– Прими мои соболезнования по поводу безвременной кончины твоего отца, Шон, – продолжал банкир. – Он был великим человеком, оставившим след в истории, и лично мне будет его очень не хватать. Однако ты уж прости старика, но нынче у меня так много дел, что порой даже присесть некогда. Поэтому мы с тобой почтим память гранд-канцлера, как он того заслуживает, в другой раз. Когда кончится эта вакханалия, и я разгребу накопившийся бардак. А сейчас, если не возражаешь, давай перейдем к цели твоего визита. Кугель доложил мне, что это напрямую связано с разразившимся снаружи хаосом. Что, признаться, для меня новость, и потому я весь внимание.
Мне было нечего скрывать от сира Магнуса. И я поведал ему обо всем без утайки, начиная с того момента, как на наш дворец напали бахоры. Вернее, в рассказе участвовали мы все, включая Псину. А она была сейчас самим воплощением скромности: сидела на краешке кресла, потупив глаза и сложив руки на коленях. И открывала рот лишь тогда, когда Баррелий просил ее подтвердить его слова от лица Вездесущих.
Дабы Псину пропустили вместе с нами, нам с ван Бьером пришлось замолвить за нее словечко. А также заставить ее признаться хозяевам, что она – член Плеяды. Вряд ли ей хотелось идти на такое саморазоблачение. Но Псина понимала, что для нее это – единственная возможность не остаться одной во мраке тоннеля за запертыми воротами. Потому что Вездесущую, которой было что сказать банкиру, он, скорее всего, тоже выслушает. Чего нельзя сказать о безвестной канафирской оборванке, которую и в мирное время не пустили бы на порог вейсарского банка, а нынче подавно.
Пока мы знакомили Штейрхоффа с нашей историей, ключ от моего семейного хранилища лежал перед ним на столе. Но сир Магнус нему даже не притронулся, чем слегка меня озадачил. Я-то полагал, что он тщательно осмотрит эту штуковину, чтобы удостовериться в ее подлинности, но, как оказалось, в его банке были иные правила.
– Возьми свой ключ, Шон, и держи его при себе, пока не настанет пора отпереть нужную дверь, – велел хозяин. – Так уж у нас заведено: если тебе вдруг не удастся открыть хранилище, я не хочу, чтобы ты подумал, будто я подменил ключ. Или что-то с ним сделал, пока он был у меня в руках… А теперь, будь другом, повтори пароль, чтобы я его записал. Мне надо ненадолго отлучиться и сверить его с документами, ведь я же не мог держать его в голове столько лет.
– Бочка переполнена. Сливайте воду, – ответил я. Забытый мною поначалу, вскоре отцовский пароль всплыл у меня в памяти, когда я малость успокоился и привел в порядок мысли. Осталось лишь проверить, не сыграла ли моя память со мной злую шутку. И не придется ли мне снова ее напрягать, если в банковских документах будет написано не это, а нечто иное.
– Благодарю тебя, – кивнул сир Магнус, занося мои слова на пергамент. – А теперь я вынужден ненадолго откланяться, чтобы произвести кое-какие формальности. Вы же пока отдыхайте, пейте, угощайтесь… В общем, ни в чем себе не отказывайте.
И он обвел рукой стол, накрытый слугами во время нашего разговора.
Стол был не слишком богат – явная примета осадного положения. Но после кригарийской дорожной стряпни он показался мне воистину щедрым подарком. Вероятно, я даже обменял бы его на половину отцовского наследства, предложи мне Штейрхофф такую сделку. Но хозяин, к счастью, не стал наживаться на моем голоде и угостил нас совершенно бесплатно.
Вернулся он не один, а в сопровождении двух статных типов средних лет. На них тоже были доспехи и перевязи с мечами, но они походили на вояк не больше, чем сам банкир. Который представил их как своих советников Брехта и Хюбнера. И пояснил, что им тоже будет нелишне послушать, о чем мы здесь говорим.
