъявленное мною доказательство. – Да, это определенно не подделка, а подлинник. Но к нему, как вам известно, должно прилагаться и кое-что еще.
– Я знаю пароль, – заверил я пленника. – Но тебе я его не скажу, даже не мечтай! Эти слова я произнесу лишь в присутствии сира Магнуса. И сейчас ты меня к нему отведешь.
– Справедливо! Весьма справедливо, – закивал Кугель. – Вот только ваши друзья, юный сир… Боюсь, им придется дожидаться вашего возвращения здесь. Даже если я впущу их в тоннель, стража все равно не даст им попасть в замок.
– Исключено! – отрезал я. – Мои кхм… Мои друзья идут со мной! Или хотя бы один из них!