Глаза - с прищуром. С хитрицой такой смекалистой и настороженной. Ну, точно - себе на уме парень. Одет, в отличие от своего благородного спутника, не по военному, но пёстро и броско. Словно желает ярким нарядом отвлечь внимание от лица. Короткая рубашка и короткий жупан с путанной шнуровкой. Узкие суконные штаны. Высокие сапоги с простыми шпорами.
Ещё - широкий красный кушак. На поясе слева - не очень длинный, но широкий клинок, с рукоятью, годной для одноручного и двуручного боя. И конного и пешего. Справа висит изогнутый кинжал.
На голове - войлочная шапка с широкими полями. На плечи накинут - и без надобности совершенно, по мнению Всеволода, для красы больше - белый плащик с широким воротником и рукавами увязанными за спиной.
Нет, если по одежде судить - так, уж скорее, это лях какой, нежели сарацин.
- Знакомьтесь, - обратился Олекса к гонцам. Сказал, как приказал. Мягко, вроде, но настойчиво. - Всеволода вы уже знаете. Он вас - нет.
- Конрад, - представился первый - златошпорый. - Конрад фон Рихтен.
Голос был сух и невыразителен, как и весь облик его обладателя. Но знакомый… до боли знакомый немецкий акцент говорил больше, чем скупые слова.
- Саксонский витязь, - добавил от себя Олекса. - Доблестный брат-рыцарь германского ордена…
- Орден?! - вскинулся Всеволод, не дослушав. Вот тут-то его накрыло по-настоящему. - Он что же, ливонец?! Тевтон?! Немец из тех, кто наши северные земли терзают? Да я ж сам с новгородчины… Из деревни, которую сожгли эти… эти…
"Псами" назвать крестоносцев Всеволод не успел.
- Я знаю, - резко оборвал его воевода. - Только не "эти". Конрад к нам прибыл не из Пруссии. И не из Ливонии. Из угорской стороны.
- Но орден!
- Прекрати! - потребовал Олекса. - Уймись, Всеволод! Сейчас же!
Прекратить?! Уняться?! Да как же так? Ох, не просто это будет - прекратить и уняться. Хоть и немало времечка утекло с тех пор, как молодой охотник, вернувшись с зимнего промысла, нашёл на месте родного селения пепелище и обгорелые трупы, но и сейчас как наяву стоит перед глазами та жуткая картина. И безуспешная, бессмысленная погоня. И белые плащи с чёрными крестами, и чёрные одежды кнехтов на белой замёрзшей реке. И спешно, верхами - пешком никак не догнать - уходящий в закатную сторону орденский отряд.
- И что же? - задыхался от гнева Всеволод. - Мне? Теперь? С ним? К ним?..
- Именно тебе, - отрезал старец-воевода. - Ты жил неподалёку от орденских земель. Ты знаешь немецкую речь.
Ну, жил. На свою беду. Ну, знает. Только Всеволод втайне лелеял мечту, что знание это когда-нибудь поможет ему поквитаться с ненавистными германцами, а тут…
- Там, куда ты поведёшь дружину, это может пригодиться. В сече нужно понимать язык тех, кто сражается с тобой бок о бок, кто прикрывает тебе спину, и кому прикрываешь спину ты.
- Биться бок о бок с тевтонами?! Прикрывать им спину и полагаться на защиту крестоносцев в бою?! - Всеволода трясло от негодования. Он уже готов был забыть, с кем разговаривает. Почти был готов…
- Позвольте мне сказать, мастер Алекс, - с холодной вежливостью и нарочитой почтительностью попросил по-русски саксонский витязь, брат и рыцарь.
- Говори, - согласился Олекса.
Сдержанно-благодарный кивок. Едва-едва заметный, будто через темя и шейные позвонки германца пропущен негибкий клинок.
- Да, Всеволод, ты прав, я, действительно, принадлежу к тевтонскому ордену Святой Марии Иерусалимской. Да, при обстоятельствах, не требующих скрытного передвижения, я ношу белый плащ с чёрным крестом на левом плече, весьма нелюбимый в русских княжествах. Да, формально, наша комтурия входит в орденское братство. Но Великий Магистр имеет над нами не больше власти, чем князь ваших земель над дружиной этой Сторожи.