– Спешу обрадовать тебя, Шон: твой пароль выдержал проверку, – сообщил мне хозяин. – Но прежде чем ты попадешь в хранилище, предлагаю вернуться к нашему разговору. Нужно обсудить кое-какие юридические тонкости, дабы впоследствии у нас не возникло разногласий. Итак, ты просишь меня выступить посредником между тобой и Капитулом Громовержца, который, якобы, стоит за убийством твоего отца и нынешними беспорядками в Кернфорте, так?
– Все верно, сир Магнус, – подтвердил я. – Узнайте, что хотят от меня курсоры, отдайте им это и возьмите с них расписку, что они полностью удовлетворены, и я их больше не интересую.
– Но ни у тебя, ни у твоих друзей нет неопровержимых улик, доказывающих причастность Капитула к этим преступлениям, – заявил Брехт.
Я растерянно заморгал и посмотрел на ван Бьера, поскольку не знал, какие известные нам улики можно считать неопровержимыми, а какие – нет.
– Разумеется, мы не располагаем точными доказательствами, – пришел мне на помощь кригариец. – Было бы чудом, если бы ребенок и странствующий монах наткнулись на улики, когда речь идет о заговоре столь высокого уровня. Но мы выложили перед вами, уважаемые сиры, уйму фактов, чтобы вы убедились: Капитул и впрямь может быть причастен и к той, и к другой резне. Согласен, этого маловато для суда. Но для банкиров, которым часто хватает одних подозрений, чтобы объявить своего клиента нечистоплотным, такие сведения имеют гораздо большую ценность, не так ли?
– Видите ли в чем дело, сир кригариец, – присоединился к беседе Хюбнер. – До сей поры у семьи Штейрхоффов не было конфликтов с заклинателями молний. И нам хочется, чтобы так продолжалось впредь. Но если мы возьмемся за это посредничество, не случится ли так, что мы выставим себя в глазах Капитула союзниками враждебной ему стороны? Ведь его конфликт с гранд-канцлером Дорхейвена доселе нас не касался. Так что и сегодня нам невыгодно рисковать нашим нейтралитетом.
– С чего бы вам стать врагами заклинателей молний? Вам же не придется ни в чем их обвинять. Ни в лоб, ни намеками, – пожал плечами Баррелий. – Ну а насчет нейтралитета – поздно о нем беспокоится. Так уж вышло, что яблоко раздора между Шоном и Капитулом хранится в вашем банке. И теперь вы втянуты в эту историю, хочется вам того или нет… Также, думаю, юный сир Гилберт хочет сказать, что вы получите свой процент за посредничество при любом исходе дела… Верно, Шон?
– Да, конечно, – закивал я. – А как же иначе?
– А какой интерес здесь преследуете лично вы? – осведомился у монаха Штейрхофф. – Кто назначил вас опекуном Шона, правомочным говорить от его имени?
– Вы ошибаетесь: я ему не опекун, – уточнил ван Бьер. – Просто у меня остались невыплаченные обязательства перед его отцом, вот я и приглядываю за парнем по мере сил. А интерес мой вы уже знаете: я хочу добраться до того мерзавца, что командует разорителями Кернфорта, и остановить его. Иной цели у меня нет.
– А какова ваша цель, леди? – обратился банкир к Вездесущей. Она не сообщила ему о подарке, который у меня выпрашивала, потому что сира Магнуса это не касалось. – Шон представил вас, как своего друга, способного пролить свет на хаос, что творится снаружи. И это так – вы действительно снабдили нас любопытной пищей для размышлений. Но что заставило вас прийти сюда вместе с Шоном?
– Гранд-канцлер Гилберт, да обретет он покой в загробном мире, кое-что задолжал Плеяде, – беззастенчиво солгала Псина. – И Шон, будучи человеком чести, пообещал расплатиться с долгами отца, как только получит наследство. С его стороны это был весьма благородный поступок, который Плеяда оценит по достоинству и никогда не забудет…
У меня язык чесался высказать лгунье все, что я думал и о ней, и о Плеяде, но я сдержался. Ладно, пускай брешет. В конце концов, неважно, что она скажет здесь. Важно то, как она поступит, когда я получу на руки мое наследство.
– Но я знаю, о чем вы еще хотели спросить меня, сир Магнус, но не спросили, – продолжала канафирка. – О том, не шантажирую ли я юного сира Гилберта, пытаясь поживиться за счет несчастного сироты. Разумеется, это не так. А даже приди мне в голову подобная идея, я еще не выжила из ума, чтобы вымогать деньги у ребенка, находящегося под защитой кригарийского меча.
Баррелий тоже промолчал, не возразив ей и ничего не добавив к ее словам. Так что отсутствие с нашей стороны возражений должно было стать для хозяев свидетельством того, что Вездесущая говорит правду.
– Что ж, спасибо всем за откровенность, – поблагодарил нас сир Магнус. – А теперь позвольте и мне кое в чем сознаться. Не знаю, насколько трезво вы оцениваете все то, чему стали свидетелями. Но, похоже, что вы искренне в это верите. И потому, даже если вы ошибаетесь, ваши заблуждения вполне простительны. Но есть кое-что, о чем вы не знаете, и что не дает нам сейчас покоя… Объясните им, Брехт, прошу вас.
– Ваше видение ситуации нам понятно, – подхватил Брехт. – Но вы упустили одну деталь. Причем немаловажную. Если курсоры тоже претендуют на это наследство, то почему они не попросили нас, чтобы мы уведомили вас, когда вы сюда доберетесь, что Капитул желает с вами встретиться и обсудить данный вопрос? После того, как Илиандр узнал, что Шон жив и сбежал из города, курсорам следовало бы отправить нам такую депешу. А мы ее не получали. Ни от Илиандра, ни от кого-то еще. Капитул мог бы сделать нас посредником также, как хотите сделать вы. Вот только он нас не использует. Почему? Ведь это самый простой и логичный способ связаться с Шоном, когда он объявится в Кернфорте. Но вместо этого курсоры зачем-то устраивают беспорядки, хотя знают – до нашего хранилища им не добраться.
– Вероятно, в отличие от вас, они уверены в совершенно обратном, – усмехнулся ван Бьер. – Но вы задали правильный вопрос. Хотя и не шибко сложный. Заклинатели молний не стали связываться с вами, потому что задались целью уничтожить не только семью Гилбертов, но и ваш банк. А почему – это вы мне скажите. Какие такие страшные тайны доверил вам отец Шона, что теперь Капитулу проще убить вас всех, чем взять с вас клятву о неразглашении этих тайн?
– Богом клянусь, сир кригариец: я понятия не имею, о чем вы толкуете! – всплеснул руками Штейрхофф. – Я был всего-навсего банкиром сира Гилберта-старшего, но не его доверенным лицом. Он никогда не делился со мной своими секретами!
– Охотно верю, – ответил Пивной Бочонок. – Только убеждать в этом вам надо не меня, а курсоров. Но как вам сделать это теперь, когда они сорвались с цепи – ума не приложу.
– А что, если секреты, которые имеет в виду сир кригариец, все-таки существуют и находятся здесь? – предположил Хюбнер. – Только искать их надо не у сира Магнуса, а в хранилище гранд-канцлера?
Эта простая, казалось бы, мысль поразила всех настолько, что в зале воцарилась тишина. Было слышно лишь сиплое старческое дыхание Штейрхоффа, да раздающиеся снаружи крики, бряцание оружия и топот множества ног. Не иначе, в замке начались военные учения, потому что для очередного штурма было вроде бы рановато – хойделандеры еще не достроили осадную башню.
– Что ж, самое время попросить Шона открыть нам свое хранилище. И показать, есть ли там нечто такое, о чем мы здесь говорим, – подытожил общее раздумье Баррелий.
– Подождите! – Сир Магнус поднял руку, призывая к тишине. – Снаружи что-то происходит! Кажется, опять боевая тревога!..
В дверь громко и требовательно постучали.
– Да-да, войдите! – крикнул банкир, обернувшись.
– Сир! Вы должны это срочно увидеть, сир! – выпалил не вошедший, а ворвавшийся в зал посыльный-кондотьер. – Там, за стеной… Островитяне притащили какую-то огромную магическую штуку!
– Что, и правда магическую?! – удивился Штейрхофф, с кряхтением поднимая свое грузное тело из кресла.