- И что?
"Пёс"…
Всеволод сверлил немца ненавидящим взглядом. Пепелище и трупы… Страшное, яркое воспоминание… Самое бы время поквитаться. Но - посол. Но - долг гостеприимства. Но - Набег тёмных тварей.
- Мы не принимали участия в войнах с Русью, - спокойно продолжал немецкий рыцарь, - и всё же, признаю, нам не просто было обратиться за помощью к русской Стороже. Однако, ситуация такова, что мы вынуждены искать союзников всюду, где это возможно. Ты видишь, - я прибыл сюда без братьев по ордену. Без оруженосцев. Без кнехтов. С одним лишь проводником. А знаешь почему?
Всеволод ничего не ответил.
- У нас осталось слишком мало людей, чтобы снаряжать полное посольство. И люди нам сейчас нужны для другого.
Всеволод смотрел на него. Смотрел и молчал.
Щека германца чуть дрогнула:
- Ну, а теперь, если желаешь, мы можем скрестить мечи. Только предупреждаю сразу, русич, я прошёл такое же посвящение, что и ты. И я умею держать оружие в руках не хуже, чем ты. Убить себя я не позволю. Убивать тебя - не хочу. Так что мы лишь напрасно потратим время и затупим клинки. А время дорого. Очень дорого.
- Конрад прав, Всеволод, - подвёл черту седовласый воевода. - Обуздай свой гнев и забудь о былых обидах. Сейчас никому из нас не должно быть дел до усобиц этого мира, ибо сюда рвётся воинство мира иного.
Всеволод ещё дышал тяжело, сквозь стиснутые зубы. Но голову склонил. Трудно спорить с многомудрым воеводой. Даже если очень хочется.
Старец перевёл разговор на другое:
- А это - Бранко, - Олекса указал на второго иноземца - пёстро одетого и молчаливого, о котором Всеволод успел позабыть, - Бранко Ковач. Бранко Петри - сын Петера, Петра, по-нашему.
Смуглый жилистый гость в шнурованном жупане и диковинном плаще с завязанными сзади рукавами выступил вперёд. Поклонился, качнув войлочной шляпой. Лицо его при этом оставалось непроницаемым. Только прищуренные глазки смотрели цепко и внимательно.
- Бранко - влах, волох, - продолжал воевода. - Живёт в Залесье. Был толмачом и проводником, водил через горные перевалы Эрдея, валашские равнины, половецкие степи и наши леса купеческие обозы и караваны. Позже нёс службу при магистре закатной Сторожи - тевтонском воеводе. Теперь поведёт твою дружину, Всеволод. Самой короткой дорогой.
Проводник и толмач кивнул. Молча отступил в тень. Бранко Петри Ковач так и не произнёс ни слова.
Глава 7
Сборы были недолгими. Боевой доспех и боевое оружие, которые в сече и против нечисти, и против человека сгодятся. Два меча подогнанных по руке… по обе руки. Точные копии учебных, только не тупые - острые. Обоюдоострые.
Всеволод извлёк сталь из ножен. Проверить, как положено, а больше - полюбоваться. Взглянуть лишний разок, в руке подержать.
Полюбовался, подержал…
Удобные - в ладони как влитые - рукояти. Хороший баланс. Клинки - не длинны и не коротки. Такими мечами удобно рубиться и в пешей, и в конной схватке, и в строю и единолично.
По обоим клинкам - от кончика острия до самой крестовины и от лезвия до лезвия - густая насечка. Серебряная, но без вычуров, без узоров. Не для красы это серебро в сталь вковано - для дела. Живучую нечисть половинить таким оружием - самое милое дело. Раны от простого меча у тёмной твари зарастают сразу, буквально на глазах. А вот если на булате окажется хоть крупинка белого металла - тогда смерть нелюди.
Не терпят сребра ни волкодлаки, ни упыринное отродье, и даже малой толики его достанет, чтоб отправить нечисть в её нечестивый ад. И чем больше будет тонких блестящих нитей в бороздках боевой стали, тем вернее пройдёт клинок сквозь бледную плоть кровососа или жёсткую шкуру и плотные бугристые мышцы оборотня. Как раскалённый нож по маслу пройдёт. И, пройдя, уже не даст затянуться ране.
При том булатный меч в серебряной отделке ведь куда как сподручнее целиком выкованного из серебра. Серебряный клинок - мягок, ненадёжен. Одного-двух упырей, может, и срубит единым махом, а ударишь третьего - так прогнётся под весом поверженной твари. А если в дерево им случайно угодишь? А если в камень? А если против самого Чёрного Князя выйти доведётся? Этот-то ворог, говорят, с ног до головы в броню закован, и податливым серебром его, небось, не шибко достанешь.
Да и в обычном бою, коли придётся сечься не с нелюдью, а с лихим человеком, от серебрёной стали проку больше. Нет, иметь при себе добрый булат с насечкой оно всё ж предпочтительнее, чем два меча на все случаи таскать - серебряный и стальной. А обоерукому вою - так и четыре сразу.
Всеволод не мог отвести глаз от оружия. Ай, красотища-то какая! Блестят, играют солнечным лучом отточенные лезвия и серебряная насечка. Известное дело: чистое белое серебро - оно куда больше урона нечисти несёт, чем старое, грязное, чернью покрытое. Потому и чистить оружие и доспех следует почаще.
Осмотрев, наконец, мечи, Всеволод спрятал оба клинка в ножны. Ножны - дерево с кожей. Но поверх - опять-таки серебряные накладки.
Сунул за голенище кривой засапожный нож. Последний спаситель и защитник в лютом бою, когда и мечом уже не взмахнуть… Засапожник тоже усеян белыми росчерками по синеватой стали. Тоже готов кромсать хоть человеческую, хоть нелюдскую плоть.
И в лёгкую гибкую кольчугу часто вплетены промеж стальных - серебряные кольца. Чтоб когтистые лапы свои нечисть не шибко тянула. Она-то потянет, конечно, в горячке боя, но - хоть какая-то защита.
Накладки и насечки чистейшего серебра имелись на пластине зерцала, на оплечьях, на наручах и поножах, на боевых латных перчатках, на шлеме с забралом-личиной. В бармице также поблёскивала серебряная проволока. Всё - начищено, всё - в образцовом порядке.
Был бы щит, так и на щите… Но щита обоерукий Всеволод не признавал.
В общем, всё. Готово, в общем. Всеволод пошагал туда-сюда, позвякивая металлом. Подпрыгнул пару раз. Взмахнул руками. Остался доволен. Движения ничего не стесняло, боевые выпады давались легко. И не мудрено. Прежде в свой серебрённый доспех он облачался редко - чтобы проверить сочленения и кольчужные звенья, да подогнать ремни. А так всё больше носил простые - учебные, специально утяжелённые латы. Потому, наверное, теперь почти не ощущается вес настоящей боевой брони.
Или, может, от волнения это?
… Дружина ждала. Сотня лучших бойцов Сторожи расположилась за тыном. Старец-воевода, видать, постарался: всё было готово к походу.
На бронях, щитах и шлемах каждого ратника блестит серебро. И на наконечниках копий. А древка копий, между прочим, из осины струганы - особого дерева, тоже весьма нелюбимого погаными тварями. Осина, как известно, вытягивает любую тёмную силу, а с обессиленной нечистью всё ж сладить проще.
Под потниками и попонами, расшитыми серебряными нитями всхрапывают осёдланные кони. Роют землю копытами запасные лошади. В седельных тюках и сумах уложено всё, что нужно для дальней дороги.
Брали с собой в поход немного. Да и много ли надо неприхотливому воину? Оружие. Снедь нехитрая, чтоб время в пути на охоту не тратить. Небольшой запас овса для лошадей. А за кров небесный купол сойдёт. Конская попона - вместо шатра и постели. И седло под голову…
Германец с волохом расположились чуть в стороне от дружинников Сторожи. Рыцарь, вероятно, с самого начала желая произвести впечатление на спутников, неподвижно, будто истукан, восседал в седле с непривычно высокими луками. Гнедой жеребец рыцаря - рослый и сильный, с широкой грудью и тяжёлыми копытами. На таком, конечно, хорошо идти в бой, но вряд ли такой пригоден к долгой скачке без остановок.