– Похоже на то, сир! – подтвердил кондотьер. – Полковник Черетти сказал, что отродясь не видел ничего подобного. И он даже не догадывается, что это может быть!
– Даже не догадывается?… Ладно, Эрли, беги, доложи полковнику, что я буду на главной башне. И как только они с майором Штоллем расставят бойцов на позиции, пусть поднимутся ко мне!
– Будет исполнено, сир! – откликнулся Эрли. И, развернувшись на каблуках, скрылся с наших глаз.
Брехт и Хюбнер поднялись вслед за хозяином, готовые сопровождать его на вершину башни.
– Разрешите и мне с вами, сир Магнус! Возможно, я смогу разобраться, в чем там дело, – подал голос ван Бьер. Он явно не собирался отсиживаться здесь, когда за стенами замка творилось нечто из ряда вон выходящее.
– Да ради бога! Будьте так любезны! – Штейрхофф махнул рукой, приглашая кригарийца к нему присоединиться. Что тот и сделал, выскочив из-за стола так поспешно, что аж уронил на пол свое кресло.
Насчет нас с Псиной никакого разговора не было. Но меня тоже снедало любопытство, и я, подхватив котомку, припустил за монахом, надеясь, что ни он, ни сир Магнус не будут против моей компании…
А что же наша канафирская подруга? О, она не была бы Вездесущей, если бы позволила нам уйти без нее! И покинула приемную вместе со всеми. Хотя будь на то моя воля, я бы приказал ей держаться от нас подальше, что бы там ни думал насчет нее кригариец…
Глава 25
С главной башни замка открывался отличный вид на город, окутанный вечерними сумерками. Отличный, но, увы, не живописный. В Кернфорте по-прежнему бушевали пожары, и, кажется, их стало заметно больше. Или же в сгущающейся темноте они стали ярче и заметнее, чем при дневном свете. Но так или иначе, а обстановка в городе вряд ли улучшилась. Скорее как раз наоборот.
Единственными обитателями Кернфорта, которых можно было разглядеть на улицах, были хойделандеры. Они продолжали грабить дома, трактиры и торговые лавки. Но сейчас этим занималось лишь самое отребье. То, которое не гнушалось рыться в кучах хлама, надеясь отыскать там еще хоть что-то ценное. А прочие браннеры и вольники, кому претило такое занятие, собрались вокруг банков – там, где можно было сорвать по-настоящему жирный куш. За который, правда, еще предстояло в поте лица побороться.
Или же я ошибался – островитяне собрались не у банков, а лишь у одного банка. Того, что принадлежал семье Штейрхоффов. И где в настоящее время находились я, Баррелий и Псина.
Такая уверенность возникла у меня, едва я посмотрел на площадь и увидел, сколько на ней собралось народу. Когда в последний раз мы глядели на нее из мансарды дома, где нас нашла Вездесущая, здесь было раза в четыре меньше хойделандеров, чем теперь. Или мне померещилось, и это огни факелов создавали такую иллюзию? Хотя вряд ли. Внизу действительно что-то намечалось, и грядущее событие привлекло сюда уйму новых островитян.
Магическая штука, как назвал ее Эрли, представляла собой громоздкое устройство на шести огромных колесах. Большинство его деталей были сооружены из железа и меди, а в задней его части располагался вместительный бак со множеством подсоединенным к нему трубок. Но само устройство и правда не походило ни на что. В том числе на знакомые мне осадные орудия, коим оно, по идее, должно было являться, раз уж его установили напротив главных ворот. А точнее, шагах в двадцати от них – так чтобы до него не долетали сбрасываемые со стен валуны и льющийся оттуда же кипяток.
Лучники и арбалетчики Штейрхоффа уже опробовали новую цель на прочность, но ничего не добились. Стрелы отскакивали от ее металлических поверхностей и застревали в бревенчатых щитах, прикрывающих ее уязвимые места. Стрелки же из этого орудия находились в будке, прицепленной к его задней части. Тоже стрелонепробиваемой, выстроенной из бревен и обшитой железом.
– И что вы на это скажете, сир кригариец? – поинтересовался у своего спутника Штейрхофф. – Доводилось вам сталкиваться с чем-то подобным?