Вороная лошадка проводника и толмача была поменьше. Зато лучше подходила для длительного путешествия. И у Конрада, и у Бранко имелось также по паре запасных лошадей, гружённых нехитрой поклажей.
Немец держал, уперев в стремя, поднятое копьё. Тоже - с осиновым ратовищем, но длиннее и тяжелее, чем у русских дружинников и с ярким флажком-банером под серебрёным наконечником. На перевязи слева висел меч. Справа - прицеплен прямой гранёный кинжал. К седлу рыцаря был приторочен треугольный щит и небольшая сума, из которой торчала верхушка глухого горшковидного шлема, какие любили орденские братья. Чёрного тевтонского креста на щите не оказалось. Зато имелся герб: диковинная заморская зверюга-лев - клыкастая, гривастая. Когтистая. Стоит на задних лапах.
Гербовый рисунок по контуру оббит серебряными гвоздиками. Выступающий в центре умбон с острым шипом и частые нашлёпки вдоль края щита - из чистого серебра. За такой щит нечисть если цапнет - обожжётся. И шлем вон тоже… Посеребрённый, чуть сплющенный обруч-венчик, напоминающий корону, охватывал плоскую верхушку германского шлема. Под коронкой виднелись серебряные накладки и насечки. Ну, и знакомые уже кольчуга с нагрудником - все сплошь в серебре. Там, откуда прибыл Конрад, знали, чем и как бороться с нечистью.
Бранко тоже успел переоблачиться в боевой наряд. И вряд ли на то ушло много времени: доспех у волоха оказался попроще и полегче, чем у саксонского рыцаря. Кожаная рубашка, обшитая посеребрёнными пластинами, да открытый клёпанный шишак с частыми серебряными бляшками. Доспех, конечно, не для лютой сечи, но ведь толмачу и проводнику не биться в первых рядах. Впрочем, поверх кожаного панциря Бранко уже повязал давешний красный кушак, выставив напоказ меч и кинжал. Словно даёт понять: ежели что, мол, в стороне стоять не буду. За спиной волоха по-прежнему нелепо болтались увязанные рукава нарядной накидки.
Выезжали по тайной тропе через болота. Незнающий человек здесь нипочём не пройдёт - утопнет. Да и знающему, особенно конному, пробираться в этих местах нужно с большой опаской.
Проехали коварные топи благополучно. Миновали дальний дозор Сторожи. На всякий случай обогнули стороной одинокое охотничье зимовье - давным-давно заброшенное и порушенное.
Двинулись дальше - лесами-лесами, чтоб никому понапрасну глаза не мозолить, по-над Десной-рекой, постепенно забирая к югу.
- Как киевские земли обойдём - на закат двинемся, - пояснил немногословный проводник. Волох говорил по-русски вполне сносно.
- А зачем их обходить-то, Бранко? - в недоумении спросил Всеволод. - Напрямую оно ж быстрее будет.
- Не будет быстрее, - покачал головой волох. И - разговорился, наконец, по-настоящему. - В Галицком, Владимиро-Волынском и Киевском княжествах уже появились угорские беженцы. Тревожно нынче в западной Руси. Князья ещё не понимают толком, что стряслось, но чуют смутное время и, как всегда при любой смуте больше всего опасаются нападения соседей, вместо того, чтобы свои рати объединять. Все пути-дороги заставами и засеками перегорожены. Незаметно с большим отрядом уже не проедешь. Останавливать будут, расспрашивать, грамоты проездные требовать. А то и без всяких разговоров - стрелой из засады, с перепугу. Нужно это нам?
Всеволод покачал головой. Ещё чего! С боем прорубаться через русские земли…
- Вот и я о том же, - продолжал Бранко. - По половецким степям сейчас путь быстрее и безопаснее выйдет.
- По Дикому Полю - безопаснее?! - не поверил Всеволод. - Там же степняки лиходейничают.
- Уже нет, - снова возразил проводник. - Там народу почти не осталось.
- Как так?
- А очень просто. Угорские беженцы-то, прежде чем на русские земли попали, сначала через половецкие владения прошли. И туда тоже принесли вести о набеге нечисти.