– Нет, сир, не доводилось, – ответил Баррелий. Осмотрев конструкцию, теперь он обозревал площадь, выискивая на ней в свете факелов Вирама-из-Канжира. Пока что взгляд монаха ни на ком не задерживался – видимо, его поиски шли безуспешно. – Для меня эта страхолюдина на колесах тоже в новинку. Но я могу сказать, кто ее построил. Много меди, много трубок, огромный бак… Такую вещь могли склепать только в мастерских Капитула и нигде больше.
– И каково, по-вашему, ее предназначение? Если это таран, то разгонять его надо издалека, а не с такого близкого расстояния.
– Как раз на таран она непохожа, – рассудил ван Бьер. – Простой таран курсоры доверили бы островитянам, а сами отошли бы в сторонку, дабы не лезть на рожон. А здесь, вы только гляньте: все настолько сложно, что заклинатели молний даже не подпустили к своему орудию тупых бандитов.
– И где же вы видите курсоров? – удивился сир Магнус. – Вон в той будке, что ли? Ну не знаю. По мне, там сидят такие же оборванцы, как и те, что столпились на площади.
– Не скажите, сир Магнус, – возразил Пивной Бочонок. – Да, эти люди сняли рясы, прикрыли тонзуры шлемами и не держат на виду блитц-жезлы. Но я легко отличу хойделандера от курсора даже на таком расстоянии, уж поверьте.
– И к чему нам нужно готовиться?
– Буду честен: понятия не имею. Но меня все это сильно тревожит. Даже самому тупому курсору очевидно, что простым тараном ваши ворота не пробить. И вот они прикатывают сюда нечто такое, что, по их мнению, справится с этой задачей. А вдобавок сгоняют на площадь весь островной сброд. Не хотелось бы омрачать раньше времени вам настроение, сир, но, похоже, на сей раз наши враги знают, что делают.
– Они бегут! – воскликнул Хюбнер, указав рукой на загадочную конструкцию. – Смотрите! Они все бросили и отступают!
И правда, сидевшие в будке курсоры – надо полагать, Баррелий не ошибся, и это были они, – выскочили из нее и бросились прочь, толкаясь и обгоняя друг друга. Один из них потерял второпях шлем, но не остановился, чтобы подобрать его, а побежал дальше, сверкая безволосой макушкой. Издали и в сумерках было не определить, что это – тонзура, которую носили все курсоры, или обычная плешь. Хотя, как по мне, больше походило на тонзуру, тем паче, что ван Бьер редко ошибался в своих догадках.
Спешка курсоров была объяснима – со стен замка им вслед полетели стрелы. Которые прикончили бы многих их них, кабы на их спинах не висели широкие деревянные щиты. И те стрелы, что угодили в цель, на самом деле воткнулись в дерево, а не в человеческую плоть. Досталось лишь одному бегущему, заполучившему стрелу в бедро. Но и ему в итоге повезло. Едва он закричал и захромал, как его подхватили под руки соратники. А, подхватив, уволокли за собой, не дав упасть и получить в задницу еще парочку стрел.
– А вы говорили – "знают, что делают"! – хохотнул сир Магнус, уперев руки в боки. – Знают, как же! Смекнули, видать, что наши ворота даже их чудо-орудию не по зубам, вот и… О, господи! Что это?!
Всю надменность со Штейрхоффа как ветром сдуло. Подскочив к парапету, он оперся на него и подался вперед так, что еще немного, и сорвался бы вниз. У Брехта с Хюбнером явно возникло то же опасение. И они подбежали к хозяину, дабы удержать его от рискованных действий. Баррелий, Псина и я были заинтригованы не меньше банкира. И тоже подошли к краю башни, желая получше рассмотреть, что происходило с орудием курсоров.
Не было больше сомнений, что это их орудие, ибо в нем только что пробудилась сила Громовержца. Пробудилась и буквально оживила эту доселе мертвую конструкцию. Между ее начищенными до блеска медными деталями засверкали молнии, а бак задрожал, как будто его содержимое начало кипеть. Хотя, возможно, оно и вправду кипело, вот только пар наружу почему-то нигде не вырывался.