- И что?
- Кочевники решили беду в стороне переждать. Степной народ лёгок на подъём - ему городов заставами и засеками оберегать не надо. Сейчас целые рода и племена откочёвывают на восток - кто за Днепр, кто за Дон, а кто и вовсе за Итиль , под татарское крыло подался.
Всеволод только покачал головой.
- Сбеги , должно быть, изрядно напугали русских князей и степняцких ханов.
- Напугали, - согласился Бранко, - есть чем.
И, помрачнев, снова умолк. Надолго.
Глава 8
Всё-таки узкие лесные тропы - плохая дорога для конной дружины. Неудобная и опасная - мало ли… Сотня всадников растянулась на полверсты. Старались ехать по двое. Бок о бок, стремя в стремя. Чтоб ежели что - прикрыл один другого. Получалось, увы, не ахти. Тесно, двоим места не хватало. Да и одному - не всегда. То и дело приходилось с треском проламывать конской грудью густой кустарник и топтать копытами валежник, преграждавший дорогу.
Попоны с коней сняли, чтобы не изорвать в клочья. Оружие держали наготове. Дружинники поглядывали по сторонам, но за сплошной стеной леса много не высмотришь. На всякий случай Всеволод пустил вперёд дозор - осторожного десятника Фёдора с парой ратников. Пока, вроде, всё вокруг было спокойно, мирно и безмятежно. Это - вокруг. А в самом отряде?
Всеволод покосился на немца, державшегося обособленно и угрюмо. Подъехал ближе. Надо ведь и с ним найти общий язык. И чем раньше - тем лучше. В дальний поход идти нужно без упрятанных обид и невысказанных упрёков, без недомолвок и затаённых мыслей. Когда что-то долго таится, оно может аукнуться в самый неподходящий момент. А сотнику-воеводе надлежит блюсти единство отряда. Любой ценой и своим примером. Чтоб позже, в бою, за свою же спину не опасаться. И потом, ведь этот сакс знает много чего нужного и полезного о закатной Стороже, о землях, на которых она стоит и о Набеге тёмных тварей. Так пусть поделится своим знанием.
- Конрад, я прошу простить меня за непочтительные слова, высказанные при нашей встрече, - к орденскому рыцарю Всеволод обратился по-немецки, со всей учтивостью, на которую был способен, - Ты - гость и посол. Я не должен был так разговаривать с тобой.
Германец кивнул. Не поворачивая головы. Но, видимо, принимая извинения.
Проклятый, надменный сакс! Ну ладно…
- Брататься с тобой я не буду, и друзьями нам не стать вовек, - прежней учтивости в словах Всеволода больше не было. Была плохо скрытая неприязнь. - Но если уж мы выступили вместе против одного врага, давай не чураться друг друга, как упырь серебра.
А вот теперь немец повернулся. Чуть приподнял бровь - удивился. Сказал:
- Давай.
По-русски сказал. Кажется, прямота и откровенность спутника саксу пришлись по душе. Их рыцарь, явно, ценил больше пустых напыщенных слов. Это Всеволоду понравилось.
- Расскажи о своей Стороже, Конрад, - попросил он. - Где поставлена? Что из себя представляет? Кто охраняет её стены?
- Отчего же не рассказать, - легко согласился тевтон. - Наша Сторожа - это каменная твердыня у самой границы миров. Большая крепость на скале среди скал. Возведена в сердце карпатских гор, на землях Зибенбюргена - Семиградья, именуемых также Цара Бырсей, Залесье, Эрдей и Трансильвания. Стоит неподалёку от славного града Германштадта, или, если по-угорски, Сибиу . Зильбернен Тор - Серебряные Ворота - так называется замок. Волохи и угры нарекли его иначе, на свой лад.
- И как же?
- Кастлнягро, - после некоторого раздумья ответил Конрад. - Чёрный Замок, Чёрная Крепость.
Всеволод усмехнулся. Да уж… Кому - Серебряные Ворота, а кому - Чёрная Крепость.
- Замок сложен из чёрного камня, - поспешил объяснить тевтон. - Поэтому.
Всеволод кивнул. Пусть. Поэтому - так поэтому.